Русский лагерь в Капьретоне. Газ.
Возрождение. 27. 6. 1934
РУССКИЙ
ЛАГЕРЬ В КАПБРЕТОНЕ
Ко мне не раз
обращались, а теперь с
приближением летних вакаций,
особенно часто обращаются с запросами
об условиях лагерной жизни русских национальных разведчиков
в Капбретоне − в департ.
Ланд. Эти обращения − ко мне − объясняются, очевидно,
тем, что знают о моем многолетнем
пребывании у океана, в Капбретоне.
Отвечать подробно каждому
для меня очень затруднительно, и я позволю себе ответить на запросы
этой исчерпывающей заметкой о «русском лагере», при
любезном содействии газеты.
Я хорошо
знаю «русский лагерь»
национальных разведчиков − организацию полковника
П. Н. Богдановича: знаю лет восемь,
с первого его появления в капбретонских лесах,
у океана. Теперь его
знают тысячи французов Капбретона, Осегора, Сорса, Лабена, С. Венсэн де Тироса, Байоны и Биаррица, а у капбретонцев сложилась
даже примета-поговорка: «приехал
полковник Богдановия\ч, значит − сезон начался». Помню,
как семь лет тому совершился
«въезд в Капбретон» юной российской рати, крепкими голосами всполошившей
мирную станцию лесного
морского городка. Пытливо,
как бы с сомнением и опаской,
поглядывали капбретонцы на шумную
ораву
неизвестных, которые,
выстроивши ряды, двинулись
по зеленым улицам, под
неизвестные капбретонцам звуки походной песни: «На
солнце
оружьем сверкая… проходил полк
гусар-усачей».
Не прошло месяца и
осторожность, и недоверие сменились
полным признанием: русские разведчики завоевали
капбретонцев.
Разведчики, может быть, и не знают
чувств населения, но нам, обывателям,
сжившимся с городком, ясно
видно, на каком счету
у капбретонцев − разведчики: заговоришь о них и лица
расползаются в улыбку;
особенно, конечно, у торговцев.
Лагерь устроился (и по сию пору пребывает) на
опушке сосновых лесов, − этих «брынских» лесов во
Франции, тянущихся на сотни
километров, − на дюнах океанического
песка, у лесной реки, впадающей
неподалеку в океан. Устроился, и разведчики,
«эклезиры», стали мало-помалу своими
для капбретонцев, от почтенного
г. мэра, доктора Жюнка, добряка-гиганта, принявшего
от разведчиков знак
пятилетней дружбы, шелковую нашивку, до последнего
капбретонского
мальчишки, довольно верно
насвистывающего чужую лихую песню − «Взвейся, соколы, орлами… полно
горе горевать!» Связали себя
русские разведчики с Капбретоном: на
их юбилейном знаке, в память пятилетней
лагерной стоянки на капбретонской земле,
− значится капбретонский герб:
синее поле океана
и на нем − желтый
угол, острием вверх,
старинное примитивное изображение
дюн-песков. Многие жители Капбретона выражали
желание получить этот русско-французский знак − знак пятилетнего
«союза».
Но каковы же
условия жизни «русского
лагеря»?
Условия эти
превосходны, лучшего и желать
нельзя. Воздух − морской,
степной и лесной, − все вместе: такой воздух, что первое время аппетит, прямо, бешеный, а сон свинцовый. Что за чудеса! Масло, молоко,
хлеб, кофе, − к чему мы давно
привыкли во Франции, получают здесь необыкновенный вкус,
сладость и аромат. Это подтвердит
каждый, хотя несколько дней побывавший
в Капбретоне.
Такого воздуха нет нигде. Быть может
это самовнушение. Вы как
будто слегка пьянеете,
как случается иногда в
горах.
Заведующий хозяйством
приходит в ужас, видя перерасход на хлебе: хлебной
нормы не существует, или,
вернее, есть правило:
сколько влезет. Организм
скоро приходит в равновесие,
в порядок, но порядок вдруг
нарушается приливом аппетита, необъяснимого
естественными причинами, или, по
словам лагерного врача,
объяснимого разве «явлениями,
еще незнакомыми науке…
какими-нибудь таинственными лучами,
излучениями песков?.. океаническими воздушными течениями?..»
Доктор мне признавался, что на
него находит порой
бешеный аппетит, и он съедает, к стыду своему
− и к ущербу лагерного хозяйства − по четыре тарелки борща и обгладывает две-три
огромных кости… − «знаете, с этими
хряща-ми…
с этим жирком
горячим!..» Правда, повар в лагере исключительный знаток дела. К лагерному
котлу приписываются за лето
многие, родные питомцы лагеря,
проживающие по близости.
Климат Капбертона великолепный.
Жаркие излучения песков, умеряются
дыханьем океана. Воздух солоноватый,
густой, смолистый, скрыто
налитый иодом.
