// БОРИСЪ ЗАЙЦЕВЪ. Преподобный Сергій
Радонежскій. Y.M.C.A.–PRESS.
ОБЩЕЖИТІЕ
И ТЕРНІИ.
Не совсѣмъ ясно,
были–ли, при жизния, у обитили его жалованныя села.
Скорѣе — нѣтъ. Считается, что запрета принимать даренья онъ не дѣлалъ.
Запрещалъ просить. На
крайней–же,францисканской точкѣ (ея не выдержали сами францисканцы),
видимо, и не стоялъ. Непримиримыя рѣшенія вообще не въ его духѣ.
Быть можетъ, онъ смотрѣлъ, что «Богъ даетъ», значитънадо брать, какъ
принялъ онъ и повозки съ хлѣбомъ, рыбою отъ неизвѣстнаго
жертвоваля. Во всякомъ случаѣ, извѣстно, что незадолго до смерти
Препадобнаго, одинъ галичскій бояринъ подарилъ монастырю половину варницы и
половину соляного колодезя у Соли Галицкой (нынѣшній Солигаличъ).
Монастырь не нуждался
уже теперь, какъ прежде. А былъ все
такъ–же просто — бѣденъ, нищъ и равнодушенъ къ благамъ, какъ
остался и до самой смерти. Ни власть, ни разныя «отличія» его вообще не
занимали. Но этого онъ не подчеркивалъ. Какъ удивительно есте-
// 42
ственно и незамѣтно все въ немъ!
Отдѣляютъ пятьсотъ лѣтъ. О, если–бы его увидѣть, слышать.
Думается, онъ ничѣмъ–бы сразу и не поразилъ. Негромкій голосъ, тихія
движенья, лицо покойное, святого плотника великорусскаго. Такой онъ даже на
иконѣ — черезъ всю ея условность — образъ невиднаго и
обаятельнаго въ задушевности своей пейзажа русскаго, русской души. Въ немъ наши
ржи и васильки, березы и зеркальность водъ, ласточки и кресты, и несравнимое ни
съ чѣмъ благоуханіе Россіи. Все — возведенное къ
предѣльной легкости, чистотѣ.
Долго прожившіе съ
нимъ старцы говорили Епифанію, что никогда Преподобный не носилъ новой одежды,
но «сермяжную ткань изъ простой овечьей шерсти, да притомъ ветхую, которую,
какъ негодную, другіе отказывались носить». Чаще всего шилъ самъ одежду.
«Однажды не случилось хорошаго сукна въ его обители; была одна лишь половинка,
гнилая, какая–то пестрая («пелесоватая») и плохо сотканная. Никто изъ братіи не
хотѣлъ ею пользоваться: одинъ передавалъ другому, и такъ обошла она до
семи человѣкъ. Но Пр. взялъ ее, скроилъ изъ нея рясу и
надѣлъ, не хотѣлъ уже разставаться». Черезъ годъ она развалилась
вовсе.
Ясно, что по виду
нетрудно было принять его за послѣдняго изъ монастырскихъ послушниковъ.
Привожу почти
дословный разсказъ Епифанія. Онъ просто и ярко рисуетъ святого въ обители.
«Многіе приходили
издали, чтобы только взгля-
// 43
нуть на Преподобнаго. Пожелалъ видѣть
его и одинъ простой земледѣлецъ. При входѣ въ монастырскую ограду
онъ сталъ спрашивать братію: гдѣ–бы повидать ихъ славнаго игумена? А
Преподобный въ это время трудился въ огородѣ, копая заступомъ землю подъ
овощи.
— Подожди
немного, пока онъ выйдетъ оттуда, отвѣчали иноки».
Крестьянинъ заглянулъ
въ огородъ черезъ отверстіе забора и увидѣлъ старца въ заплатанной
одеждѣ, трудившагося надъ грядкой. Онъ не повѣрилъ, что этотъ
скромный старичекъ и есть тотъ , къ которому онъ шелъ. И опять сталъ приставать
къ братіи, требуя, чтобы ему показали игумена.
— Я издалека
пришелъ сюда, чтобы видѣть его, у меня есть до него важное дѣло.
— Мы уже указали
тебѣ игумена, отвѣтили иноки: если не вѣришь, спроси у него
самого.
Крестьянинъ решилъ
подождать у калитки. Когда Пр. вышелъ, иноки сказали крестьянину:
— Вотъ онъ и
есть, кото тебѣ нужно.
Посѣтитель
отвернулся въ огорченіи.
