<Светоч, 1860, №1, отд. 1, с. 11‑16.>

Боги Греціи

(Изъ Шиллера)

Когда еще вы управляли свѣтомъ,

И свѣтъ, улыбкой вашей увлечонъ,

За вами съ дѣтской вѣрой шолъ, съ привѣтомъ,

Родныя тѣни сказочныхъ времëнъ;

Когда еще блистали ваши храмы,

Все было въ жизни лучше и свѣтлѣй,

Когда тебѣ курились ѳиміамы,

Праматерь пламенныхъ страстей –

Тогда поэта вымыслъ самый смѣлый –

Еще изъ жизни прямо истекалъ,

Созданье билось жизнію всецѣлой,

Бездушный камень страстью трепеталъ.

Чтобъ жить съ природой жизнію одною,

Въ природу смыслъ божественный внѣдренъ,

И смертный всюду былъ боговъ толпою

Отъ колыбели окружонъ.

Гдѣ нынѣ учитъ педагогъ, зѣвая,

Бездушный шаръ затепленъ надъ землей,

Тамъ Геліосъ, пылая и сверкая,

Катился въ колесницѣ золотой.

На тѣхъ холмахъ рѣзвились Ореады,

Дріады торсъ бѣлѣлся межъ вѣтвей,

Изъ урны сномъ забывшейся Наяды

Журчалъ пролившійся ручей.

Тутъ лавръ молилъ когда-то о спасеньи,

Дочь Тантала молчитъ въ утесѣ тамъ,

Сиринксы вопль чуть слышенъ въ отдаленьи,

Пѣснь Филомелы стонетъ по ночамъ.

Здѣсь у ручья лилися слезъ потоки

Изъ кроткихъ глазъ Деметры молодой,

На холмѣ тамъ Цитеры стонъ глубокій

Будилъ людей въ тиши ночной.

Тогда еще не отрекались боги

Къ сынамъ земли съ небесъ своихъ слетать,

И съ смертной дочерью, забывъ чинъ строгій,

Богъ не гнушался счастіе вкушать.

Амуръ межъ смертнымъ, богомъ и героемъ

Союзъ любви всегда установлялъ,

И смертный вмѣстѣ съ богомъ и героемъ*

Кипридѣ жертвы возжигалъ.

_______________

*Тутъ удержаны шиллеровскія риѳмы;

Zwischen Menschen, Göttern und Heroen

Knüpfte Amor einen schönen Bund,

Sterbliche mit Göttern und Heroen…

Ни строгихъ догмъ, ни плоти воздержанья

Не знали въ свѣтлыхъ храмахъ вы одни.

Въ нихъ къ счастью смертный чувствовалъ призванье,

Затѣмъ что былъ вамъ, счáстливый, сродни.

Святымъ у васъ прекрасное лишь было;

Отъ радости не отвращался богъ,

Когда, стыдясь, Камена къ ней манила,

И грацій полонъ былъ чертогъ.

Вашъ храмъ сіялъ веселіемъ и свѣтомъ,

Васъ славили на игрищахъ бойцы,

Гдѣ силой мѣрился атлетъ съ атлетомъ,

Иль состязались дивные пѣвцы;

И пары въ пляскахъ пламенныхъ свивались

Вкругъ вашихъ разноцвѣтныхъ алтарей,

И ваши чела лаврами вѣнчались,

И рдѣли розы межъ кудрей.

Вотъ громкое эвое раздается,

Пантеры блещутъ упряжью златой;

Богъ радости грядетъ: предъ нимъ несется

Сатировъ, фавновъ и вакханокъ рой;

Вокругъ него бѣснуются Менады,

Его вино въ ихъ пляскахъ говоритъ,

А богъ на нихъ, съ улыбкой плутоватой,

Весь разкраснѣвшійся глядитъ.

Къ одру больныхъ тогда не приближался

Еще скелетъ ужасный: кротокъ, милъ,

Надъ ними грустный геній приклонялся

И факелъ свой съ ихъ жизнію тушилъ;

И даже тамъ, гдѣ вѣчное стенанье,

Сынъ смертной матери поставленъ былъ

При Орковыхъ вѣсахъ, чтобъ состраданье

Въ сердцахъ Эриній онъ будилъ.

И снова тѣнь довольная встрѣчала

За чернымъ Стиксомъ счастіе свое:

Жена супруга снова обрѣтала,

А копьеносецъ вѣрное копье.

Звучатъ обычной пѣснью струны Лина

На грудь Альцесты падаетъ Адметъ,

Среди тѣней Атридъ находитъ сына,

Находитъ стрѣлы Филоктетъ.

Тамъ доставались высшіе удѣлы

За битву въ жизни доблестнымъ бойцамъ:

Великихъ подвиговъ свершитель смѣлый

Былъ равенъ тамъ всезиждущимъ богамъ.

И боги всѣ главы свои склонили,

Какъ имъ предсталъ Алкены сынъ, герой,

И близнецы звѣздой съ небесъ свѣтили

Пловцамъ, застигнутымъ бѣдой.

Гдѣ ты, прекрасный міръ? Приди къ намъ снова,

Вѣкъ полный басенъ, правды и цвѣтовъ.

Иль только въ царствѣ мрамора и слова

Остался слѣдъ твоихъ земныхъ боговъ?

Гляжу кругомъ – вся вымерла природа;

Не зрится мнѣ въ ней странствующій богъ:

Ахъ, отъ всего ихъ счàстливаго рода

Остался намъ одинъ подлогъ!

О, та весна прошла невозвратимо!

Какъ вѣтръ холодный съ севѣра возсталъ,

Чтобъ могъ одинъ царить, ‑ непостижимо

Весь міръ боговъ, какъ чудный сонъ, пропалъ.

Печально я гляжу на яхонтъ звѣздный –

Тебя, Селена, тамъ мнѣ не встрѣчать!

Войду-ль въ лѣса, сойду-ль въ морскія бездны –

Они осуждены молчать.

Природа?... Благъ соихъ не сознавая,

Нечувствуя всей прелести своей,

Ни божьяго перста не замѣчая,

Ни радости не радуясь моей,

Безчувственна къ творцу, къ своимъ твореньямъ,

Какъ маятникъ безсмысленный, она

Лишь одному закону тяготѣнья

…………… вѣрна.

Сама свои созданья умерщвляя,

Она изъ тлѣнья новыя творитъ,

И все на тѣхъ же орбитахъ вращая,

Міры свои, безъ думъ о нихъ, хранитъ.

Въ чудесный край фантазіи и пѣсенъ

Ушли всѣ боги мирною толпой,

Затѣмъ – что міру взрослому сталъ тѣсенъ

Нарядъ ихъ дѣтскій и простой.

Ушли!... и все, чѣмъ жизнь была прекрасна,

Что міръ живило, унесли съ собой,

Всѣ краски, тоны, все что было ясно –

И намъ остался только звукъ пустой.

И ихъ спасенный рой теперь витаетъ

На вѣчно-юныхъ Пинда высотахъ:

Чему въ стихахъ жить вѣчно подобаетъ,

То въ жизни гибнетъ словно прахъ.

М. Достоевскій.