Данте: судьба/ Борис Зайцев // Возрождение. – 1965. - № 166 (октябрь). – С. 7-11.

 

ДАНТЕ

 

СУДЬБА

 

Волшебный налет обращает фигуру Данте почти в легенду. Но все-таки Данте был, живой, настоящій. Только похожій на выходца из запредѣльнаго.

Когда в сумерки, со знаменитым своим профилем — нос с горбинкою, нижняя челюсть вперед — в длинном одѣяніи, в колпачкѣ со свисавшим назад концом, задумчивый и нелюдимый, проходил он неторопливо по улочкам какой нибудь Вероны, матери хватали своих Бенно, Джильдо, заслоняя от таинственнаго странника.

— Этот побывал в аду!

Вряд ли привѣтливо смотрѣл он на таких дѣтишек и матрон. И они не без ужаса на него глядѣли.

В сущности, это было и вѣрно. Физически не спускался, но душою и воображеніем побывал. Да так убѣдительно разсказал о видѣнном, что и сейчас, через нѣсколько вѣков, может показаться, что дѣйствительно видѣл адскія рѣки, демонов, пылающія могилы, Люцифера и всю безконечную вереницу грѣшников, расположенных по нисходящим кругам с математической закономѣрностью.

А кромѣ Ада видѣл, однако, и Чистилище, и Рай. О них тоже написал.

Но изгладились ли скорбныя морщины на его лицѣ послѣ зеленоватаго Чистилища, Рая хрустально-музыкальнаго?

 

*   *

*

 

Вот Данте юный. Так же профиль, только тонкій, нѣжный — и не грозный. Юноша очарователен. Влюблен в сосѣдку, Беатриче Портинари, любовію возвышенной, мечтательной и неосуществимой. Дружит с юными поэтами Флоренціи, разными Гвидо Кавальканти, Гвиничелли, как и сам он “новаго направленія”, dolce stil nuovo. Иногда с ними бражничает, ведет жизнь разсѣянную (внѣшне). Внутренне же — жизнь поэта: время созданія Vita Nuova — стихи и проза, все обращено к Беатриче. Весеннее и свѣтлое, голубое апрѣльское небо.

Но идет время. Не вѣчно быть апрѣлю и голубизнѣ. В самой натурѣ юноши есть и другое — кипучій темперамент, чувственность, гордость и властолюбіе. Одним мечтательным обожаніем Беатриче не ограничишься, да и земные пути расходятся: ее выдают замуж, он сам женится. “Жизнь как она есть”, а не канцоны Vita Nuova. Джема Донати рожает ему дѣтей, ведет хозяйство. Нигдѣ в писаніи

 

// 7

 

своем не обмолвился он о ней словом! А Беатриче едва знал, да и умерла она рано (в 1922 г., совсѣм еще молодой), но ее прославил на весь мір, слил дѣвическій ея облик с образом Премудрости Божіей. “Дѣйствительная жизнь Беатриче пріобрѣла второе, таинственное бытіе в душѣ и воображеніи поэта”.

Бурность и сила чувственности приводили ко грѣху, юность и властолюбіе — к участію в общественных дѣлах, политикѣ. В 1299 году он уже посланник Республики Флорентійской в Сан Джиминіано, а в 1300-м, 35-ти лѣт отроду, один из шести пріоров, высших магистратов Республики — собственно, министр. Тут — трагическій поворот его судьбы. Из-за раздоров партій (гвельфы и гибеллины, бѣлые и черные — а он был бѣлый и пріор), Данте чуть не погиб. Власть захватили черные. 27 января 1302 года был обнародован декрет об изгнаніи Данте и его товарищей.

Но их уже не было во Флоренціи. Перед Рождеством всѣ они бѣжали и великій поэт стал собратом нам, не-великим, по изгнанію. “Данте патрон всѣх изгнанников”, сказал в книгѣ о нем Мережковскій. Это так. И можно добавить лишь, что оказался первым эмигрантом христіанской Европы (эмигрантом прославленным).

