Душа Москвы. Газ. Возрождение
− 3. 1930
ДУША
МОСКВЫ
−
Памятка −
Нет, не столько «темное царство», как с легкого слова критика повелось у нас называть русского купца ХIХ века − излюбленного
героя комедии А. Н. Островского в России − в Москве
особенно − жило и делало
государственное и, вообще, великое
жизненное дело воистину именитое
купечество − «светлое царство»
русское. Не о промышленности и торговле речь: российское купечество
оставило добрую память по себе и в духовном строительстве России. Ведь
труд и жертва на поприще
человеколюбия − помощь
сиротам и обездоленным, больным и старым, пасынкам беспризорной жизни, − дело
высокой духовной ценности, и его широта
и сила показывают ярко, на какой
высоте стояло душевное российское
просвещение. Корни его глубоки:
вспомните трогательный образ Ключевского − «Добрые люди древней Руси». Великое древо жизни росло и крепло. Где
оно, это древо, − ныне?..
Почтим, помянем.
Эта
заметка-памятка не притязает на
полноту. Неисчерпаемо море
щедрых даров купечества во имя человека-брата; не перечислить имен достойных, не вспомнить
минувших дел, всех, сполна: нельзя охватить
Россию. Эта памятка говорит
только о Москве. Перечисляю по
памяти: нет под рукой справок, и
неведомо − где они.
Не только дело
«богоугодное» нашло в московском купечестве
силу великого размаха: российское просвещение в
науках и искусствах также
многим ему обязано.
Всему миру известна
московская «Галлерея
Третьяковская», в тихом, кривом и
узеньком Толмачевском
переулке, в Замоскворечье, −
величайшее из собраний картин русских художников, можно сказать
− живая история
русской живописи. Все великие мира, кто только не заезжал в Москву, все побывали
в этом глухом углу, где
заборы с набитыми гвоздями охраняют купеческие дома с садами,
где поют соловьи весной, где по зимам
вздымаются сугробы, а в высокое
половодье подчаливают лодки. В этой
купеческой усадьбе зародилась жемчужина − сокровище русского искусства. Именитые иностранцы по ней
о Москве судили, о России, о русском гении. Вложила
она немало в добрую славу о
России. Великую эту галерею всю жизнь
собирали Третьяковы,
именитые москвичи-купцы. Бережно собирали и хранили. Собрали, затратив миллионы. И принесли в дар Москве, − дар
бесценный И еще капитал оставили, с усадьбой и завещанием: хранить, продолжать
и − доступ бесплатно всем.
Рассказывают, что Александр III,
думая о музее в Петербурге, сказал,
разумея русские картины: «Посмотрим, что-то
оставили купцы Третьяковы на нашу долю».
Помню еще собрания
Цветкова, С. Щукина. Библиотеку
Хлудовых, из редкостей по церковному расколу. Собрания
древней русской иконной живописи
− К. Т. Солдатенкова, С. П.
Рябушинского, Постникова, Хлудова,
Карзинкина… Картинную галлерею И.
А. Морозова, не Пречистенке… − что
еще?..
К. Т. Солдатенков,
«друг литераторов», − между ними, если не ошибаюсь, Герцена и Белинского, − положил важное
начало изданиям «тяжелым»,
недоступным
предпринимательству в то
время. Без его щедрой
жертвы русское образованное общество не скоро бы получило многие капитальные труды европейской ученой
мысли: Адама Смита, Рикардо, Дж. Ст. Милля, Дарвина,
Бокля, Спенсера… не говоря уже о томах Всемирной Истории. Писавший не совсем грамотно, −
приглашал друзей «на обед», − Солдатенков
вошел в историю русской
грамотности.
Московские клиники
известны. Немало они способствовали доброй молве
по свету о русской медицине, немало
придали блеску науке русской. Члены международного съезда
врачей, собравшегося в Москве,
были поражены «нежданным чудом»
− целым клиническим городком,
вольно раскинувшемся в садах на великом
Девичьем Поле. Москва − «азиатский горд» − открыла
европейцам чудеснейшее лицо свое. Клиники эти
тоже вложили что-то в добрую
славу о России. Созданы они жертвой
московского именитого купечества.
Создавались по волшебству, «в минуту», по обету. Так бывало:
Знаменитый профессор говорит, довольный: «полагаю, опасность миновала».
Обрадованный, отец ли, муж ли,
крестится вольным взмахом и, забирая профессорскую руку, говорит быстро, отсекая: «будет-с, как
обещал-с… изготовьте, дорогой профессор, сметочку,
что надо-с… дело хорошее-с, о-чень
рад-с!» И − через неделю:
«так-с… триста тысяч-с… до пятисот
гоните-с, ширьтесь». И − чек.
Клиники
воздвигались, словно по волшебству,
80-90 годах минувшего века и все продолжали разрастаться. Жертвователи
соревновали, «из-за чести». Большинство
клиник − именные. Насколько
помню, − за точность не ручаюсь, справок
у меня нет: гинекологическая клиника
имени Т. С. Морозова, клиника
по нервным болезням, В. А. Морозовой,
клиника по раковым опухолям,
«зыковская», − ее же, детская
клиника Мазуриных, по внутренним
болезням…
Многие больницы
созданы тем же купечеством московским:
глазная Алексеевская, басплатная
Бахрушинская, Хлудовская, Сокольническая, Морозовская,
Солдатенковская,
Солодовниковская… − все без
платы.