С безоблачного неба весь день
обливает солнцем. Этот воздух творит, поистине, чудеса: к концу
лета разведчики становятся
бронзовыми, полноголосыми, ясноглазыми,
широкогрудыми, крепкоколенными
крепышами. Не раз провожал я их, в конце сентября,
и поражался чудесной переменой. Воистину
это было чудо преображения: в июле
они были детьми, в сравнении
с этими молодцами, набравшими
за два месяца и в росте, и
в весе, и в грудной клетке,
и во всем существе своем.
Это чудо силы лесного-морского воздуха,
здоровый
и сытной пищи, жизни на солнце, сна под открытым небом − в американских палатках,
на нарах и соломе, − чудо
разумных упражнений, прогулок и походов, чудо − полного равновесия, душевного
и телесного. Это чудо от сил природы
надо дополнить еще
уменьем создать его,
талантом руководителя-начальника
− полковника П. Н. Богдановича. За годы
моего знакомства с жизнью «русского
лагеря» я не раз убеждался в этом:
передо мной проходили
юноши, спокойные, выдержанные, отменно вежливые,
веселые, бодрые и почему-то все и
всегда красивые, − независимо от природных
черт, красивые красотой
здоровья и душевного равновесия.
Воспитание в русском лагере − тайна кго руководителя-полковника, владеющего
редким даром находить мудрых педагогов и образцовых инструкторов.
Я не раз слышал от французов: «какие воспитанные! Какая выдержка,
выправка… какой ритм!» Разведчика
капбретонца
различишь издали, среди многих,
даже если не знаешь его
головной убор − шапочку летчика-молодца. − Издали отличишь − орел! Восьмилетки, и те орлами
смотрят, − такой у них смелый,
уважающий себя вид. Разведчики-капбретонцы
предупредительны, внимательны,
вежливы к окружающим.
Для нас, русских,
без родины, особенно важно
воспитание и укрепление
национального духа, чувства. Такое
воспитание − краеугольный
камень организации русских
разведчиков. Им преподают
Закон Божий, русскую историю,
географию, родной язык. Над лагерем
весь день развивается родной
флаг на высокой мачте, поднимаемый
на заре, при звуках
трубы, и опускаемый в торжественной тишине,
когда лагерь отходит
ко сну с молитвой. Разведчики славно
служат почетному званию − «ты − русский!» Мэр Капбретона доктор Жюнка
неоднократно высказывал свое восхищение ими − их
образцовым поведением, и его
«грамоты» с печатями Капбретона хранятся
в архиве организации. Физическое
развитие и ловкость русских разведчиков отмечены призами-победами их на
морских праздниках в Осегоре, на так
называемых − осегорских
играх» − главным образом, в
гребном спорте. Художественная
талантливость питомцев «русского
лагеря» не раз отмечена печатью,
местной и департаментской. Концертные публичные выступления разведчиков вызывают восторги французов и иностранцев. Коренные
капбретонцы
это знают и гордятся: «наши-то
ребята, русские разведчики!» Это чувство связи через место
закрепилось в прошлом году знаменательным происшествием.
Лагерь устроил
бесплатный концерт,
собравший множество посетителей
французов и иностранцев. Приехали
даже из
Биаррица,
не говоря уже о близком курорте
− Осегоре. Исполнение было блестящее, и французские газеты отметили это большой и восторженной
статьей. Одна француженка,
сестра влиятельного журналиста из
Бордо, как-то узнала, что трое разведчиков должны уехать из
лагеря до срока, так как родители их не внесли денег за их содержание в лагере. И вот,
не переговорив с начальником организации,
не получив разрешения от него − от полк. П. Н. Богдановича, − она обошла
зрителей со шляпой в руке, собирая «в пользу неимущих разведчиков».
Давали охотно, и француженка собрала что-то
около 300 франков.
Положение создалось и трудное, и
неприятное. Выходило так,
что разведчики пригласили на даровой концерт, и вот обошли со
шляпой, собирая на свою бедность.
Не желая обижать
ни зрителей, ни добрую
француженку, желавшую от всего сердца
помочь бедным, полковник Богданович нашел очень
тонкий выход: он поблагодарил публику за приятную неожиданность, за трогательное внимание к разведчикам, объяснил,
что разведчики всегда находят
поддержку родной среды и с
благодарностью объявил, что они отдают эти собранные для них деньги в пользу бедных
детей Капбретона. Надо было видеть, как приняли это «жест»
французы и иностранцы! Надо
было слышать, как кричали: «что за молодцы, эти
русские!..» И по всей округе, по всем Ландам побежала слава об этом, как говорили, − «красивом жесте»! Говорили об этом все, и сияли глаза
французские. Только и слышалось
− «молодцы! молодцы русские!» Этим я и закончу ответ на запросы
о «русском лагере».
Июнь,
1934 г.
Париж.