Декрет подписал Канте да Габріэле да Губбіо, печально прославив этим свое имя. А в мартѣ новое распоряженіе, еще болѣе грозное: если кто нибудь из осужденных (заочно!) появится на флорентійской землѣ, будет сожжен живьем — igne comburatur, sic quod moriatur. “Для величайшаго из своих людей флорентійцы не нашли ничего лучшаго, чѣм осудить его на смерть”, сказано о нем через шесть столѣтій. Да, в этом есть нѣчто “безконечно трагическое и высоко-поучительное”.

 

*

*   *

 

“На половинѣ странствія нашей жизни…” — так начинается “Божественная Комедія” (Ад). Дѣйствительно, на половинѣ. Данте приближался к тридцати пяти годам, когда сознаніе и своих грѣхов, и зрѣлище горестной жизни вокруг — распрей, насилій, злобы, породили в нем гигантскій замысел: дать картину міра загробнаго, провести грѣшную человѣческую душу через три царства потусторонняго: Ад, Чистилище, Рай. Провести с цѣлью урока ко спасенію себя самого и вообще человѣка. Посмотри, что тебѣ грозит и как можешь вкусить блаженство.

Но чтобы осуществить задуманное, надо самому, в этой несчастной земной жизни, не погибнуть. Данте отлично понимал, что ему не сдобровать, если останется на флорентійской землѣ. И вот он, как другіе сотоварищи, бѣжит.

Если стоять, весенним флорентійским вечером, на Сан Миніато, возвышенном берегу Арно, у статуи Давида, то перед глазами вся Флоренція, с безсмертным куполом Санта Марія дель Фіоре, тоненьким

 

// 8

 

силуэтом башни Палаццо Веккіо  — в голубоватой дымкѣ, уходящей к чуть бѣлѣющему на высотѣ Фіезоле и горам над ним.

Через эти горы Prato Magno, в декабрѣ 1301 года, пѣшечком, с сумкою за плечами, уходил с родины Данте Алигіери Флоренинец. Уходил во-время. Сумрачно и горестно было зимой в горах. Но только бы уйти с земли флорентѣйской (гдѣ все-таки осталась и жена, и семья!), там всякій может его схватить, отдать властям… и — остальное всѣм изгнанникам извѣстно. А в котомкѣ за плечами кромѣ хлѣба, сыра да вина во флягѣ находились уже нѣкоторыя пѣсни “Ада”, написанныя еще во Флоренціи.

Не знаю точно, гдѣ была тогда граница земли флорентійской, гдѣ начинались владѣнія Ареццо, города враждебнаго Флоренціи, против котораго сам Данте сражался в молодости простым пѣхотинцем (в битвѣ при Кампальдино, в 1289 году). Но это все прошло. Теперь туту как раз “брег спасенія”.

Какая охрана границ могла быть в тѣ времена? Дикою тропинкой гороною, мимо каких нибудь пастухов при стадѣ коз или овец, вышел Данте из родной страны. Правда, это была все же Италія, но тогда вся она состояла из кусочков разных земель — республик, герцогств, княжеств. Вот и началась для него новая жизнь, воистину Vita Nuova, только без сонетов и канцон, с дальним видѣніем милой и ненавистной Флоренціи, давшей и жизнь ему, и юношескія воздыханія, и мученія.

И посмертную славу.

 

*

*   *

 

«Tu proverai si come sa di sale

Lo pane altrui e come è duro calle

Lo scendere e l’salir per l’atrui scale».

Нелегко было ему всходить и спускаться по чужим лѣстницам и горек хлѣб изгнанія.

Он обратился в нѣчто среднее между странствующим учителем и полу-приживальщиком у разных мелких и не мелких властителей. Выслушивал иногда грубости зазнавшагося тирана, но умѣл и отвѣтить.

Было нѣчто в нем, что магически осаживало хамоватаго хозяина.

Гдѣ-гдѣ не побывал он за девятнадцать лѣт изгнанія! Верона, Падуя, Равенна, разные монастыри, города, замки, горы, долины, утесы и рѣки Италіи гордятся им, все он выходил и видѣл, позже упомянул в поэмѣ. И втайнѣ продолжал “Божественную Комедію”. Была минута, в ранней полосѣ изгнанничества, когда казалось ему — вот-вот вернется во Флоренцію. Вѣчная ошибка изгнанных, полагающихся на “иностранное вмѣшательство”.

