Большой без козырей. Русская
газета 10. 5. 1924
БОЛЬШОЙ БЕЗ КОЗЫРЕЙ
Удивительная была
игра…
Играли в Праге,
− не в московской, а в настоящей.
Игроки… Но столько теперь
игроков на свете, столько
любителей сыграть по крупной,
не имея гроша, что и запомнить
трудно. Впрочем, одно имя
довольно знаменито, и оно-то
и заставляет присмотреться к игре
любителей.
Так вот, играли. Играли по крупной с большим азартом,
а кончилось пустяками, ибо
играли-то «на мелок». Известно, что
чем у игрока меньше денег,
тем азартнее он играет. Терять-то
нечего! Играли как бы на
проходном дворе, −
собственный-то домик проиграли! − и картишки были саамы что ни на есть потрепанные…
Ах, где теперь
удалые-бывалые игроки, что ставили
настоящими золотыми и так лихо
позванивали дешевым выигрышем?!
Где они все − Чхеидзе, Церетелли, Рамишвили, Жордани,
Винничели, Петлюоы, Черновы,
Керенские, Мартовы, Скобелевы, Даны?! Где эти
стада славных, одни их коих
так самозабвенно-щедро выпрастывали
и собственный, и чужой карман и
со слезами упрашивали партнеров:
− Родные, забирайте! Душеньку бы отвести только!..
А другие хлестали
двойками королей и приговаривали в азарте:
− Хоть и не
козырная двойка, а туза бьет!
Выхлестались и
сплыли. И пришли игроки
иные, крикнули − руки
вверх! − и забрали игроков
и ставку.
И все же − игра не кончилась. Народились неведомые
Качухашвили, Сакианы Аилло, Ахмеды
Цаликовы и проч., и проч., − и принялись козырять.
Воистину, жизнь мельчает.
И не стоило бы, пожалуй,
и внимания-то обращать на
какую-то там игру «на мелок» и,
так сказать, на пути, в
вагоне, если бы только
Цаликовы и Сакианы. Но игру
предложил человек серьезный… и − серьезно.
Это-то и заставляет
присмотреться.
Я не игрок.
Я даже… − как бы сказать?..
− даже был сам разыгран и
проигран, как и многие
миллионы соотечественников
вместе с родовым-кровным
нашим, и потому, полагаю,
имею право − хотя бы
некоторое − поговорить об игре,
хотя иные иные специалисты и
пытаются вывешивать при
игорном доме вывесочку −
«посторонним воспрещается». Но когда видишь,
что игра хоть и понарошку, и не игра даже, а как бы репетиция,
а на-кон ставят опять-таки родовое-кровное, и опять ты в
ставку можешь попасть, когда заиграют
на наличные, − хочется крикнуть:
− Да позвольте
же, господа!..
Но обратимся к игре.
Объявил игру
профессор Милюков. Он −
человек серьезный, ученый, сдал
карты отчетливо и, признав
партнеров достойными,
объявил:
− Большой без козырей!
Козырей, правда,
у него не было.
Винт, как
известно, игра глубокомысленная
и тонкая, − отнюдь не азартная, − и требует великой
осторожности. Винт − игра
самая, так сказать, благородно-демократическая… Как вспомнишь…
− Господи! − весь-то третий
элемент и все-то либералы играли
в винт, и все статистики земские,
и даже акушерки, и фельдшера,
не говоря уж о профессорах! Ибо в
винте было… как бы сказать… что-то
такое подмывающее… когда самая
последняя двойка… Ну, игроки превосходно знают. Там коронка
от двойки, например, куда
приятнее, коронки на королях! На то он и
винт, чтобы… винтом-то эдаким… ффы!..
Повел Милюков игру с
достоинством. И будь у него партнеры цивилизованные, быть может
и договорились бы до шлема… ну,
показали бы, например, хоть
какого-нибудь завалящего червонного валета или там хотя бы
«фальшивые хлопоты» хлапа виневого, как
говорится; ну, ловко намекнули бы
на «передачу», умело бы застраховали от неожиданностей… Но… партнеры заявили откровенно, что винтить не умеют, а уж коли
на то пошло, так и сами непрочь хотя бы на пиках объявить, и хоть
на руках у них чистый хлюст,
но за себя постоять могут. А
Ахмед Цаликов решительно
заявил, что может играть
самостоятельно, и пусть у него только двойка, а ее он и на
чужой шлем не променяет!
И все-таки шлем
игрался, и объявитель остался
без… тринадцати!
Случай − никогда
не случавшийся. Разве только в рассказе
Леонида Андреева.
Впрочем… винта никакого
и не было, а все партнеры сразу закозыряли (хоть и без козырей!) и так
игру спутали, что со стороны казалось: не
то они в свои козыри, не то − в дурачки играют.
