ЗЕМСТВО И РАСКОЛЪ

БѢГУНЫ

____

II

Въ началѣ осьмидесятыхъ годовъ прошлаго вѣка пробирались по галицкимъ лѣсамъ костромской губернiи трое бѣглыхъ: солдатъ съ крестьянкой и крестьянинъ. Идя по лѣсу, они толковали что–то о пришествiи и царствѣ антихриста, о гоненiи на христiанъ, о новой ревизiи 1782 года, о спасеномъ пути, о бѣгствѣ отъ антихриста. Солдатъ говорилъ, а спутники больше слушали и тяжело вздыхали да крестились.

Крестьянинъ былъ бѣглый изъ пошехонскаго уѣзда. Его звали Егоромъ Егоровымъ. Но откуда и зачѣмъ шолъ въ лѣсъ этотъ солдатъ бѣглый, что за спутница съ нимъ шла и чему онъ наставлялъ бѣглыхъ странниковъ? спросимъ старожиловъ–старовѣровъ, и они скажутъ намъ.

То былъ основатель согласья бѣгуновъ, Евфимiй, бѣглый солдатъ изъ переяславскихъ мѣщанъ.

Тогда во всѣхъ волжко–камскихъ и сѣверо–поморскихъ городахъ, мѣщанамъ, посадскимъ, какъ мы отчасти видѣли, житье было худое, трудное. Безземелье, рекрутчина и подать, цеховая замкнутость и стѣсненность труда — все это сильно, горько тяготило мѣщанство. Не имѣя мочи переносить это горе, негодуя на свое жалкое, податное и цеховое устройство, мѣщане, вмѣстѣ съ крестьянами и купцами, тоже по большей части происхожденцами изъ мѣщанства и крестьянства, мѣщане, говорю я, поневолѣ уклонялись въ расколъ, составляли помимо цеховъ свои подобныя, трудовыя, общинныя согласья. Дѣти ихъ съ раннихъ лѣтъ воспитывались такимъ образомъ ужь въ духѣ раскола, тѣмъ болѣе, что при отсутствiи правительственныхъ училищъ и учителей для простого народа, старообрядческiе граматники, наставники были почти единственными учителями молодых податныхъ поколѣнiй, ближе всѣхъ стояли къ умственнымъ потребностямъ и понятiямъ массы народной. Вотъ и Евфимiй, сынъ переяславскаго мѣщанина, съ раннихъ лѣтъ научился безпоповщинскому толку отъ федосѣевскихъ наставниковъ. Разъ возбужденная, затронутая грамотой, ученьемъ, душа Евфимiя ужъ не могла успокоиться на начаткахъ мысли, знанiя; жаждала больше, рвалась дальше. Евфимiй чувствовалъ непреодолимое влеченiе бѣжать. Такова участь большой части русскихъ крестьянскихъ и мѣщанскихъ самородковъ, начиная отъ Ломоносова до Кольцова. Недаромъ и старообрядческiй стихъ выражаетъ эту жажду удовлетворенiя умственныхъ потребностей:

Душа своей пищи дожидается,

Душѣ надо жажду утолить.

Потщися душу свою гладну не оставить.

Вотъ и Евфимiй съ жаждой уясненiя затронутыхъ въ душѣ вопросовъ, въ порывѣ пытливости, любознательности, въ молодомъ увлеченьи и экзальтацiи религiознаго энтузiазма, бѣжитъ изъ дома отеческаго, изъ Переаславля Залѣсскаго, приходитъ въ Москву и скрывается у старцевъ филиповскаго согласья, въ то время только что появившагося въ Москвѣ. Старцы его вновь окрестили и назвали Евстафiемъ, научили его не молиться за государей, не повиноваться никакимъ властямъ, ни гражданскимъ, ни воинскимъ, ни духовнымъ, отвергать всякую, какъ гражданскую, такъ особенно солдатскую службу и проч. Въ Москвѣ Евфимiя поймали и отправили назадъ въ Переяславль. Мѣщанское общество отдало его въ солдаты. Но солдатская служба была нетолько тягостна для Евфимiя, но и противна его совѣсти. Онъ зналъ, какъ тысячи въ его время уклонялись отъ рекрутчины, бѣжали отъ солдатской службы. Онъ зналъ и ученье такого раскольничьяго согласья, которое основано было бѣглымъ солдатомъ, зналъ ученье филиповскаго толка, что солдатская служба — есть служба антихристу. И вотъ, Евфимiй бѣжалъ изъ солдатской службы, опять пришолъ къ своимъ въ Москву. Федосѣевская община преображенскаго кладбища въ то время составляла центръ управленiя для самой большой части областныхъ, мѣстныхъ безпоповщинскихъ общинъ, управлялась своими выборными попечителями; развивала, устроивала, чрезъ своихъ агентовъ–наставниковъ областныя, мѣстныя общины. Въ этой общинѣ Евфимiй нашолъ прiютъ, постригся въ иноки и скоро назначенъ былъ наставникомъ въ поморской скитъ филиповскаго согласья. Здѣсь то, въ Москвѣ он съ взялъ съ собою послѣдовательницу филиповскаго же толка, бѣглую крестьянку тверской губернiи, Ирину Федорову. И вотъ она-то была его спутницей повсюду. Съ ней Евфимiй прибылъ въ поморскiй скитъ. Здѣсь въ то время настоятелемъ былъ бѣглый сержантъ, нѣкто Адрiанъ. Въ бытность свою въ Ярославлѣ, онъ взять былъ полицiей, какъ безпашпортный, и лишонъ монашеской одежды; но потомъ какъ–то увернулся отъ полицiи и пришолъ въ поморской скитъ. Евфимiй съ нимъ неполадилъ и разсорился за то, что онъ скрывалъ отъ братiи бывшiй cъ нимъ въ Москвѣ случай. Ссора дошла до того, что Евфимiй написалъ на Aдрiана жалобу старцамъ московскаго согласья. Тѣ приказали ему повиноваться Адрiану, какъ настоятелю поморскаго согласья. Тогда огорченный ушолъ съ cвоей Ириной изъ поморскагo скита опять въ Москву для личнаго oбъясненiя съ старцами преображенской oбщины. Наконецъ, когда и здѣсь не нашолъ согласья cъ своимъ мнѣнiемъ объ Адрiанѣ, крайне огорчился и отправился съ Ириной Федоровой въ ярославскую губернiю. Въ это то время, послѣ всѣхъ странническихъ переходовъ, въ душѣ Евфимiя окончательно созрѣла мысль — начать въ народѣ свое ученie, устроить свою пропаганду странствующихъ наставниковъ, основать новое согласье бѣгствующихъ, странниковъ, бѣгуновъ. Онъ сталъ проповѣдывать, сначала въ самомъ городѣ Ярославлѣ, а потомъ и переходя изъ села въ село, что со времени патрiарха Никона и царя Алексѣя Михайловича зародился въ великороссiйской земли антихристовъ порядокъ, что Петръ I есть главный, послѣднiй рогъ двурожнаго звѣря, главный нововводитель антихристова порядка: ревизiи душъ, раздѣленiя людей на чины и сословiя, неравномѣрнаго раздѣленiя земли между людьми и проч., что съ 1742 года, со второй peвизiи истинная христiанская община сохранилась только въ бѣглыхъ отъ ревизiи; что воинскiя и гражданскiя власти образы звѣря, обладающiе человѣческими душами и т. д. «Бѣгство, странство, выводилъ отсюда Евфимiй, — вотъ одинъ спасеный путь отъ звѣря–антихриста, отъ его властей, отъ всего его царства. Бѣжать и бѣжать остается христiанамъ нетолько отъ всякой службы, отъ податей, отъ ревизской записи въ списокъ подданныхъ антихриста, но и отъ отцовъ, матерей, братьевъ, сестеръ и сродниковъ! Такiя начала религiозно–политическаго отрицанiя, сѣмена новаго согласья, посѣялъ Евфимiй въ городѣ Ярославлѣ, въ деревнѣ Малышевой ярославскаго уѣзда, и особенно въ селѣ Сопѣлкахъ, въ четырехъ верстахъ отъ деревни Малышева. Такимъ образомъ положилъ начало пропаганды бѣгуновъ, приобрѣлъ нѣсколько странствующихъ наставниковъ, и самъ, съ крестьянкой Ириной Федоровой и съ крестьяниномъ Егоромъ Егоровымъ, пошолъ показать на дѣлѣ примѣръ бѣгунства, странства.

Вотъ кто былъ этотъ бѣглый солдатъ, что съ двумя спутниками пробирался по галицкимъ лѣсамъ костромской губернiи. Онъ шолъ съ странницей Ириной Федоровой, и съ пошехонскимъ крестьяниномъ въ галицкiе лѣса для того, чтобы тамъ основать скитъ, убѣжище для новаго согласья, и буде можно, положить начало прочному устройству общины бѣгуновъ. Тамъ они расчистили изъ–подъ лѣса мѣсто, поставили общую келью и поселились въ ней. Тамъ въ тиши Евфимiй обдумывалъ основныя мысли своего «лицевого апокалипсиса» и «цвѣтника».

Такъ тихо, невѣдомо для правительства, для вельможества екатерининскаго времени, для архипастырей, желавшихъ уничтожить расколъ, для полицiи, жестоко и обирательно преслѣдовавшей его, такъ неслышно, невидимо возникали новыя и еще болѣе, чѣмъ прежде, демократически–опозицiонныя coгласiя раскола. Въ глуши провинцiальныхъ захолустьевъ, въ глуши лѣсовъ, бѣглые солдаты, крестьяне и крестьяне думали свою думу, по мѣркѣ, по кругозору своего практическаго и релиiознаго смысла. Такъ возникало и согласье бѣгуновъ. Сейчасъ мы изложимъ основныя начала ученья Евфимiя, а затѣмъ — и всѣхъ бѣгуновъ. Но пока Евфимiй пребываетъ въ лѣсу и обдумываетъ свой «цвѣтникъ», дума наша невольно останавливается и углубляется въ общiй смыслъ народныхъ событiй, ознаменовавшихъ семидесятые и восьмидесятые годы прошлаго столѣтiя.

Въ то время, какъ въ высшемъ, образованномъ класѣ народа, невѣдомо для крѣпостныхъ и податныхъ массъ, замышлялась аристократическая попытка Панина и Дашковой, и подготовлялась или начиналась уже борьба мистико–идеалистическаго направленiя Новикова и его общества съ матерьяльно–отрицательнымъ направленiемъ, въ то время и въ массахъ простого, податнаго народа видимъ тоже двоякаго рода движенiя. Одно движенiе, могучей физической силы, вышедшей изъ терпѣнья, непосредственно–натуральное буйное движенiе накипѣвшаго, наболѣвшаго въ сердцахъ народныхъ антагонизма и недовольства, — это просто рьяный, сбойчатый, мятежный порывъ несносно–сдержанныхъ могучихъ силъ, народа къ выходу изъ–подъ вѣкового гнета: это пугачевщина. Другое движенiе тихое, духовно–нравственное, мистико–идеалистическое. Это болѣзненное выраженiе угнетеннаго, наболѣвшаго сердца, духа народнаго, выраженiе страдальческихъ чувствъ народа крѣпостнoгo, порабощеннаго, оставленнаго самому себѣ, безъ просвѣщенiя, безъ цивилизацiи; экзальтацiя больныхъ сердецъ, мечтанiя и грезы больныхъ, разгоряченныхъ, экзальтированныхъ фантазiй. Это общество людей божiихъ, селивановщина, и вообще всѣ такъ–называемыя мистическiя пророчествующiя секты.

Въ Петрѣ III, какъ мы уже сказали, крѣпостные крестьяне ждали почему–то своего искупителя, освободителя отъ крѣпостного ига. Разносились въ то время даже толки, будто Петръ III ужь и далъ указъ о свободѣ, да его скрываютъ отъ народа, и что народъ самъ долженъ начать дѣло освобожденiя, и тогда указъ будетъ объявленъ. Движенiя и начались въ 1762 году. Но ничѣмъ и кончились. Послѣ Петра III вступила на престолъ Екатерина II, а манифеста о свободѣ крѣпостного народа не бывало. Вмѣсто того, вышла при Екатеринѣ жалованная грамота только о вольности одного дворянства. Надежды массъ народныхъ на Петра III, на свободу и льготы жестоко обманулись...

Но угнетенныя, крѣпостныя массы народа неотчаялись въ своихъ надеждахъ и мечтанiяхъ. Скоро явились между ними, подъ именемъ Петра III, свои, самозванные провозвѣстники свободы. Одни мечемъ возвѣстили о народномъ ожиданiи воли и льготъ; другiе мистико–идеалистической пропагандой пророчили про искупленiе, освобожденiе народныхъ душъ. Пугачевъ, назвавшись Петромъ III, поднялъ общее движенiе податныхъ, крѣпостныхъ и служилыхъ массъ народныхъ. А рядомъ съ пугачевщиной, подъ тѣмъ же знаменемъ, совершалось другое движенiе къ искомой, вожделѣнной свободѣ, движенiе духовнонравственное. Кондратiй Селивановъ, или по другимъ извѣстiямъ, Ивановъ, крестьянинъ орловской губернiи, также подъ именемъ Петра III шолъ за свободу, но не съ мечемъ, а съ пророчественной проповѣдью объ искупленiи, освобожденiи душъ народныхъ. Онъ не обѣщалъ народу матерьяльныхъ благъ, земель, водъ и т. д., недавалъ въ руки, какъ Пугачевъ, «пороху и свинцу», но призывалъ къ открытому возстанiю. Отрицая церковно–библейскiй буквализмъ и православно–восточную обрядность, онъ, сообразно съ естественно–мифологическою настроенностью народнаго миросозерцанiя, шолъ путемъ мифической мистико–идеалистической пропаганды, въ символическихъ образахъ возвѣщалъ свободу духа, совѣсти, человѣка, народа. Проповѣдуя о воскресенiи душъ, онъ ободрялъ духъ народный, забитый, деморализированный, — будущимъ оживленiемъ его во времена свободы, внушалъ вѣру въ это оживленье, ожиданiе его, стремленiе къ нему. Возвѣщая искупленiе, освобожденiе душъ, Селивановь внушалъ вѣpy въ свободу, которая рано или поздно должна настать для рабскаго народа, возбуждалъ стремленiе къ ней. Вмѣсто вооружонной силы, вмѣсто «конныхъ и пѣшихъ полковъ», онъ собиралъ пo всѣмъ странамъ кавалерiю духовную, общество его послѣдователей, готовившихся къ будущей свободѣ, воодушевлявшихся мистико–идеалистической экзальтацiей въ комунистическихъ собранiяхъ, безотчетными, беззаботными, даже веселыми пророчественными пѣснями объ искупленiи, освобожденiи и воскресенiи душъ. Самъ онъ считался полковникомъ этой духовной кавалерiи, которая иначе называлась кораблемъ духовнымъ, въ которомъ онъ былъ кормчимъ. Въ мифическомъ образѣ богатыря или полковника силы духóвной представляетъ Селиванова пѣсня людей божiихъ:

У насъ было на сырой землѣ

Претворилися такiя чудеса:

Растворилися седьмыя небеса,

Сокатилися златыя колеса,

Золотыя, еще огненныя.

Ужь на той колесницѣ огненной

Надъ пророками пророкъ сударь гремитъ,

Hашъ батюшка покатываетъ,

Утверждаетъ онъ святой божiй законъ.

Подъ нимъ бѣлый храбрый конь,

Хорошо его конь убранъ

Золотыми подковами подкованъ.

Ужь и этотъ конь не простъ:

У добра коня жемчужный хвость,

А гривушка позолоченая,

Крупнымъ жемчугомъ унизаная.

Во очахъ его камень моргаритъ,

Изо–устъ его огонь–пламя горитъ.

Ужь на томь ли на храбромь на конѣ

Искупитель нашъ показываетъ,

Онъ катаетъ со златыми ключами

По всѣмъ четыремъ сторонушкамъ,

Но инымъ землямъ французскiимъ,

Французскiимъ и иркутскiимъ.

Набиралъ полки премудрые

Кавалерiю духовную.

А теперь то, други милые,

Прикатилось красно солнышко,

Во сѣверну сторонушку,

Во сѣверну, во питерскую.

При батюшкѣ искупителѣ,

При второмъ спасителѣ

Душамъ нашимъ воскресенiе.

Ужь сталъ нашъ батюшка родной

Государь нашъ полковникь дорогой

Своими полками подковать, и проч.

...................

Спѣшитъ батюшка, катаетъ

Онъ со страшныимъ судомъ,

Со рѣшеньемъ и прощеньемъ,

Со златыми со трубами

Съ богатырскими конями

...............

Не помогутъ мои други

Сего свѣту вамъ князья,

И цари–то всѣ земные

Пойдутъ они подъ землю,

И накроетъ ихъ земля,

Что горючiя каменья

За ихъ къ вѣрнымъ нерадѣнье

Ваша воля, ваша власть,

Что угодно, то устрой.

