Кощунство. Газ.
Возрождение 25. 11. 1925
КОЩУНСТВО
«Собирают ли с терновника виноград или с репейника
смоквы?»[i]
Матф. VII, 16.
Время безбожное и бесчеловеческое, во всех смыслах: от иконоборчества до презрения
к человеку, не смотря на пышные вывески.
Но − стыда ли еще остатки или привычка к костюму, − что-то не позволяет
оголиться. Еще не вычеркнуты
законы о святотатстве и кощунстве.
Святой Чаши, конечно, не признают,
но из каких-то соображений за плевок в Чашу, пожалуй, покарают.
Двуличие или − как угодно…
− но чего-то еще стесняются. И вдруг, прорвутся и выкинут такое, что… Всемирно, национально выкинут, − и никакие «лиги» не
воспрепятствуют. Ибо нет еще Лиги
«защиты святого в человеке». Выкинут − и, на оценку честных людей,
одним-то жестом все свое гордое
зачеркнут, одной-то каплей
всю свою светлоту измажут.
Помнится мне из
детства: был у нас во дворе
негодяй, Ленькой звали, − у
бабушки жил-кормился. Выла
от него старуха. Какие только гадости
не выкидывал. То, вперед похдебавши*,
во щи ей давленного клопа пустит, то лестовку
псу на морду накрутит, а раз, помню,
в лампадку, фотогену налил. Зажгла бабушка лампадку, − пламя до
потолка, насилу потушили. Всем двором
Леньку драли, сапожник
шпандырь принес, не выбили
из него беса: попал Ленька
на Хитров Рынок. Но дальше лампадки
не осилил. Подучал его студент ветеринарный: −
«стащи-ка ты у бабки икону самую
чтимую, в лучину на самовар пусти, а потом и скажешь − чуда-то вон не
вышло! − а бабка Бога-то с
чайком выпьет!» − но Ленька не одолел,
страшился.
В наше время «Леньки»
страшиться перестали, ходят
не в обносках, а во фраках и
лаковых штиблетах, и не
лупоглазые вовсе Леньки, а самые
ясноглазые и «европейцы»! Есть и такие, что гордо именуют
себя миссионерами культуры, оплотом европейским − от Востока. Странная
эта вещь − свобода! Оглушает. Только-только успели
самоопределиться, облечься в государственную форму
самой последней марки, − схватывались
за удавку. Всем давимым это хорошо
известно. Народные меньшинства − школу, язык,
церковь − дави удавкой! Игра
в великодержавность или −
раба повадка? Меня
давили − я теперь в кулаки
махаю! «!Младая кровь играет»? Неблагородно,
некультурно, но могут и
исправиться, пожалуй: вино
проспится − и все
забудут.
Но есть жесты, какие исправить невозможно, как нельзя
вернуть девства. Бывают акты,
вскрывающие такой гнойничок духа, что как ни душись − гнилье
доносит. И все благородное
−насмарку. Бывает это в жизни людей, бывает и с народом. Вдруг проявит
такое и так динамитно-звучно, что века протекут, а в истории акт
остался − для честных людей
и благородных наций.
Вот уже другой год
мир телеграфно оповещают, как в Варшаве глумятся
над православным собором, русским: ломают, взрывают,
распыляют. И собор − уже не
Дом божий, где предносилась
Св. Чаша, а образ угнетения народа!
И его − таранят. Все
забыто: Христово Слово, великие идеалы, божеское в человеке,
святыни человека. Другой год таранят
всенародно.
Редкое зрелище − на всю христианскую Европу.
Ломали − не сломали.
Динамитом рвали − не взорвали.
Особенные машины заказали − тараны
святотатства и кощунства. Не
растаранили. Мину взорвали
− не сорвали: стоят стены.
Позор длится. Теперь решили:
«стрижиные гнезда»
пробуравить, заложить дробящие
патроны − рвать кусками. Долго
еще читать будем,
как нация себя
динамично аттестует.
И уже сокрушения
читаем. Сознали, что нельзя так… грубо. Глумиться над святыней? Нет: действовать
так небрежно, взрывать вслепую. «Уники» взорвали! Четыре колонны из оникса,
неповторимых. Конечно,
неповторимых. Только России по
силе было: создать
неповторимые колонны, привезти из
Америки в Варшаву. Как
неповторима созданная арабами «Альгамбра». Но ее не
растаранили испанцы.
Нехватит сил у гордого народа. Хватило на
кощунство, на тараны. Нехватит − на колонны. Надо было чуть
поосторожней. Продать колонны
− и все бы тараны окупились, и
казне осталось. Так и пишут. Ихние газеты пишут. Практично,
мудро. Но… в азарте, конечно,
проглядели: себе в убыток.
Но… творчество молодого
государства, неопытность, горячность…
Что уж тут говорить много? Без нас сказали: тараны,
взрывы. Глухие не услышат.
Но вот что добавить
надо.
В азарте мести −
запоздалой мести − все забыто. Забыто,
что та Россия развеяна
по свету, лежит в могиле. Но грохот таранов
слышит. Забыто, что светлые ее силы, что всегда стояли за освобождение народов, разметены по
свету, но взрывы слышат. Забыто,
что разбросаны по свету дети и внуки тех, что лет шестьдесят тому
боролись в рядах восставших. И эти слышат. Забыты сотни
тысяч русской молодежи, павшей за освобождение народов. Кости их тлеют близко, кости слышат! Все, все забыто. И вот когда
лучшее русское, потерявшее
родину, ищет по свету
Бога, жмется к святому камню,
ищет следов России, перед его
глазами христиане −
братья громят Дом Божий;
таранят стены, стирают во прах
святыню. И сокрушаются; что не
продали колонны. Но можно продать
кусками, пустить на вазы!..
Так вот, это. Это уже плевок
в Св. Чашу. И сделано всемирно.
Это тот самый жест,
что вычеркивает все святое, − начало новоселья! Жест благородный,
гордый? молитва к Небу?
Сердце народа
знает: не будет счастья. Не благословением в жизнь
вступили, а кощунством, плевком в
Бога. Но есть Правда,
жувущая* в сердце человека:
«Мне отмщение − и Аз воздам!»[ii]
Не будет счастья.
Ноябрь 1925 г.
Париж.
[i] Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам
в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные. 16 По плодам их узнаете их.
Собирают ли с терновника виноград, или с репейника смоквы? 17 Так всякое дерево
доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые. 18 Не
может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды
добрые. 19 Всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают и бросают в
огонь. 20 Итак по плодам их узнаете их. (Матф. 7:15-20).
[ii]Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу [Божию]. Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь. (Рим. 12:19); Мы знаем Того, Кто сказал: у Меня отмщение, Я воздам, говорит Господь. И еще: Господь будет судить народ Свой. (Евр. 10:30)