ЖИТЕЙСКIЯ СЦЕНЫ

___

КОМАНДИРША

__

ДѢЙСТВУЮЩIЯ ЛИЦА

АЛЕКСАНДРЪ ИВАНОВИЧЪ СУРКОВЪ, майоръ, командиръ линейнаго батальона. Лѣтъ подъ–пятьдесятъ, человѣкъ добрый, недальновидный, къ женѣ питаетъ почтительное чувство, на томъ основанiи, что она образованная, т.–е. хорошо говоритъ по–французски.

НАТАЛЬЯ МИХАЙЛОВНА, жена его, лѣтъ подъ–тридцать, belle–femme, съ томнымъ взглядомъ и вообще нѣкоторой наклонностью къ сантиментальности.

СЕМЕНЪ ИЛЬИЧЪ НЕВЗОРОВЪ, поручикъ, батальонный адъютантъ. Имѣетъ претензiю на свѣтскость.

ПОДПОРУЧИКЪ КОНОПЛИНЪ, субалтернъ–офицеръ. Пустой, но добрый малый; кутила.

ПРАПОРЩИКЪ ВАСИЛЬКОВЪ, скромный, застѣнчивый юноша, хорошенькiй, влюбчивъ, не пьетъ и не куритъ. Впрочемъ себѣ–на–умѣ.

ВАРВАРА, горничная майорши. Красивая, развязная дѣвка.

Деньщикъ Василькова.

Вѣстовой майорскiй.

Дѣйствiе въ уѣздномъ городѣ.

______

I

(У Коноплина и Василькова. Холостая квартира въ нижнемъ этажѣ. По одну сторону кровать Василькова, около нея маленькiй столикъ, на столикѣ карманные часы въ какой–то готической башенкѣ, подсвѣчникъ съ стеариновой свѣчкой, и раскрытый номеръ русскаго журнала. По другую сторону диванъ обитый клеенкой, съ валиками по бокамъ. Подлѣ дивана, вмѣсто столика стулъ, къ которому прислоненъ длинный чубукъ въ бисерномъ чехлѣ. На стулѣ ящикъ изъ подъ сардинокъ, служащiй для трубочной золы. Въ простѣнкѣ между окнами столъ покрытый толстымъ сукномъ. На немъ бутылка лисабонскаго, полштофъ съ водкой, рюмка и тарелки съ нарѣзанными кусочками колбасы. Васильковъ лежитъ на кровати, на спинѣ, заложивъ себѣ руки подъ голову. Коноплинъ въ томъ же положенiи на диванѣ. Въ растворенную дверь видѣнъ деньщикъ, который сидитъ на залавкѣ и чинитъ свои доспѣхи. Онъ въ синей ситцевой рубашкѣ и въ панталонахъ на одной подтяжкѣ. Коноплинъ въ халатѣ, въ ермолкѣ и туфляхъ. Васильковъ въ растегнутомъ сюртукѣ, безъ эполетъ и безъ галстуха; на немъ очень бѣлая и очень тонкая рубашка).

Коноплинъ (выводитъ баритономъ: Вѣдь пьянымъ море поколѣна!) Хватить развѣ еще рюмочку. Никакъ опохмѣлиться не могу. Такъ ломаетъ всего со вчерашняго дня, что просто ужасъ. И въ головѣ шумъ какой–то. Скверно–скверно–скверно. (Подымается, зѣваетъ и потягивается, потомъ идетъ къ столу и наливаетъ рюмку водки.) Счастливецъ ты Володька, что не употребляешь крѣпкихъ напитковъ. А славную про тебя пѣсенку вчера Кривоносовъ сложилъ: (поётъ)

Есть офицеръ молоденькой,

Зовутъ его Володенькой,

Не куритъ и не пьетъ!..

Володька! а Володька? Ты что, спишь или мечтанiямъ предаешься?

Васильковъ (недовольный). Что тебѣ нужно?

Коноплинъ. Нужно чтобъ ты разговоромъ меня занималъ. Мнѣ скучно. Понимаешь ты это?

Васильковъ. А ты займись чѣмъ–нибудь. Это лучше будетъ. Я не обязанъ болтать когда тебѣ захочется.

Коноплинъ. У! Да я вижу ты ныньче злющiй. Что съ тобой приключилось? Въ карты ты не играешь, — значитъ проиграться не могъ. Или опять любовишка какая засѣла? а? Ахъ ты Сердечкинъ. Ты съ меня примѣръ бери. Я никогда о бабахъ не сокрушаюсь... потому — не стоютъ они этого. На счетъ клубнички — это другое дѣло. Это можно. Одинъ мудрецъ, не помню только какой, нѣмецкiй ли, или персидскiй, сказалъ: срывай цвѣты наслажденья! Вотъ это былъ умный мудрецъ. Понималъ, значитъ, всю суть, въ чемъ она состоитъ. Срывай, да и баста. А ты ничего не срываешь, только все стонешь. Ну говори — кайся. Въ кого втюрился?

Васильковъ. Ахъ, отвяжись!

Коноплинъ. Нечего — отвяжись. Кайся говорю, не–то защекочу. (Садится къ нему на кровать.)

Васильковъ. Если ты будешь ко мнѣ приставать, я ейбогу отъ тебя съѣду.

Коноплинъ. Не съѣдешь, потомучто подло будетъ. Я твой другъ. Ну разсказывай Володька — кто тебѣ сердце пронзилъ. Я можетъ помогу какъ–нибудь.

Васильковъ. Да никто не пронзилъ! Съ чего ты взялъ, ейбогу.

Коноплинъ. Такъ отчего же ты цѣлые дни на спинѣ лежишь и вздыхаешь. Вонъ и книжка у тебя все на одной страницѣ открыта. Я нарочно замѣтилъ. Денегъ нѣтъ чтоли? Я могу тебѣ одолжить до новой трети. Я вчера Невзорова таки облупилъ порядкомъ. Значитъ кутимъ!