Глубоко задумаешься, и разгадать не можешь, что за тайна русскаго народа, судьбы народной высказалась въ этихъ странныхъ историческихъ метаморфозахъ или персонофикацiяхъ народнаго духа. Снизу, изъ массъ народныхъ, выходили, цѣлыя полтора столѣтiя, самозванцы–цари, по характеристическому выраженiю лѣтописи XVII вѣка, играли царемъ, и во имя свободы, льготъ матерьяльныхъ, житейскихъ, магически увлекали массы, громко заявляли о массѣ народной передъ всей Poccieй, будили, пугали всѣхъ, сильно занимали царей и правительство; податныя, крѣпостныя, служилыя массы крестьянства, которыхъ почти вовсе невидно, не слышно было въ исторiи со временъ Стеньки Разина, вдругъ и громко выступаютъ на сцену исторiи, ворочаютъ цѣлымъ краемъ имперiи, идутъ съ своимъ самозваннымъ царемъ — бѣглымъ казакомъ–раскольникомъ, и ужасаютъ правительство! Съ другой стороны, опять почти цѣлое столѣтiе, являются другiе самозванцы — христы, пророки, искупители, освободители, пастыри, учители и проч., и отрицая многiя библейскiя книги, византiйскiя или православо–восточныя преданiя, отрицая великороссiйскую церковь съ ея iерархiей, священниками, съ таинствами, проповѣдуютъ свои свободныя религiозныя мнѣнiя, распространяютъ демократизмъ и религiозный и гражданскiй, подъ знаменемъ религiи христовой, православной и также сильно затрогиваютъ церковь православную и духовное правительство! Да, что–нибудь да значатъ въ исторiи народной, въ развитiи духа и мiросозерцанiя, стремленiй и идеаловъ народныхъ что–нибудь значатъ такiя чудовищныя явленiя, какъ пугачевщина, христовщина, селивановщина, самозванство политическое в самозванство религiозное...

Въ то время, какъ массы находились въ такомъ хаотическомъ движенiи, когда и пугачевщина не завоевала имъ воли, и мистико–идеалистическая, мифически–пророчественная селивановщина необлегчала земной, ежедневной, деннонощной, злой неволи, — въ это время возникло согласье бѣгуновъ. Оно не заносилось, какъ селивановщина седьмыя небеса, не носилось на колесницахъ огненныхъ по облакамъ, не мечтало о таинственномъ воскресенiи и искупленiи душъ, какъ мистическiя, пророчественныя секты. Оно прямо в твердо стало на землю, даже говорило о владѣнiи землями, pѣкамн и усадьбами — въ пользу народа. Оно указывало податнымъ, крѣпостнымъ и служилымъ массамъ путь cпасенiя не отвлеченный, не мистическiй, а чисто земной, а притомъ ужь указанный народной исторiей путь бѣгства, странничества, скрытiя. Бѣгство и скрытiе было уже фактическимъ, дѣйствительнымъ самоосвобожденiемъ отъ всякихъ сдержекъ и тягостей житейскихъ и политическихъ, домашнихъ и общественныхъ; было не словеснымъ и не мистико–созерцательнымъ, а реальнымъ, практически–жизненнымъ, дѣятельнымъ, демократически–опозицiоннымъ отрицанiемъ всякой крѣпостности и помѣщичества, и ревизской и казенно–податной и церковной; было фактическимъ, дѣйствительнымъ самоисключенiемъ изъ списка подданныхъ крѣпостныхъ, податныхъ и служилыхъ рабовъ имперiи сыновъ церкви. Равнымъ образомъ, не надѣясь, подобно пугачевщинѣ, разомъ тряхнуть Москвой, низпровергнуть ненравившiйся политическiй и церковный порядокъ, согласье бѣгуновъ возвѣстило принципъ постепеннаго и постояннаго, личнаго и обще–согласнаго отрицанiя этого порядка бѣгствомъ отъ него, принципъ постепенной подготовки простого народа къ политической борьбѣ, посредствомъ странствующей пропаганды, странствующихъ наставниковъ массъ народныхъ. «Браться подобаетъ съ антихристомъ, говорили бѣгуны, но до времени открытой брани сь нимъ браться нельзя, а подобаетъ только браться противленiемъ его волѣ и неисполненiемъ его законовъ; а когда придетъ время oткрытой брани, тогда всякь, иже убiенъ будеть, получитъ вѣнецъ, какой не получалъ никто изъ мучениковъ.» Таковы главныя, общiя стремленiя бѣгуновъ.

Съ такимъ ученiемъ выступилъ на путь пропаганды и самъ Евфимiй, основатель согласья бѣгуновъ. Своими сочиненiями онъ первый положилъ ocнованiе и догматикѣ ихъ. Черезъ два года, Евфимiй съ Ириной Федоровой возвратился изъ костромскихъ лѣсовъ въ Ярославль, и снова началъ распространять и утверждать свое ученie и coглacie. Въ тоже время, для руководства, изложилъ основные пункты своего ученiя въ письменныхъ сочиненiяхъ. Въ 1784 г. онъ издалъ лицевой апокалипсисъ съ картинами и съ своими толкованiями. Въ картинахъ этихъ онъ наглядно для простого народа изобразилъ свое ученiе: антихристъ съ короной у него означалъ верховною власть, лжепророки антихристовы, изображенные въ лицахъ, означали духовную и гражданскую власть, служащую антихристу. Незадолго передъ смертью, Eвфимiй написалъ Цвѣтникъ. Здѣсь онъ довольно подробно изложилъ свое ученiе — сущность и освованiе согласья бѣгуновъ. Въ 1792 году Евфимiй умерь въ Ярославлѣ, въ домѣ купчихи Пастуховой, и похороненъ былъ по странническому обычаю, въ ямскомъ лѣсу. Съ тѣхъ поръ, послѣдователи согласья бѣгуновъ, каждый годъ, въ день смерти Евфимiя, служатъ панихиду за упокой его души.

Изложимъ теперь сущность ученiя Евфимiя, на основанiи его «Цвѣтника».

Съ 1666 года, училъ Евфимiй, настало въ россiйскомъ государствѣ царство антихриста. Патрiархъ Никонъ лжепророкъ антихриста, имя его Никита, или по гречески Никитос (50, 8, 2, 8, 300, 10, 70, 200=666)(1) означаетъ число звѣрино 666, знаменующее имя антихриста. Съ 1666 года, священнослужители суть демоны, демонскiя тѣлеса, уста звѣрины; духовная власть служитъ антихристу; новопечатныя книги, какъ–то псалтырь, евангелiе, соборное дѣянiе, жезлъ, скрижаль, увѣтъ, пращица и другiя, суть ученiе дьявольское.

«Царь Алексѣй Михайловичъ, говоритъ далѣе Евфимiй, былъ первымъ рогомъ двурожнаго звѣря, послѣднимъ же рогомъ былъ сынъ его Петръ I.» На Петра I Евфимiй, какъ и всѣ дpyгie расколоучители федосѣевскiе, филиповскiе и другiе, излилъ всю горечь своего недовольства и ученья. «Петръ I, пишетъ онъ, воцарился антихристомъ въ россiйскомъ государствѣ. На римскомъ языкѣ императоръ пишется иператоръ и заключаетъ въ себѣ число звѣрино. Въ семъ гордостномъ князѣ мiра сего заключается быть первый тейтанъ, презлѣйшiй и преисподнiй бѣсъ. Всѣ повинующiеся императору антихристу заклеймены его печатью, отрицаются Христа и предаются дьяволу. Петръ I есть чувственный антихристъ. Всѣ его повелѣнiя ложны, законопреступны и богопротивны. Обложивъ денежнымъ окладомъ православныхъ, онъ записалъ ихъ въ еретики. Чувственные бѣсы, посланные антихристы учинили народную перепись, назвали православныхъ раскольниками и обложили ихъ двойнымъ денежнымъ окладомъ(2). Бѣсовскiе полки воинскiя и гражданскiя власти исполнили царскiе указы отъ 8 февраля 1716 и 2 марта 1718 годовъ.»

Особенно достойны вниманiя нападки Евфимiя на слѣдующiя реформы и нововведенiя Петра I. «Онъ, говоритъ Евфимiй, уничтожилъ до конца древнiе остатки благочестивыхъ обычаевъ, возобновилъ, на мѣсто ихъ, языческiе поганскихъ вѣръ обычаи, какъ–то: бритье бороды, народныя переписи, раздѣленiе человѣкъ на разные чины, размежеванiе земель, рѣкъ и усадьбъ, завѣщая каждому наблюдать свою часть, а другому недавъ ничего; учрежденiе цеховъ и гильдiй и введенiе разныхъ богопротивныхъ изъ латынскихъ и нѣмецкихъ странъ установленiй, чѣмъ возстановилъ онъ междоусобную брань, сваръ и бой.

Со времени Петра I, училъ далѣе Евфимiй, царская власть — икона сатаны; всѣ, повинующiеся царской власти, кланяются иконѣ сатаны. Воинскiя и гражданскiя власти антихриста нынѣшняго времени суть образъ звѣря, чувственные бѣсы, иконы сатаны, обладающiя душами человѣческими, принуждающiя въ погибельную ересь, укрѣпляемую царями и князьями вѣка сего.»

Изъ всего этого взгляда и ученiя Евфмiй выводитъ свой основной, главный догматъ о необходимости спасаться бѣгствомъ отъ антихриста и всѣхъ его властей и порядковъ. Проклятiями грозилъ онъ тому, кто не будетъ противиться власти антихриста, и спасаться отъ нея бѣгствомъ.

Малосодержательно, голословно и даже пустословно ученiе бѣгуна Евфимiя, но и оно послужило плодотворнымъ семенемь для послѣдующаго развитiя историко–демократической догматики бѣгуновъ. Съ тѣхъ поръ оно породило несколько религiозно–политическихъ сочиненiй бѣгуновъ, которыя дальше будутъ разсмотрѣны по порядку. Какъ ни пустословно было ученiе Евфимiя, но для массы народной оно было вполнѣ достаточно, убѣдительно. Умы и сердца народныя оно за живое затрогивало. Maccѣ не нужно было многословное изложенiе близкихъ ея сердцу и опыту предметовъ, ненуженъ равнымъ–образомъ и тонкiй, отвлеченно–теоретическiй анализъ. Maccѣ въ насущныхъ вопросахъ въ жизни, нужны только положенiя, указанiя. Нужно только задѣть, указать, выставить на видѣ тѣ вопросы или факты, которые народъ на себѣ испыталъ, тяжко прочувствовалъ, прострадалъ — и этого достаточно, чтобъ увлечь массу народную. Таково было и ученiе Евфимiя бѣгуна. Однимъ основнымъ догматомъ о бѣгствѣ отъ всего тяготящаго въ государствѣ, объ отреченiи отъ всѣхъ властей и ихъ предписанiй и требованiй, о самоисключенiи, самоосвобожденiи посредствомъ бѣгства изъ списка подданныхъ, крѣпостныхъ, податныхъ, служилыхъ имперiи, — однимъ этимъ, всеобъемлющимъ догматомъ Евфимiй магически увлекалъ народъ, и безъ того склонный къ бѣгству отъ разныхъ тяготящихъ условiй, замыкающихъ, удушливо–тѣснящихъ обстановокъ горемычнаго быта.

Услышавъ, такое, за–живое затрогивающее ученiе, крестьяне, мѣщане, купцы, солдаты, недовольные своимъ бѣдственнымъ угнетеннымъ положенiемъ, толпами устремились въ бѣгство, въ согласье бѣгуновъ. Горько–думная житейская искушенность, горько прочувствованныя, горько прожитыя тяготы, горе жизни, несвободнаго труда, труднаго семейнаго прокормленiя, подати, рекрутчины, фабричной и заводской безхозяйственной замкнутости, помѣщичьяго ига, чиновничьихъ нападокъ, обидъ и грабительствъ, цеховой и гильдейской закрѣпленности, безземельнаго тяжолаго приобрѣтанья средствъ жизни и казенныхъ уплатъ, — все это разомъ затронуто было ученiемъ Евфимiя и согласья бѣгуновъ. Все это и прежде такъ и наводило само собою на мысль, что бѣгство, отрицанie на дѣлѣ всего того, что тяготитъ жизнь, — единственный путь спасенья и свободы. Крестьянинъ, съ котораго вымучивали подушную подать, или котораго тѣснилъ помѣщикъ, становой, — шолъ въ бѣгуны. Сынъ крестьянина, молодой, работящiй парень, только–что xoтѣвшiй жениться или ужь и женившiйся, только–что обзаведшiйся избушкой, хозяйствомъ, и вдругъ, наѣздомъ военной команды, отторгнутый отъ дома, забритый въ рекруты, бѣжалъ въ бѣгуны. Мѣщанинъ, записной замкнутый рабъ цеха, едва кормившiйся своимъ кругомъ стѣсненнымъ ремесломъ, только–что едва cмогшiй уплатить выдавленную подушную подать, и ждавшiй рекрутчины, бѣжалъ въ бѣгуны. Купецъ, своимъ потовымъ трудомъ нажившiй капиталецъ, изъ крестьянъ записавшiйся въ купцы, въ гильдiю, кругомъ испытывавшiй придирчивое обирательство, сверхъ пошлинъ, придирчивое насильственное закрытiе лавокъ, торга, безгласный въ шестигласной думѣ, рабъ гильдiи н чиновничества, до освобожденiя купечества отъ рекрутства долженствовавшiй за себя поставить рекрута, терпѣвшiй отъ начальниковъ и военнослужащихъ чиновъ ругательства, побои и проч., купецъ этотъ записывался въ бѣгуны мiрскie жиловые и становился самъ покровителемъ, пристанодержателемъ странствующихъ бѣгуновъ, помощникомъ ихъ пропаганды. Солдатъ, оторванный отъ родины, отъ жены и дѣтей, изъ далекой губернiи, солдатъ бѣжалъ въ бѣгуны. Однимъ словомъ, согласье бѣгуновъ позвѣстило, открыло широкiй, просторный путь для всѣхъ угнетенныхъ, крѣпостныхъ, податныхъ, чернорабочихъ и служилыхъ класовъ народа.

А какой просторъ открыло согласье бѣгуновъ молодымъ кипучимъ натурамъ, удалымъ буйнымъ молодцамъ! Все, что сдерживало жизнь, давило широкую грудь молодца — все бѣгунство сбрасывало. Изъ душной мастерской или фабричной, онъ бѣжалъ бѣгуномъ въ лѣсъ отдохнуть свѣжимъ воздухомъ.

Я сокроюсь въ лѣсахъ темныхъ,

Водворюся со звѣрями,

Тамъ я стану жить...

Тамъ прiятный — воздухъ чистъ,

И услышу птичiй свисть.

Нѣжны вѣтры тамо душутъ

И токи водъ журчатъ.

Крушило горе, давила кручина молодца, — онъ бѣжалъ бѣгуномъ въ пустыню.

Съ горя, со кручины,

Я пойду же разгуляюсь,

По прекрасной во пустынѣ.

Моя матушка вторая,

Ты прекрасная пустыня!

Прiйми меня пустыня

Со премногими грѣхами,

Со горячими слезами...

Принимаетъ же пустыня

На свои–то бѣлы руки,

Яко мати свое чадо...

И отвѣщаетъ мать–пустыня

Архангельскимъ своимъ гласомъ:

И охъ ты, гой ecи, младой юношь!

Тебѣ въ кельѣ не сожити,

Черна платья не сносити.

У меня же во пустынѣ

Нѣту сладкiе–то пищи,

У меня же во пустынѣ

Нѣту питiя медвина,

У меня ли во пустынѣ

Нѣтъ свѣтнаго–то платья.

У меня ли во пустынѣ

Нѣту свѣтлыя палаты,

У меня ли во пустынѣ

Тебѣ не съ кѣмъ слова молвить,

У меня ли во пустынѣ

Тебѣ не съ кѣмъ разгуляться.

Что возговоритъ младый юношь

Охъ ты матушка вторая,

Ты прекрасная пустыня!

Прими меня къ себѣ въ жити

Мнѣ–ка сладкая–то пища

Мнѣ гнилая–то колода,

Мнѣ–ка питiя медвина

Мнѣ горька вода болотная,

Мнѣ–ка цвѣтное–то платье

Эта черна схима,

Мнѣ–ка свѣтлая палата

Эта мала хата,

Мнѣ–ка слово–то промолвить

Съ тобою же пустыня.

Я пойду же, разгуляюсь

По зеленой по дубравѣ.

Отвѣщаетъ мать–пустыня

И архангельскимъ своимъ гласомъ:

Ой, ты юношь, какъ стоскуешься, младой,

Придетъ тогда весна красна

Налетятъ тогда съ моря пташки

Горемычныя кукушки.

И онѣ станутъ куковати,

Жалобы станутъ причитати,

А ты станешь слезно плакать...

Не утѣшила юношу пустыня. Тяжело, несносно было молодому юношѣ сидѣть въ темной, душной кельѣ монастырской. Тяжолъ, противенъ былъ монашескiй, послушничiй подрясникъ. Несносенъ былъ отеческiй деспотизмъ игумена. Молодой инокъ сбрасывалъ черный подрясникъ, и бѣжалъ бѣгуномъ изъ монастыря.

Една сосенка стоить,

А подъ сосенкой при той

Молодой инокъ лежитъ,

Ничего не говоритъ.

Токмо плачетъ какъ рѣка,

Что пришла къ нему бѣда, бѣда не малая,

Что игуменъ гнѣвъ имѣлъ,

И соборомъ онъ смирялъ...

Не нечаянно пришла

Нестерпимая бѣда.

Куда же мнѣ и дѣтися,

Ой лучше разгулятися.

Какъ, идти мнѣ въ монастырь?

И прощенiя просить?

Не хочу я у нихъ жить...

Прiѣзжали къ судьямъ.

Объявили мой побѣгъ,

Что я тайно у нихъ убѣгъ.

Вы прощайте, мои други,

Пѣвцы славны–крылошане.

Не хочу я у васъ жить,

Со всѣми съ вами я прощусь

И на вѣки разлучусь

Прощай славный монастырь,

Не хочу я въ тебѣ жить!..

Находился человѣкъ въ состоянiи мистической экзальтацiи, мучилъ его страхъ смерти и отвѣтственности за грѣхи: онъ бѣгуномъ предавался подвигу странства. Онъ пѣлъ:

Ничто же можетъ воспретити,

Отъ странства мя отлучити.