Как ни пытался
объявитель шлема доказывать,
что без козырей нельзя в свои
козыри играть, и что винт − игра
благородная и демократическая,
контр партнеры подваливали
пятками и еще кулаком пристукивали:
− Своих учи!
Наговорили
неприятностей (не по адресу
объявителя), вспоминали, как их
прабабушки хорошо в пьяницы
играли, и объявляли, что теперь
и сами они хотят играть, как равные, и сами объявят шлемы
не хуже безкозырного, и будут
играть в собственном своем доме − вот тогда и пожалуйте! − и хотя бы с самими
англичанами. А Ахмед Цаликов даже
на скалу свою приглашал
играть, под семизвездный флаг,
развевающийся над саклей.
Но оставим эту
веселую и печальную игру. О ней
и говорить бы не стоило, если бы
через нее не проглядывало кое-что очень знаменательное.
Первое, − это
нужно отметить, − в пражском
выступлении Милюков как бы вскрыл
будущие возможности.
Трезвый политик, он говорил
с достоинством и показал, что
родное-кровное и для него вовсе не звук
пустой − о, да будет!
− и что он не только историк и политик, который
не может отказаться от прав,
родине его историей данных, но и человек русской крови, и будет
твердо держаться за величавую
целину России, политую
русской кровью. И хоть и давал
он слишком узкий и суховатый объем
живому понятию н а ц и о н а л ь н о г о, ( к уяснению
этого понятии, н а ш е г о, мы вернемся),
он все же оказался и национальным политиком и,
русским человеком. Это,
конечно, знаменательно.
Одно бы я сделал замечание.
Не преждевременно ли сговариваться и обещать? От чьего
имени? Не слишком ли много на себя взято, когда обещаешь без хозяина?
Не презрение ли это − к хозяину-народу? Без козырей в руках играть нельзя
козырной, а объявлять безкозырный,
когда и онеров не имеется… Да и партнеры… Нельзя же играть с господами,
которые не умеют даже держать
карты − не говоря уже о
козырях − и если и
подваливали они пятками, то и то только по смутным воспоминаниям, что
когда-то у их бабушек были карты (гадальные?), и поигрывали
бабушки иногда в пьяницы и проигрывались в пух и прах. Это
смешно − и только.
Но самое-то важное − другое.
В этой смешной
игре не было главного игрока, он г д е – т о
там, но он имеет беспорное* право знать, не за его
ли счет опять ведется игра. Хоть
и на мелок, правда, − но не за его
ли счет?
Играть в винт, хоть
и демократическая, говорят, игра − не все умеют, а многие и не любят: уж слишком сложна игра. У главного игрока, за счет
которого пробовали играть, есть свои игры, и он − будет время − придет со своими
картами. Он, например, хорошо
умеет − и когда-то очень любил
− поиграть «в короли». Он
знает правила сей игры,
которую раньше игрывал,
быть может, не совсем удачно.
В этой игре, как
известно, играют роль не коронки и не
онеры, а король, принц, солдат и
мужик. И «король» никогда не
довольствуется только своим почетом
(«король царствует, но не управляет!»):
в р у с с к о й игре «король» д о л ж е н
принимать близко к сердцу униженных и обиженных − мужик аи
солдата − и, борясь против
принца, на место короля метящего, покровительствует «малым сим» и часто выводит
мужика или даже того хуже
в достоинство солдата, а солдата − в принцы. Бывает в этой
игре, что король может и проиграться, и мужик,
если того достоин, может
выйти и в короли. И будет осыпан
благоволением достойного. В этой
игре мужик и солдат
в м е с т е с королем частенько сшибают принца. Эта игра почему-то всегда была приятна русской душе, − игра
братства и милости. Не р у с с к и й ли демократизм это?
Соберутся, бывало,
за широким столом на кухне. Выйдет кучер Михайла
в короли, хлопнет мужика-дворника по спине:
− Не горюй,
Сеня… я, гляди, тебя в принцы
произведу!
И производил.
Можете прочитать в истории.
Эта игра
веселая и начистоту. Игра −
в открытую. Это игра удачи, терпения и сметки. Сильный король
думает не о принце-враге, а подыскивает
себе друга-советника в мужике и солдате. Вот
эту-то игру, быть может,
и вспомнит главный, отсутствующий. Он-то и будет договариваться полноправно. Он предложит
с в о ю игру. Быть может и
«на свои козыри» предложит,
кто козыри на руках имеет. Но
предложит тем только,
кто может поставить ставку. Очень возможно, что игра будет и «по носам». Но это будет игра
уж начистоту, на силу и уменье − и на счастье! Придет
время − и в винт
обучится, и уж коли
объявит большой без козырей,
так с партнером надежным и настоящим, который
не будет на бабушек ссылаться, а
− или поддержит или
скажет пас.
И будет эта игра − в открытую
10 мая 1924 г.