<РГБ
93.II.4.29>
9 ноября
Нѣсколько
дней [я] уже я не писалъ къ
тебѣ, милый братъ. Разныя были тому причины. Большею-частію
оттого, что всѣ вечера мнѣ
приходилось разъѣзжать по гостямъ:
въ послѣднее время я такъ запустилъ свои знакомства, такъ долго ни у кого не былъ, что
нужно было, наконецъ, объѣздить
всѣхъ, и вотъ я
пустился это дѣлать запóемъ.
Такъ у меня всегда: то ужь такъ привыкну сидѣть дома,
что ничѣмъ меня не сдвинешь съ
мѣста, просто корни пущу, то ужь вдругъ такъ
загуляю, что ни одного вечера посидѣть дома немогу. Вотъ потому-то и неписалъ. Къ томуже
и непріятно подѣйствовало
на меня разочарованіе увидать теб[ѣ]/я/, можетъ-быть, еще черезъ мѣсяцъ. Одно время
мы были совершенно увѣрены, что ты къ намъ сей-часъ
пріѣдешь, и дня два каждое утро ждали тебя. И
все Врангель. Пріѣхалъ онъ
прошлое воскресенье, безъ меня, и увѣрилъ
жену, что тебѣ уже позволено и что онъ отправилъ уже о томъ письмо къ тебѣ. Въ тоже время былъ у насъ и Яновскій,
который тоже увѣрилъ жену, что по твоимъ словамъ, ты и часу не
будешь медлить въ Твери по полученіи
позволенія. Вотъ мы тебя
все и ждали, пока не пришло письмо твое. Какъ жаль,
что ты съ самаго начала непослушался меня и не написалъ
письма къ князю Долгорукому. Я увѣренъ,
что ты былъ бы теперь съ
нами. Изъ всѣхъ путей
ты избралъ самый-труднѣйшій.
Вѣроятно, твое письмо къ
Государю еще до-сихъ-поръ ему непередано.
Ахъ, какъ хочется тебя видѣть и
// л. 58
главное, пожить вмѣстѣ съ тобою. Все
это время я такъ и тянулся къ
тебѣ. Особенно грустно мнѣ
было вчера, въ мои именины. Безъ
зова сошлись всѣ знакомые – еслибъ ты былъ вмѣстѣ съ нами.
Наконецъ, только третьяго дня, кончилъ я чтеніе твоихъ коректуръ.
Первая часть кончилась тамъ, гдѣ
ты и желалъ. Молодой человѣкъ
лихорадочно уснулъ передъ своимъ страннымъ пробужденіемъ. Вышло всего 171/2 формъ, т. е. 83/4 листовъ. Въ рукописи было
240 страницъ. Стало-быть,
во всемъ романѣ будетъ 13‑14 листовъ.
Не много вышло. Но романъ произведетъ
эффектъ. Милюковъ мнѣ говорилъ, что Минаевъ очень жалѣлъ, что неподождали Калиновскаго (онъ еще до-сихъ-поръ не пріѣхалъ) и сказалъ, что онъ бы съ радостію
далъ 150 р. съ листа.
Теперь надо продать твои сочиненія. Это мы уладимъ, какъ ты пріѣдешь и деньги будутъ. Отъ Кр<аевскаго>
тоже нѣтъ сомнѣнія
на дняхъ получу и вышлю тебѣ
125 р. Такъ-какъ мнѣ
деньги дозарѣзу нужны, то я вычту свои. Но это
ничего. Деньги будутъ[.] въ
нужную минуту. Притомъ же съ
Кр<аевскаго> еще
придется получить руб<лей> 500 съ лишкомъ.
Напрасно
Плещеевъ устроиваетъ типографію. Онъ разорится. Онъ вовсе неспособенъ на комерческія предпріятія. Еслибъ онъ захотѣлъ
соединит<ь>ся со
мной, то у меня есть такое предпріятіе, что можно разбогатѣть и сильно разбогатѣть.
Разумѣется, я ему не предлагалъ
и не предложу. Но это такое дѣло, которое можетъ разъ встрѣтиться
въ жизни купца, и оно мнѣ
встрѣтилось. Ужасно жаль упустить случай изъ за какихъ-нибудь 15‑20 тысячъ, которыхъ нѣтъ. Скверно, а нечего дѣлать.
Этотъ мѣсяцъ, какъ это впрочемъ и всегда бываетъ,
торговля шла прескверно, т. е. вовсе небыло
никакой торговли; оттого я теперь безъ денегъ. Хожу повѣся носъ. Хоть бы ты былъ возлѣ меня. Авось съ тобой будетъ легче нести крестъ жизни,
которая, между нами, впрочемъ, славная вещь и стоитъ труда, чтобъ ею хорошенько
заняться.
Жена
вамъ обоимъ кланяется. У
моей Маши теперь отличный учитель на фортепьяно, и я теперь за неё покоенъ. Прощай. Пиши немедленно. Обнимаю тебя крѣпко.
Твой
М. Достоевскій
// л. 59
<На обороте листа запись рукой
М. М. Достоевского:
Его высокоблагородію
Өедору
Михайловичу
Достоевскому
Тверь
Близь Почтамта, д. Гальянова
На
одной печати обозначено: 10 ноя<бря>
1859 Николаевской ж. д. С. Петербургъ.
На
второй печати обозначено: Получено 11 ноя<бря> 1859 утро – Ред.>