Пищи тако не алкаю,

Странствоваться понуждаюсь.

Не такъ жаждою смущаюсь

Скитатися понуждаюсь.

Всему мipy въ смѣхъ явлюся,

Токмо странства не минуся.

Бѣжи, душа, Вавилона,

Постигай спѣшно Cioнa,

Тецы путемъ къ горню граду.

Плачи, душе, о томъ времѣ,

О грѣховномъ своемъ бремѣ,

Како будешь отвѣщати,

На судѣ страшномъ предстати.

Уже часъ дне сокращается,

Смертный часъ приближается...»

И нетолько давало исходъ всѣмъ недовольнымъ согласье бѣгyновъ, но и возводило въ демократическiй догматъ горьковатые выводы народной горемычной жизни и вѣковой искушенности и практики. Подданныя, крѣпостныя, служилыя массы народа, горькимъ опытомъ своимъ, путемъ своей вѣковой жизненной практики невольно caми собой доходили до тѣхъ жизненныхъ выводовъ и ученiй, до какихъ и лучшiе, просвѣщеннѣшiе умы того времени доходили путемъ науки, теорiи, рацiональныхъ соображенiй и идей. Такимъ практическимъ, саможизненнымъ путемъ, по непосредственному опыту, массы дознавали многiя политико–экономическiя истины, и саможизненно, фактически, страдальческимъ исповѣдничествомъ, путемъ горькихъ протестацiй, выразили эти истины, основали особыя согласiя, пропаганды для уясненiя, дальнѣйшаго развитiя и распространенiя этихъ истинъ. Ихъ самородки–наставники, даровитые начитанные грамотники, только откликнулись на горько–жизненный вопль и стонъ податныхъ, крѣпостныхъ, рабочихъ и служилыхъ массъ, а пошли проповѣдниками многихъ такихъ идей, которыя въ то время зрѣли и въ наукѣ, и въ лучшихъ государственныхъ умахъ. Укажемъ для примера двѣ–три такихъ идеи Евфимiя бѣгуна.

Вотъ напримѣръ Евфимiй возсталъ противъ учрежденiя цеховъ и гильдiй. А кто изъ образованныхъ людей не знаетъ, что противъ цеховъ вооружался и такой знаменитый государственный человѣкъ, какъ Тюрго! А у насъ невооружался ли противъ цеховъ и гильдiй знаменитый Мордвиновъ. Вотъ чтó онъ писалъ объ этомъ: «Узаконяемое гдѣ–либо отъ правительства paздѣленiе упражненiй человѣческихъ во всѣ времена и отъ всѣхъ народовъ, опытами дознаваемо было за главнѣйшую препону къ народному обогащенiю, да и въ самомъ дѣлѣ дозволять одному промышлять тѣмъ, другому другимъ, не есть ли тоже самое, что предписывать предѣлы уму и дѣятельности человѣческой; учреждать частную каждаго пользу, ему одному могущую быть извѣстною, тѣснясь волею, обстоятельствами изменяемую и зависящую отъ обладаемыхъ каждымъ способомъ дѣйствiя, содѣлывать постоянными частныя упражненiя, когда все вокругъ человѣка измѣняется и неудерживается въ постоянствѣ ни естественнымъ ходомъ вещей, ни правительственными законоусилiями? Не есть ли тоже самое, что дозволять одному употреблять ноги свои, другому руки, третьему умъ, и подвергать наказанiю за малѣйшее отступленiе отъ узаконеннаго разряда, сколько бы онъ ни стѣснителенъ былъ для личныхъ каждаго пользъ. Въ Россiи раздѣленiе на гильдiи учреждено было между–прочимъ съ намѣренiемъ извлечь изъ того казенный доходъ; но какъ по приведеннымъ здѣсь основанiямъ, всякое раздѣленiе останавливаетъ ycпѣхи народнаго обогащенiя, то можно утвердительно сказать, что доколѣ у насъ торговля и внутренняя промышленость не получатъ совершенной свободы съ предоставленiемъ заниматься оными всѣмъ сословiямъ народа, безъ всякато различiя и безъ всякаго со стороны правительства участiя и притязанiя, до тѣхъ поръ Россiя недостигнетъ цвѣтущаго состоянiя» и т. д. Мордвиновь доказываетъ вредъ для торговли, промышленности раздѣленiя на цехи н гильдiи торговцевъ и ремесленниковъ. Въ статистикѣ Кольба тоже справедливо сказано о нашихъ цехахъ и гильдiяхъ: «Цеховыя учрежденiя въ Pocciи обратились прямо въ стѣсненiя для промысловъ... Ремесленныя управы для ycиленiя ремесленныхъ сборовъ простирали свои требованiя о запискѣ въ цехи нетолько на домашнiя заведенiя или малыя фабрики, содержатели которыхъ вовсе освобождены отъ взятiя гильдейскихъ свидѣтельствъ, но и на фабричныя и заводскiя заведенiя, снабжонныя льготными свидѣтельствами и даже непризнанныя фабрики, подъ тѣмъ предлогомъ, что на нихъ работа производится ручнымъ способомъ, и что есть цехи одинаковаго съ ними названiя. Онѣ произвольно размножали число цеховъ и безъ разбора примѣняли къ нимъ нисколько несходныя производства(1) нетолько ремесленныя, но и фабричныя, стараясь включить въ кругь своего вѣдѣнiя всю мелкую фабричную и заводскую промышленость. Мелкiй фабрикантъ, попавшiй однажды въ цехъ, съ трудомъ уже можетъ выбраться изъ него и поступить на фабричное положенiе, расширивъ производство, тѣмъ болѣе, что полученiе свидѣтельства на званiе фабриканта или заводчика сопряжено съ сложными формальностями и потерею времени. Притомъ цеховыя формальности, отвлекая рабочихъ отъ дѣла, затрудняя хозяевъ, служатъ поводомъ къ явнымъ неудовольствiиямъ и спорамъ... Гильдiи имѣютъ нетолько матерьяльно, по и нравственно вредное влiянiе на торговлю и на торговцевъ. Ограничивая размѣрами объявленного капитала дѣятельность каждаго торговца, опредѣляя ими ихъ право и значенiе, онѣ вопервыхъ удаляютъ многихъ честныхъ и способныхъ людей съ торговаго поприща, закрывая напримѣръ для нихъ заграничную торговлю; вовторыхъ приучаютъ купца смотрѣть на свое ремесло только какъ на средство, добывать всѣми возможными путями деньги; подрываютъ всякiя нравственныя основы въ этомъ сословiи и всякую сословную гордость и честь; дѣлаютъ нзъ купца, по выраженiю «Вѣстника промышлености», «мѣшокъ съ золотомъ», которому воздаются почести до тѣхъ поръ, пока на немъ есть ярлыкъ, свидѣтсльствующiй о богатствѣ этого мѣшка; притомъ почести, сообразныя съ цифрою, выставленною на ярлыкѣ. Наконецъ, гильдiи, по крайней неравномѣрности налога, стѣсняютъ чрезмѣрно мелкихъ торговцевъ и чрезмѣрно облегчаютъ большихъ ко вреду малыхъ. Отсюда происходитъ неравномѣрность: купецъ, торгующiй по 3 гильдiи съ капиталомъ 3,000 р. и получающiй на него 20% (600 р.), отдаетъ ¹/₄ или 25% своего дохода; тогда какъ купецъ 1 гильдiи, торгующiй на 300,000 р. и получающiй дохода 10% или 30,000 р. с., платитъ съ него только 2%.

Далѣе бѣгунъ Евфимiй возстаетъ противъ раздѣленiя человѣкъ на разные чины. Это нападки на табель о рангахъ или на чиновную iерархическую градацiю и раздѣленность народа, и вообще на сословное разъединенiе земства. Если въ наше время начала гуманности и реформы уничтожили безконтрольность и самовластiе, то не такъ было въ то смутное время. Податныя, крѣпостныя и вообще простыя массы такъ называвшагося въ прошломъ столѣтiи подлаго народа, испытали весь гнетъ, все стѣснительное преобладанiе надъ собой высшихъ сословiй — военнаго офицерства и генералитета, духовнаго сословiя — церковной iepapxiи и чиновничества. Печальный результатъ сословнаго устройства — антагонизмъ сословный, въ эпоху Евфимiя–бѣгуна, выразился болѣзненно и страшно въ пугачевщинѣ.

При Екатеринѣ II, въ то время когда жилъ бѣгунъ Евфимiй, началось и генеральное размежеванiе земель, но производилось дурно и чрезвычайно медленно. Народу, нетерпѣвшему въ то время ревизiи душъ, народнаго описанiя, и межеванiе, pocписанie русской земли казалось нарушенiемъ его изстаринныхъ земскихъ правъ.

Въ ревизiи душъ народъ сразу понялъ нарушенiе права общинъ въ дѣлѣ народныхъ переписей, прикрѣпленiе свободныхъ крестьянъ в общинъ нетолько къ государству, но и къ личности помѣщиковъ, понялъ лишенiе крестьянъ воли(1). Вь старой Pocciи, право землевладѣнiя было общенародное, oбщиннoe и личное. Нетолько крестьяне и сельскiя общины, служилые люди, но и гости или купцы и посадскiе, монастыри, церкви, владыки, священно и церковно–служители, всѣ имѣли право владѣть землею. Съ XVIII вѣка, когда земля окончательно обращена была въ крѣпостную собственность имперiи, короны и дворянства, для прочихъ класовъ народа чрезвычайно затруднено и даже невозможно стало землевладѣнiе. И купить земли не всѣ имѣли право. Отсюда произошли разные безземельные класы народа: мѣщане, литераторы, художники, ученые и т. п. Если они не принадлежали къ высшему дворянству и были безъ средствъ и связей, — имъ крайне трудно и даже невозможно было приобрѣсти землю, хотя бы они тоже были личные дворяне. Отсюда большая часть городскихъ жителей, неимѣя постояннаго, вѣрнаго источника жизненныхъ средствъ, съ трудомъ могла приобрѣтать насущное обезпеченiе. Въ особенности, какъ мы видѣли, мѣщане страдали и донынѣ страдаютъ отъ безземелья. Понятно послѣ этого, почему именно бѣглый мѣщанинъ Евфимiй возсталъ противъ лишенiя земли.

III

Основанное Евфимiемъ согласье бѣгуновъ быстро распространилось почти по всѣмъ великорусскимъ губернiямъ и въ Сибири. Оно открыло податнымъ, крѣпостнымъ и служилымъ массамъ народа новый, широкiй путь противо–церковной и противо–правительственной опозицiи, стало своеобразнымъ и сложнымъ наростомъ и скопленьемъ новыхъ, народныхъ опозиционныхъ элементовъ. Перечисляя первыхъ послѣдователей согласья бѣгуновъ, мы видимъ въ немъ, какъ и во всѣхъ прочихъ согласьяхъ раскола, опять все крестьянъ, мѣщанъ, купцовъ, преимущественно происходившихъ изъ крестьянъ, или бывшихъ съ ними въ родственныхъ, либо торговыхъ связяхъ, и солдатъ–дезертировъ.

Исходными пунктами согласья бѣгуновъ были — село Сопелки, на берегу Волги, въ пятнадцати верстахъ отъ г. Ярославля(1), и деревня Малышева, въ четырехъ верстахъ отъ Сопелокъ. По смерти старца Евфимiя, ученица его Ирина Федорова поселилась въ Сопелкахъ, у крестьянина Петра Семенова Крайнева, и вмѣстѣ съ нимъ продолжала дѣло Евфимiя. Сначала она окрестила въ странническое согласье самого Крайнева, переименовавъ его Севастьяномъ, и родственника его ярославскаго купца Полетаева, происходившаго изъ крестьянъ села Сопелокъ и женившагося на дочери Крайнева. Потомъ окрещены были Ириной Федоровой жители села Сопелокъ — крестьянинъ Яковъ Яковлевъ п купецъ Филипъ Курочкинъ съ матерью и женой, проживавшiй въ селѣ Сопелкахъ. Въ 1812 году бѣжалъ изъ Ярославля, по наученiю Крайнева, мѣщанинъ Михаило Федоровъ Чагринъ, поселился въ ceлѣ Сопелкахъ у Крайнева и былъ имъ перекрещенъ въ согласье бѣгуновъ, подъ именемъ Мокея. Этотъ Чагринъ странствовалъ впродолженiи двадцати–пяти лѣтъ, въ 1836 году былъ пойманъ въ деревнѣ Исакова, въ вотчинѣ графа Киселева, и по суду приговоренъ къ ссылкѣ въ Закавказскiй край за непризнанiе царя, за дерзкiя выраженiя противъ церкви и правительства и за бродяжничество. Но обманомъ вывернулся изъ острога, и снова сдѣлался ревностнымъ проповѣдникомъ ученiя Евфимiя. Онъ, Егоръ Егоровъ, ученикъ Евфимiя, и Севастьянъ Крайневъ стали главными распространителями толка бѣгуновъ въ ярославской губернiи. Скоро явилось и много другихъ наставниковъ по обѣимъ сторонамъ Волги.

Подъ влiянiемъ этихъ и другихъ учителей, страннический толкъ распространился въ самой большой части ярославскихъ селъ. Напримѣръ въ приходѣ села Сопелокъ это ученiе принято было въ деревнѣ Ярцевѣ — вотчинѣ Кокошкина и въ деревнѣ Алексѣевой — Арнаутова. Изъ Сопелокъ, по правой сторонѣ Волги, ученiе бѣгуновъ распространилось преимущественно въ слѣдующихъ селенiяхъ: въ вотчинѣ Мятлевой, что въ восьми верстахъ отъ села Сопелокъ, въ деревняхъ: Голенищевѣ, Кочаевѣ, Тимохинѣ, Борисовѣ, и Телищевѣ, гдѣ оно смѣшалось съ федосѣевскою сектою, во всемъ красносельскомъ приходѣ, въ которомъ господствующая секта — филиповщина. Село Красное находится близь границъ костромского и нерехтскаго уѣздовъ, въ сорока–пяти верстахъ отъ г. Ярославля. Въ приходѣ этомъ, появились бѣгуны въ слѣдующихъ cеленiяхъ: въ вотчинѣ графа Киселева — въ селѣ Красномъ, въ деревняхъ: Исаковѣ, Лобастовѣ, и Усковѣ, въ вотчинѣ графа Мамонова — въ деревняхъ: Юрьевской, Петраковѣ, Гридинѣ, Мигачевѣ; въ вотчинѣ Хомутова и Лукьянскаго, въ деревняхъ: Ченцовѣ, Кстовѣ, Ивановской, въ вотчинѣ Толбучина, въ деревнѣ Мячковѣ, въ приходѣ села Новаго, въ вотчинѣ Ольхиной, въ деревняхъ: Гашкахъ, Дубкахъ, Борисовѣ, Тимоновѣ, и въ приходѣ села Туношны — въ вотчинѣ графа Воронцова. Група деревень, находящихся на правой сторонѣ отъ дороги изъ села Туношны въ городъ Нерехту, и составляющихъ, приходы селъ Высоцкаго, Сеславина и Михайловскаго, представляютъ особый пунктъ сопелковской пропиганды бѣгуновъ. Въ этой местности странническое ученiе особенно распространено въ вотчинѣ генерала Кокошкина, въ деревнѣ Торговцовой и князя Юсупова, въ деревнѣ Облезцовѣ, въ которомъ всѣ жители занимаются пристанодержательствомъ; точно также въ деревнѣ Измайловой, вотчинѣ того же князя Юсупова, въ деревнѣ Федоровой — вотчинѣ Кокошкина, въ деревняхъ Погорѣлкѣ, и Мутовкѣ, вотчинѣ Сорохтина, въ деревнѣ Скородумкѣ, вотчинѣ Хомутова, въ деревнѣ Шapynuной, вотчинѣ Осокина, въ ceлѣ Сеславинѣ, Комаровскаго, въ селѣ Бурмакинѣ, и въ деревнѣ Щипцовѣ, вотчинѣ Воронцова. Наконецъ, по тойже линiи, ученiе Евфимiя распространилось въ казенной кобыльской волости, преимущественно въ деревняхъ: Дудкинѣ, Харловѣ, Докукинѣ, Жилинѣ, Рыковѣ, въ селѣ Вышеславскомъ, въ деревнѣ Прошенинѣ и др. — По лѣвой сторонѣ Волги ученiе сопелковской секты распространилось въ ярославскомъ уѣздѣ до самыхъ границъ даниловскаго и романо–борисоглѣбскаго уѣздовъ, въ деревняхъ прусовскаго прихода, находящихся противъ села Сопелокъ, на противоположномъ берегу Волги — въ деревнѣ Филимоновѣ, вотчинѣ Перепелкина, въ деревнѣ Терентьевской, вотчинѣ Патрикѣева и Семеновой, вотчинѣ Ханыкова, въ вотчинахъ Васильева и Власьевой, въ деревняхъ прихода Городицъ: Боркахъ, Невѣровѣ, Ивановской и Бичетниковѣ, въ вотчинѣ Кутайсовой, въ приходѣ села Печелокъ, особенно въ деревняхъ Вахрушевѣ и Игнашинѣ, наконецъ въ деревняхъ казенной григорьевской волости и въ вотчинѣ графа де–сантъ–Антуанъ–Обрѣзкова, преимущественно въ деревняхъ Дудкинѣ, Скомороховѣ, Бычковѣ, Островкахъ, Аграфенинѣ, въ селѣ Гавшинкахъ, въ дер. Юркинѣ и другихъ.

Такъ въ одномъ ярославскомъ уѣздѣ, въ первомъ станѣ до восьмидесяти–трехъ селъ и деревень стали прiютомъ согласья бѣгуновъ. Судя по этому, можно отчасти представить степень распространенiя его и въ другихъ уѣздахъ и станахъ ярославской губернiи.

