Мятый пар. Газ. Русский Инвалид − 5. 1935
МЯТЫЙ
ПАР
Все чаще спрашиваешь
себя: пустеют люди? теряют
чувства, утрачивают способность − помнить? ожесточается,
усыхает человек? И
приходится отвечать, что да,
усыхает, утрачивает слух к голосу своего «надсмотрщика» − совести, теряет
навыки к благородству, долгу, любви,
даже к простой жалости. Это так,
какие бы случаи исключительных
душ ни приводились. Я сам знаю
чудесные примеры. Но если глядеть
на «большие числа», − печальный
вывод неоспорим.
Не буду уж говорить
о политике, о «мировом
лицемерии»: в политике и
всегда-то было неблагополучно в нравственно отношении, хотя были
и величественные деяния, забываемые и
извращаемые ныне. В обыденную жизнь всмотритесь.
Уж кому-кому, как не нам, охранять
божеский закон любви к ближнему о
со-страдании… ну, хотя бы уж из первичного соображения − «дам
− и мне дадут»? Все видали, все испытали,
всего испили. Нет, халдеем и
равнодушничаем, отмахиваемся, стараемся «не
помнить», глушим голос своего
верного надсмотрщика −
совести, совестливости даже. Ознакомьтесь
с итогами «сборов», с
мытарствами лиц, что-то
еще пытающихся делать. Беднеем?
Конечно, не богатеем… но беднеем
скорей душевно. Что-то еще даем, но эти бесчисленные
балы, вечера, концерты
рассчитаны на приманку,
на «обмен», на − «дай − и получи». Подсчитайте, сколько
впустую разбрасывается денег,
которые для нужды и нужны! За
помещения, за налоги, за «мелкие расходы». За «прочее». И все эти
расходы − вернейшие, и
без них нельзя, но они составляют
порой свыше 60-70 проц.! Подсчитайте и пораздумайте.
Возьмите самое
важно* дело наше, на все
оценки − заботу о наших
инвалидах. И что же видим? Явный укор, в глаза, − нам укор. Инвалиды наши − «на Божьей воле», как
птицы небесные, − и мы можем
с горькой усмешкой видеть, как
извращением евангельское: «о
завтрашнем дне не помышляйте». Завтрашнего
дня нет у инвалидов. Это им облегчит,
конечно, награду на небеси, а нас,
если проснется совесть, раздавит беспощадно, но не исправит упущенного, − нашего
преступления. Или мы и бояться
перестали укоров совести? Инвалиды молчат… но вдумайтесь в их молчание, напрягите воображение, поменяйтесь местами с ними… − и вы узнаете все, и ужаснетесь.
Я не буду приводить примеров, − страшно их приводить. Вдумчивый
человек увидит. Управляющие делами инвалидов − те же
инвалиды, и они так совестливы-чутки, что… хочется им сказать: да
будьте же, дорогие,
властны и требуйте! Все,
ведь, у вас права!.. Знаю,
они не согласятся: они − герои,
а герои не требуют. И вот, молчат герои. И мы − молчим.
Мы что-то делаем… вразбивку и помаленьку. Позор! Не додумались − в таком деле! Не
обложили себя обязательным налогом,
не связали организацией. А раздумать по совести… − совесть-то
у нас есть? − что бы
смогли мы сделать!
Вспомнишь детство
свое, Москву. На нашем
дворе, сапожники-пропойцы, оголтелый
совсем народ… но встретится вот такой сапожник с каким-нибудь «севастопольцем», − тогда
они еще водились, −
или со свежим, с «турецким инвалидом»… − так весь и засияет, угощает махорочкой, сам ему
сунет в губы, если герой безрукий,
тащит его опохмелиться, требует
«про войну». Уличные мальчишки
и не подумали никогда
смеяться над инвалидом с «дрыгающей ногой»,
а смотрели с плаксивым ртом, и
скажи им − «подай ему»,
− единственную свою монетку отдали бы.
И отдавали. У нас, помню, таким героям − почетное место было.
Помню и свои чувства. Кто
нас в этом воспитывал? Да те же простые
люди, тот же народ, который
в турецкую войну, «как-то сам,
что-то понявши», пошел воевать «за христиан». С одного
нашего двора ушли двое добровольцев,
без всяких слов, − и
всем было все понятно. Воротились − один без ноги, другой с
двумя турецкими пулями. Просто,
без похвальбы: отбыли душевную повинность. Да, было что-то, что теперь
испаряется в мельканьи.
Да, жизнь приняла
бег бешеный, попала в «систему
скоростей» и мешает нам вдуматься,
вчувствоваться, вобрать в
себя. В мельканьи этом мы легко забываем все. Скоро не люди будем, а так…
мелькатели.
Стыдно повторять «детскую истину», что нельзя, позорно, преступно забывать тех, кем когда-то гордились; нельзя выбрасывать из души, как «отработанный, мятый пар», чудеснейшие движения души, растеривать их в мельканьях жизни. Нельзя героев, ныне беспомощных, безногих и безруких, слепых и параличных, больных, затурканных… − считать чем-то вроде «отработанного, мытого пара», хоть это и отвечает веку машинному, веку мельканий и скоростей. Страшен наш век − борьба: мчащегося железа и − тончайшей материи духовной, невидной глазу, − движений сердца, еще не совсем усохшего. Тут уж вопрос о человечности, о том важнейшем, без чего все и вопросы рушатся: быть человеку или − зверю. Что уж тут думать о возрождении России? Не можем 6000 инвалидов устроить сносно. Какие уж тут думы о 160-миллионном государстве?! Так как же? Признать себя полными банкротами, пылью − во след мельканью, «отработанным, мятым паром»?..