Тут будто все удалось. Король Генрих VII, германскій, взяв нѣкоторыя крѣпости сѣверной Иатліи, дошел до Рима. Там Папа короновал его Императором. Этот Генрих VII был в союзническо-дру-

 

// 9

 

жественных сношеніях с Данте (тогда одним из вождей гибеллинов, сторонников Императорской власти).

Но когда все, казалось, было выиграно, все и погибло. Гдѣ-то сказано было: “нѣт”. Генрих VII внезапно умер. (По преданію, его отравил ядовитый остіей доминиканскій монах).

Как бы то ни было, политическое дѣло Данте пропало. Жизнь скитальца продолжалась. И только в 1316 году, за пять лѣт до кончины, обосновался он болѣе прочно в Равеннѣ, у молодого, культурнаго и образованнаго “синьора Равенны” Гвидо да Полента. Тут засѣл окончательно за “Божественную Комедію”. Тут ее и закончил.

В каком душевном состояніи? Вѣка молчат. Ход произведенія умиротворяющій. Ад позади. Воздух Чистилища, прозрачность Рая как бы несут мир и благодать. Несомнѣнно, в Равеннѣ Данте спокойнѣй и просвѣтленнѣй. Стерлись ли однако морщинки к подбордку — “морщины скорби”, как их называют? Слишком много пережито, слишком тяжек груз.

Никто ничего не знает, но вѣрнѣе, как будто, что и в Равеннѣ дѣти прятались за подолы матерей, когда проходил мимо них по улицѣ Данте Алигіери Флорентинец.

 

*   *

*

 

“Слава —неторопливое свѣтило,

Как своенравная луна, ясная и печальная,

Восходит над могилами”.

 

Это не Данте сказал, но к нему подходит. К судьбѣ его. Думал ли какой нибудь Бартоломео дела Скала из Вероны, что приживальщик его (может быть обучал дѣтей латинскому языку?) столь будет прославлен чрез вѣка, что как раз Бартоломео этот окажется при нем

Да, неторопливое слава свѣтило. Мало освѣщала она Данте при жизни, но при чѣм дальше шло время, больше и болѣе разгоралась. С конца XV вѣка начали уже печатать “Божественную Комедію” — сначала в Венеціи: через полтораста лѣт послѣ кончины поэта. А потом, мало по малу, по всей Италіи и по всѣму свѣту. До наших  времен переиздавалась “Божественная Комедія” в одной Италіи четыреста раз. Чѣм дальше, тѣм больше росла слава. Книга переведена на множество языков. Десятки людей отдавали жизнь на комментированіе ея. Смѣнялись цѣлыя направленія в ея пониманіи. Для многих, особенно в Италіи, поэма эта нѣчто вродѣ Евангелія.

Продѣлана огромная работа — особенно постарался XIX вѣк. Изучены источники, сличены образы с литературными образами древних. Изучена до мелочей историческая. Бытовая, географическая, астрономическая сторона произведенія, равно философская и богословская. Написаны книги путешествій “по святым мѣстам” — самым

 

// 10

Обыкновенным горам, ущельям, стремнинами, городками Италіи, упоминаемым в поэмѣ.

Про “темныя мѣста” ея нечего и говорить: есть истоки, вызвавшія цѣлую литературу. Лингвистика, грамматика, синтаксис, метрика, характеристика метафор — все как на ладони. Знаем также, сколько в книгѣ слов, существительных, глаголов, прилагательных.

Литература о Данте безмѣрна. Даже общей Дантовской библіографіи к началу нашего вѣка не существовало (были только по отдѣльным странам). Но есть подробнѣйшіе словари к Данте, Дантовская Энциклопедія. В Америкѣ, Англіи, Германіи, Италіи, Франціи существуют Общества Данте.

И началось все это с того, что нищій странник с котомкою за плечами пробирался горною тропинкой подальше от родного города.

Но в котомкѣ этой лежали первыя пѣсни “Ада”.

 

Борис Зайцев.

 

// 11