— Я пришелъ
издалека посмотрѣть на пророка, а вы показываете какого–то нищаго! Но я
не дожилъ еще до такого безумія, чтобы счесть этого убогаго старичка за
знаменитагоя.
Иноки обидѣлись.
Только присутствіе Преподобнаго помѣшало имъ выгнать его. Но самъ пошелъ ему навстрѣчу, поклонился
до земли, поцѣловалъ. Потомъ повелъ за трапезу.
// 44
Крестьянинъ высказалъ свою печаль: не пришлось
ему видѣть игумена.
— Не скорби,
брате, утѣшилъ его Преподобный: Богъ такъ милостевъ къ мѣсту сему,
что никто отсюда не уходитъ печальнымъ. И тебѣ Онъ скоро покажется, кого
ищешь.
Въ это время въ
обитель прибылъ князь со свитою бояръ. Преподобный всталъ навстрѣчу ему.
Прибывшіе оттолкнули крестьянина и отъ князя, и отъ игумена. Князь до земли
поклонился святому. Тотъ поцѣловалъ его и благословилъ, потомъ оба
сѣли, а всѣ остальные «почтительно стояли вокругъ».
Крестьянинъ ходилъ
среди нихъ, и все старался разсмотрѣть, гдѣ–же . наконецъ, снова
спросилъ:
— Кто–же этотъ
чернецъ, что сидитъ направо отъ князя?
Инокъ съ упрекомъ
сказалъ ему:
— Развѣ ты
пришлецъ здѣсь, что не знаешь Преподобнаго отцая?
Только тогда понялъ
онъ свою ошибку. И по отъѣздѣ князя бросился къ ногамъя, прося
прощенія.
Разумѣется
«нищій», и «убогій старичекъ» не былъ къ нему суровъ. У Епифанія приведены его
слова:
— Не скорби,
чадо; ты одинъ справедливо разсудилъ обо мнѣ; вѣдь они всѣ
ошибаются.
Есть мнѣніе, что
Епифаній даже самъ наблюдалъ эту сцену, потому такъ тщательно и написалъ ее.
// 45
Какъ удивительно
простъ, и серьезенъ въ ней святой! Конечно, «житіе» всегда иконность придаетъ
изображаемому. Но насколько можно чувствоватья, чрезъ тьму годовъ и краткія
сообщенія, въ немъ вообще не было улыбки. Св. Францискъ душевно
улыбается — и солнцу, и цвѣтамъ, и птицамъ, волку изъ Губбіо.
Есть улыбка — теплая, и жизненная, у св. Серафима Саровскаго.
СВ. ясенъ, милостивъ «страннолюбивъ», тоже благословилъ природу, въ
образѣ медвѣдя близко подошедшую къ нему. Онъ заступился предъ
братіей и за простого человѣка. Въ немъ нѣту грусти. Но какъ
будто–бы всегда онъ въ сдержанной, кристально–разрѣженной и прохладной атмосферѣ. Въ немъ есть
нѣкоторый сѣверъ духа.
Мы видѣли, что князь пріехалъ къю. Это ужъ время, когда
«старичка» слышно на всю Россію. Когда сближается онъ съ митр. Алексіемъ,
улаживаетъ распри, совершаетъ грандіозную миссію по распространенію монастырей[1].
Между тѣмъ въ
собственномъ монастырѣ не все спокойно — именно, идетъ борьба
за и противъ общежитія.
Исторически, къ намъ
пришло монашество особножитное, изъ
Греціи. Антоній и Өеодосій Печерскіе ввели общежитіе, но позже вновь оно было вытѣснено особностью, и
Пр.ю принадлежитъ заслуга окончательнаго возстановленія общежитія.
Это далось не сразу.
Въ началѣ
монастырь на Маковицѣ тоже былъ
// 46
особножитный. Уже упоминалось, что до поры до
времени Пр. Сергій дозволялъ монахамъ даже нѣкоторую собственность
въ келіяхъ. Но съ ростомъ монастыря и юратіи это становилось неудобнымъ.
Возникала разность въ положеніи монаховъ, зависть, нежелательный духъ вообще.
Преподобный хотѣлъ болѣе строгаго порядка, приближавшаго къ
перво–христіанской общинѣ. Всѣ равны, и всѣ бѣдны одинаково.
Ни у кого ничего нѣтъ. Монастырь живетъ общиною.
Въ это время Сергій ,
игуменъ, другъ митрополита Алексія, уже чувствовалъ, что дѣло
Лавры — дѣло всероссійское,
и мессіанское. Обитель–родоначальница сама должна принять неуязвимый
обликъ.
