И. С. Смелев. Газ. Сегодня, Рига, 1.
1. 1930
И. С.
ШМЕЛЕВ
Мне предложено «искушение» − сказать самому
о своей книге. Постараюсь обойти это искушение. Почему?
Да потому, что самому о себе
говорить трудно и соблазнительно. Во-вторых − потому, что и для читателей
полезнее, когда ему не разъясняет автор, что он хотел выразить в книге и почему написал ее: пусть сам читатель, если он писателем интересуется, примет
на сердце книгу. В-третьих… о
моей книге, точнее − обо мне, − недавно в «Сегодня»
писал Петр Пильский,
первый из читателей», ибо подлинный
критик всегда есть самый первый и
самый чуткий из читателей. А он
сказал о «Въезде в Париж», как и обо мне − авторе, так, как будто и я, и он, вместе мы, пережили
и написали. Чуткий критик
помогает читателю, раскрывает перед читателем духовную ткань
произведения; а если произведение
− подлинное искусство, то одновременно
раскрывается и душевная и
духовная ткань писателя. Тут слово
авторское «о себе» совершенно
лишнее. Писал и другой критик, М. Гофман, в «Руле», и
тоже дал
читателю четкие указания «подхода
к книге», и я ему глубоко
признателен за это. Серьезные
критики, художники сами, −
всегда незаменимые и истинные друзья
− помощники для читателей и авторов.
О «себе» же скажу
разве одно только, − оно и
будет о книге, вернее − о книгах. Всякое подлинное творчество рождается от духа, от духовного и душевного
нутра писателя: от «вдохновения» в Пушкинском смысле, а не от «необузданного поползновения». Чем полон духовный и душевный мир писателя, чем он
переполнен, что необходимо изливается в книгу, в творчество − в то русло, которое
дает духу писательскому исход
и облегченье. Вот,
почему творчество, всякое
истинное творчество, непреоборимо
и непресекаемо. Пока в
человеке жив дух, пока душа
его будет способна наполняться, − творчество не
умрет, ибо всякому наполнению есть предел, и должен быть исход − для переполненного духа. Исход, облегчение для писателя есть одновременно «приход»,
насыщение и… − позволю себе
так выразиться − как
бы нагружение души читателей. Чем? Своим,
ему присущим: заражает собой читателя.
Чем, собственно? «Вдохновеньем», − радостью и
мукой, прежде всего; своим миропониманием, мироощущением: красотой и безобразием мира −
жизни; добром и злом его; отбором из всего, из всего. Особенно ярко
проявляется это в годы обильные,
как наше время. Надо еще удивляться,
что в современной литературе
мира так мало «вдохновенного»,
порожденного нашим потрясающим
временем, − не о России
говорю только. Кажется, после великой войны, после
великих бурь общественных, в
период ломок и перестроек и неустройств в духовных навыках человечества − а о нашем и говорить нечего! − должно бы быть такое переполнение души, такое страшное ее перенасыщение, что «художественное излияние»
путем творчества должно бы подарить
миру огромное и ценное богатство. Однако,
этого пока не видно. Может быть «не назрело»? Или − усыхает сосуд
воспринимающий? Не дай Бог.
Я пишу, я говорю − о родном. Говорю − ибо не могу не говорить. Отсюда мои книги. Отсюда и последняя пока − «Въезд в Париж».