ИДОЛЪ
Какъ всегда зимой, въ московскомъ Зоологическомъ саду было и въ ту зиму людно, оживленно: на каткѣ съ трехъ часовъ играла полковая музыка и туда шло и тамъ толпилось и каталось множество народу. А кромѣ того, было въ саду еще и нѣкоторое забавное зрѣлище, на которое невольно засматривались всѣ шедшiе на катокъ отъ воротъ сада, - даже и тѣ, что уже не разъ его видѣли, благо оно было вполнѣ открытое, безплатное: по дорогѣ на катокъ всѣ на нѣсколько минутъ прiостанавливались1 и любопытно глядѣли на то, что представлялось ихъ глазамъ въ одномъ изъ загоновъ возлѣ дороги: всѣ прочiе загоны, равно какъ и всякiе искусственные гроты, хижины и павильоны, раскинутые на снѣжныхъ лугахъ сада, были пусты и, какъ все пустое, печальны – всѣ странные звѣри и птицы, населявшiе садъ, зимовали въ теплыхъ помѣщеньяхъ, но этотъ загонъ не пустовалъ, и было въ немъ нѣчто еще болѣе необыкновенное, чѣмъ всякiе пеликаны, газели, утконосы: тамъ стоялъ эскимосскiй чумъ, похаживалъ и порой билъ въ снѣгъ копытомъ тонкой ноги, что-то искалъ подъ нимъ большой, бородатый буланый олень, гладкозадый и куцый, коронованный высокими и тяжкими лопастями сѣрыхъ роговъ, - звѣрь мощный и весь какой-то твердый, жесткiй, какъ все сѣверное, полярное, - а возлѣ порога чума, прямо на снѣгу, сидѣлъ поджавъ подъ себя короткiя скрещенныя ноги въ пѣгихъ мѣховыхъ чулкахъ, торчалъ раскрытой головой изъ калянаго мѣшка оленьей шкуры не то какой-то живой идолъ, не то просто женоподобный дикiй мужикъ, у котораго почти не бы- // С. 71.
ло шеи, плоскiй черепъ котораго поражалъ своей крѣпостью и густотой крупныхъ и прямыхъ смоляныхъ волосъ, а мѣдно-желтое лицо, безбородое, широкоскулое и узкоглазое, своей нечеловѣческой тупостью, хотя какъ будто и смѣшанной съ грустью; и занимался этотъ идолъ только тѣмъ, что съ трехъ часовъ до поздняго вечера сидѣлъ себѣ на снѣгу, не обращая вниманiя на толпящiйся передъ нимъ народъ, и отъ времени до времени давалъ представленiе: межъ его колѣнъ стояли двѣ деревянныхъ миски, - одна съ кусками сырой конины, а другая съ черной кровью, - и вотъ онъ бралъ кусокъ конины своей короткой ручкой, мокалъ ее въ кровь и совалъ въ свой рыбiй ротъ, глоталъ и облизывалъ пальцы, всему прочему совсѣмъ не соотвѣтственные: небольшiе, тонкiе и даже красивые…
Въ ту зиму, въ числѣ прочихъ, ходившихъ на катокъ въ московскомъ Зоологическомъ саду и мимоходомъ смотрѣвшихъ на такую удивительную разновидность человѣка, были женихъ и невѣста, студентъ и курсистка, дружно и поспѣшно шедшiе среди всѣхъ прочихъ своихъ дѣлъ и развлеченiй къ своей главной, тайной цѣли, - къ послѣдней близости. И такъ на весь вѣкъ и запомнились имъ тѣ счастливые давнiе дни: снѣжно, морозно, деревья въ Зоологическомъ саду кудряво обросли инеемъ, точно сѣрыми кораллами, съ катка долетаютъ такты вальсовъ, а онъ сидитъ и все суетъ себѣ въ ротъ куски мокраго и чернаго отъ крови мяса, и ничего не выражаютъ его темные узкiе глазки, его плоскiй желтый ликъ. // С. 72.
Список исправлений
1. Исправлена опечатка, было: пiростанавливались