Полное собрание сочинений И. А. Бунина: В 6 т. - Пг.: изд. Т-ва А. Ф. Маркс, 1915. Т. 3.

 

ЗАПУСТѢНIЕ.

 

Домой я шелъ по скату вдоль Оки,

По перелѣскамъ, берегомъ нагорнымъ,

Любуясь сталью вьющейся рѣки

И горизонтомъ низкимъ и просторнымъ.

Былъ теплый, тихiй, сѣренькiй денекъ,

Среди березъ желтѣлъ осинникъ рѣдкiй,

И даль луговъ за ихъ прозрачной сѣткой

Синѣла чуть замѣтно — какъ намекъ.

Уже давно въ лѣсу замолкли птицы,

Свистѣли и шуршали лишь синицы.

 

Я уставалъ, кругомъ все лѣсъ пестрѣлъ,

Но вотъ на перевалѣ, за лощиной,

Фруктовый садъ листвою закраснѣлъ,

И глянулъ флигель сѣрою руиной.

Глѣбъ отворилъ мнѣ двери на балконъ,

Поговорилъ со мною въ позѣ чинной,

Принесъ мнѣ самоваръ — и по гостиной

Полился нѣжный и печальный стонъ.

Я въ кресло сѣлъ, къ окну, и, отдыхая,

Слѣдилъ, какъ замолкалъ онъ, потухая.

 

Въ тиши звенѣлъ онъ чистымъ серебромъ,

А я гладѣлъ на клены у балкона,

На вишенникъ, краснѣвшiй подъ бугромъ…

Вдали синѣли тучки небосклона

И умиралъ спокойный сѣрый день,

Межъ тѣмъ какъ въ домѣ, тихомъ какъ могила,

Неслышно одиночество бродило

И реяла задумчивая тѣнь.

Пѣлъ самоваръ, а комната беззвучно

Мнѣ говорила: «Пусто, братъ, и скучно!»

 

Въ соломѣ, возлѣ печки, на полу,

Лежала груда яблокъ; паутины

Подъ образомъ качалися въ углу,

А у стѣны темнѣли клавесины.

Я тронулъ ихъ — и горестно въ тиши

Раздался звукъ. Дрожащiй, романтичный,

Онъ жалокъ былъ, но я душой привычной

Въ немъ уловилъ напѣвъ родной души:

На этот ладъ, исполненный печали,

Когда-то наши бабушки пѣвали.

 

// 23

 

Чтобъ мракъ спугнулъ, я двѣ свѣчи зажегъ,

И весело огни ихъ заблестѣли,

И побѣжали тѣни въ потолокъ,

А стекла оконъ сразу посинѣли…

Но отчего мой домикъ при огнѣ

Сталъ и бѣднѣй и меньше? О, я знаю —

Онъ слишкомъ старъ… Пора родному краю

Смѣнить хозяевъ въ нашей сторонѣ.

Намъ жутко здѣсь. Мы всѣ въ тоскѣ, въ тревогѣ…

Пора свести послѣднiе итоги.

 

Печаленъ долгiй вечеръ въ октябрѣ!

Любилъ я осень позднюю въ Россiи.

Любилъ лѣсокъ багряный на горѣ,

Просторъ полей и сумерки глухiя,

Любилъ стальную, сѣрую Оку,

Когда она, теряясь лентой длинной

Въ дали луговъ, широкой и пустынной,

Мнѣ навѣвала русскую тоску…

Но дни идутъ, наскучило ненастье —

И сердце жаждетъ блеска дня и счастья.

 

Томитъ меня нѣмая тишина.

Томитъ гнѣзда родного запустѣнье.

Я выросъ здѣсь. Но смотритъ изъ окна

Заглохшiй садъ. Надъ домомъ рѣетъ тлѣнье,

И скупо въ немъ мерцаетъ огонекъ.

Ужъ свѣчи нагорѣли и темнѣютъ,

И комнаты въ молчаньи цѣпенѣютъ,

А ночь долга и новый день далекъ.

Часы стучатъ, и старый домъ беззвучно

Мнѣ говоритъ: «Да, безъ хозяевъ скучно!

 

«Мнѣ на покой давно, давно пора…

Поля, лѣса — все глохнетъ безъ заботы…

Я жду веселыхъ звуковъ топора,

Жду разрушенья дерзостной работы,

Могучихъ рукъ и смѣлыхъ голосовъ!

Я жду, чтобъ жизнь, пусть даже въ грубой силѣ,

Вновь расцвѣла изъ праха на могилѣ,

Я изнемогъ, и мертвый стукъ часовъ

Въ молчанiи осенней долгой ночи

Мнѣ самому внимать нѣтъ больше мочи!»