<РГБ
93.II.4.30>
18 апрѣля
<Вверху
по середине листа А. Г. Достоевской поставлен год карандашом:
1864. – Ред.>
Ныньче получилъ
я письмо твое съ печальною вѣстію. Милый, добрый другъ
мой, я все это время, съ самой нашей разлуки, такъ много и такъ часто думалъ о тебѣ, о тѣхъ безконечныхъ мученіяхъ, которыя ты ежечасно
переносишь, смотря на агонію Марьи Дмитревны, что
самъ болѣлъ твоею
болью. Дай Богъ ей царство небесное. Врагомъ ея ни я /и/ никто изъ моихъ не былъ –
ты это хорошо знаешь, да и покойница, я полагаю, это тоже знала.
Ныньче, вѣроятно, были похороны, и Паша пріѣхалъ вовремя. Странно, что такъ запоздала депеша. Мы получили её ночью въ 3 часа на 17 число. 17го же утромъ я скрутилъ Пашу
//
л. 37
и
отправилъ его къ тебя <Описка. Нужно: тебѣ –
ред.> и сейчасъ
же послѣ его отъѣзда, такъ около часа, я
получилъ твое письмо, въ которомъ ты пишешь мнѣ о присылкѣ денегъ. Съ Пашей я послалъ тебѣ, что могъ въ настоящую минуту, потомучто
были платежи, именно 100 р. – Все равно, разсчиталъ
я, безъ займа ты не обошолся
бы. Сверхъ того, я долженъ былъ отложить неприкосновенными
300 р. для Боборыкина, на случай, если пришлось бы выдать. Это дѣло чести, и потому просить
подождать нельзя. Но теперь ты самъ пріѣдешь скоро и самъ ихъ отдашь. Они хранятся у
меня къ твоимъ услугамъ.
Чѣмъ
больше я раздумываю о теткѣ, тѣмъ болѣе укрѣпляюсь въ мысли, что я
поступаю благоразумно. Я бы только даромъ проѣздился. Этотъ шагъ еще не уйдетъ.
Зазвонили
къ заутренѣ, зажгли
плошки и по городу пошолъ гулъ
отъ колоколовъ и
экипажей – Христосъ воскресъ!
Обнимаю тебя крѣпко. Не горюй, голубчикъ.
весь твой М. Дост<оевскій>
P. S. Береги себя. Вѣроятно хоронили на Лазаревомъ.
Я все думаю и боюсь, чтобъ ты не простудился.
Береги
себя – это главное.
Проценты
тёткѣ 1000 р. я заплатилъ-бы
впередъ. На это
напирай. Ей нужны наличныя.
// л. 38