Глаза открываются.
Русская газета. 1. 6. 1924
ГЛАЗА
ОТКРЫВАЮТСЯ
Приехал из деревни Макарка в город, − брат его там
служил в трактире. Дает ему брат игры: «маж*,
вот!..» Понюхал Макарка − и давай
мазать сапоги. А тот бутерброды ест. Макарка рот разинул, а брат смеется: − «Во, штука-то
замечательная! тебе сапоги марает, а у меня на сердце
играет!»
Читаешь о рабочем правительстве в Англии, − и вспоминается
наша «смазка». Да, от победы английской
рабочей партии не произошло разгрома.
«Пусть-ка Черчилль
попробует обвинить… хотя бы самых
крайних английских социалистов в том, что их власть − власть тьмы, где с
народным учителем обращаются, как с вьючным скотом, а «высококвалифицированному» профессору предпочитают
даже не балерину, а дрессированного пуделя. Пусть!» («Дни», 25
апреля).
Но почему же нельзя
Черчиллю попробовать − обвинить?
А потому, что англичане толк
в и к р е понимают: едят, а не размазывают.
Они не крикнут: народы Великой Британии, отделяйтесь!
И национального гимна петь
не перестанут, и флага
своего не растопчут, льва и единорога − не сорвут. Ибо они − англичане, и никогда не
будут рабами, хотя бы во имя человечества! Знают они,
что и они − человечество. Социалисты, а все-таки − англичане!
«Знаем, −
продолжает статья, −
социализм здесь (в российской
«тьме») не при чем.. Но… от прошлого в памяти
у каждого осталось ядовитое
воспоминание о
соблазнительной близости Лениных и Зиновьевых к подлинному освободительному движению
рабочих масс. Этот соблазн
прошлого требует в настоящем
от всех социалистов…
совершенной ясности и точности их
противобольшевистских
позиций».
Статья знаменательная.
Спрашивают еще взволнованно: где Россия? В статье Е. Кусковой − «Где Россия?» − слышится сожаление и… укор. Он затушеван, но он звучит. Но еще ясней слышится боль
− в статье − «600» («Дни»,
24 апр.). Тут горечь
неприступная. Горечь… «потому,
что еще раз убеждаемся, (из речи
Макдональда), как духовно и
душевно далеко отошли от России даже лучшие,
наиболее человечные и
свободные от национального эгоизма, представители Запада». Социалист Макдональд признал Политбюро законной власть России «…только потому, что это
признание, по его мнению,
будет содействовать национально-экономическим интересам Англии…» …Мы не отрицаем национально-государственных мотивов,
вполне, быть может, оправдывающих
политику Макдональда с английской точки зрения. И мы
не можем требовать, чтобы англичанин,
хотя бы и социалист, защищал интересы русского
народа лучше, чем он сам
это умеет сделать. Но… глубокое безразличие английского
народа к Голгофе русской; безразличие,
з а с т а в л я щ е е
Макдональда п у б л и ч н о сомкнуть
уста перед всем
ужасом русского террора,
наполняет наши сердца
великою печалью». («Дни», 24
апреля).
Знаменательные слова.
Воистину, глаза начинают открываться. Верно: н е м
о ж е м требовать… ибо любить
с в о й народ, болеть о
с в о е м народе, пока борьба
не ушла из мира, − естественное чувство. Это только наши
социалисты-идеалисты горели
прекрасными чувствами к ч е л о в е ч е с т в у и шли безотказно на самоопределении е племен России, как
бы, экономически и политически, ни
било это по русскому народу, как бы ни
заколачивало его в гроб.
Да не обвинят
меня в разжигании разногласий: я отрезвление подчеркнуть хочу и горячо приветствую
эти побеги-прутики, которые могут
пойти на «веник». Мне понятна горечь
статьи «600» (крестьян
расстрелянных на Амуре). Но к а к
у ю ж е
операцию должна была
произвести жизнь над сердцем и глазами, чтобы затрепетало от боли сердце, и глаза увидели
самое дорогое −
растерзанным!
