// БОРИСЪ ЗАЙЦЕВЪ. Преподобный Сергій
Радонежскій. Y.M.C.A.–PRESS.
ОТШЕЛЬНИКЪ.
Недалеко отъ пустыни
жилъ игуменъ–старецъ Митрофанъ (7), котораго Варѳоломей, повидимому,
зналъ и ранѣе. Въ лѣтописи есть упоминаніе, что Варѳоломей «на обѣдню призываша
нѣкоего чожого попа суща саномъ или игумена старца, и веляше творити
литургію». Возможно, именно игуменъ Митрофанъ и приходилъ къ нему для этого.
Однажды онъ попросилъ игумена пожить съ нимъ въ келіи нѣкоторое
время. Тотъ остался. И тогда отшельникъ открылъ желаніе свое — стать
инокомъ. Просилъ о постриженіи.
Игуменъ Митрофанъ 7-го
окт. Постригъ юношу (8). Въ этотъ день Церковь празднуетъ свв. Сергія
и Вакха, и Варѳоломей въ монашествѣ сталъ
Сергіемъ, — воспринялъ имя, подъ которымъ перешелъ въ Исторію.
Совершивъ обрядъ
постриженія, Митрофанъ пріобщилъ Сергія
св. Таинъ. Затѣмъ остался на недѣлю въ келіи. Каждый день
совершалъ литургію, Сергій–же семь дней не выходя провелъ въ «церквицѣ»
своей, молился, ничего не «вку–
// 19
шалъ», кромѣ просфоры, которую давалъ
Митрофанъ. Всегда такой трудолюбивый, теперь Сергій,
чтобы не развлечься, прекратилъ всякое «подѣліе». Съ устъ его не сходили
псалмы и пѣсни духовныя. А когда пришло время Митрофану уходить, просилъ его благословенія на
жизнь пустынную.
— Ты уже уходишь
и оставляешь меня одинокимъ. Давно я желалъ уединиться и всегда просилъ о томъ
Господа, вспоминая слова Пророка: се удалихся бѣгая, и водворихся въ
пустынѣ. Благослови–же меня, смиреннаго , и
помолись о моемъ уединеніи.
Игуменъ поддержалъ его
и успокоилъ, сколько могъ. И молодой монахъ остался среди сумрачныхъ своихъ
лѣсовъ.
Можно думать, что
это — труднѣйшее для него время. Тысячелѣтній опытъ
монашества установилъ, что тяжелѣе всего,
внутренно, первые мѣсяцы пустынника. Не легко усваивается аскетизмъ. Существуетъ цѣлая наука духовнаго самовоспитанія, стратегія
борьбы за организованность человѣческой
души, за выведеніе ея изъ пестроты и суетности въ строгій канонъ.
Аскетическій подвигъ — выглаживанье, выпрямленіе
души къ единой вертикали. Въ такомъ обликѣ она легчайше, и
любовнѣйше соединяется съ Первоначаломъ, токъ божественнаго
безпрепятственнѣй бѣжитъ по ней. Говорятъ о теплопроводности
физическіхъ тѣлъ. Почему не назвать духопроводностью то качество души,
которое даетъ ощущать Бога, связываетъсъ Нимъ.
// 20
кромѣ избранничества, благодати,
здѣсь культура, дисциплина. Видимо, даже натуры, какъ у Сергія,
ранѣе подготовленныя, не такъ скоро входятъ въ русло, и испытываютъ
потряскнія глубокія. Ихъ называютъ искушеніями.
Если человѣкъ
такъ остро напрягается вверхъ, такъ подчиняетъ пестроту свою линіи
Бога, онъ подверженъ и отливамъ, и упадку, утомленію. Богъ есть сила,
дьяволъ — слабость. Богъ — выпуклое,
дьяволъ — вогнутое. У аскетовъ, не нашедшихъ еще мѣры,
за высокими подъемами идутъ паденія въ вогнутость. Простое, жизненно–пріятное
кажется обольстительнымъ. Духовный идеалъ — непостижимымъ. Борьба безнадежной. Міръ, богатство, слава, женщина… — и
для усталаго миража возникаютъ.