Изъ того же села Сопелокъ ученiе бѣгуновъ проникло въ костромскую губернiю. Начатки его тамъ посѣяны были уже отчасти самимъ Евфимiемъ. Потомъ около 1812 г., прибыли въ село Сопелки изъ села Краснаго, костромского уѣзда, вотчины князя Вяземскаго, бѣглые раскольники филиповской секты — Родiонъ Михайловъ съ отцомъ своимъ Михайломъ Тихоновымъ, и были крещены и приняты въ согласье бѣгуновъ Мокѣемъ Федоровымъ. Въ 1824 г. прибыль въ Сопелки, изъ костромской губернiи, крестьянинъ села сидоровскаго, кинешемскаго уѣзда, по отцѣ Андрiановъ, былъ крещенъ наставникомъ Родiономъ Михайловымъ и по начитанности, скоро самъ сдѣлался наставникомъ. Спустя нѣсколько времени, туда же прибыли изъ костромского села Краснаго двѣ женщины, явдотья и Анна, для узнанiя ученiя Евфимiя. Послѣ бесѣды и совѣщанiя съ сопелковскими старцами, онѣ пригласили къ ceбѣ въ костромскую губернiю наставника Михайла Андреева. При помощи этого учителя, въ короткое время, онѣ увлекли въ странническое согласье много селенiй около села Краснаго, что въ тридцати–пяти верстахъ отъ Костромы, и около заштатнаго города Плеса: цѣлыя семейства, поголовно, сманивали онѣ въ новое согласье. Такимъ образомъ, ученiе Евфимiя быстро распространилось по уѣздамъ костромскому, нерехтскому и кинешемскому.

Изъ нерехтскаго уѣзда согласье бѣгуновъ проложило себѣ дорогу во владимiрскую губернiю. Здѣсь оно преимущественно распространилось въ шуйскомъ уѣздѣ и дошло до знаменитаго села Иванова. Далѣе, ученiе Евфимiя простерлось внизъ по Волгѣ, въ нижегородскую губернiю, въ балахнинскiй уѣздъ, въ Казань, въ Симбирскъ. Есть извѣстiя, что сопеликовская пропаганда приобрѣла послѣдователей въ алатырскомъ уѣздѣ симбирской губернiи, въ селѣ Iевлевомъ, въ которомъ расколъ въ высшей степени развитъ; въ ceлѣ удѣльнаго вѣдомства — Кладбищѣ, въ жигулевскихъ горахъ сызранскаго уѣзда. Далѣе ученiе бѣгуновъ простерлось въ Самару и въ Саратовъ. Усердный приверженецъ его, сопелковскiй купецъ Курочкинъ и одинъ изъ сыновей купца Полетаева часто проживалъ въ городѣ Самарѣ; другой же сынъ Полетаева — на пристани села Майны. Купцы эти, крестьянинъ Гурьянъ Степановъ и другiе изь жителей села Сопелокъ ежегодно отправляли свои суда въ тѣ губернiи за хлѣбомъ, и на этихъ судахъ, особенно на коноводныхъ машинахъ, перевозили бѣглыхъ раскольниковъ. Въ Саратовъ, впрочемъ, ученiе бѣгуновъ проникло еще до двадцатыхъ годовъ. Въ 1815 г. прибыль изъ Саратова крестьянинъ ярославскаго уѣзда, деревни Симоновской, нѣкто Симеонъ Шубникъ. Познакомившись съ сопелковскими бѣгунами, онъ сталъ имъ описывать всѣ удобства жизни въ Саратовѣ, возможность укрывательства въ садахъ, и предложилъ Иринѣ Федоровой, Доминикѣ Андреевой, дочери ярославскаго мѣщанина Душина, перекрещенной еще самимъ Евфимiемъ, Родiону Михайлову и его отцу Сергѣю Тихонову перейти на жительство въ саратовскiе сады. Tѣ согласились и ушли. Ирина Федорова и Доминика нашли пристанище въ саду купца Григорья Яковлева Крюкова, а Родiонъ Михайловъ и отецъ его скрывались нъ буеракахъ у филиповцевъ. Тамъ они скрывались восемь лѣтъ. Наконецъ, Ирина Федорова и Родiонъ Михайловъ рѣшились возвратиться въ Ярославль и вновь явились въ Сопелки; Доминика же и Симеонъ отправились изъ Capaтова въ астраханскую губернiю, гдѣ поселились въ камышахъ на берегу Kacпiйскагo моря. Тамъ они были пойманы: Симеонъ сосланъ въ Закавказскiй край, а Доминика въ Сибирь на поселенье, гдѣ, по освобожденiи изъ тобольскаго острога, долго бродяжничала и наконецъ поселилась на жительство въ кельѣ, въ кiйской волости, въ томской губернiи. Всѣ эти бѣгуны занесли ученiе Евфимiя въ понизовый, прикаспiйскiй край.

Въ области верхней Волги, въ тверской губернiи ученiе Евфимiя–бѣгуна распространилось преимущественно съ 1835 года. Первымъ проповѣдникомъ его здѣсь былъ беглый раскольникъ изъ крестьянъ кочевскаго уѣзда, деревни Завражья, вотчины васильчиковой, Степанъ, по перекрещеньи, Иванъ Кононовъ. Онъ, по возвращеньи изъ ярославской губернiи, проповѣдывалъ сопелковское ученiе въ казенныхъ деревняхъ калязинскаго уѣзда: Лебзинѣ, Клетинѣ, Костинѣ, селѣ Кимрѣ, деревнѣ Луканинѣ, Бобакиной и другихъ. Кононову помогалъ въ распространенiи ученiя крестьянинъ казенной деревни Клетина Осипъ Федоровъ. Въ 1842 году тверскiе бѣгуны, крестьяне корчевскаго уѣзда, нарочно съѣздили въ Сопелки и пригласили къ cебѣ въ наставники Ермогена Кузьмина, жившаго въ то время въ ярославскомъ уѣздѣ, въ деревне Кетовѣ, у крестьянина Якова Батыева. Ермогенъ Кузьминъ, сдѣлавшись наставникомъ тверской паствы, сталъ уже дѣйствовать систематически, приобрѣлъ много пристаней или мѣстъ, по выраженiю бѣгуновъ, въ корчевскомъ и калязинскомъ уѣздахъ. Въ тоже время, онъ распространялъ сопелковское согласье и въ московской губернiи. Сюда онъ приглашонъ былъ богатымъ крестьяниномъ дмитровскаго уѣзда, села Рогачева, Прохоромъ Григорьевымъ, который построилъ ему на свой счетъ двѣ кельи: одну въ своемъ домѣ, а другую въ деревнѣ Каменкахъ у знакомой женщины.

Въ Москвѣ евфимово или сопелковское ученiе распространилось съ самого начала его появленiя въ ярославской губернiи. Въ Москвѣ преимущественно усвоили его тѣ купцы и мѣщане, которые происходили изъ крестьянъ ярославской губернiи, или были въ родственныхъ связяхъ съ ярославскими сектаторами. Влiятельныхъ пропагандистовъ согласья бѣгуновъ до 1850 г. въ Москвѣ было до двѣнадцати человѣкъ.

Въ области сѣверной рѣчной системы ученiе бѣгуновъ проникло въ первые годы настоящаго столѣтiя, а быть можетъ и ранѣе, еще при Евфимiѣ. Въ новгородской губернiи оно распространилось въ самомъ началѣ нынѣшняго столѣтiя до 1808 года, и послѣ. Тамъ бѣгуны основали свою первую общину въ колотиловскомъ лѣсу, устюжскаго уѣзда. Наставникомъ ихъ былъ старецъ шестидесяти лѣтъ, нѣкто Яковъ Яковлевъ, не объявлявшiй своего рода. Отсюда они выходили на пропаганду по окрестностямъ. Въ ноябрѣ 1808 г. поймано было въ колотиловскомъ лѣсу двaдцать–девять человѣкъ, скрывавшихся въ кельяхъ. Исключая шести покаявшихся и прощеныхъ, всѣ прочiе вмѣстѣ съ наставникомъ Яковомъ Яковлевымъ, послѣ заточенiя въ устюжскомъ ocтpoгѣ, наказаны были кнутомъ и сосланы въ Нерчинскъ на каторжную работу. Изъ устюжскаго уѣзда ученiе бѣгуновъ распространилось въ чаромскую волость череповецкаго уѣзда, въ деревню Назарово.

Около 1813 года, бѣглый раскольникъ филиповскаго согласья, изъ села Краснаго, костромского уѣзда, Василiй Петровъ, перекрестивъ самъ себя и переименовавшись Иваномъ, пошолъ съ пропoвѣдью ученiя о бѣгствѣ и странствѣ въ вологодскiй уѣздъ. Здѣсь онъ успѣлъ основать общину бѣгуновъ въ домшинской волости. Именитый учитель бѣгуновъ, Никита Семеновъ, изъ помѣщичьихъ крестьянъ ярославской губернiи, нетолько утвердилъ и умножилъ общину домшинскую, но и распространилъ сопелковское ученiе по всей окрестной вологодской сторонѣ. Преимущественно оно укоренилось здѣсь въ двухъ деревняхъ казенной устиновской волости — Вахрушевой и Елданкахъ, и въ четырехъ деревняхъ домшинской волости, въ Вотеркахъ, Черневой, Матьковой и Микулинѣ.

Вслѣдствiе странствованiя и проповѣди Никиты Семенова, ученiе евфимiево или сопелковское перешло изъ вологодской губернiи въ олонецкую, въ каргопольскiй уѣздъ, и въ архангельскiе предѣлы. Сюда это ученiе занесено было кѣмъ-то еще прежде. Потому–что самъ Никита Семеновъ впервые усвоилъ его въ пустынѣ архангельской губернiи, на Топь–озерѣ, гдѣ досталъ «цвѣтникъ» Евфимiя и самъ себя окрестилъ въ странство. Теперь, прибывши въ сѣверное поморье въ другой разъ, Никита Семеновъ самъ посѣялъ здѣсь новыя семена согласья бѣгуновъ.

Въ Сибирь евфимiево ученiе внесено было ссыльными: новгородскимъ наставникомъ Яковомъ Яковлевымъ, ученицей Евфимiя, ярославской мѣшанкой Доминикой Душиной и другими послѣдователями этого ученiя. По водворенiи на поселенiе, ссыльные бѣгуны обыкновенно опять уходили въ странство, клейма вытравливали разными средствами, иногда высасывали ртомъ, и съ фальшивыми видами ходили по западной Сибири. Иногда еще на пути въ Сибирь, бѣгуны имѣли возможность разсѣивать свой толкъ, какъ напримѣръ Яковъ Яковлевъ, который дорогой видѣлся и бесѣдовалъ съ ярославскими вождями согласья — Мокѣемъ Федоровымъ, и Ириной Федоровой. Кромѣ того, многiе бѣгуны и сами бѣжали въ привольную Сибирь и на дорогѣ устрояли пристани. Такимъ образомъ они посѣяли ученiе Евфимiя и устроили пристани, напримѣръ въ Курганѣ, пермской губернiи, въ Кунгурѣ и особенно въ Тюмени, тобольской губернiи, также на златоустовскихъ и топлинскихъ заводахъ. Тюмень стала даже исходнымъ пунктомъ и средоточiемъ мѣстной, сибирской пропаганды согласья бѣгуновъ. Далѣе, въ западной Сибири, бѣгуны преимущественно распространялись въ томской губернiи, въ кiйской, боготольской и дмитрiевской волостяхъ. Здѣсь они строили кельи въ горахъ по рѣкѣ Kiѣ, иногда въ глухихъ лѣсахъ или тайгахъ, и селились. Есть извѣстiя, что бѣгуны сибирскiе даже со всѣми удобствами устраиваютъ свои кельи въ лѣсу: имѣютъ свои поля, огороды, лошадей, однимъ словомъ полное хозяйство. Странствующее бѣгуны кормились и кормятся подаянiями богатыхъ поселенцевъ сосѣднихъ селъ и деревень, а лѣтомъ уходятъ на золотые прiиски. По недостатку наставниковъ, сибирскiе странники часто перекрещиваются сами, почему въ народѣ называются самокреванцами или скрытными, по главному догмату согласья, повелѣвающему скрываться.

Такъ изъ исходнаго пункта — села Сопелокъ, путемъ бѣгства и странства, распространилось евфимiево или сопелковское согласье бѣгуновъ по большей части великорусскихъ губернiй и въ Сибири. Сообразно съ такимъ географическимъ распространенiемъ и cъ основнымъ догматомъ согласья бѣгуновъ, развивалось его внутреннее устройство и опредѣлился внутренiй составъ.

Существенный догматъ согласья бѣгуновъ — бѣгство, странство и скрытie. Это по ихъ ученiю единственный путь спасенiя отъ антихриста, единственный путь рѣшительнаго, фактическаго, дѣятельнаго и всежизненнаго, всецѣлаго отрицанья всякой государственной крѣпостности, крѣпостности правительственной, ревизской, паспортной, подушно–податной, служебной, помѣщичьей и церковно–iерархической. Отсюда первая обязанность всѣхъ пропагандистовъ, наставниковъ согласья бѣгуновъ, ходить, странствовать по Pocciи и научать прежде всего бѣгству, странству и скрытiю. Первая обязанность каждаго вступающего въ согласье бѣгуновъ или странниковъ — обречься на странство. Эта обязанность такъ важна въ ученiи бѣгуновъ, что въ 1812—1813 г. между ними шли жаркie споры о томъ, крестить ли вступающихъ въ ихъ согласье до выхода ихъ въ странство. Ревностные послѣдователи Евфимiя упорно настаивали на томъ, что до выхода въ странство не должно крестить. При такой строгой обязательности странства и необходимости его для распространенiя ученiя бѣгуновъ, также обязательно и необходимо было, съ другой стороны, и скрытie странствующихъ бѣгуновъ. Отсюда неминуемо вытекала необходимость убѣжищъ, пристаней для укрывательства странниковъ. И вотъ согласье странниковъ или бѣгуновъ раздѣлилось на два равно необходимые разряда: на странниковъ или бѣгуновъ жиловыхъ, мiрскихъ, пристанодержателей, и на бѣгуновъ странствующихъ, бѣгствующихъ. Первые преимущественно выполняли обязанность скрытiя, укрывательства и покровительства, вторые — обязанность странства и странствующей мисciи, пропаганды согласья бѣгуновъ.

