[Воспоминания о Б. Пастернаке: из подборки “Отклики русских зарубежных писателей”] // «Дело Пастернака»: [сборник]. – Мюнхен: Изд-во Центр. объединения полит. эмигрантов из СССР (ЦОПЭ), 1958. – С. 65-66.

Борис Зайцев

Пастернака помню еще в Москве 1921 года. Большой, нескладный, несколько угловатый, с крупными чертами лица. Не весьма они правильны, но мужественны, слегка даже грубоваты — оставили в памяти хороший след: простоты, подлинности, чего-то располагающего к себе.

В стихах его тогдашних никакой простоты не было. Напротив, скорее хаос. Наворочены глыбы, а что с ними делать — и сам автор, может, не знает. Но все это рождено стихией, подспудным, не всегда находящим выражение. Отсюда некое косноязычие.

Сам он мне нравился как раз нескладностью своею и «лица необщим выраженьем». Держался скромно. Принадлежал к более левому крылу писателей тогдашних, типа Маяковского. Но ко мне приходил. При большой разнице возрастов некие точки соприкосновения были. Касались они прозы, а не стихов.

Он приносил кое-что из своих писаний, в рукописи. Про Урал, воспоминания детства на заводе — очень интересная проза, ни на кого не похожая, но совсем не заумная. Крупнозернистая и шершавая, и сам почерк ее широкий.

Повидимому, это были главы из «Детства Люверс» — книга вышла в России много позже, я ее не читал и даже никогда не видел.

Годы же шли. Ничего я о нем не знал здесь, в эмиграции, то-есть что он там пишет «для себя». Для заработка — переводы, это я читал. Из Шекспира, отлично по русски выходит, видно, что писал художник. И от прежнего косноязычия — ничего. После войны кое-что стало появляться: стихи, перепечатывались и здесь. Совсем не то, что писал раньше. Конечно, это Пастернака. Но манера другая, хотя широкий, внутренний почерк и остался. Развитие классическое: буря и натиск молодости, с годами большее спокойствие и равновесие. Из

// 65

раннего хаоса, часто невнятного, выходит более ясное, однако, вполне своеобразное.

Но главное то оказалось — роман, обошедший теперь весь мир «Доктор Живаго». В нем тоже есть и стихи, эти стихи просто замечательны, стихи на евангельские темы, из советской России. И с великим благоговением к Евангелию и Христу! Возглашено зычным голосом, трубным. Или колокольный звон, но умиляющий (по глубине чувства, внутренней взволнованности автора). Мы давно такого не слышали.

Роман по-русски я только что получил, успел прочесть несколько десятков страниц. Впечатление хорошее. Ни на кого не похоже. Иностранцам некоторым кажется, что «в русле Толстого». Не правда. Прием свой, силами изобразительными с Толстым никто меряться не может, о сравнениях говорить нечего, но наверно роман выдающийся.

Получил Нобелевскую премию. Вот это отлично. Пастернака приветствую сердечно, рад, что русское свободное художество получает мировое признание. Так и надо, так и надо.

// 66