Житіе упоминаетъ о
видѣніи Преподобнаго — первомъ по
времени — связанномъ именно съ жизнью обители.
Однажды, поздно
вечеромъ, стоя у себя въ келіи, какъ обычно на молітвѣ, онъ услышалъ
голосъ: «Сергій!». Преподобный молился и отворилъ оконце келіи. Дивный
свѣтъ льется съ неба, и въ немъ Сергій видитъ множество прекрасныхъ,
неизвестныхъ ему раньше птицъ. Тот–же голосъ говоритъ:
— Сергій, ты
молишься о своихъ духовныхъ дѣтяхъ: Господь принялъ твою молитву.
Посмотри кругомъ — видишь, какое множество иноковъ собрано тобою подъ
твое руководство вивоначальницы Троицы.
А птицы летаютъ въ
свѣтѣ и необычайно сладостно поютъ.
// 47
— Такъ умножится
стадо учениковъ твоихъ, и послѣ тебя они не оскудѣютъ.
Преподобный въ великой
радости позвалъ арх. Симона, жившаго въ сосѣдней келіи, чтобы и ему
показать. Но Симонъ засталъ лишь конецъ видѣнія — часть
небеснаго свѣта. Объ остальномъ Преподобный ему разсказалъ.
Это видѣніе,
быть можетъ, еще больше укрѣпило Сергія въ необходимости прочныхъ,
правильныхъ основъ — и для его монастыря, и для рождающихся новыхъ.
Полагаютъ, что
митроп. Алексій помагалъ, поддерживалъ его
намѣренья — былъ за реформу.
А въ самомъ монастырѣ — многіе противъ. Можно думать, что
митр. Алексій проявилъ тутъ нѣкоторую дипломатію: по его
просьбѣ патріархъ Киръ Өилоѳей прислалъ пр. Сергію
посланіе, и подарки — крестъ, парамандъ и схиму. Въ грамотѣ
ясно совѣтовалось ввести общежитіе («Но едина главизна (правило) еще не
достаточествуетъ ти: яко не общее житіе стяжасте». И далѣе: «Потому–же и
азъ совѣтъ благъ вамъ даю: послушайте убо смиренія нашего, яко да
составите общее житіе»). Такая грамота укрѣпляла положеніе Сергія, какъ
реформатора. И онъ ввелъ общежитіе. (15)
Не всѣ были
довольны имъ въ монастырѣ. Нѣкоторыхъ это и связывало, и
стѣсняло. Кое кто даже ушелъ.
Дѣятельность
Сергія нововведеніе расширяло и усложняло. Нужно было строить новыя
зданія — трапезную, хлѣбопекарню, кладовыя, ам-
// 48
бары, вести хозяйство, и т. п. прежде
руководство его было только духовнымъ — иноки шли къ нему какъ
духовнику, на исповѣдь, за поддержкой и наставленіемъ. Теперь онъ какъ–бы
отвѣчалъ за самый бытъ монастыря.
Всѣ способные къ
труду должны были трудиться. Частная собственность сторого воспрещена.
Чтобы управлять усложнившейся общиной, Сергій
избралъ себѣ помощниковъ и распредѣлилъ между ними обязанности.
Первымъ лицомъ послѣ игумена считался келарь.
Эта должность впервые учреждена въ русскихъ монастыряхъ
Пр. Өеодосіемъ Печерскимъ. Келарь завѣдывалъ казной,
благочиніемъ и хозяйствомъ — не только внутри монастыря. Когда
появились вотчины, онъ вѣдалъ и ихъ жизнью. Правилъ и судебныя
дѣла. Уже при Сергіи, повилимому, было собственное
хлѣбопашество — вокругъ монастыря являются пахатныя поля,
частью обрабатываются они монахами, частью наемными крестьянами, частью — желающими
поработать на монастырь. Такъ что у келаря заботъ не мало. Однимъ изъ первыхъ
келарей Лавры былъ преп. Никонъ, позже игуменъ.
Въ духовники назначили опытнѣйшаго въ
духовной жизни. онъ — исповѣдникъ братіи. Савва Сторожевскій,
основатель монастыря подъ Звенигородомъ, былъ изъ первыхъ духовникомъ. Позже
эту должность получилъ Епифаній, біографъ Сергія.
