<Собрание сочинений И. А. Бунина [в 12 т.] Т. X. — [Берлин] Петрополис, 1935. C. 28 —34>
БРАНЬ.
Лаврентiй.
Я судержалъ и могъ судержать старое потомство. Я этой земли шесть надѣловъ держалъ, когда господа костылями били, а теперь тебѣ отдай?
Сухонгiй.
Да ты ее у меня отнялъ! Меня оголодилъ! Я ее, землю-то, кровью облилъ!
Лаврентiй.
Ты мнѣ ее продалъ.
Сухоногiй.
Ты ее отнялъ! Купилъ!
Лаврентiй.
Ты продалъ, а я купилъ. А теперь ты, значитъ, хозяинъ сталъ? Я за нее деньги отдалъ. Какъ же мнѣ землей не интересоваться? Я черезъ нее сѣрый сталъ,
// 28
братъ ослѣпъ, а отецъ въ гробъ пошелъ. Вотъ какъ его наживаютъ, капиталъ-то.
Сухоногiй.
Да-а, такъ! Ты у меня двѣ десятины держалъ, одну за деньги, а другую за прόцентъ одинъ.
Лаврентiй.
Да что я ее у тебя — силкомъ бралъ? Ты самъ сдавалъ. Нужда сдавала. Нужда просила.
Сухоногiй.
Конечно, нужда! А ты ее забылъ! Ты гребъ!
Лаврентiй.
Гребъ! Ты поди погляди, сколько у меня вашихъ векселей лежитъ не плоченыхъ. Вы, мужики, хамы.
Сухоногiй.
А ты-то кто-жъ? Не мужикъ, что-ли? Не такой же хамъ?
Лавоентiй.
Я хозяинъ. Я слово свое судержу. Это вашъ братъ, нищебороды, хамы. Пускай теперь на осинкѣ передо мной удавится, трынки не дамъ. Зачѣмъ ему, сукину сыну, надо было дробачъ съ гумна тащить?
// 29
Сухоногiй.
А ты самъ зачѣмъ тащилъ?
Лаврентiй.
Я не тащилъ, я за деньги бралъ. Я за свое добро требовалъ, а не воровать по гумнамъ ходилъ.
Сухоногiй.
Все равно тащилъ! Первую заповѣдь забылъ!
Лаврентiй.
Ахъ, Боже милосливый!
Сухоногiй.
Да, всѣмъ тащилъ, обозы гонялъ, подъ прόцентъ давалъ, за всѣмъ попинался!
Лаврентiй.
Я ночи не спалъ, свое хозяйство наживалъ.
Сухоногiй.
Молчи! «Ночи не спалъ! Хозяйство наживалъ!» А зачѣмъ не спалъ? Зачѣмъ наживалъ? Дьяволу угожалъ? Что, передъ смертью въ лепешку закатаешь да сожрешь, деньги-то эти? Мнѣ вотъ восемьдесятъ лѣтъ…
// 30
Лаврентiй.
Ты меня переживешь. Ты костяной. Тебя ни одна болѣзнь не беретъ.
Сухоногiй.
Мнѣ Господь мою кость за бѣдность далъ, а у меня сына послѣдняго забрали ваше народное правительство, глаза ихъ закатись!
Лаврентiй.
Дѣйствительно, это новое правительство глупо сдѣлало, что у тебя сына послѣдняго взяли у старика убогаго.
Сухоногiй.
А такихъ-то убогихъ много!
Лаврентiй.
Немного, не говори. По порядку стараются брать. А только, конечно, глупцы. Не ихнее это дѣло въ правители, въ начальники лѣзть. Какiе-же они правители, когда тремъ свиньямъ дерьма не умѣютъ раздѣлить?
Сухоногiй.
А! Вотъ то-то и есть! Они его въ солдаты взяли, а по его развитiю, по его почтенности ему какое мѣсто занимать? Онъ у любого барина въ сельской конторѣ можетъ писаремъ быть! Имъ бы и всѣмъ-то, солдатамъ, надо ружья покидать да домой!
// 31
Лаврентiй.
Ружья нельзя кидать, безпорядокъ будетъ.
Сухоногiй.
А за кого имъ теперь воевать? Наша держава все равно пропала!
Лаврентiй.
Это вѣрно, пропала. Безъ пастуха и стадо пропадаетъ. А она, свинья-то, умнѣй человѣка.
Сухоногiй.
А! Вотъ то-то и есть! Кому они присягали, эти солдаты-то твои? Прежде великому Богу присягали да великому Государю, а теперь кому? Ванькѣ?
Лаврентiй.
На Ваньку надежда плохая. У него въ головѣ мухи кипятъ.
Сухоногiй.
Мы присягали на вѣрность службы, а дворяне на вѣрность поддáнства, а теперь гдѣ они? Съ Ванькой сидятъ, хвостомъ ему виляютъ! Ну, разорился, ну, имѣнье свое прожилъ, а все таки честь свою держи, алебарду не опускай! Тебя господа костылями не могли бить, ты по своимъ лѣтамъ въ крѣпости не жилъ, а я жилъ, знаю! Тебя, такого то, будь ты хоть бурмистромъ, нельзя было не бить, ты словъ не слушалъ, ты господина всегда норовилъ обокрасть, а меня госпо-
// 32
да пальцемъ не трогали! Ты кротъ подземный, у тебя когти скребучiе!
Лаврентiй.
Они и такъ всѣ давно разбѣжались, солдаты-то эти твои. Всѣ по деревнямъ сидятъ, грабежу ждутъ.
Сухоногiй.
Сидятъ! Конечно, сидятъ! Раньше держава была, а теперь что? Кому служить? А прежде кажный должонъ былъ въ назначенный срокъ явиться, а не явился — умѣй выправиться, рапортъ подай! Теперь все равно все прахомъ пойдетъ, все придется съ начала начинать, по камушку строить!
Лаврентiй.
Ахъ, Боже милосливый! А строить то кто будетъ?
Сухоногiй.
Кто-жъ по твоему? Ты? Анъ брешешь! Господь, а не ты! Господь!
Лаврентiй.
Тебѣ такому-то господь не дастъ. У тебя все равно дурόмъ пойдетъ. Тебѣ хоть золотой дворецъ дай, ты все равно его лопухами заростишь. Тебѣ бы только на жалѣйкахъ играть да дѣльнаго человѣка злословить. Ну, я кротъ скребучiй, а ты кто? Вашего брата хорошiе угодники Божiи за вашу безпечность за вшивые вихры драли.
// 33
Сухоногiй.
Не всѣ драли, брешешь! Угодники разные есть! Они сами богатства гнушались!
Лаврентiй.
Они для себя гнушались, а намъ велѣли свое потомство кормить. Державу питать.
Сухоногiй.
А я подъ твою Ванькину державу все равно ни за какiе золотые дворцы не пойду!
Лаврентiй.
Я не Ванька, я хозяинъ.
Сухоногiй.
Ну и лопни твое чрево съ твоимъ хозяйствомъ!
Лѣто 17 г.
// 34