«Но больнее макдонольдова
молчания нам слова Вандервельде»… − который обещает
признать советскую власть
правительством России и одновременно − независимость Грузии! Грузию признает, а вот Россию − не желает. Крестьяне и рабочие не признают, восстают, их расстреливают, а Вандервельде − признает.
Социалист, а как до России − с в о ю признает свободу!
Да что же все это значит? Статья
открывает глаза и нам.
«Впрочем, если
голос амурского или тамбовского крестьянина
не доходит до слуха европейского
рабочего так явственно, как тому надлежало
бы быть, то в этом вина тех,
кто взял на себя обязанность
и тяжкий долг о ф и ц и а л ь н
о защищать интересы российских рабочих и крестьян перед рабочим и социалистическим общественным
именем Европы. Их голоса не слышно там, г д е нужно, и
так, к а к нужно».
Не доходит до
слуха?! До вандервельдова-то уха не доходит?!
Не может быть. В одно ухо входит, а в другое выходит, − да! И «мнение»-то
у Вандервельде в руках. Так − почему же? Просто: так Вандервельде
− в ы г о д н о. Как и всем. В
целях ли «опыта», в видах ли национально-экономических.
Я вчитываюсь в чувства
− и вижу, как зарождается в
космополитических русских рядах − национальное. Поздно, правда, но лучше поздно, чем никогда. И мы выучиваемся понимать «икру». А если и тут
не научимся, научит нас сам
народ, которому и на «смазку» не предлагают. Когда западные
социалисты так легкодушно бьют в
обе щеки
крестьян и рабочих русских,
− оставим интеллигенцию и буржуазию, − не признавая русское и
признавая грузинское; когда на
глазах живьем закапывают
н а р о д («600»), русские социалисты
начинают говорить с
достоинством, с чувством ответственности перед единственным,
без чего быть нельзя, перед
кровным, н а ц и о н а л ь н ы
м!
Но почему же − грузинское признают, а
р у с с к о е ни во что не ставят на Западе?! Причин много:
тут и корысть, и привычка
считать Россию − о б щ е ч
е л о в е ч е с к и м матерьяльцем.
Тут и − психофизиология.
«Проторенные», объезженные пути
бывают не на русских дорогах
только, когда сани
сами сворачивают в ухаб: бывают и на европейских путях −
привычные чувства и
автоматические мысли. Наше космополитическое служение,
наши безнациональные повадки,
наши удивительные дела-слова,
подвалы слов, насоривших порядком и
в Европе, − сумели проложить
в мозгах Запада «проторенные
пути». Там отлагалось: и м (нам)
ненужна Россия; о н и кричали −
«без аннексий и контрибуций!»
«самоопределение народностей!» «приходите и володейте!»;
пришли немцы − не бились,
все всем пораздавали, со всеми
лобызались; о н и − бессеребрянники, бесправники,
бесгосударственники, на
конгрессах, удавленные, они
хрипели − «форпосты
завоеваний пролетариата…» И потом
− о н и имеют таких
о ф и ц и а л ь н ы х представителей, что «их
голоса не слышно там, г д е нужно и так
к а к нужно»!
На Западе хорошо
известны спустярукавство, рознь
при однофронтовьи, конец Колчака, «корниловское дело», когда сама судьба
протягивала России руку человека казацкой крови, русского демократа, хотя
бы даже − диктатора!
Начетчикам идеологий куда
важней «ортодоксия», чем сам народ.
Кажется, можно было бы
убедиться, что «форма» недорога народу. Не пошел народ
защищать республику. Ему, младенцу,
важно было схватить, пусть − чужое. Он
подрастал, но его сбили с роста, подшибли ноги, отшибли память и отменили душу. И хоть теперь
открываются глаза, и сердце
томится болью, − все еще
взглядывают в небо. Все еще
держатся за «формы». Отсюда − нетерпимость, язвительные статьи, слова… Не затрудняются ставить на одну доску с… «кремлем» −
писателей, говорящих сердцем и опытом
духовным. Пишут о «крепкой спайке
взаимного притяжения», о
«порядке, который обеспечивал бы центростремительные, а не центробежные навыки населения»… Да, нужна
«спайка». Но нужно сознать себя,
прежде всего, не социалистами,
республиканцами или монархистами,
а − р у с с к и м и !
