Собраніе сочиненій И. А. Бунина. Т. IX : Цикады. Петрополисъ, 1935. С. 31 34
ПОРУГАННЫЙ СПАСЪ
— Нѣтъ, господинъ, не всякъ Бога славитъ, а Богъ себя явитъ. А когда и за что — одному Ему извѣстно. Сколько именитыхъ иконъ и соборовъ, сколько мощей хоть, скажемъ, въ нашей мѣстности! А вотъ было-же такъ: заболѣла смертной болѣзнью дочка одного нашего купца, дѣвочка, и, Господи, Царица Небесная, чего только этотъ купецъ для своего чада не дѣлалъ! И докторовъ-то изъ Москвы выписывалъ, и молебны самые дорогіе служилъ, и къ мощамъ, ко всѣмъ чудотворнымъ иконамъ въ Москву и къ Троицѣ возилъ, и всѣ наши мѣстныя святости подымалъ, — ничего не помогаетъ! А дѣвочка все свое твердитъ: буду здоровая непремѣнно, исцѣлюсь, молъ, обязательно, только не отъ этого ото всего, а отъ Поруганнаго Спаса. — Ну, прекрасно, говорятъ ей отецъ-мать, вѣримъ и надѣемся, только что это за Поруганный Спасъ и гдѣ Онъ находится? — А это, говоритъ, я во снѣ видѣла, Богъ мнѣ такое видѣніе далъ. — И того лучше, отвѣчаютъ ей, но какой-же Онъ и гдѣ? — А вы, говоритъ, ищите, вездѣ ходите и ищите. Я и сама не знаю, гдѣ Онъ. Знаю только, что поруганный и въ большой хулѣ и бѣдности, брошенъ куда-то какъ по-
// 32
пало и ужъ давно, еще при царицѣ Василисѣ. — При какой такой царицѣ Василисѣ? Такой, молъ, и царицы никогда не было. — Ну, ужъ этого я ничего не знаю, говоритъ. Знаю только, что Онъ совсѣмъ маленькій, въ одну пядь и вродѣ простой дощечки черной, съ богохульной надписью, — только и всего. Главное то, что надо черезъ всякую силу искать и обязательно найти… И что-жъ вы думаете, господинъ? Вѣдь нашли и вѣдь исцѣлилась! Всѣ чердаки по всѣмъ домамъ и по всѣмъ церквамъ облазили, подъ всѣми крышами колокольными ходили, всѣ мусоры голубиные разрыли, а нашли-же наконецъ того. И нашли-то гдѣ? Видѣли часовенку пониже базара? Лѣтъ тысячу небось, стоитъ, гниетъ[i] и всякое непотребство въ ней безсовѣстнымъ народомъ дѣлается, а въ ней, въ мусорѣ, и нашли. И какъ только маленько, значитъ, обчистили, промыли, протерли и принесли въ этотъ несчастный домъ, дали дѣвочкѣ помолиться хорошенько на Него, приложиться къ Нему и на грудь къ себѣ взять, сразу-же дѣвочка заплакала, зарыдала, затряслась отъ великой радости — и на ноги поднялась. Вскочила, бросилась къ отцу-матери и кричитъ не своимъ голосомъ: «Милые мои родители, я теперь совсѣмъ здоровая! Зовите священниковъ, давайте молебенъ служить! Это Онъ самый и есть, — Спасъ Поруганый. Гляньте, что на Немъ написано!» — И что-жъ вы думаете? Вѣдь и это правда оказалось. Обернули и прочли: «Не годится на Него молиться, годится горшки накрывать…»
Ѣдемъ шагомъ, извозчикъ, разсказывая, сидитъ бокомъ и вертитъ цыгарку, глядя въ развернутый кисетъ. Кончивъ разсказъ, онъ бормочетъ: «Прости, Гос-
// 33
поди, мое согрѣшеніе!» — и, закуривъ, смотритъ въ даль. Лѣтнія долгія сумерки, Ростовъ Великій давно спитъ. Вдали все еще брезжитъ свѣтъ зари, но городъ давно пустъ, безлюденъ, — одинъ караульщикъ съ колотушкой въ рукѣ медленно бредетъ по длинной пыльной улицѣ. Тепло, тихо, грустно.
И несказанно прекрасны очертанія церквей надъ сумракомъ земли, на чуть зеленоватомъ далекомъ закатномъ небѣ.
Парижъ, 1926.
// 34