Отшельники прошли
чрезъ это всѣ. Св. Василій Великій, вождь монашества, оставилъ
наставленіе пустынникамъ въ борьбѣ со слабостями.
Это — непрерывное тренированье духа, — чтеніе слова Божія
и житій святыхъ, ежевечернее размышленіе о своихъ мысляхъ и желаніяхъ за день (examen
de conscience католиковъ), мысли о
смерти, постъ, молитва, воспитаніе въ себѣ чувства, что Богъ непрерывно
за тобой смотритъ, и т. д.
Св. Сергій зналъ
и пользовался наставленіями кесарійскаго епископа, но
все–же подвергся страшнымъ и мучительнымъ видѣніямъ. Жизнеописатель
говоритъ объ этомъ. Возникали предъ нимъ образы звѣрей и мерзкихъ гадовъ.
Броса–
// 21
лись на него со свистомъ, скрежетомъ зубовъ.
Однажды ночью, по разсказу Преподобнаго, когда въ «церквицѣ» своей онъ «пѣлъ утреню», чрезъ стѣну вдругъ вошелъ самъ
сатана, съ нимъ цѣлый «полкъ бѣсовскій». Бѣсы
были всѣ въ остроконечныхъ шапкахъ, на манеръ литовцевъ.(9) они гнали его
прочь, грозили, наступали. Онъ молился. («Да воскреснетъ Богъ, и да расточатся
враги Его»). Бѣсы исчезли.
Въ другой разъ келія
наполнилась змѣями, — даже полъ онѣ закрыли. Снаружи
раздался шумъ, и «бѣсовскія полчища» какъ будто пронеслись по лѣсу. Онъ услышалъ крики: «Уходи–же,
прочь! Зачѣмъ пришелъ ты въ эту глушь лѣсную,
что хочешь найти тутъ? Нѣтъ, не надѣйся долѣе здѣсь
жить: тебѣ и часа тутъ не провести; видишь, мѣсто пустое и непроходимое; какъ не боишься умереть здѣсь
съ голоду, или погибнуть отъ рукъ душегубцевъ–разбойниковъ?»
Видимо, болѣе
всего подвергался Сергій искущенію страхомъ, на древнемъ, мило–наивномъ
языкѣ: «страхованіямъ». Будто слабость, куда онъ впадалъ, брошенный
братомъ, была: сомнѣнія и неувѣренность, чувство тоски и
одиночества. Выдержитъ–ли, въ грозномъ лѣсу, въ убогой келіи? Страшны,
навѣрно, были осени и зимнія метели на его Маковицѣ! Вѣдь Стефанъ не выдержалъ–же. но
не таковъ Сергій. Онъ упоренъ, терпѣливъ, и онъ «боголюбивъ». Прохладный,
и прозрачный духъ. И съ нимъ Божественная помощь, какъ отзывъ на тяготѣнье. Онъ одолѣваетъ.
// 22
Другія искушенія
пустынниковъ какъ будто миновали его вовсе.
Св. Антоній въ Өиваидѣ мучился
томленіемъ сладострастія, соблазномъ «явствъ и питій». Александрія, роскошь,
зной Египта и кровь юга мало общаго имѣютъ съ Өиваидой сѣверной. Сергій былъ всегда умѣренъ, простъ и сдержанъ,
не видалъ роскоши, распущенности, «прелести міра».
Святитель — плотникъ радонежскій огражденъ отъ
многаго — суровою своей страной, и чиннымъ дѣтствомъ.
Надо думать, что вообще пустынный искусъ былъ для него легче,
чѣмъ давался онъ другимъ. Быть можетъ, защищало и природное спокойствіе, не–надломленность, не–зкстатичность.
Въ немъ рѣшительно ничего нѣтъ
болѣзненнаго. Полный духъ Св. Троицы велъ
его суховатымъ, одиноко–чистымъ путемъ среди благоуханія сосенъ и елей
Радонежа.
Такъ прожилъ онъ, въ
полномъ одиночествѣ, нѣкоторое время.
Епифаній не ручается за точность. Просто, и прелестно говоритъ онъ: «пребывшу
ему въ пустыни единому единствовавшу или двѣ лѣтѣ, или
болѣ или меньше, богъ вѣсть». Внѣшнихъ событій никакихъ. Духовный ростъ и созрѣваніе, новый закалъ предъ новою, не
менѣе святой, но усложненной жизнію главы монастыря и
дальше — старца, къ голосу котораго будетъ прислушиваться Русь.