За порядкомъ въ церкви
наблюдалъ экклезі-
// 49
архъ. (Исполненіе
церк. Устава. Вначалѣ Студійскій (16), болѣе простой, а теперь
Іерусалимскій, болѣе торжественный: литургію совершали каждый день,
т. к. священниковъ было уще достаточно). Меньшія
должности — параэкклезіархъ — содержалъ въ чистотѣ
церковь, канонархъ — велъ «клиросное послушаніе» и хранилъ
Богослужебныя книги.
Порядокъ жизни въ
келіяхъ оставался прежній: молитва и работа. Какъ обычно, Сергій первый
подавалъ примѣръ. Мы видѣли уже, какъ крестьянинъ засталъ его въ
огородѣ. Кромѣ того — шилъ обувь, и одежду братіи,
готовилъ «кануны», особый видъ кутьи. Нигдѣ не говорится, что онъ
переписывалъ книги, занимался иконописью. Это подтверждаетъ, что книжнымъ
человѣкомъ Преподобный не былъ никогда. Сергій — плотникъ,
огородникъ, пекарь, водоносъ, портной, и не художникъ, не «списатель». А въ
монастырѣ именно явились иконописцы, и «списатели». Племянникъ Сергія
Өеодоръ, въ юности постриженный, овладѣлъ иконописью въ
Лаврѣ. И есть мнѣніе, что искусство иконописи перенесено оттуда въ
Андроніевъ монастырь, въ Москвѣ, гдѣ жилъ и знаменитый Андрей
Рублевъ.
«Списаніе книжное» въ
Лаврѣ процвѣтало. Въ ризницѣ осталось много книгъ и
оплетенныхъ въ кожу рукописей того времени. Напр. Евангеліе
Пр. Никона, Служебникъ, писанный его–же рукой въ
// 50
инока Антонія». «Лѣствица»,
И многія другія,
нѣкоторыя съ удивительными заставками въ краскахъ и съ
золотомъ — напр., Псалтырь, писанная при игуменѣ Никонѣ.
Такъ жили и трудились
въ монастырѣ Сергія, теперь уже прославленномъ, съ продолженными къ нему
дорогами, гдѣ можно было и остановиться, и пробыть нѣкоторое
время — простымъ–ли людямъ, или князю. «Страннопріимство» вѣдь
традиція давнишняя самого Преподобнаго, вынесенная еще изъ міра, отъ родителей.
А теперь она давала поводъ правильно тратить избытки накоплявшіеся. Считаютъ
вѣроятнымъ, что первая лаврская богодѣльня возникла при Сергіи. Во
всякомъ случеѣ — онъ зачинатель монастырской
благотворительности. А она возможна только при общежитіи.
Однако — мы
ужъ говорили — въ этой чинной и спокойной общинѣ не все шло
гладко. Не всѣ въ братіи были святые, какъ игуменъ Сергій. Въ сущности,
съ первыхъ шаговъ «пустынной» жизни Преподобный жилъ именно съ людьмы, хотя и
въ обликѣ монашескомъ. Ушелъ–же нѣкогда отъ него братъ Стефанъ.
Другіе угрожали, что уйдутъ, когда онъ не хотѣлъ принять игуменства,
когда бывало голодно въ обители. Третьи ушли при введеніи общежитія. Были
недовольны и изъ оставшихся. Какая–то глухая
// 51
борьба
шла. Она и объясняетъ то тяжелое событіе, которое произошло въ
монастырѣ.
Мы ничего не знаемъ
ясно о «треніяхъ» изъ за общежитія. Ни Епифаній, и ни лѣтопись ничего не
говорятъ объ этомъ — можетъ быть, Епифаній и нарочно пропускаетъ:
легче говорить о свѣтломъ, чѣмъ о «слишкомъ человѣческомъ». И
разсказать о происшедшемъ не вполнѣ подготовлѣнъ, слишкомъ внезапно
выплываетъ съ фона неразработаннаго.
Связанъ онъ опять со
Стефаномъ.
Разъ на
вечернѣ — Пр. Сергій самъ служилъ ее, былъ въ
алтарѣ — Стефанъ, любитель пѣнія, любитель пѣнія,
стоялъ на клиросѣ. Преподобный услышалъ голосъ брата, обращенный къ
канонарху.
— Кто тебѣ далъ эту книгу?
— Игуменъ.
На это Стефанъ рѣзко, въ раздраженіи:
— Кто здѣсь игуменъ? Не я–ли первый
основалъ это мѣсто?
И въ такомъ родѣ далѣе. («И ина
нѣкая изрекъ, ихъ–же не лѣпо бѣ»). Что именно «не лѣпо
бѣ», намъ неизвѣстно.