Бѣгуны мiрскiе или жиловые, большею частiю богатые купцы и зажиточные мѣщане и крестьяне, живутъ въ городахъ и селахъ, вмѣстѣ съ православными въ своихъ домахъ. Для исполненiя завѣтнаго догмата Евфиiева о странствѣ, они или только съ самаго начала, до перекрещенiя въ странническое coглacie, предаются недолговременному и недалекому странству, или на старости лѣтъ передъ смертью просто только переселяются изъ дома въ домъ. Странство, бродяжничество для нихъ — одна только формальность. Главную же, священную обязанность ихъ составляетъ скрытiе и пристанодержательство. Почти всѣ жиловые или мiрскiе бѣгуны пристанодержатели странствующихъ бѣгуновъ, или бѣглыхъ странниковъ. Поэтому они особенно строятъ свои дома, приспособительно къ пристанодержательству. Сохраняя во всей наружности домовъ общiй и старинный архитектурный типъ русскихъ построекъ, пристанодержатели бѣгуновъ обыкновенно устраиваютъ въ подизбицахъ, въ подпольяхъ, въ подклетяхъ или подгорницахъ, подъ сѣнями, иногда на чердакѣ особыя кельи и клети, въ которыхъ и проживаютъ бѣглые раскольники, странствующiе бѣгуны. Для удобства укрывательства ихъ, въ домахъ сдѣлано нѣсколько тайныхъ входовъ, выходовъ, отверстiй, лазеекъ, такъ что во время самаго обыска бѣгунъ можетъ незамѣтно увернуться, либо быстро перебѣгая изъ клѣти въ клѣть черезъ сокровенныя дверки въ заборахъ и стѣнахъ, либо живо приподнимая половицу и спускаясь подъ полъ. Иногда клѣти устраиваются на дворѣ или въ огородѣ, или въ садахъ, какъ напримѣръ въ саратовскомъ и астраханскомъ краю, и иногда и въ полѣ. Усердные и богатые пристанодержатели, занимающiе удобную, просторную усадьбу, настраиваютъ иногда по нѣскольку клѣтей въ своихъ домахъ или около нихъ. По старинному писцово–крестьянскому обычаю клѣти эти называются мгѣстами. Если странники говорятъ, что въ такомъ–то селенiи есть мѣсто, это значить незанятая келья или клѣть. Тѣ мѣстности, селенiя или города, гдѣ жили извѣстные постоянные пристанодержатели, гдѣ находились средоточiя мѣстъ, называются пристанями или станами. Такихъ пристаней и пристанодержателей много на всѣхъ путяхъ странствованiя бѣгуновъ. Мы могли бы исчислить большую часть и селъ и городовъ, гдѣ до 1852 года были пристани бѣгуновъ, могли бы исчислить много и купцовъ, и мѣщанъ, и крестьянъ пристанодержателей, но считаемъ это излишнимъ, и утомительнымъ для читателя. Укажемъ общими цифрами число пристаней и пристанодержателей въ разныхъ мѣстахъ до 1852 года. Въ ярославскомъ уѣздѣ, въ 1–мъ станѣ, въ 83 селахъ и дсревняхъ считалось до этого года 248 пристанодержателей; во 2–мъ станѣ, въ порскомъ посадѣ, въ 5 деревняхъ 9 пристанодержателей; въ г. Ярославлѣ 27; всего въ 89 поселенiяхъ въ ярославскомъ уѣздѣ, въ обоихъ станахъ 284 пристанодержателя. Въ романо–борисоглѣбскомъ уѣздѣ, въ 29 деревняхъ 72 пристанодержателя, да въ самомъ городѣ Романовѣ 2. Въ пошехонскомъ уѣздѣ, въ 40 деревняхъ 74 пристанодержателя, да въ городѣ Пошехоньѣ 3. Въ даниловскомъ уѣздѣ, въ 9 деревняхъ 17 пристанодержателей и 1 въ г. Даниловѣ. Въ рыбинскомъ уѣздѣ, въ г. Рыбинскѣ 3, въ одной деревнѣ (Кишкинѣ) 2. Въ г. Угличѣ 2, да въ селѣ Заозерьи 3 пристанодержателя. Въ ростовскомъ уѣздѣ, въ селѣ Угодичи 1 крестьянинъ. Въ костромской гyбepнiu, въ 96 поселенiяхъ 122 пристанодержателя. Именно: въ костромскомъ уѣздѣ, въ 16 деревняхъ 20 пристанодержателей; въ кинешемскомъ уѣздѣ, въ 31 деревнѣ 30 пристанодержателей; въ нерехтскомъ уѣздѣ, въ Плесѣ, заштатномъ городѣ, 14 пристанодержателей, да въ 48 селахъ и деревняхъ 57; въ юрьевецкомъ уѣздѣ, въ ячменской казенной волости 1 извѣстный. Во владимiрской губернiи, въ шуйскомъ уѣздѣ, въ селѣ Ивановѣ, извѣстно было до 1852 года 10 пристанодержателей. Въ нижегородской губернiи, въ балахинскомъ уѣздѣ, въ 3 селахъ 7 пристанодержателей. Въ московской губернiи, въ самой Москвѣ извѣстно было 12 пристанодержателей–купцовъ и мѣщанъ; въ дмитровскомъ уѣздѣ, въ 8 деревняхъ 17 пристанодержателей. Въ mвepcкой губернiи, въ корчевскомь уѣздѣ, въ 17 деревняхъ 25 пристанодержателей. Въ вологодской губернiи, въ вологодскомъ уѣздѣ, въ 2 деревняхъ казенной устиновской волости — Вахрушевой и Елданкахъ 7 пристанодержателей; въ домшинской волости того жe уѣзда, въ 4 деревняхъ до 5 пристанодержателей. Въ деревнѣ Вахрушевой главная пристань Никиты Симеонова. Въ тобольской губернiи, въ Тюмени 4 пристанодержателя: у купца Якова Михайлова Опрокидникова, нынѣ умѣршагo, мѣсто для странниковъ устроено было при мыльномъ заводѣ, a у другого купца за городомъ въ полѣ выстроенъ особый флигель исключительно для странниковъ. Далѣе, въ западной Сибири пристанодержатели находились въ Tомскѣ, въ бывшемъ селѣ Кiй (нынѣ городъ), гдѣ пристанодержателемъ былъ донской казакъ, тамошнiй поселенецъ; около села Kiй по р. Kiѣ лѣса и въ нихъ кельи бѣгуновъ. Наконецъ есть пристанодержатели: 1) въ Дмитровской волости; 2) около злато–устовскихъ заводовъ; 4) топлинскихъ заводовъ; 4) въ г. Красноярскѣ и во многихъ другихъ мѣстахъ. На Алтайскихъ горахъ, на Kaмнѣ издавна селились бѣгуны всякаго рода и званiя, извѣстные подъ названiемъ каменьщиковъ. Столько намъ извѣстно о пристанодержателяхъ до 1852 года; разумѣется остается множество неизвѣстныхъ.

Бѣгствующiе странники, или бѣгуны–бродяги имѣли свѣдѣнiя о всѣхъ этихъ пристаняхъ и пристанодержателяхъ. У нихъ были свои маршруты или путники. Приведемъ для образца одинъ маршрутъ по Сибири, въ какую–то азiятскую, невѣдомую страну, и при маршрутѣ пригласительное письмо(1): «На Екатенбурхъ, на Томскъ, на Барнаулъ, вверхъ по рѣкѣ Катурнѣ на красной Яръ, деревня Ака, тутъ часовня и деревня Устба. Во Устбѣ спросить страннопрiимца Петра Кирилова, зайти на фатеру. Тутъ еще множество фатеръ. Снѣговыя горы: оныя горы иа 300 верстъ, отъ Алама стоять во всемъ видѣ. За горами Дамасская деревня; въ той деревнѣ часовня; настоятель схимникъ инокъ Iоаннъ. Отъ той обители есть ходъ 40 дней съ роздыхомъ, чрезъ Кижискую землю, потомъ четыре дни ходу къ Татанiю, тамъ восѣонское государство; живутъ въ губѣ океяна моря: мѣсто называемое бѣловодiе и озеромъ Ловѣ, а на немъ 100 острововъ, а одинъ островъ есть . . версть, а на нихъ горы, а въ горахъ живутъ о Христѣ подражатели xристовой церкве, православные христiане. И съ тѣмъ прошу желающихъ православныхъ христiанъ; прямымъ образомъ, безъ всякой лести васъ увѣряемъ всѣхъ православныхъ христiанъ, желающихъ послѣдовать стопамъ христовымъ. А тамъ не можетъ быть антихристъ, и небудетъ. И во ономъ мѣстѣ лѣса темные, горы высокiя, разсѣдлины каменны; а тамъ народъ именно, варварствъ никакихъ нѣсть и небудетъ, а ежели бы всѣ китайцы были христiане, то бъ и ни едина душа не погибла... Любители христовы, грядите вышеозначенною стезею!.. Oтъ пана гоними изъ своея земли, отлучилися пять сотъ лѣтъ и приискивали имъ мѣсто два старца, церквей сибирскихъ (асирскихъ) . . сущихъ xpистiанскихъ... Pоссiйскихъ церквей 44, и христiанскiе у нихъ митрополиты занялись оть сирскаго патрiарха, и отлучилися отъ своихъ мѣстъ отъ численiя Никона патpiapxa, a приходъ былъ отъ Зосимы и Савватiя, святыхъ соловецкихъ чудо–творцевъ, кораблями чрезъ ледовое море. И такимъ образомъ, отцы посылаеми, проискивали отъ Изосимы и Савватiя. Сей же памятникъ писалъ самъ, тамо былъ, и писалъ имъ свое многогрѣшное иное Михаилъ своею рукою, в о Христѣ съ братiею своею писалъ вамъ.»

Запасаясь на дорогу такими маршрутами, бѣгуны иногда запасаются и фальшивыми, самодѣльными паспортами. Нѣкоторые пристанодержатели спецiально занимались составленiемъ поддѣльныхъ, своеобразныхъ бѣгунскихъ паспортовъ. Паспорты эти имѣютъ различныя формы, иногда даже исполнены фантастическаго и юмористическаго содержанiя. Нѣкоторые бѣгуны имѣютъ паспорты, начинающiеся такъ: «Господь покровитель и спаситель мой, кого ся убою? Данъ cей паспортъ изъ града бога вышняго, изъ сiонскаго правленiя, изъ вольной полицiи и т. д. Бѣгуны собственно отрицаютъ паспорты и всякiй письменный видъ, считая ихъ печатью антихристовою, но свои поддѣльные паспорты, составленные въ духѣ ихъ ученiя, считаютъ необходимыми для безопасности странствованiя, или для показанiя земской полицiи въ случаѣ поимки, что они ее и ея паспортовъ и знать не хотятъ, а знаютъ только вольную полицiю сiонскаго правленiя, и паспорты изъ града бога вышняго, т. е. въ сущности никакой полицiи и никакихъ паспортовъ не признаютъ. Точно также для oxpaненiя себя отъ всякихъ напастей на далекомъ пути–дорогѣ, бѣгуны иногда берутъ съ собой въ рукописныхъ тетрадкахъ, или заучиваютъ наизусть, по простонародному обычаю, особые народные заговоры или молитвы въ путь идущимъ и назадъ идущимъ. Молитвы эти употребительны и у раскольниковъ и у православныхъ. За неимѣнiемъ подъ руками мифическихъ путевыхъ заговоровъ, приведемъ для примѣpa двѣ молитвы. Молитва въ путь идущимъ: «Господи Боже нашъ, въ путь шествовати угоднику своему Якову устрои его, рабу своему (имя рекъ) сопутствуй, раба своего владыко изми отъ искушенiя, разбойника, разбойства, всякаго навѣта, и въ ширѣ и близко пространства. Устави прежде всякаго творяща промыслъ по заповѣдемъ твоимъ, исполни житiе небесныхъ благъ, бывши тамо, возвратиться благоволи: яко твое есть царство, сила и слава, отца и сына и святаго Духа. Аминь.» Молитва назадъ идущимъ: «Господи владыко, Боже отецъ нашихъ, тя просимъ, тебя съ милосердiемъ, якоже бѣ изволилъ самъ взыти съ угодникомъ твоимъ Моисеемъ во свѣтѣ. Люди твоя избра, израильтяне извѣда въ земли чуждой, такожде и нынѣ самъ иди съ рабомъ твоимъ, (имя рекъ), самъ, своихъ сохрани, ихъ день и нощь, якоже укрѣпилъ Iиcyca Навина, образомъ и крестомъ съ молитвою...»

Сообразно съ географическимъ распространенiемъ ученiя бѣгуновъ и съ топографическимъ распредѣленiемъ ихъ главныхъ пристаней, развивалось внутреннее своеобычное, юридическое самоустройство ихъ согласья. Село Сопелки, какъ исходный пунктъ развитiя всѣхъ областныхъ, мѣстныхъ пристаней бѣгуновъ, какъ средоточiе наибольшаго странническаго населенiя, естественно образовало центръ, средоточiе всего союза, или согласья великорусскихъ и сибирскихъ пристаней. А совокупность всѣхъ этихъ областныхъ, мѣстныхъ общинъ, или пристаней, великорусскихъ и сибирскихъ, образовала федерацiю, или цѣлый союзъ согласья бѣгуновъ, концентрированный около села Сопелокъ. Вслѣдствiе такого союзнаго устройстиа, каждая областная пристань составляла самобытную, caмоуправляемую паству или общину, имѣла свой совѣтъ и судъ. Такъ напримѣръ, особыя мѣстныя пристани представляли Москва, заштатный городъ Плесъ въ костромской губернiи, деревня Вахрушева для вологодскаго сословья бѣгуновъ, Тюмень — для западно–сибирскихъ бѣгуновъ, и т. д. Всѣ вмѣстѣ областныя или мѣстныя пристани бѣгуновъ тянули судомъ и совѣтомъ къ своему исходному пункту и центру — къ селу Сопелкамъ, такъ какъ изъ него онѣ были насаждены. Здѣсь былъ, въ случаяхъ нужныхъ, oбщiй, главный сходъ, совѣтъ и судъ бѣгуновъ. Сюда сходились обыкновенно изъ всѣхъ мѣстныхъ пристаней для изученiя подлиннаго ученiя Евфимiя и для перекрещенiя. Здѣсь былъ общiй судъ бѣгуновъ, когда кто–либо провинялся въ какомъ–нибудь важномъ проступкѣ противъ цѣлаго согласья. Сюда же стекались изъ разныхъ великорусскихъ и сибирскихъ пристаней главные наставники мѣстныхъ общинъ, для рѣшенiя споровъ догматическихъ. Таковъ напримѣръ былъ сходъ и совѣтъ въ селѣ Сопелкахъ въ 1842 году, на который стеклось до пятнадцати мѣстныхъ, главныхъ учителей, и въ томъ числѣ изъ Тюмени. Нетолько такiя ближнiя паствы бѣгуновъ, какъ напримѣръ костромская или московская, но и отдаленная тюменская паства находилась въ непосредственныхъ и довольно частыхъ сношенiяхъ съ селомъ Сопелками. Наставники ея, вродѣ бѣглаго казака Овчинникова н Дементьяна Михайлова, ѣздили въ Сопелки для совѣщанiя здѣшними старцами, вывозили съ собой много книгъ, въ томъ числѣ, для украшенiя согласья и связи съ сопелковцами, брали у нихъ для руководства своей паствѣ цвѣтникъ Евфимiя.

Каждая областная група пристаней или отдѣльная мѣстная паства бѣгуновъ имѣлa своихъ выборныхъ наставниковъ и управителей. Такъ сопелковскою общиною управляли, до слѣдственной комиссiи 1850 года, слѣдующiе наставники: 1) Иванъ Степановъ, изъ крестьянъ мышкинскаго уѣзда; 2) Михайло Андреевъ Кувшиновъ, ярославскiй мѣщанинъ, съ фабрики Яковлевыхъ; 3) Семенъ Григорьевъ, бѣглый солдатъ, родомъ ярославскаго уѣзда, деревни Семеновой; 4) Яковъ, по перекрещенiи Фока Максимовъ, бѣглый солдатъ, родовъ борисоглѣбскаго уѣзда, деревни Ивановской. Кромѣ этихъ наставниковъ принимали участiе въ судѣ и въ совѣтѣ, въ качествѣ главнѣйшихъ сектаторовъ: 1) Иванъ, по перекрещенью Федоръ Ивановъ Кривой, бѣглый кантонистъ, родомъ костромского уѣзда, деревни Шелкова; 2) Алексѣй, по перекрещенью Василiй Петровъ Горбунчикъ, изъ крестьянъ ярославскаго уѣзда, деревни Когаева, и еще девять человѣкъ, изъ которыхъ шесть были бѣглые солдаты, одинъ отставной унтеръ–офицеръ, и два крестьянина. Сѣверною групою пристаней или паствъ управлялъ главный наставникъ, наиболѣе почитаемый между учителями и управителями бѣгуновъ, Никита Семеновъ. Въ паствахъ пошехонскаго, романо–борисоглѣбскаго и даниловскаго уѣздовъ наставниками были: 1) Димитрiй Егоровъ, въ странствѣ Василiй Яковлевъ, бѣглый солдатъ, родомъ даниловскаго уѣзда, изъ дворовыхъ людей; 2) Марко Яковлевъ Большой, изъ крестьянъ ярославской губернiи; 3) Петръ Тимофѣевъ Чумакъ, изъ помѣщичьихъ крестьянъ пошехонскаго уѣзда, деревни Скрылева, и еще двое — одинъ изъ крестьянъ, другой неизвѣстнаго происхожденiя. Точно также имѣли своихъ выборныхъ и управителей паствы и пристани: костромская, тверская, олонецкая, тюменская и другiя.

Coглacie бѣгуновъ, какъ и нѣкоторыя другiя безпоповщинскiя общины, эманципировали простонародную женщину изъ рабскаго, замкнутаго, исключительно–рабочаго положенiя. Бѣгуны уважали женщинъ начитанныхъ и возводили ихъ, наравнѣ съ мужчинами, въ достоинство наставницъ. Такъ изъ начитанныхъ странницъ сопелковскаго согласiя слѣдующiя женщины были болѣе уважаемы и около 1850 года выбраны для служенiя въ малыхъ собранiяхъ: 1) Татьяна, по перекрещенью Марья Васильева, крестьянка ярославскаго уѣзда, деревни Вахрушевой; 2) Елизавета Алексѣева, крестьянка изъ деревни Борковъ, ярославскаго уѣзда; 3) Екатерина, по перекрещенью Фiонiя Львова, крестьянка изъ деревни Дудкина, ярославскаго уѣзда; 4) Александра Ильина, ярославскаго уѣзда, деревни Голенищева; 5) Марья Ильина, изъ деревни Нещерки, ярославскаго уѣзда; 6) Елизавета, по перекрещенью Лукерья Васильева, изъ крѣпостныхъ крестьянокъ романо–борисоглѣбскаго уѣзда; 7) Авдотья Петрова, пошехонскаго уѣзда, деревни Рыжково; 8) Афанасiя Фокина, дочь наставника Фоки Максимова, романо–борисоглѣбскаго уѣзда, деревни Ивановской; 9) Варвара, до перекрещенью Меланья Васильева, изъ деревни Ивашева.