Когда я говорил о «Душе Родины» и о «Путях
мертвых и живых», я исходил не из
политики и честолюбия: я шел от чуемой
мною души народной.
Народ я з н а ю. Дух
слова-мысли его я знаю. Думы его
я з н а ю. Революции я не делал,
но я не порвал с народом. Как и большинство, я много перестрадал. Я ездил в далекую Сибирь за политическими каторжанами, и видел многое, − и понял, что именно
т а к и м и представлял я себе
народ. Мне приходилось и говорить перед
толпами, и с первых же дней я
з н а л, что будет с т р а ш н о е: знал я народ,
знал и деятелей, к а к и м и
они будут. Отношение народа к
большевизму мною давно
показано: Е. Кускова, быть
может, вспомнит и мою сказочку −
«Панкрат и Мутный», − в ее газете,
декабрь 17 года. Ей же я говорил в редакции: «Идет ужас… но на
мужика нарежутся!» Она,
как будто, и соглашалась… Нарезались,
но не вплотную. Нарезались бы вплотную,
если бы не «спутанность идеологий» у очень многих. Вплотную − впереди будет,
и − н е и з б е ж н о.
Глаза открываются − у
всех.
И вот, вглядываясь
в народ отсюда, я говорю: не
«формы нужны народу! В народе, как бы
он ни был дик, здоровое
есть зерно, есть в нем − н
а ц и о н а л ь н о е, чувство −
с п а й к и − и на с в о е
м, − есть и есть! Он хочет −
и будет жить. Не «форма» ему нужна, а
ж и з н ь. «Форма» по жизни
будет. И о «цепях рабства» надо
перестать. Кто всерьез
верит, будто в годы
перед войной все
еще позванивали «цепи рабства»?!
Позванивали они, по памяти, − и для разжигу − в речах и «гимнах».
Эти «цепи» внушались, да.
Повторял их народ − с усмешкой,
как «пот и кровь». Это была уже бутафория. Одни повторяли ее,
как «знамя», другие −
пускали, кА к»подливку». Мы знаем по точным цифрам, что народ
богател, учился, торговал,
прибирал к рукам землю,
производил с возрастающей быстротой и рос. И все-таки − «цепи рабства»! Народ
ж и л, и − по-своему − счастливо. Это Европа
прекрасно знала. И точила
зубы. Теперь − грызет.
Цепи рабства! Это же − «проторенная дорожка»,
пустое словоизвержение, доселе
еще звучащее. Как и другое: слава
Богу, с монархией навсегда
покончено! К а к покончено,
− не задумываются над этим. И
было ли нужно народу − покончить т а к?!
Птичье гнездо разорить,
лучшей части народа, −
жалко, а кончить бойней!..
И − н а в с е г д а! Слишком
самоуверенно. Да, н а в с е г д
а, если прикончили Россию. Но ей
ее с у ж д е н о быть, и будут
формы, которые народ
укажет. Но пусть н а р о д, а не
подсказчики за народ.
Да, необходима спайка. И если вы хотите
н а р о д н о й воли, если душа
болит, если ясно
видно, как расправляются
с Россией Макдональды, Вандервельды − прочие, если
познали о ф и ц и а л ь н ы
х представителей… − если вы с
подлинной тоской вопрошаете: «где
Россия?» − тогда путь открыт.
Надо спаяться, надо понять
друг друга, без укоров,
без поминаний. Правда, пора и пора − забыть! Пора, наконец, поверить
в родные чувства. Ведь у нас
же н и ч е г о нет,
если нет родины! Ведь за живой,
за с в о й народ
отвечаем!.. Много чистых и там, и там, разучившихся
уважать и понимать друг друга.
Надо н о в ы м стать
совсем, найти истинное преображение. Т а м
разберемся, если з д е с ь найдемся. Мы должны найти
общий язык и мысли, если понесем истинную, внепартийную,
внеличную любовь к народу, к
его духовным и бытовым навыкам, к его праву
б ы т ь так, как он хочет. Воистину любящие
народ д о л ж н ы, наконец, найти
и общую дорогу.
1 июня 1924 г.
Париж.