Дослуживъ службу, Преподобный не вернулся въ
келію. Онъ вышелъ изъ монастыря и пѣшкомъ двинулся по пути въ Кинелу, никому
ни слова не сказавъ. Оставлялъ обитель, имъ основанную, чуть не собственноручно
выстроенную, гдѣ провелъ столько святыхъ лѣтъ — изъ за
рѣзкихъ словъ собственнаго брата? Это, разумѣется, не такъ. Мы
знаемъ ясность и спокойствіе Сергія. Поступокъ «нервный», вызванный внезапнымъ,
// 52
острымъ впечатлѣніемъ, совсѣмъ не
идетъ Сергію — не только какъ святому, смиренно бравшему отъ Даніила
гнилой хлѣбъ, но и характеру его человѣческому, далекому отъ
неожиданныхъ, порывистыхъ движеній. Конечно, случай въ церкви — лишь
послѣдняя черта. Конечно, Сергій давно чувствовалъ, что имъ недовольны
нѣкоторые, не одинъ Стефанъ, за общежитіе, за подвигъ трудной жизни, куда звалъ онъ. И что надо что–то сдѣлать.
Съ обычной точки онъ
совершилъ шагъ загадочный. Игуменъ, настоятель и «водитель
душъ» — какъ будто отступилъ. Оставилъ постъ. Оставилъ и
водительство. Трудно представить на его мѣстѣ, напр.,
Өеодосія Печерскаго. Конечно, онъ смирилъ
бы недовольныхъ. Нельзя думать, чтобы и у католиковъ произошло подобное.
Виновныхъ наказали–бы, а игуменъ, ставленый самимъ архіепископомъ, никакъ не
бросилъ–бы монастыря.
Но русскій смирный и
«убогій» старичекъ, котораго и крестьянинъ–то пріѣзжій не хотѣлъ
признать игуменомъ, — въ хмурый вечеръ вышелъ съ палкою изъ Лавры,
мѣрилъ старческими, но выносливыми, плотницкими ногами — къ
Махрищскому монастырю дебри Радонежа. Никому онъ не сдавался, ни предъ
кѣмъ не отступалъ. Какъ можемъ мы знать его чувства, мнѣнія? Мы
можемъ лишь почтительно предполагать: такъ сказалъ внутренний голосъ. Ничего внѣшняго,
формальнаго. Ясная, святая вѣра, что «такъ будетъ лучше». Можетъ быть,
вопреки
// 53
малому разуму, но — лучше. Чище.
Если зажглись страсти, ктото мнѣ
завидуетъ, считаетъ, что ему надо занять мѣсто мое, то пусть ужъ я
уйду, не соблазняю и не разжигаю. Если меня любятъ, то любовь сое
возьметъ — медленно. Если Богъ такъ мнѣ повелѣваетъ,
значитъ, Онъ ужъ знаетъ — ничего раздумывать.
И вотъ глухая ночь
застала на пути — молитва въ лѣсу, краткій сонъ. Развѣ
боялся Св. Сергій лѣса этого — пустынникъ, другъ
медвѣдей? А на утро, какъ и нѣкогда передъ епископомъ въ
Переяславлѣ–Залѣсскомъ, забрызганный и запыленный, онъ у вратъ
Махрищской обители. Ея игуменъ–основатель, постриженникъ Кіево–Печерской Лавры
и другъ Преподобнаго, Стефанъ, узнавъ, что Сергій посѣтилъ его,
велѣлъ ударить въ «било» и со всей братіей вышелъ. Они кланяются да земли
другъ другу, ни одинъ не хочетъ подыматься первый. Но Сергію пришлось уступить.
И онъ встаетъ, благословляетъ, — дорогой, почетный гость въ монастырѣ.
Онъ остается у Стефана
нѣкоторое время. А затѣмъ, съ монахомъ Симономъ, опять
пѣшкомъ, опять лѣсами, трогается въ новыя края, для основанія новой
пустыни. Онъ и нашелъ ихъ, на рѣкѣ Киржачь. Тамъ Пр. Сергій поселился.
Но недолго пробылъ въ
одиночествѣ. Разумѣется произошло смятеніе на Маковицѣ.
Большинство было огорчено — глубоко. Отправились за Преподобнымъ. Въ
Махрищскомъ монастырѣ одинъ изъ иноковъ узналъ, что Сергій ушелъ дальше.