Изъ сочинителей и грамотниковъ–мужчинъ, болѣе начитанныхъ, занимавшихся перепиской книгъ, духовныхъ стиховъ и проч., были болѣе извѣстны, до слѣдственной комиссiи 1850 года: 1) Михаилъ Андреевъ Кувшиновъ, ярославскiй мѣщанинъ съ фабрики Яковлевыхъ, бывшiй однимъ изь самыхъ ревностныхъ дѣятелей быстраго развитiя сопелковскаго согласiя, увлекшiй въ него, кромѣ множества постороннихъ, свое семейство — мать, пять братьевъ, cестpy и двухъ дочерей. 2) Baсилiй Петровъ Горбунчикъ, крестьянинъ из деревни Когаева, ярославскаго уѣзда. По начитанности, этотъ наставникъ постоянно считался членомъ главнаго совѣта старцевъ сопелковскаго согласья. Онъ имѣлъ постоянную пристань и занимался книгами въ селѣ Сопелкахъ у крестьянина Федора Иванова Савелова, у котораго при обыскѣ лѣтомъ 1852 года найдены въ тайникахъ всѣ книги Василiя Петрова, между прочимъ весьма любопытныя рукописи, и въ числѣ ихъ подлинныя сочиненiя основателя согласья бѣгуновъ Евфимiя; 3) Никита Семеновъ, изъ крестьянъ, ярославской губернiи, вотчины графа Мамонова. Сначала онъ обучался въ Москвѣ портному мастерству, но потомъ бросилъ это занятiе. Будучи еще только шестнадцати лѣтъ, онъ вмѣстѣ съ товарищемъ своимъ Ларiономъ Ивановымъ бѣжалъ и поселился въ пустынѣ архангельской губернiи, на Топь–озерѣ. Тамъ Никита досталъ «цвѣтникъ» Евфимiя, основателя толка бѣгуновъ, рѣшился послѣдовать его ученiю, самъ себя окрестилъ въ cтранство и, прибывъ въ село Сопелки, для знакомсва и бесѣды съ ярославскими старцами, былъ принятъ ими въ согласье. Потомъ онъ удалился въ poмано–борисоглѣбскiй уѣздъ, и, поселившись въ деревнѣ Голубенкахъ, люнѣевской волости, у послѣдовательницы согласья бѣгуновъ, дѣвицы Варвары Дмитрiевой, далъ ходъ своимъ дароваiямъ. Отселѣ съ необыкновеннымъ успѣхомъ сталъ онъ проповѣдывать сопелковское ученiе и писать въ пользу его. Своими дарованiями, начитанностiю, даромъ преподаванiя и сочинительства онъ почти затмилъ память объ Евфимiѣ. Весьма замѣчательно его сочиненiе: «На тридцать epeceй». Въ немъ Никита Семеновъ обличаетъ всѣ старообрядческiя coгласiя, особенно поповщинскую общину, за тѣ уступки, какiя она сдѣлала православной церкви и православному правительству, поучаетъ ихъ cтрогой выдержанности религiозной и гражданской опозицiи, yвѣщеваетъ всѣ согласiя раскола къ примиренiю для дружнаго, совокупнаго противодѣйствiя правосланпой церкви и православному правительству. Кромѣ исчисленныхъ нами сочинителей и наставниковъ бѣгунскихъ, еще извѣстны были до 1852 года: Федоръ Ивановъ Kpивой, Василiй Яковлевъ, Кузьма Абрамовъ Бурловъ, Афанасiй Григорьевъ, Меркурiй Григорьевъ, Иванъ Васильевъ Грозный изъ московскихъ мѣщанъ; Иванъ Васильевъ Шумиловъ изъ крестьянъ ярославскаго уѣзда, села Прусова; Агафонъ, пo перекрещенью Caвва, Степановъ, изъ крестьянъ, пошехонскаго уѣзда, деревни Телешина; Семенъ Григорьевъ, изъ крестьянъ ярославскаго уѣзда, деревни Терентьевской; Емельянъ Григорьевъ, по перекрещенью Мефодiй изъ крестьянъ романо–борисоглѣбскаго уѣзда, деревни Киселева; Филипъ Никифоровъ изъ дворовыхъ людей, московской губернiи, броницкаго уѣзда.

Подъ влiянiемъ такихъ наставниковъ, ученiе Евфимiя развивалось и послѣ него. Въ существенныхъ догматахъ оно совершенно согласовалось съ общей безпоповщинской догматикой, особенно федосѣевской, и потому находило въ ней много готовыхъ, развитыхъ началъ. Попрежнему, камнемъ преткновенiя для старообрядческаго общества были реформы Петра великаго, до самой сердцевины коснувшiяся стариннаго, естественно–историческаго земскаго народнаго строенья. Потому, со второй половины XVIII вѣка, въ письменности старообрядческой особенно въ безпоповщинской, усилилась историко–политическая протестацiя противъ преобразованiй Петра, особенно тяжко налегавшихъ на бытъ народной массы. Такъ во второй половинѣ XVIII вѣка разносилась по городамъ и селамъ тетрадка, подъ заглавiемъ: «челобитная объ антихристѣ еже есть Петръ I.» Это всенародная, окружная протестацiя раскола противъ реформъ Петра I. Челобитная эта сочинена какъ бы въ ироническiй укоръ Петру великому, который первый не сталъ лично принимать и слушать народныя челобитныя; уничтожилъ, вмѣстѣ съ челобитнымъ приказомъ, самый принципъ земской, общинно–областной, челобитной гласности и представительности народа предъ правительствомъ, какая была въ ХVI и XVII столѣтiяхь. Вотъ отрывокъ изъ этой челобитной: «Мы смотряюще недремательнымъ окомъ познаваемъ, яко отъ лѣтъ по числу 1666 конецъ прiяша пророчествiя, а совершенное же вся злобы исполненiе исполнися на Петрѣ, егда исполнися число звѣря 1666 лѣтъ, въ то лѣто царь Aлексѣй Михайловичъ съ Никономъ отступи оть святой православной вѣры, а послѣ его въ третьихъ восцарствова на престолѣ всея Pyciи сынъ его первородный Петръ, и нача превозноситися паче всѣхъ глаголемыхъ боговъ, сúречь помазаниковъ, и нача величатися и славитися предъ всѣми, гоня и муча православныхъ xpистiанъ и распространяя свою новую вѣpy, и церковь по всей Pocciи въ 1700 году возобнови, уничтожи патрiаршество, дабы ему единому властвовати, не имѣя равнаго ceбѣ, дабы кромѣ его никакихъ дѣлъ нетворили, но имѣли бы его единою превысочайшею главою, судiею всей церкви, прiялъ на себя титлу патрiаршескую, и именовася отецъ отечества и глава церкве pocciйскiя и бысть самовластенъ, не имѣя никого себѣ въ равенствѣ, восхитивъ на себя не точiю царскую, но и патрiаршую власть, и нача себя величати и славити, возвышаяся на всяка возобновленiя; въ 1700 году собра весь свой синклитъ в 1 день января мѣсяца и постави храмъ идолу ветхоримскому Янусу, и предъ всѣмъ народомъ нача творити чудеса, подъ видомъ фавмазiи, и вси воскликнуша ему единогласно: виватъ, виватъ новый годъ! Отъ того дни разосла своя указы во всю Pyciю, повелѣ праздновати новое лѣто, разрушая законную св. отецъ клятву, иже на первомъ вселенскомъ соборѣ положенную праздновати новое лѣто въ 1 день сентября мѣсяца, paзрушая ciю законную клятву, и при томъ своемъ янусовскомъ coбранiи поздравленiе прiятъ за императора августѣйшаго, cиречь надъ всѣми обладателя. Оле, благоразумная чада, вонмите здѣ, коему ежегодно коепразднуете новый годъ? Всѣ господнiя лѣта истреблени, а сатанины извѣщены; воистину исполнися здѣсь тайнозрительное откровенiе и власть перваго звѣря всю творити предъ нимъ, и творяше землю и вся живущая на ней, да поклонятся ему. Удалятися и бѣгати подобаетъ намъ во антихристово время отъ еретическихъ жертвъ, понеже въ откровенiи Iоанна богослова во главѣ 12 писано, яко церковь побѣжитъ въ пустыню, вѣрнiи xристiане, истинiи раби христовы побѣжатъ въ горы и вертепы, и спасутся. Понеже Петръ нача гонити и льстити и искореняти останокъ въ Русiи православную вѣру, своя новыя умыслы уставляя, нова законоположенiя полагая, по духовному и по гражданскому расположенiю состави многiе регламенты и разосла многiе указы во всю Русiю cъ великимъ угроженiемъ о непремѣнномъ исполненiи оныхъ, и устави сѣнатъ, и самъ бысть надъ ними главою и судьею главнѣйшимъ; тако нача той глаголемый богъ паче мѣры вознышатися, учини описанiе народное, исчисляя вся мужеска полa и женска старыхъ и младенцевъ, живыхъ и мертвыхъ, и облагая ихъ данми велиiми, не точiю на живыхъ, но и на мертвыхъ таково тиранство учини, съ мертвыхъ дани востребова. Егда же той императоръ или монархъ, сиречь единоначальникъ или единовластитель народное описанiе учини, называя то ревизiею или исчисленiемъ душъ человѣческихъ, которыя приняли его за императора и за единовластнаго правителя, мы отъ Христа спаса научихомся законъ и заповѣди его сохраняти и вѣру святую блюсти, и таковому лже–Христу въ послушество отдатися не хощемъ и въ книги его законопреступныя писатися съ нечестивыми никогда не будемъ, да и xoтящимъ спастися никому несовѣтуемъ: творите съ нами, что хотите, ибо есьмы христiане единаго исповѣданiя у вселенскихъ соборовъ св. отецъ и св. страдальцевъ соловецкой обители, пострадавшихъ за древнее благочестiе; того исповѣданiя и мы держимся, и въ книги наши законопреступныя гражданскiя въ силу указа вашего императора и его законоположенiй ревизiи, не пишемся: ибо мы отъ крещенiя записаны есьмы въ книги животныя у царя небеснаго, понеже видимъ во святомъ писанiи, яко прежде бывшiи въ Pyciи благочестивые цари Иванъ Васильевичъ, Федоръ Ивановичъ и Михаилъ Федоровичъ и Алексѣй Михайловпчъ, бывшiй въ благочестiи до Никона патрiаpxa, яко ciи вси народнаго исчисленiя отъ мала до велика мужеска пола и женска, живыхъ и мертвыхъ и всего общечеловѣчества не творили и оставляли то въ судьбу правительства всемогущаго Бога. Зрите человѣцы, и воньмите, и разсмотрите по святому писанiю, въ кiихъ лѣтахъ жительствуемъ, и кто нынѣ обладает вами, ибо духъ петровъ царствуетъ во всѣхъ до скончанiя вѣка, якоже свидѣтельствуетъ книга: «кабинетъ Петра великаго», ибо духъ государей pyccкихъ есть духъ Петра великаго. Петръ великiй, восхищая на себя славу сына превысочайшаго, именовася Петръ I, и прочiи по немъ такожде именуются, и паки именовася божествомъ Pyciи, яко свидѣтельствуетъ книжка, «кабинетъ Петра»: онъ богъ твой, онъ богъ твой, о Россiя! Тамъ же православнымъ христiанамъ подобаетъ всеусердно держатися отеческаго наказанiя. Подобаетъ намъ жизнь препровождати въ безмолвiи и въ пустыняхъ, яко господь чрезъ Iеремiю пророка взываетъ: изыдите, изыдите, люди моя изъ Вавилона.»

По всѣмъ мыслямъ, и особенно по взгляду на бѣгство, какъ на спасительный путь, это coчиненiе «объ антихристѣ, еже есть Петръ I» едвали не можетъ быть приписано бѣгунамъ. Но всякомъ случаѣ, въ немъ вполнѣ выразилось основное ученiе бѣгуновъ. Поэтому мы разсмотримъ его здѣсь. Для того, чтобы понять взгляды всѣхъ безпоповцевъ и въ особенности бѣгуновъ на учрежденiя Петра, нужно разсматривать ихъ съ народно–исторической точки зрѣнiя, такъ какъ расколъ держится между–прочимъ на старинѣ народной.

Бѣгуны и вообще безпоповцы протестуютъ, вопервыхъ, противъ того, что Петръ  «императоръ наречеся, сиречь монархъ или единовластитель, не имѣя равнаго ceбѣ, дабы кромѣ его никакихъ дѣлъ нетворили, но имѣли бы его себѣ превысочайшею главою.» Въ этомъ протестѣ ихъ выразилось изстаринное русское народное воззрѣнie на единодержавную власть царя. Вопросъ о самодержцѣ сталъ сильно занимать мыслящихъ русскихъ людей съ того времени, когда московскie цари стали называться самодержцами, т. е. съ XVI столѣтiя, когда «великiй государь царь и великiй князь Василiй Ивановичъ (отецъ Грознаго) повелѣлъ писать себя самодержсцемь и въ посольскихъ грамотахъ и въ исторiяхъ.» Лѣтопись отмѣтила это, какъ фактъ, знаменательный въ народной исторiи. И вотъ, вслѣдствѣе историческаго развитiя такого образа мыслей о самодержавiи, когда Петръ I не только не призналъ народосовѣтiя, но и наречеся императоръ и издалъ правду воли монаршей, расколъ грянулъ проклятiемъ: «антихристъ!» И съ тѣхъ поръ стало развиваться въ расколѣ, и у бѣгуновъ достигло высшаго развитiя историко–демократическое ученiе объ антихристѣ, еже есть Петръ I. Съ тѣхъ поръ, многiя безпоповщинскiя согласiя, и въ томъ числѣ бѣгуны, стали вовсе отрицать и отрицаютъ императорскую власть, находя въ самыхъ именахъ императоровъ со времени Петра I звѣрино число 666. Нѣкоторые, впрочемъ, царей благовѣрныхъ признаютъ, а императоровъ не признаютъ. Напримѣръ, одна безпоповщинская раскольница–странница въ показанiи своемъ говорила: «за благовѣрнаго царя, который дѣлаетъ благiя дѣла Богу, молюсь, но за императора и весь императорскiй домъ Богу не молюсь и въ молитвахъ своихъ не упоминаю.» Другiе бѣгуны въ показанiяхъ своихъ, какъ увидимъ далѣе, вовсе отрицаютъ и царскую и императорскую власть. Мало того, они возстаютъ и противъ всѣхъ тѣхъ, кто молится за царя, «собираются, говорятъ бѣгуны, въ свое богомерзкое собранiе, за него Бога молити, и молятъ за богоотступника, антихриста молебны и читаютъ тропарь: «Господи, спаси державнаго царя нашего, и подаждь ему побѣдy на сопротивныя.» Зрите, богоотчужденные! о какой побѣдѣ молитесь!.. На тѣхъ, кои, по св. писанiю, кроются въ горахъ, въ вертепахъ и земляныхъ пропастяхъ отъ лица его, и нейдутъ къ нему noдъ npисягy, и недаютъ ему свои души и душевный окладъ и оброкъ въ смущенную, жидовскую церковь. О нихъ вы и молитеся, чтобы ихъ побѣдилъ, плѣнилъ и въ свою область присовокупилъ къ вашему богоотчужденному собранiю.» (Разглагольствованiе тюменскаго странника, и объ антихристѣ еже есть Петръ I).

Далѣе бѣгуны и всѣ раскольники протестуютъ противъ того, что Петръ «устави сенатъ и синодъ». Это протестъ противъ централизацiи народныхъ дѣлъ, гражданскихъ и церковныхъ. Русскiе земскiе люди, изстари привыкшiе жить на всей cвоей прежней волѣ, по старинѣ и по пошлинѣ, вѣрные отеческимъ преданiямъ старины, хотѣли мѣстнаго, земскаго самоуправленiя и самосуда межь себя, какъ въ дѣлахъ гражданскихъ, такъ и въ религiозныхъ. Старожилы, коренные, прироженные pyсскiе люди, приверженцы отчей и дѣдней старины, старообрядцы помнили, по преданiямъ отцовъ и дѣдовъ, и читали въ старыхъ лѣтописяхъ про старинные юридическiе земскiе обычаи, про мiрскiе сходы и согласья въ волостяхъ, про гopoдскiя людскiя собранья или сходы на думу нa вѣча, про сохранившiеся еще въ первой пoлoвинѣ XVII вѣка областные земскiе сходы и совѣты, наконецъ про московскiе земскiе соборы. Помнили и въ старыхъ лѣтописяхъ читали они, какъ предки ихъ, или старинныя городовыя вѣча, напримѣръ псковское и новгородское, и сельскiе мipcкie сходы сами рѣшали даже дѣла церковныя, религiозныя. Помнили они, какъ прежде посадскiе и крестьяне судилися сами межь себя. И вотъ, когда въ Петербургѣ устроены были сенатъ и синодъ, когда часто стали тянуть ихъ сюда по разнымъ дѣламъ, они возопили противъ Петра за то, что устави сенатъ и синодъ. Тяжкiя истязанiя, какiя претерпѣвали старообрядцы въ сенатѣ в синодѣ, по дѣламъ старовѣрства и по дѣламъ житейскимъ, особенно укрѣпили въ нихъ предубѣжденiее и протестацiю противъ обоихъ высшихъ, центральныхъ правительствующихъ вѣдомствъ. Недаромъ даже солдаты при Петрѣ великомъ протестовали противъ сената и его злоупотребленiй. «Выдалъ штуку въ грацкихъ правахъ, — роптали они въ своемъ подметномъ письмѣ, — учинилъ сенатъ. Что прибыли? Только жалованья берутъ много. Спросилъ бы хоть у одного челобитчика, рѣшили–ль хоть одному безволокитно, прямо, да сыскавъ за такое непослушанiе, хоть одному штрафъ учинилъ». Безпорядки, какiе господствовали во внутреннемъ устройствѣ и дѣлопроизводствѣ сената и синода въ XVIII вѣкѣ, также усиливали въ расколѣ чувство опозицiи противъ нихъ. Недостатки эти громко высказывались просвѣщенными людьми второй половины XVIII и первой четверти XIX столѣтiя. Напримѣръ кн. Щербатовъ о сенатѣ писалъ: «почтенiе къ сенату упадаетъ, да и подлинно пристрастiя и пороки въ сенаторахъ есть, но недовольно, что ихъ охулятъ за оное, надлежало бы проникнуть ихъ начало. Сенаторы, бывъ уже люди чиновные, бывъ въ столь узкихъ границахъ, властью генералъ–прокурорскою стѣснены, теряютъ нужную бодрость, для государственнаго управленiя надлежащую. Симъ самымъ показуется, что cie высшее правительство не все такъ исполняетъ, какъ надлежитъ; сенаторы впадаютъ въ пристрастiя и неправосудiе, и тако можно сказать, что сенаторы повреждаютъ сенатъ, а сенатъ повреждаетъ сенаторовъ.» О синодѣ XVIII вѣка Щербатовъ писалъ: «равное сенату правительство есть синодъ для духовныхъ дѣлъ. Но разсмотримъ и cie самое, такъ ли учреждено, какъ бы надлежало для достиженiя до желаемаго конца? Apxieреи и другiя духовныя особы, присутствующiя въ синодѣ, суть люди почтенные ихъ саномъ, а часто и пронырствомъ, сочиняющiе корпусъ между собою, яко безпрестанно борющiйся для приобрѣтенiя себѣ больше силы, а въ сопротивленiе имъ посаженъ одинъ оберъ–прокуроръ, человѣкъ небольшого чина и по большей части не случайный при государѣ, то можетъ ли онъ единой силѣ ихъ сана, пронырствамъ и соединенiю противиться?» Точно также императрицa Екатерина II, а при Александрѣ I Сперанскiй, Мордвиновъ и графъ А. Воронцовъ, изображали неустройство и безпорядки сената. Послѣднiй даже пришолъ къ такому заключенiю о сенатѣ: «ежели сенатъ оставить такъ, какъ онъ есть, сдѣлавшись ничтожнымъ, то кажется понапрасну и имѣть оный, и чинить на него издержки». (Прим. на нѣк. ст. кас. до Россiи.) Если государственные умы, по своимъ просвѣщеннымъ юридическимъ и административнымъ идеямъ и наблюденiямъ, сознавали недостатки высшихъ, центральныхъ правительственныхъ учрежденiй, то простые люди, старообрядцы доходили до предубѣжденiя противъ сената и синода путемъ горькаго опыта и разорительно–страдальческаго дѣлохожденiя.

