<Бунин И. А. Воспоминания. Париж: Возрождение, 1950. С. 59—60>
При моей первой встрѣчѣ с ним в Ялтѣ произошло между нами нѣчто подобное тому, что бывало только в романтическіе годы молодости Герцена, Тургенева, когда люди могли проводить цѣлыя ночи в разговорах о прекрасном, вѣчном, о высоком искусствѣ. Впослѣдствiи, до его послѣдняго отъѣзда в Америку, встрѣчались мы с ним от времени до времени очень дружески, но все же не так, как в ту встрѣчу, когда, проговорив чуть не всю ночь на берегу моря, он обнял меня и сказал: «Будем друзьями навсегда!» Уж очень различны были наши жизненные пути, судьба все разъединяла нас, встрѣчи наши были всегда случайны, чаще всего недолги и была, мнѣ кажется, вообще большая сдержанность в характерѣ моего высокаго друга. А в ту ночь мы были еще молоды, были далеки от сдержанности, как-то внезапно сблизились чуть не с первых слов, которыми обмѣнялись в большом обществѣ, собравшемся, уже не помню почему, на веселый ужин в лучшей ялтинской гостиницѣ «Россія». Мы за ужином сидѣли рядом, пили шампанское Абрау-Дюрсо, потом вышли на террасу, продолжая разговор о том паденіи прозы и поэзіи, что совершалось
// 59
в то время в русской литературѣ, незамѣтно спустились во двор гостиницы, потом на набережную, ушли на мол, — было уже поздно, нигдѣ не было ни души, — сѣли на какіе то канаты, дыша их дегтярным запахом и этой какой-то совсѣм особой свѣжестью, что присуща только черноморской водѣ, и говорили, говорили все горячѣй и радостнѣе уже о том чудесном, что вспоминалось нам из Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Фета, Майкова… Тут он взволнованно, медленно стал читать то стихотвореніе Майкова, на которое он, может быть, уже написал тогда или только мечтал написать музыку:
Я в гротѣ ждал тебя в урочный час.
Но день померк; главой качая сонной,
Заснули тополи, умолкли гальціоны:
Напрасно! Мѣсяц встал, сребрился и угас;
Рѣдѣла ночь; любовница Кефала,
Облокотясь на рдяныя врата
Младого дня, из кос своих роняла
Златые зерна перлов и опала
На синія долины и лѣса…
// 60