Быть можетъ, посѣщенья рѣдкія и литургіи
въ «церквицѣ». Молитвы, трудъ надъ грядкою капусты, и жизнь лѣса вокругъ: онъ не проповѣдывалъ, какъ
Францискъ, птицамъ, и не обращалъ волка изъ
// 23
Губбіо, но, по Никоновской лѣтописи,
былъ у него другъ лѣсной. Сергій увидѣлъ разъ у келіи огромнаго
медвѣдя, слабаго отъ голода. И рожалѣлъ. Принесъ изъ келіи краюшку
хлѣба, подалъ — съ дѣтскихъ
вѣдь лѣтъ былъ,какъ родители, «страннопріименъ». Мохнатый странникъ
мирно съѣлъ. Потомъ сталъ навѣщать его. Сергій подавалъ всегда. И
медвѣдь сдѣлался ручнымъ.
Но сколь ни одинокъ
былъ Преподобный въ это время, сухи о его
пустынничествѣ шли. И вотъ, стали являться люди, прося взять къ
себѣ, спасаться вмѣстѣ. Сергій отговаривалъ. Указывалъ на
трудность жизни, на лишенія,
съ ней связанныя. Живъ еще былъ для него примѣръ Стефана.
Всетаки — уступилъ. И принялъ нѣсколькихъ: немолодого, съ
верховьевъ рѣки Дубны Василія Сухого.
Земледѣльца Якова, братія назвала его Якута; онъ служилъ въ родѣ
разсыльнаго. Впрочемъ, посылали его рѣдко, въ
крайности: старались обходиться во всемъ сами. Упоминаются еще: Онисимъ,
дьконъ, и Елисей, отецъ и сынъ, земляки Сергія, изъ Ростовской земли.
Сильвестръ Обнорскій, Меѳодій Пѣшношскій,
Андроникъ.
Построили
двѣнадцать келій. Обнесли ихъ тыномъ, для защиты отъ звѣрей.
Онисима, чья келья находилась у воротъ, поставилъ вратаремъ. Келіи стояли подъ огромными соснами, елями. Торчали пни
только что срубленныхъ деревьевъ. Между ними разводила братія свой скромный
огородъ.
// 24
Жили тихо, и сурово
Сергій подавалъ во всемъ примѣръ. Самъ рубилъ келіи, таскалъ бревна,
носилъ воду въ двухъ водоносахъ въ гору, мололъ ручными жерновами, пекъ
хлѣбы, варилъ пищу, кроилъ и шилъ одежду, обувь, былъ, по Епифанію, для
всѣхъ «какъ купленный рабъ». И навѣрно,
плотничалъ уже отлично. Лѣтомъ и зимой ходилъ въ той–же
одеждѣ, ни морозъ его не бралъ, ни зной. Тѣлесно, не смотря на
скудную пищу (хлѣбъ и вода), былъ очень крѣпокъ, «имѣлъ силу
противу двухъ человѣкъ».
Былъ первымъ и на
службахъ. Службы начинались въ полночь (полунощница), затѣмъ шли утреня,
третій , шестой и девятый часъ. Вечеромъ — вечерня.
Въ промежуткахъ частыя «молебныя пѣнія» и
молитва въ келіяхъ, работы въ огородахъ, шитье одежды, переписыванье книгъ и
даже иконописаніе. Литургію служить приглашали священника изъ сосѣдняго
села, приходилъ и Митрофанъ, постригшій въ свое время Сергія. Позже онъ тоже
вошелъ въ составъ ратіи — былъ первымъ
игуменомъ. Но прожилъ недолго, вскорѣ умеръ.
Такъ изъ уединеннаго
пустынника, молитвенника, созерцателя вырасталъ въ Сергіи и
дѣятель. Игуменомъ онъ еще не былъ, и священства не имѣлъ. Но это уже
настоятель малой общины, апостольской по числу келій, апостольской по духу
первохристіанской простоты и бѣдности, и по роли
исторической, какую надлежало ей сыграть въ распространеніи монашества.
// 25