Потомъ безпоповцы и бѣгуны возстаютъ противъ новыхъ законоположенiй Петра, противъ составленiя «многихъ регламентовъ», по духовному и по гражданскому расположенiю, и противъ многихъ указовъ, разосланныхъ по всей Россiи, «съ великимъ угроженiемъ о непремѣнномъ исполненiи оныхъ». Это прежде всего протестъ народный противъ строгой обязательности и санкцiи самодержавныхъ императорскихъ указовъ. Встарину, до уложенiя 1649 года, не рассылались вдругъ по всей Россiи общiе, строго–обязательные но-вовводительные законы, указы и уставы, а отдавались только царскie указы и грамоты мѣстныя, по мѣстнымъ нуждамъ. И притомъ эти указы и грамоты не навязывались областнымъ общинамъ насильно, противъ воли народа, а всегда издавались и присылались въ области, вслѣдствiе мѣстныхъ, общинно–областныхъ народныхъ челобитныхъ. Народъ такимъ образомъ посредствомъ общинно–областного челобитнаго представленiя своихъ мѣстныхъ нуждъ и потребностей, какбы участвовалъ въ изданiи указовъ и грамотъ. Это участiе особенно замѣтно было въ изданiи напримѣръ уставныхъ грамотъ объ излюбленномъ самоуправленiи. Теперь же, при Петрѣ, было совершенно иначе. Вдругъ и строго предписываются народу до 28 регламентовъ, уставовъ и инструкцiй, болѣe 2,900 указовъ съ 1700 по 1725 годъ. И всѣ эти регламенты и указы вдругъ радикально измѣняютъ на совершенно новый, искуственно–чуждый ладъ все естественно–историческое, вольно–народное земское строенье, весь вѣковой, самобытный, обычный складъ народной жизни. И система регламентацiи потомъ ростетъ до чрезмѣрности, до крайняго стѣсненiя народной дѣятельности и производительности многосложными кодексами регулъ. Въ XVIII вѣкѣ только старообрядцы протестовали противъ регламентацiи Петра великаго. А въ первой четверти XIX столѣтiя, и такой просвѣщенный и знаменитый государственный человѣкъ, какъ Мордвиновъ, такимъ образомъ писалъ объ излишествѣ регламентацiи: «Еще въ правительствѣ нашемъ съ нѣкотораго времени до излишества воздѣйствовалъ духъ предразсужденiя, что можно частную пользу управлять регламентами или уставами. Но по уставу самой природы, никакой торгъ, никакое ремесло, ни художество не могутъ процвѣтать безъ свободы въ дѣйствiяхъ своихъ, и свобода единственное есть достовѣрное и надежное руководство къ успѣхамъ дѣятельности народной. Уставы, нерѣдко содержа въ себѣ противорѣчiя и недоразумѣнiя, требуютъ многихъ толкованiй и поясненiй, коими и самое основанiе учрежденiя часто совсѣмъ ниспровергается; вообще же, они множествомъ и обширностью своею служатъ не къ сокращенiю, a къ умноженiю поводовъ къ злоупотребленiямъ. Правительство не должно ни въ какомъ случаѣ принимать на себя yправленiй занятiями и производствами частныхъ людей, ибо ciе значило бы тоже, что и принимать на себя учреждать необъятность видовъ частной пользы», и проч. (О причин. разстр. финанс. въ Россiи).

Еще бѣгуны и другiе безпоповцы протестуютъ противъ поголовнаго народнаго описанiя или ревизiи душъ. Народъ сразу и очень хорошо понялъ значенiе нововведенной Петромъ подушной переписи. Онъ искони не любилъ поголовнаго числа, какъ знака дани. При главномъ, преобладающемъ значенiи въ древнемъ быту народномъ земли, земскаго строенья, при всенародной и общинной принадлежности земли, какъ самаго перваго и общаго, естественнаго даннаго источника животовъ и промысловъ, въ старой, допетровской Pocciи народъ выработалъ поземельную писцовую перепись и окладную систему, и привыкъ къ поземельной цѣнности и дани. Потомъ онъ привыкъ и къ подворной переписи, все–таки не касавшейся собственно личности и ненарушавшей общины. Но когда Петръ I ввелъ подушную перепись, народъ возопилъ. Онъ возсталъ противъ ревизiи душъ, вопервыхъ потому, что она, внося каждую душу, каждую личность въ «переписную книгу», прикрѣпляла такимъ образомъ каждую душу, каждую личность къ государству; вовторыхъ, на земляхъ служило–вотчинныхъ прикрѣпляла каждую душу, каждую личность къ власти помѣщика, и такимъ образомъ завязывала крѣпкiй узелъ крѣпостного права; втретьихъ, росписывая души или личности по родамъ ихъ службы и занятiй, систематически дробила народъ на сословiя и закрепляла ихъ внутреннюю, корпоративную, или кастальную раздѣленность подушнымъ, поголовнымъ росписанiямъ. Притомъ ревизiя душъ производилась не общинами, не выборными отъ народа, а исключительно приказными чиновниками съ военными командами. Наконецъ подушная перепись или ревизiя душъ несогласна была съ народнымъ понятiемъ потому, что брала критерiумомъ податной оцѣнки и сбора душу, неподлежащую цѣнѣ. Воть причины, по которымъ нетолько старообрядцы, но и нестарообрядцы протестовали противъ ревизiи душъ. Такъ Посошковъ писалъ: «по исчисленiи душевномъ не чаю жъ я проку быть; душа — вещь неосязаемая, и умомъ непостижимая, и цѣны неимущая: надлежитъ цѣнить вещи грунтованныя. Въ душевномъ слѣдованiи труда много подъято, а казны чаю тысячъ десятка два–три истощилось; обаче чаю я, что она вся пропала». Волынскiй, въ инструкцiи данной крестьянамъ въ 1724 году, также возстаетъ противъ поголовщины, отстаивая систему писцовыхъ, окладныхъ книгъ. Бѣгуны возстаютъ противъ подушной переписи, какъ знака приписи или прикрѣпленности къ государству или «къ смущенной жидовской церкви антихриста», какъ они выражаются.

Точно въ такомъ же смыслѣ бѣгуны и другiе безпоповцы возставали и возстаютъ противъ подушной подати и даней многихъ. Разумѣется одною изъ главныхъ причинъ этого протеста была тягость для податного народа подушныхъ податей и сборовъ, особенно при Петрѣ и въ XVIII вѣкѣ. И теперь сплошь и рядомъ можно слышать вопль о тягости податей и разныхъ земскихъ сборовъ, особенно отъ бѣдныхъ крестьянъ и безземельныхъ мѣщанъ. Но бѣгуны главнымъ образомъ возстаютъ противъ подушной подати опять, какъ противъ явнаго знака подданства, порабощенiя душъ антихристу. «Антихристъ души людей подушнымъ окладомъ ceбѣ подчиняетъ», говорятъ они. Ропотъ ихъ на то, что и съ мертвыхъ дани востребова, намекаетъ кажется на существующiй и доселѣ платежъ подати живыми членами податного семейства за умершихъ, до новой ревизiи.

Около двадцатыхъ годовъ нынѣшняго столѣтiя сочинено бѣгуномъ Василiемъ Москвинымъ «Разглагольствiе тюменскаго странника». Въ этомъ сочиненiи изложены тѣже основные догматы, чтò и въ «Цвѣтникѣ» Евфимiя, и въ рукописи «Объ антихристѣ, еже есть Петръ I». Весь мiръ, по ученiю тюменскаго cтранника, раздѣляется на два царства: на мiръ божiй и мiръ сатанинъ или титановъ. Въ первомъ господствуетъ духъ божiй, истиный, животворящiй, во второмъ — духъ ложный, противный и убивательный. Въ мiрѣ божiемъ находится градъ небесный, Сiонъ, гдѣ пребываютъ бѣгуны; въ мiрѣ сатаниномъ — великiй градъ темный Вавилонъ, гдѣ обрѣтаются зловѣрные, злочинные, пустопопы, кони сатанинны; въ первомъ праздники торжественные, во второмъ праздники табельные, табачные.

Въ «Bавилонѣ (т. е. въ Россiи) по личному мнѣнiю тюменскаго странника, управляетъ всѣми людьми антихристъ, который господствуетъ не духовно, а тѣлесно и видимо, а именно сь 1666 года, когда исполнилось число имени его, или 666. Воплотился антихристъ въ началѣ въ образѣ беззаконной троицы: царя Алексѣя Михайловича, и Никона и справщика книгъ Арсенiя Грека. Послѣ того антихристъ постоянно обновляется въ верховныхъ властяхъ. Русское правительство, по ученiю тюменскаго странника, есть собранie слугъ антихриста, который въ первомъ своемъ обновленiи (въ лицѣ Петра I) устроилъ иносказательный духовный судъ, и въ немъ поставилъ «богоотчужденное нѣкое зерцало», а въ зерцалѣ написалъ богопротивный человѣкъ, сирѣчь Петръ I, ихъ законовѣдецъ и пастырь, и новый Христосъ, сирѣчь антихристъ». «Во всѣхъ присутственныхъ мѣстахъ, — говоритъ тюменскiй cтранникъ», — судятъ и распоряжаютъ по своей похоти, по злату и сребру, по мѣшкамъ и по штофамъ, и между судей пребываетъ и распоряжается противникъ божiй, отецъ ихъ дьяволъ».

Pyсcкie законы тюменскiй странникъ называетъ кривосказательными книгами(1), святѣйшiй синодъ — жидовскимъ синедрiономъ, правительствующiй сенатъ — антихристовымъ совѣтомъ. Въ словѣ сенаторы бѣгуны усиливаются отыскать число звѣрино 666, почему пишутъ не сенаторы, a ceнаmpi, и такъ вычисляютъ: с=200+е=5+н=50+а=1+т=300+р=100+i=10=666.

Все ученiе бѣгуновь есть всецѣлое, решительное, дѣятельное или фактическое отрицанье всѣхъ основныхъ началъ и учрежденiй имперiи, всей государственной системы. Такъ тюменскiй странникъ, какъ и всѣ бѣгуны, отрицаетъ присягу, отвергаеть peвизiю душъ, отвергаетъ подати и оброки: «ибо антихристъ души людей подушнымъ окладомъ себѣ подчиняетъ». Укоряя раскольниковъ другихъ толковъ, платящихъ государственныя подати, тюменскiй странникъ пишетъ: «мнятся службу приносити Богу, а сами не зрятъ, кое время достигли, у кого во области находятся, и caми себѣ въ область предаша, клятвою и присягою обложишася и души своя отдаша, сирѣчь душевный окладъ и оброкъ въ смущенную жидовскую церковь: овъ тридесять рублей, овъ 60 рублей, овъ 100 рублей». Противъ присяги бѣгуны и вообще непризнающiе верховной власти раскольники тѣмъ болѣе протестовали, что ихъ часто насильно принуждали присягать. Такая присяга сама себя уничтожила, неимѣя нравственнаго основанiя въ совѣсти, въ убѣжденiяхъ присягавшаго принужденно. Паспорты и всякiй письменный видъ странникъ считаетъ печатью антихриста, толкуя посвоему слова апокалипсиса: «дастъ имъ начертанiе на деснѣй руцѣ ихъ или на челахъ ихъ, да никтоже возможетъ ни купити, ни продати, токмо кто имать начертанiе, или имя звѣря, или число имене его» (апок. XIII, 16, 17). Подъ числомъ имени его бѣгуны разумѣютъ императорскiй титулъ, употребляемый въ плакатныхъ паспортахъ; начертанiе видятъ въ государственномъ гербѣ. Изображенiе государственнаго герба, въ видѣ двуглаваго орла съ распущенными крыльями и лавровыми вѣнками въ лапахъ, толкуютъ такъ: «Орелъ втъ тяжкихъ людскихъ беззаконiй крылья свои опустилъ, и держитъ онъ не скипетръ и державу, крестами увѣнчанные, какъ прежде, во времена благочестiя, а змѣй антихристовыхъ». Апокалипсическое выраженiе, что безъ начертанiя никто не возможетъ ни купить, ни продать, странникъ понимаетъ въ томъ смыслѣ, что безъ купеческаго свидѣтельства, безъ свидѣтельствъ гильдейскаго и цехового и безъ паспорта нельзя торговать, ни продавать, ни покупать(1). Стѣснительность паспортной системы, а равно и гильдейско–цеховыхъ свидѣтельствъ теперь чувствуется всѣми. Отрицая всѣ атрибуты или условiя государственнаго вѣрноподданства, странникъ отвергаетъ и рекрутскую повинность, и военную службу. Въ защиту бѣгства изъ солдатской службы, странникъ приводитъ слова описанiя: «на немъ же аще мѣстѣ воя соберутъ, не иди тамо, уклонися же и измѣни, не уснутъ бо аще зла не сотворятъ; отъимется сонъ отъ нихъ, и не спятъ» и проч. (Притч. IV, 15–17). Поэтому бѣгуны охотно принимали въ свое общество бѣглыхъ солдатъ, да и согласье ихъ основано бѣглымъ солдатомъ, и между наставниками ихъ много бѣглыхъ солдатъ. Рекрутскiй наборъ тюменскiй странникъ также отвергаетъ. Укоряя раскольнпковъ другихъ согласiй, онъ говоритъ: «дѣтей ему своихъ въ полки бѣсовскie провожаютъ и снаряжаютъ, какъ и прежде языки, незнающiе Бога». И практическимъ путемъ горькаго опыта податный народъ дознавалъ, ощущалъ, тягостно переносилъ зло рекрутскаго набора.

Наконецъ тюменскiй странникъ, согласно съ Евфимiемъ, говоритъ, что слѣдуетъ или брань творить съ антихристомъ (апок. XII, 7), или бѣжать въ горы и пустыни отъ него (Матѳ. XXIV, 16; апок. XII, 14), и пророчитъ про открытую борьбу съ антихристомъ. «Браться съ антихристомъ открытою силою, — говоритъ странникъ, — до времени нельзя; но когда придетъ время, тогда всякой, записанный въ книги животныя, долженъ ополчиться на антихриста, и если кто въ этой борьбѣ будетъ убитъ, тотъ получитъ тако мученическiй вѣнецъ, какого еще никто изъ христовыхъ мучениковъ не получалъ». Въ ожиданiи этой борьбы, бѣгуны утверждаютъ, что скоро спаситель придетъ cъ неба на бѣломъ конѣ, сотворитъ брань съ антихристомъ, что тогда всѣ бѣгуны будутъ въ рядахъ воиства его, и затѣмъ наступитъ царство ихъ, откроется для нихъ давно искомый или грядущiй городъ, новый Iерусалимъ при каспiйскомъ морѣ. Отoгo–то бѣгуны туда, въ астраханскую губернiю и другiя прикаспiйскiя мѣста и стремились преимущественно.

Таковы существенные, общiе догматы бѣгуновъ. Кромѣ этихъ основныхъ началъ, проявлялись и проявляются нѣкоторые оттѣнки и особенности въ ученiи частныхъ наставниковъ. Напримѣръ Василiй, по перекрещеньи Иванъ Петровъ, крестьянинъ изъ села Краснаго, костромского уѣзда, учившiй вь домшинской волости вологодскаго уѣзда и въ пошехонскомъ уѣздѣ проповѣдывалъ своеобразный соцiализмъ: воспрещалъ собственность и обращалъ личное имущество странннковъ въ пользу всей общины. Кромѣ того онъ запрещалъ принятie денегъ, какъ заклейменныхъ антихристовою печатью. Другie учителя нападали на греко–россiйскую вѣру. Напримѣръ очень даровитый и начитанный ярославскiй мѣщанинъ Мокей Федоровъ говорилъ: «Греко–россiйская вѣра есть вѣра гражданская, мiрская, не на правомъ, искреннемъ убѣжденiи основанная, но служащая правительству для поддержанiя порядка и богопочтенiя къ земной власти».