Онъ вернулся въ Лавру, разсказал Лавру, разсказалъ
// 54
объ этомъ. И, мало по малу, на Киржачъ стали
пробираться преданные Сергію. Такъ было съ нимъ всегда: любовь, почтенье и
поклоненіе къ нему влекли. Онъ никого не приневоливалъ. Но если и хотѣлъ,
не могъ уйти отъ подлинной своей славы — чистой и духовной.
Нигдѣ въ лѣсахъ одинъ остаться онъ не могъ, хотя всегда искалъ
уединенія, всегда отказывался властвовать, и болѣе всего молился, и
училъ, работалъ.
Онъ взялся за топоръ и
на Киржачѣ. Помогалъ монахамъ строить келіи, копалъ колодезь, просилъ
митр. Алексія поставить церковь — и поставилъ. Помогали въ этомъ
и со стороны, кнечно, присылали подаянія. Ввелъ общежительный уставъ и
здѣсь.
Но этимъ дѣло,
всетаки, не кончилось. Въ Лаврѣ не мирились съ тѣмъ, что его
нѣтъ. Старцы отправились къ митрополиту, прося о воздѣйствіи.
Можетъ быть, и его уходъ изобразили не совсемъ точно, смягчили. Все–же
очевидно, что безъ Сергія имъ было непріятно. Митрополиту это тоже мало
нравилось. И онъ отправилъ двухъ архимандритовъ, Павла и Геронтія, съ
увѣщеваніемъ къ Сергію. Вѣроятно, это былъ полу–совѣтъ,
полу–приказъ. Возникъ изъ за просьбы братіи. Какъ ничего
внѣшняго — въ уходѣ Сергія, такъ–же свободно, въ
сущности, и возвращеніе. Сергій пробылъ на Киржачѣ 3-4 года. Митрополитъ
могъ–бы давно силой возвратитъ его оттуда. Этого не случилось. Оба ждали, чтобъ
назрѣло время, разрѣшили жизненную трудность въ духѣ
вольности и любви. Правда,
// 55
Алексій предлагалъ Сергію удалить недовольныхъ
общежитіемъ. Но къ этому не прибѣгали. Это не стиль Сергія. Вѣдь если–бы онъ захотѣлъ, гораздо
раньше могъ–бы сдѣлать это — Алексій глубоко чтилъ его.
Киржачскій монастырь
былъ освященъ и названъ Благовѣщенскимъ. Митрополитъ прислалъ церковную
утварь, рукоположилъ въ «строители» ученика Сергія — Романа.
А Сергій возвратился
въ Лавру. Епифаній вновь подробно, какъ–бы очевидцемъ, описалъ намъ это
возвращеніе. «Умилительно было видѣть, какъ одни со слезами радости,
другіе со слезами раскаянія, ученики бросились къ ногамъ святого старца: одни
цѣловали его руки, другіе — ноги, третьи самую одежду его; иные, какъ малые
дѣти, забѣгали впередъ, чтобы полюбоваться на своего желаннаго
авву, и крестились отъ радости; со всѣхъ сторонъ слышались возглашенія:
Слава Тебѣ, Боже, ибо всѣхъ промышляющій! Слава Тебѣ,
Господи, что сподобилъ нашего
отца…». — И дальше, въ столь–же патетическомъ тонѣ.
Если тутъ слѣдъ
и собственнаго краснорѣчія (къ чему вообще склоненъ Епифаній), то
несомнѣнно, возвращеніе святого, чистаго и знаменитаго игумена въ
обитель, имъ основанную, имъ прославленную, игумена, ни за что обижаннаго, не
могло и не взволновать. Въ общемъ — сцену эту мы прекрасно видимъ.
Стефанъ тутъ не
присутствовалъ. Былъ–ли
// 56
онъ въ Москвѣ, въ своемъ монастырѣ
Богоявленскомъ? Неизвѣстно. Знаемъ лишь, что послѣ смерти Сергія
онъ снова въ Лаврѣ. Отъ него зналъ Епифаній и о дѣтствѣ
Преподобнаго.
Сергій
побѣдилъ — просто и тихо, безъ насилія, какъ и все дѣлалъ
въ жизни. не напрасно слушался голоса, четыре года назадъ сказавшаго: «Уйди».
Побѣда пришла не такъ скоро. Но была полна. Дѣйствовалъ онъ тутъ не
какъ начальникъ, какъ святой. И достигъ высшаго. Еще вознесъ, еще освятилъ
обликъ свой, еще вознесъ и само православіе, предпочтя внѣшней
дисциплинѣ — свободу и любовь.
// 57