<РГБ
93.II.4.30>
16 сентября СПБ.
<Вверху
листа карандашом рукой А. Г. Достоевской поставлен год: 1863 ‑
ред.>
Ныньче
получилъ я письмо твое изъ
Турина, милый братъ, и ныньче
же спѣшу отвѣчать
тебѣ въ Неаполь. Все
буду писать о дѣлахъ. Вопервыхъ о Колѣ не безпокойся. Онъ уже не умирающій, какъ ты пишешь, а
сильно поправляющійся и даже выздоравливающій.
Ходитъ ужь молодцомъ и каждый разъ какъ я пріѣду
навѣстить его хвастается своими ногами. «Смотри
какъ я хожу», говоритъ и дѣйствительно ходитъ какъ любой гренадеръ. Послѣ
двухъ-трехъ недѣль въ госпиталѣ онъ вдругъ началъ
выздоравливать. Глазамъ его тоже лучше. Вчера онъ мнѣ говорилъ
даже, что недѣли черезъ
три онъ хочетъ выписаться.
Но я не думаю, чтобъ въ это
время онъ могъ окончательно
поправиться
//
л. 17
и
его выпишутъ развѣ мѣсяца черезъ два. Лежитъ онъ на офицерской
половинѣ; столъ у
него прекрасный, апетитъ еще лучшій,
а уходомъ онъ не
нахвалится. Вообще онъ веселъ
и совершенно доволенъ.
Я навѣщаю его часто и иногда съ Машей, которой теперь столько дѣла въ консерваторіи, что она по цѣлымъ
днямъ занята.
Теперь
о журналѣ. Дѣло
о немъ еще длится. Надежды есть у меня большія, но еще ничего рѣшительнаго немогу
сообщить тебѣ. Я составилъ
объяснительную записку и написалъ письмо министру.
Боюсь только, что рѣшеніе
выйдетъ нераньше половины будущаго м<ѣся>ца: Государь теперь въ Крыму.
Хорошо было бы, еслибъ ты былъ
теперь здѣсь; но такъ
какъ тебя нѣтъ,
то буду управляться какъ-нибудь самъ.
Какъ жаль, что ты невзялъ
«Призраки» Тургенева. Ты такого маху далъ, что я и
сказать тебѣ не могу. И что тебѣ
за дѣло знать о положеніи журнала? Ты долженъ былъ говорить, что знаешь, а тамъ
что Богъ дастъ. Была бы повѣсть только въ рукахъ. Знаешь ли ты что значитъ теперь для насъ
Тургеневъ? Во всякомъ случаѣ я
долженъ имѣть журналъ, иначе я погибну. У меня долги, и я сгнію въ долговомъ
отдѣленіи. А мое
семейство?
Если
можно на обратномъ пути заѣзжай
въ Баденъ и исхить у него повѣсть. Какъ бы ни назывался нашъ журналъ, а начать повѣстью
Тургенева – вѣдь это успѣхъ.
Только ради Христа не играй въ Баденѣ.
// л. 18
18 с/м
<сентября – ред.> будетъ сорокъ дней по дядѣ и
тогда узнаемъ, вспомнилъ ли
о насъ старикъ. Саша увѣряетъ, что да:
она слышала объ этомъ въ Москвѣ. Я не вѣрю и тебѣ не совѣтую вѣрить.
Я
прозябаю. Настаютъ мелкіе долги, которые еще хуже крупныхъ.
Страховъ краснѣетъ и толстѣетъ.
Онъ работаетъ въ Библіотекѣ и распинается
за неё.
Ап<оллонъ> Григорьевъ пьетъ горькую и разумѣется
не пожинаетъ сладкихъ плодовъ.
Долгомостьевъ
все такой же востроносый.
«Современникъ» среди самаго
разгара польскаго вопроса, трактуетъ
о сбираніи грибовъ, о греческихъ и о франкфуртскихъ дѣлахъ. Мы-де нигилисты!
Обнимаю
тебя, твой
М. Достоевскій
_________________________________
<На полях слева запись: Въ Римъ я не писалъ
тебѣ, потомучто приходилось
и въ Римъ и въ Туринъ писать въ одно время. Мои тебѣ всѣ кланяются. – Ред.>