Нравственный характеръ и бытъ бѣгуновъ вполнѣ сообразенъ съ ихъ ученiемъ. Основный догматъ ихъ о спасительности странства, бѣгства совершенно расторгаетъ между ними семейную замкнутость, возвѣщаетъ эманципацiю членовъ семейства и свободный выходъ изъ дома на всѣ четыре стороны. Тогда какъ въ православномъ купечествѣ напримѣръ, по домостроевскимъ понятiямъ и обычаямъ, господствуетъ крѣпкая семейная заключенность, и дѣти находятся почти въ крѣпостной зависимости отъ деспотической власти отцовъ, у бѣгуновъ напротивъ свободно расторгается семья: нетолько сынъ, но и дочь уходить съ любимымъ бѣгуномъ куда угодно. Примѣры бѣгства дочерей изъ отеческихъ домовъ съ бѣгунами–любовниками въ исторiи странниковъ повторялись нерѣдко. Haпримѣръ съ бѣгуномъ сибирскимъ, бѣглымъ казакомъ Овчинниковымъ, находилась въ странствѣ дочь тюменскаго купца Опрокидникова, Надежда Яковлева. Въ него же влюбилась и съ нимъ странствовала дочь сопелковскаго крестьянина Ивана Егорова Панова, Марья. Вообще рѣдкiй наставникъ бродяжничалъ безъ любовницы. Намъ доводилось читать любопытную исповѣдь одного наставника бѣгуновъ, какъ oнъ съ своей любовницей наслаждался поэзiей любви въ лѣсахъ, подъ тѣнью деревъ и проч. Иногда эти любовницы проявляли рыцарскiй героизмъ. Напримѣръ въ началѣ тридцатыхъ годовъ извѣстный наставникъ бѣгуновъ, Василiй Горбунчикъ, былъ пойманъ въ Ярославлѣ и по судебному рѣшенью сосланъ въ закавказкiй край. Любовница его, странница Марья Васильева, съ соучастiемъ бѣглаго раскольника Афанасiя Григорьева, освободила его съ неимовѣрною смѣлостью. На парѣ лошадей она догнала этапъ, въ которомъ шолъ Василiй Петровъ Горбунчикъ, близъ Переяславля. Марья Васильева пѣшкомъ провожала Горбунчика. Они отстали отъ этапа, оставаясь подъ надзоромъ одного конвойнаго, не подозрѣвавшаго злонамѣренности со стороны добродушныхъ, повидимому сострадательныхъ людей. Марья Васильева и Афанасiй Григорьевъ воспользовались безпечностью конвойнаго, выхватили у него ружье, бѣглецы cъ арестантомъ бросились въ телѣгу, и хотя за ними погнались верховые, но смѣлые раскольники успѣли ускакать и спрятаться въ лѣсу. Тамъ они переодѣлись и, бросивъ лошадей, возвратились къ своимъ пристанодержателямъ.

Многое можно бы сказать о замѣчательныхъ умственныхъ и нравственныхъ качествахъ избранныхъ бѣгуновъ. Эта необыкновенная смѣлость, энергiя, удаль, нерѣдко богатырская, эта хитрая, ловкая вывертливость и находчивость въ стѣснительныхъ обстоятельствахъ, эта изумительная смѣтливость, изобрѣтательность и удаль, съ какою бѣгуны освобождаются изъ остроговъ и тюремъ, эти похожденiя, исполненныя борьбы и разнообразныхъ приключенiй: все это могло бы составить сборникъ любопытнѣйшихъ и характеристическихъ былинъ и народно–физiологическихъ очерковъ. Но для этого нужны особые изысканiя и очерки. Въ настоящемъ очеркѣ, мы отмѣтимъ два–три факта, изображающихъ нравственный характеръ бѣгуновъ. Въ высшей степени поразительна эта закаленная, твердая, упорная выдержанность отрицанья, какую обнаруживали бѣгуны на судѣ. Напримѣръ бѣгунъ крестьянинъ Емельянъ, по перекрещенью Мефодiй, Герасимовъ, на допросѣ передъ слѣдователями, такъ смѣло и прямо говорилъ въ своемъ показанiи: «Отъ лѣтъ Никона патpiapxa, цари за благочестивые не почитаю, а за богоотступники, сопротивники, антихристы; гражданская власть — такожде антихриста слуги; духовная власть — ложные пророки и еретики; за царя я Бога не молю и молить не буду, и власть его надъ собою непочитаю, но токмо надъ собою къ душевному спасенью власть признаю царя небеснаго; а церковь великороссiйскую за святую не признаю, и у еретиковъ на духу отъ роду не бывалъ, потому я не почитаю за святое.» Содержавшiйся въ корчевскомъ тюремномъ зáмкѣ въ 1840 году, бѣгунъ, крестьянинъ тверской губернiи, корчевскаго уѣзда, деревни Завражья, Стефанъ, по перекрещеньи Иванъ Кононовъ, по манифесту, состоявшемуся въ 1841 году, былъ освобожденъ; потомъ, послѣ вторичнаго побѣга, опять былъ пойманъ, и при слѣдствiи объявилъ, что онъ христiанскаго исповѣданiя, государя и всѣ установленные имъ власти считаетъ раскольниками, что хотя онъ освобожденъ по манифесту, но манифестъ этотъ за милость не признаетъ, потомучто благодѣянiе дано государемъ не по душѣ, а по плоти.» Въ 1841 году былъ пойманъ въ Нижнемъ–Новгородѣ бѣгунъ, крестьянинь кинешемскаго уѣзда, села Вичуги, Прокофей Васильевъ Царевъ. При допросѣ онъ объявилъ, что государя императора, учрежденныхъ имъ властей, законовъ духовныхъ и гражданскихъ, судебныхъ мѣстъ и самыхъ помѣщиковъ не признаетъ и не повинуется имъ, объясняя при этомъ, что на небеси есть царь царствующихъ, а на землѣ онъ самъ себѣ царь и iepeй.» Бѣгунъ Дементiй Петровъ, выдерживая твердость подобныхъ отвѣтовъ передъ судомъ, отвергалъ всякую пищу, довелъ себя до чахотки и умеръ. А вотъ показанiе женщины, бѣгунши, хотя и не отличающееся рѣзкостью отрицанья, но также достойно вниманiя по прямотѣ отвѣта и для дополненiя характеристики женщинъ–странницъ или бѣгуншъ: «Матрена (а по христiянскому наименованiю Улита) Тимофеева Ширяева, отъ роду имѣю сорокъ лѣтъ, грамотна, христiанка; на исповѣди и у святого причастiя не бывала, что такое значитъ исповѣдь и святое причастiе — понятiя не имѣю; церковь божiю признаю за истинную, православную, но молиться въ оную нехожу, потомучто служители ея крестное знаменiе творятъ щепетью, несоблюдая святой троицы, и богослуженiе производятъ противъ солнца; за благовѣрнаго царя, который дѣлаетъ благiя дѣла, Богу молюсь; но за императора и весь императорскiй домъ Богу не молюсь, и въ молитвахъ своихъ неупоминаю; мощи святыхъ угодниковъ не признаю; чтó такое именуется мощами — не знаю: ни гдѣ о таковыхъ въ книгахъ исповѣдываемой мною христiанской вѣрѣ не читывала; христiанкою себя именую потомучто Христосъ пострадалъ за родъ человѣческiй и умеръ на крестѣ... Назадъ тому лѣтъ двѣнадцать была судима за семилѣтнiй побѣгъ изъ мѣстожительстна своего для богомолья въ лѣса и уклоненiе въ поморскую секту; но по данной правительству подпискѣ быть по прежнему въ правовѣрiи — оставлена отъ дѣла свободною. Послѣ освобожденiя изъ кунгурскаго тюремнаго зáмка за первый побѣгъ, я проживала семь лѣтъ въ домѣ родителей своихъ, ходила въ православную церковь молиться Богу; но святыхъ таинъ не приобщалась и побуждаема къ тому не была, а какъ зная, что истинная христiанская вѣра соблюдается въ лѣсахъ, и исполнители оной отъ мipa бѣжатъ, то назадъ тому три года, передъ праздникомъ Ильи пророка, изъ дому отца своего скрылась вторично; скитаясь по лѣсу, пришла на ключь, впадающiй въ рѣку Березовку, и отыскавши удобное мѣсто, основала земляную келью... куда пришла ко мнѣ дѣвица Mарфa Маракулина; по окончанiи кельи мы именовали себя христiянскими именами: я называлась Улитой, а девица Марфа — Анной... Обратиться попрежнему въ православiе не желаю, потомучто, совращаясь дважды въ расколъ, несмѣю надѣяться болѣе на покровительство закона. На всѣ данные мнѣ вопросы отвѣтствую по чистой совѣсти, справедливо, въ томъ собственноручно и подписуюсь. Къ симъ отвѣтамъ крестьянская дѣвка Матрена Ширяева по упрямству своему руки не приложила и приложить таковую никому не довѣрила.»

Въ заключенiе, для дополненiя характеристики ученiя и религiозно–политическаго характера бѣгуновъ, приведемъ полемическое сочиненiе противъ странниковъ, неизвѣстно кѣмъ написанное — православнымъ или бѣглопоповцемъ. Сочинитель пишетъ: «Можетъ быть скажетъ намъ странникъ, что отъ царей тогда такь (христiанами странники) названы были, однако сего утвердить не можно, чтобы и сами такъ никогда ненарицались... Мы недерзаемъ возставлять крамолу на властей, якоже странники... Отъ того, еже злорѣчится нынѣ христiаномъ раскольниками, яко отъ небывалаго нѣкоего и внезапнаго клича ужаснены будучи странники, нарушили всякое благочинiе и вѣчный законъ христовой церкви, и поставя ciе довольною причиною неточiю непокоренiя властемъ, но единственною виною погибели христовой церкви, и составили новый странническiй сонмъ, все растерзали и попрали въ церкви. Сiя ихъ дерзость второкрещенья и верхъ всякаго ихъ законоположенiя совершенно ихъ отчуждали отъ всякаго вѣрныхъ присвоенiя... Я незнаю, претерпѣвала ли когда церковь отъ хулителей своихъ такiя хулы и укоризны, каковыя сѣмя ея терпитъ нынѣ отъ сихъ христiано–хулителей — странниковъ. Не вѣмъ, тщился ли кто такъ отъ еретиковъ разсѣвать свою прелесть, какъ сiи. Они праздны будучи и бездѣльны и невостягнуты никакими законами, успѣшно исполняютъ, какъ мнятъ, дѣло проповѣданiя истины. И въ малое, какъ извѣстно намъ, время, отъ лѣта 7332, аки вины преткновенiя ихъ, день отъ дня вяще и вяще умножаются въ количествѣ. Яко болѣе 500 нынѣ быти числу ихъ какъ сами сказываютъ...

Странники нетолько что отвергаютъ повиновенiе свѣтской власти, но и всѣхь оной повинующихся, аще и въ тѣлесныхъ, обладаютъ судомъ отступничества и погибелью... Вопроси странника: кто основалъ вашу церковь? Недолжны ли будутъ рещи, яко отецъ Евфимiй? Странники церкви и истинному крещенiю ругаются, перекрещиваются, ибо прежде начальникъ ихъ Евфимiй крещенъ былъ истиннымъ крещенiемъ, но потомъ наругался тому самокрещенiемъ и прочимъ показалъ примѣръ». Далѣе обличитель называетъ странниковъ разбойниками: «разбойники суть, понеже виновны бываютъ погибели нетолько душевной, но и тѣлесной, за непризнанiе надъ собою человѣческой власти и за непокорство въ тѣлесныхъ; крамольники суть, понеже крамолу на властей выдвизаютъ; отступники суть, понеже отступили отъ православной христовой церкви, и нехотятъ выдавать власти даней, уроковъ, чести и страха, якоже и ересеначальникъ ихъ; ибо нетолько странники удаляются, отступаютъ мѣста отечества ихъ, елико отеческаго права, ибо во всѣ времена никто не узаконивалъ, чтобъ всѣмъ бѣгать и удаляться домовъ своихъ... Развѣ токмо самая праздность учить ихъ обходить всюду грады и веси и всѣхъ развращать своимъ ученiемъ. Самъ Христосъ нижайшее состоянiе рабства себѣ избра: отъ самаго рожденiя своего вписанъ рабъ быти и данникъ Кесаря; власти Кесаря и Пилата ни въ чемъ не противился. Развѣ только скажутъ на cie странники, что не своею волею Христосъ въ рабѣхъ кесаревыхъ написася, а по силѣ повелѣнiя, но и cie мнѣнiе несогласно евангелiю... Наши же изумленные странники обвиняютъ насъ и всю церковь, которая во всѣ гонительныя времена не отверглась ярма рабства, даней и властей мiрскихъ... Какой извѣтъ непослушанiя своего дадутъ странники? Если скажутъ, что власти тогда были не таковы, какъ нынѣ; но властей въ то время, когда апостолы поучали повиноваться властямъ предержащимъ, во всемъ мiрѣ не бѣ православныхъ, но вси идолослужители, даже до Константина великаго... «По ученiю странническому нигдѣ же нѣсть въ мiрѣ неодолѣемой церкви, повсюду то ересями, то гоненiями есть одолѣна, даже и въ самой Россiи, отъ временъ Петра I и бывшей отъ него второй ревизiи и записанiя ради въ расколъ одолена и погибла, якоже yвѣряютъ они насъ въ томъ своими тетрадями; наипаче же и самымъ дѣломъ доказалъ то начальникъ ихъ Евфимiй: основалъ на себѣ новую бѣгствующую церковь. И если о себѣ скажутъ, что они потомки древнихъ россiйскихъ христiанъ, неписавшихся въ ревизiи, то и cie лжа есть, ибо Евфимiй нигдѣ не нашолъ незаписанныхъ въ расколъ по 2–й и по 3–й ревизiи; а если же кто и былъ отъ укрывающихся, то отъ записанныхъ не раскалывались. Бѣгуны говорятъ, что погибла церковь во вторую ревизiю, бывшую въ 1744 году, и что до 1782 года, втеченiи 38 лѣтъ, отъ второй ревизiи до самокрещенiя евфимiева, церковь укрывалась гдѣ–нибудь.»

А. ЩАПОВЪ

---

(1) Вычислено по славянскому численному значенiю буквъ.

(2) Указъ 1715, 16 и 18 гг. п. с. з. т. V, №№ 2889, 2991, 2996 и 3232.

(1) Въ 1850 г. въ числѣ 35 цеховъ, состоявшихъ при с. петербургской ремесленной управѣ, между–прочимъ поименованъ цехъ ситцепечатный, съ причисленiемъ къ нему производствъ: шпалернаго, клееночнаго и резиновыхъ вещей; въ цехъ малярный занесены табачное и сургучное производства; въ цехъ колбасный, помадное, горчичное и ваксильное производства; въ цехъ шорный, ватное и прядильное. Подобное же причисленiе самыхъ разнородныхъ производствъ къ разнороднымъ цехамъ было въ Москвѣ, въ числѣ 24 цеховъ.

(1) Бѣгунъ Евфимiй въ своемъ «Цвѣтникѣ» отрицалъ и поголовныя народныя переписи или ревизiю душъ, такъ же какъ отрицаютъ и другiе старообрядцы. Объ этомъ будетъ рѣчь дальше, при разборѣ другихъ сочиненiй бѣгуновъ.

(1) Село Сопелки прежде принадлежало помѣщику фонъ–Мертенсъ. Теперь жители его свободные хлѣбопашцы и управляются выборными изъ своихъ крестьянъ. Промышленностью особенной они никакой не занимаются; только семейства Пановыхъ, Гурьяна Спепанова и нѣкоторыхъ другихъ имѣютъ свои суда и торгуютъ хлѣбомъ и лѣсомъ. Несмотря на то, всѣ крестьяне села Сопелокъ зажиточны. Двое изъ крестьянъ, Курочкинъ и Полетаевъ, записались въ купечество и очень богаты. Жители Сопелокъ всѣ безъ исключенiя придерживаются странническаго согласья, и всѣ занимаются пристанодержательствомъ. До 1850 года, т. е. до начала дѣйствiй слѣдственной комиссiи о бѣгунахъ, скрывалось въ Сопелкахъ до ста человѣкъ бѣглыхъ раскольниковъ и въ томъ числѣ до двадцати военныхъ дезертировъ.

(1) Напередъ замѣтимь. что этотъ маршрутъ какой–то странный, и указываетъ онъ дорогу въ какую–то мифическую, баснословную страну. Между тѣмъ у раскольниковъ есть маршруты другого рода, съ верными топографическими указанiями, съ точнымъ названiемъ городовъ и мѣстностей, съ подробнымъ адресомъ купцовъ, мѣщанъ, крестьянъ, живущихъ на дорогѣ, у которыхъ путникъ можетъ просить ночлега или прiюта. Tаковъ напримѣръ находящiйся у меня подробный маршрутъ, кажется бѣглопоповщинскiй — дорога отъ г. Хвалынска (сарат. губ.) чрезъ Москву, чрезъ черниговскую губернiю и т. д., чрезъ Днѣстръ, въ Молдавiю, къ Некрасовцамъ. Любопытно какъ въ Pocciи, въ эпоху pаспространенiя и развитiя расколa, образовались у старообрядцевъ свои особыя пути–дороги, помимо трактовыхъ, общихъ, въ родѣ дорогъ, указанныхъ въ раскольничьихъ маршрутахъ, или въ родѣ такъ–называемой сиротской дороги, проложенной въ XVIII вѣкѣ бѣглыми гонимыми старовѣрами по саратовской степи къ Уралу.

(1) Это сознавала сама великая законодательница Екатерина II, когда, изображая вообще недостатки законовъ XVIII вѣка, между прочимъ, замѣтила въ манифестѣ 1766 года: «страстные толки часто затмѣвали прямой разумъ законовъ» и проч. Щербатовъ также охулялъ законы, (Оправд. моихь мыслей и проч. Библiогр. Зап. за 1859 г. № 13).

(1) Въ этомъ образѣ мыслей бѣгуны тѣмъ болѣе утверждались, что начальство, особенно вь прошломъ столѣтiи, часто притѣсняло купцовъ, мѣщанъ и крестьянъ вь выдачѣ паспортовъ на отпускъ для торговли и промысловъ. См. напр. донесенiе Державина, въ Архивѣ Калачова, 1859 г. кн. 2, XIV, 21–22.