<РГБ

93.II.4.25>

<Письмо, кроме записей на полях слева, написано карандашом.>

29. Сентября.

Первое письмо твое, милая сестра моя, очень меня успокоило. Вопервыхъ я увидѣлъ, къ большому моему удовольствію, что ѣхать мнѣ не нужно. Мнѣ этаго и самому нехотѣлось по многимъ причинамъ изъ которыхъ главныя: большія траты, и потеря времени, чтò для меня очень важно, потому что [въ] /на/ будущемъ году я поѣду въ Петербургъ держать экзаменъ въ офицеры; слѣд<овательно> я заваленъ книгами и бросить ихъ было бы мнѣ крайне невыгодно. Изъ второго жь письма твоего вижу что это былобы и не нужно. Б[р]/л/агодарю тебя за желаніе меня успокоить. Но, милая сестра, признаюсь тебѣ, что второе письмо твое не выполнило цѣль свою: оно болѣе обезпокоило меня, нежели успокоило. Н. П. Елагина я зналъ давно еще, по случаю нашей тяжбы съ Хотяинцовымъ. Онъ тогда принималъ его сторону и видимо старался намъ вредить. Но это еще все ничего. Обстоятельства все перемѣняютъ. А вотъ что худо, что по всему Каширскому уѣзду идетъ объ немъ очень, очень невыгодная молва. Когда я былъ въ деревнѣ — всѣ кричали, что онъ картежникъ и наговаривали на него Богъ знаетъ какія вещи. Ну ежели все это правда. Боже сохрани!

Господи! въ какомъ плачевномъ мы теперь

_________________________________

<На полях слева запись чернилами:> Бабинькѣ Ольгѣ Яковлевнѣ и Дяд<инькѣ> М<ихаилу> Ө<едоровичу> свидѣтельствую почтеніе. ‑

_________________________________

(теперь) состояніи! Неужли дѣло дошло уже до продажи скота? Сестра, знаешь ли что это значитъ? Скотъ есть источникъ благосостоянія сельскаго хозяйства. Не одинъ хозяинъ не рѣшится на этотъ безразсудный поступокъ. Труды Папиньки пропали. Чтò онъ впродолженіилѣтъ собиралъ, увеличивалъ съ такимъ тщаніемъ, съ такимъ, примѣрнымъ для всякаго сельскаго хозяина, стремленіемъ, — то все должно рушит<ь>ся, изчезнуть. Покрайней мѣрѣ Папинька, какъ бы ни были дурны обстоятельства, никогда не рѣшился бы на это. Да и Елагинъ, если только онъ умный, смышленый человѣкъ не впадетъ въ эту оплошность. Развѣ нельзя было продать нашъ экипажъ, Папенькины шубы, или другія какія нибудь вещи, (если ужь непременно того требуютъ обстоятельства) и побереч[ъ]/ь/ скотъ. Разсуди сама, моя милая, и ты увидишь, что я правъ. Да и много ли мы выручимъ черезъ эту продажу <В рукописи ошибочно: продажъ>. Положимъ, что продадутъ 15 или 20 штукъ, по 30 руб. за штуку (эта еще красная цѣна по тамошнему); чтожь 600 руб. Экой барышъ! положимъ даже, что и 1000 руб.; но эти 1000 руб. будутъ намъ дорого стоить. Наши поля лишатся <В рукописи ошибочно: лишаться> половины удобренія, чтò очень значительно по неунавоженности земли нашей. Отчего у насъ

_________________________________

<На полях слева запись чернилами:> Къ дядинькѣ я буду писать, чтобъ загладить свой проступокъ.

_________________________________

такіе неурожаи? Земля плоха. А эти деньги можно было бы получить отъ экипажа и отъ шубъ. Даже ежелибъ вздумали продать пару лошадей, то все бы еще лучше; потому что имъ надо овса да и присмотръ за ними долженъ быть тщательнѣе.

Впрочемъ началомъ управленія Елагина я очень доволенъ. Еще прежде я думалъ объ отпущеніи людей по паспорту. Это все таки принесетъ намъ 300 /или/ 400 руб. доходу. Мнѣ также приходила <В рукописи ошибочно: приходило> въ голову мысль, объ обращеніи въ деньги крестьянскихъ поборовъ, т. е. свиней, барановъ и проч. Теперь никто не будетъ этимъ пользоваться. Незнаю, что [с]дѣлали нынешнее <Нужно: нынѣшнее — ред.> лѣто съ нашими садами. Ихъ можно было отдать въ наемъ; это бы принесло <В рукописи ошибочно: принесла> рублей 400. Я писалъ уже давно объ этомъ въ деревню. Также у насъ много дворовыхъ мальчиковъ; ихъ всѣхъ можно было бы отдать въ ученье. Это когда нибудь принесло бы намъ пользу. Но полно объ этомъ.

Ты пишешь что читала Телемака. Очень, очень радуюсь. Но, скажи пожалуйста, можно ли такъ равнодушно относиться объ этомъ великомъ произведеніи /Фенелона/. Признáюсь тебѣ, что письма твои меня очень радуютъ, даже восхищаютъ. Слогъ ихъ простъ и потому очень милъ, даже чистъ. Ты не повѣришь, какъ /это/ должно быть пріятно для брата. Я понимаю теперь что значитъ имѣть сестр[а]/у/.

Но знаешь[,] ли, моя милая, что эту милую простоту твоихъ писемъ безщадно убиваетъ какой–то холодъ, какая–то непріятная неприступность. Я знаю этому и причину. Эта причина есть — твое отвращеніе отъ пустяковъ, какъ ты сама выразилась въ [прошедшемъ] письмѣ своемъ. А пустяки–то и дѣлаютъ заманчивымъ слогъ дѣвушки. Письма — тотъ же разговоръ но только разговоръ черезъ — пространство; слѣд<овательно> письма должны быть наполнены всѣмъ тѣмъ что насъ интересуетъ. Ты кажется думаешь, что въ письмахъ надо только писать о дѣлахъ. Какъ были бы послѣ этаго скучны письма на свѣтѣ! Вызывая тебя на взаимную переписку, я хотѣлъ во первыхъ доставить намъ обоимъ удовольствіе а /во 2хъ/ пользу. Да, пользу, потому что письма заставили бы тебя мыслить. А это уже важный шагъ. Впрочемъ какъ хочешь. Если ты такъ занята, что не можешь удѣлить мнѣ ни одного часа, то мнѣ должно будетъ отказаться отъ нашей переписк[а]/и/ до стеченія какихъ нибудь важныхъ дѣлъ, которые покажутся тебѣ не пустяками. Прощай! милая сестра моя; не сердись на меня за мои замѣчанія. Ихъ источникомъ будетъ всегда моя любовь къ тебѣ.

Твой братъ М. Достоевскій

_________________________________

<На полях слева запись:> Нынче же пишу и къ Елагину, и постараюсь польстить ему на первый случай.

 

 

РАЗНОЧТЕНИЯ С ПУБЛИКАЦИЕЙ ДАННОГО ПИСЬМА В ЛН (Т. 86, 1973 г., с. 363)

«Прости меня милая сестра моя, зато, что я такъ долго заставлялъ тебя удивляться моему молчаніювместо: «Прости меня, милая сестра моя, что я так долго заставлял тебя удивляться моему молчанию!» (ЛН)