1. ВРЕШЬ, ЕСТЬ БОГ…»

Никогда я не заводил записных книжек: не было терпенья – воли записывать.

Думалось, ‑ удержит память, чему надо удержаться. Теперь жалею: много пропало слов и мелочей. В этом рассказе какие-то «слова» уплыли, ‑ лиц, пожалуй, «исторических».

Рассказывал мне Вересаев, автор «Записок врача», в Москве, летом 22 года. Рассказывал со слов шурина, Смидовича, видного большевика, Смидович только что был у Троцкого, в «Ильинском», былой резиденции вел. кн. Сергея Александровича. По Вересаеву, шурин возмущался происшедшим: «чорт знает… престиж роняют, дурачье!»

Не помню точных слов Вересаева, а он делал «примечания». Говорил не только о сыне Троцкого «выкинувшем штуку», но и о детях шурина: «ахают, какие вызревают «фрукты»… сами родители не сладят». Подробности о «фруктах» ускользнули из памяти: что-то совершенно дикое, в отношении к людям, к жизни… ‑ «очень далекое от «идеалов» папаши».

Вот, что случилось в посещение Смидовичем «Ильинского».

Сын Троцкого, мальчишка лет двенадцати, завел «потешных», как Петр. Разумеется, с одобрения отца. Все к услугам: верховые лошади, оружие, средства… ‑ имперского масштаба. Без сверстников, хоть и подвластных, скучно. Мальчишки и девчонки с. Ильинского ходить к «барчуку» боялись, не как их отцы и матери, бывало приходившие играть к детям

//229

вел. кн. Павла Александровича. Сдерживали и родители: «нечего вязаться с ними». Родителям, говорят, внушали: «к вам, дурачье, идут, идут навстречу… теперь Ра-венство!» Стали приманивать сластями. На сласти потянуло: набралось человек двадцать, мальчишек и девчонок. Троцкий-младший командовал: говорил, следуя примеру, «зажигательные речи», «объезжал фронт», ему отдавали честь. Троцкий-старший любовался. ружейные приемы, маршировка, построенья, стрельба, атаки… ‑ как полагается. Было и обучение «словесности».

На одном из уроков командир объявил, что – «никакого Бога нет». Это уже слыхали. Из церкви с. Ильинского уже были изъяты «ценности», но церковь еще не закрыли, народ молился, и ребят водили. Кой-кто отбился, по словам батюшки: после рассказа Вересаева я был в с. Ильинском.

А произошло вот что.

Командир объявил, что завтра он на опыте покажет, что – «Бога нет».

‑ «Завтра все приходите, увидите!»

Ребятишки ли испугались, или матери им заказали, но только на «опыт» пришло лишь человек пять.

‑ «А где же все?..»

‑ «Мамки не пустили… и боятся».

‑ «Дурачье!..»

Повел на «княжью пристань», на пруд. Велел садиться в «княжью лодку». Посажались. Велел грести на середину. Пруд большой, глубокий. Выплыли на середину, ждут, с опаской. Командир – бесстрашный Поднял с сиденья крышку и вынул… икону Богородицы, ‑ «великокняжескую», возможно:

//230

великая княгиня иконы почитала, много их было у нее в моленной: возможно, что во дворце некоторые иконы сохранились к водворенью Троцкого.

Увидав Икону, ребятишки притихли. Командир смеялся:

‑ «Что, струсили?!.. А я вам докажу: утоплю икону, ‑ и ничего не будет! На деле убедитесь, есть ли Бог!..»

На глазах всех, притихших, сам обвязал икону сахарной бичевкой, на-туго, а к концам привязал кирпич: обвязал крест-на-крест, попробовал, крепко ли бичевка держится.

‑ «А теперь глядите… Раз, два, три… пали!»

И – бух!.. – швырнул Икону в воду.

По словам батюшки – «ахнули ребята!» Сидели, вероятно, ‑ «ни жив, ни мертв». Может быть – наверное даже, ‑ ждали: «как же Бог-то..?!..»

Расходились по воде круги…

‑ «Что видали?!..» ‑ крикнул командир, окидывая все победно, ‑ «Вот вам, дурачье, нагляднейший урок, что никакого…»

Но не докончил: вы-плыла Икона! Это удостоверил сам Смидович своему зятю, Вересаеву. Правда, удостоверил, без смущенья:

‑ Разумеется, кирпич сорвался или оборвался».

Пусть так. А, на глазах ребят, Икона вы-плыла.

Тут самый должно быть, бойкий крикнул командиру:

‑ «Врешь, с…!...» ‑ с прибавкой, буквы «с»: ‑ «Есть Бог!..»

И – командира… в-ухо. Возревновал. Тот до-смерти перепугался, смотрел на воду.

Икона, обвязанная, как была – «сияла в солнце».

//231

Так говорили ребятишки, ‑ передавал священник. Командир, все смотрел… Но все-же осмелел, велел:

‑ «Греби к иконе!..»

Но гребец вел к берегу… только не к «княжьей пристани», а к дальнему, откуда ко дворам поближе. Как не взывал командир – «к нам, чорт!.. к нам!..» ‑ лодка плыла своей дорогой. Ребятишки повыскакивали еще до берега, помчались – кто куда.

На другой день «во дворце» узнали. Было следствие. Смидович при сем присутствовал. Троцкий был взбешен, обругал сына дураком. Про «ухо», будто бы сказал: «так дураку и надо… достиг обратного!»

Пруд весь изъездили. Иконы не нашли. И не мудрено: ночью ее принял, вплавь, на середине пруда, матрос-порт-артурец, ‑ поведал батюшка, ‑ отец возревновавшего мальчишки. Где та Икона – неизвестно.

Время придет – объявится.

Май 1947.

Париж.

Шмелев И.С. Свет вечный. Париж, 1968