Богадельни: Набилковская,
Боевская, Поповых,
Казакова, Алексеевская, Морозовская,
Варваринская, Ушаковская, Мещанские − Купеческого Общества,
Солодовниковская… − на многие десятки тысяч престарелых.
Многие детские приюты, убежища для
вдов, сиротские дома… − без
счета.
Дома дешевых квартир
для неимущих, Бахрушина…
Ночлежные дома Крестовниковых и Морозова, на 3-4000
бездомных…
Коммерческий Институт,
коммерческие училища, Практическая Академия,
техническое училище имени Комисарова, − того самого
мещанина Комисарова, что
вышиб из руки Каракозова
оружие, направленное на Царя-Освободителя, − Мещанские училища − гиганты, десятки ремесленных училищ и школы рукоделий…
− все создано купцами. Их
обеспечивавшие капиталы
составляли перед войной сумму
около десяти миллионов рублей − 130 миллионов
франков. Где они?..
Родильные приюты, училище
для глухонемых,
Рукавишниковский приют для исправления малолетних преступников, с мастерскими и сельскохозяйственной
школой в
собственном имении,
прядильно-ткацкие образцовые
школы, школы технического рисования, школы
фабричных колористов, литейщиков,
художественной ковки, слесарей, монтеров… − на все широко
давало купечество. Легко давало. Много
дел человеколюбия и просвещения остались безыменными, по Слову: «пусть левая рука твоя не знает,
что творит правая»[i].
Сотни миллионов разбросал Солодовников
по всей России. Часть из них воплотилась в богадельни,
приюты, школы, гимназии, народные дома, больницы,
в приданое невестам-бедным; большая
часть была застигнута
революцией. Ныне − пропало
все.
Московский Биржевой
Комитет и Московское Купеческое
Общество стояли у порога огромных начинаний − для народа. Война задержала их.
Революция поглотила все.
Скончавшаяся во время войны В. А. Морозова оставила «в помощь жертвам войны» 6 000 000 зол.
Рублей − 75 000 000
франков. Они пропали.
Ю. И. Базанова −
московка-сибирячка, «друг студентов».
За невзнос платы за
учение тысячи бедняков-студентов могли потерять университет.
Они его не потеряли, благодаря
Базановой. И если бы их было
десятки тысяч, все бы внесли
− из щедрого кошеля ее.
В. О. Ключевский
сказал когда-то: «Добрые люди есть еще и
у Новой Руси, слава Богу…
доброе семя живо:
стипендиальный наш фонд ушел
уже за два миллиона!»
Это было в 90-х
еще годах. Теперь?..
И как же легко и
просто выкладывались деньги!
Вот картинка.
М. Ф. Морозова, строгой жизни, почтенная, богомольная старуха. Ну,
какое ей дело до… театров! К ней
заезжает внучка, М. Д. Карпова, говорит,
что надо для развлечения рабочих,
для отвлечения их от пьянства, достроить, наконец, театр
при фабриках и Орехово-Зуеве… стройка
давно остановилась, выстроили
только стены, срам! −
«А много ль надо» − «Да тысяч двести, я думаю».
− «А не маловато будет?» −
«Ну, прибавьте». Старуха нажимает пуговку у звонка. Является лакей.
− «Миша, скажи в контору…
выписали бы чек! да из моих личных, чтобы…
да ты не спутай: на двести
пятьдесят тысяч». Это −
три с лишним миллиона франков. И
в две минуты. Выписывали и в миллионах просто.
Мелькают имена −
С. И. Мамонтов, Меркушев из Сибири…
− всего не вспомнишь. Какие силы и надежды, какие взмахи,
души… Где все теперь?!
Не хлопотали о народе, не кричали,
не суесловили. А делали, без
шума, п р о с т о.
Их надо
вспомнить. Надо записать все −
и помнить.
А тысячи церквей, по
всей России! Школы,
больницы, богадельни, приюты,
университеты, народные дома,
театры, библиотеки, музеи − по городам, по городкам, по селам. Видал я сметы городов и земств.
В холодных цифрах, в этих «стипендиях и
капиталах» − сколько!..
Надо знать. По всей России и не
сочтешь. И много, очень много безыменных.
Я сказал только о Москве, что вспомнил.
Все это создавалось −
кем? Русскими, православными
людьми, − «вчерашними
мужиками» создавалось.
Много я ездил по России,
бродил по глухим углам, и узнавал такое… − не поверишь. Ни
в Питере, ни в Москве
не знали. Знали на местах и не дивились:
чему же удивляться, −
«добрый человек» − и все. Иначе как же? Помню, в Глазове,
Вятской губернии, среди лесов и
болот, встретил… дворец-гимназтю. «На капиталы
Солодовникова». На пустыре, в глуши,
во тьме, чудеснейший «дворец света», воистину − свет из тьмы.
И это −
«темное царство!» Нет: это
свет из сердца.
Март, 1930 г.
[i] У тебя же, когда творишь
милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, 4 чтобы милостыня
твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. (Матф. 6:3-4)