Васильковъ. Спасибо Ваня. Денегъ не надо. Не то совсѣмъ.

Коноплинъ. Ну такъ чтоже.

Васильковъ. А то, что мнѣ вчера въ канцелярiи сказали, что меня въ деревню усылаютъ... Рубцовъ оттуда просится, захворалъ. Да его и такъ смѣнить пора. Онъ ужь сколько времени при слабой командѣ. Не весело братъ.

Коноплинъ (щолкнувъ языком.) Тцъ! Э! Это дѣйствительно не того... Да зачѣмъ же «тебя» непремѣнно. Сидоренко самъ туда просится. Онъ радъ–радешенекъ хоть на край свѣта уйти, только бы его отъ ученья да отъ карауловъ избавили.

Васильковъ. Ну вотъ поди жъ ты! Все Невзоровъ. Онъ меня терпѣть не можетъ. И майору на меня кляузничаетъ. Намедни, какъ прiѣхалъ майоръ на ученье, такъ прямо на меня и накинулся. А за что? Все его штуки. Я знаю.

Коноплинъ. Надо его съ адъютантства и казначейства долой спихнуть. Не понимаю какъ это наши офицеры его терпятъ. Всѣ жалуются, а начнутъ выбирать, — глядишь опять Невзоровъ остался.

Васильковъ. Выбирать! Да какой же это выборъ? Майоръ скажетъ: я думаю господа, что поручикъ Невзоровъ вполнѣ благонадежный офицеръ; и пришлетъ выборный листъ подписать. Вотъ тебѣ и дѣлу конецъ.

Коноплинъ. Это такъ, это такъ. Да знаешь что Володька — сунь ему подлецу въ зубы четвертную.

Васильковъ. Какже возьметъ онъ съ меня. Съ другихъ я знаю беретъ безъ зазрѣнiя. А на меня еще чего–добраго жаловаться къ майору пойдетъ... Подкупаетъ скажетъ; оскорбленiе чести наноситъ.

Коноплинъ. За что онъ тебя прижимаетъ скажи ты мнѣ?

Васильковъ. На это причины есть... Ужь я знаю.

Коноплинъ. Видно одну тропиночку съ нимъ куда–нибудь проторили? (хохочетъ.) Надо полагать ты у него клубничку отбилъ? а? Ишь смиренница!..

Васильковъ (краснѣетъ.) Отбить не отбилъ... а...

Коноплинъ. А — что? Поползновенiе имѣешь? Ну скажи Володенька: кто эта особа?..

Васильковъ. Да зачѣмъ тебѣ. Ну, что за любопытство бабье...

Коноплинъ. И вовсе не любопытство... а изъ участья къ тебѣ. Я тебѣ совѣтъ подать могу, — вѣдь я, братъ, по этой части дока! Ты еще не знаешь меня хорошенько каковъ я есть.

Васильковъ. Тутъ братъ ты ровно ничего не поможешь.

Коноплинъ. Ой–ли? Развѣ добродѣтельная? Чтожъ я и на счетъ добродѣтельныхъ тоже... Могу наставить... Право могу... Ты думаешь у меня никогда благородныхъ интрижекъ не было?.. Были, душенька, ейбогу были. Всякiя были.

Васильковъ. Да нѣтъ, это все не то... Вотъ ты лучше придумай какъ отъ деревни отдѣлаться.

Коноплинъ. Чтожъ, и объ этомъ подумаемъ... Дай сперва выпить (наливаетъ лисабонскаго, взглянувъ въ окно видитъ на улицѣ Варвару, оставляетъ рюмку и стучитъ въ оконное стекло.) Варвара! Варюха! Не слышитъ бестiя (стучитъ сильнѣе.) Услыхала! Идетъ! Славная эта Варька; люблю ее! Весельчакъ дѣвка... Ну, и собой тоже мое почтенье, есть на что поглазѣть.

Тѣже и ВАРВАРА.

(Варвара въ бурнусѣ, большой платокъ на головѣ.)

Коноплинъ (идетъ къ ней на встрѣчу и заключаетъ ее въ объятiя.) Варюха! здорово! протягивай свой мордафонъ (цѣлуетъ ее.) Гдѣ была шельма?

Варвара (смѣясь.) Гдѣ была тамъ ужь нѣтъ. И какъ это они меня увидали, ейбогу. Нарочно по той сторонѣ пошла, думаю авось не примѣтятъ. Проказники!

Коноплинъ. Зачѣмъ же ты хотѣла мимо продрать? а? Развѣ такъ съ хорошими прiятелями поступаютъ? Видно ужь завела кого–нибудь на сторонкѣ? Винись змѣенышъ!

Варвара. Ну да, какже! Завела!.. Ужь кабы завела такъ не оглянулась бы, стучи не стучи въ окошко–то... А спѣшное дѣло было, такъ и торопилась. Барыня къ портнихѣ посылала, за платьемъ за новымъ.

Коноплинъ. Ну ее, барыню! подождетъ. Вѣдь не ныньче ей платье–то надѣвать.

Варвара. Такъ чтожъ что не ныньче. А ну какъ не хорошо сидитъ, значитъ перешивать его надобно будетъ; къ завтрашнему–то вечеру пожалуй и не поспѣетъ, коли съ вами тутъ проволандаться.

Васильковъ. А куда же это барыня завтра вечеромъ ѣдетъ, Варенька?

Варвара. А вамъ на что? Много будете знать, — скоро состаритесь...

Васильковъ. Душечка Варя, скажи пожалуста.

Варвара. «Душечка!» Скажите пожалуста какiя нѣжности вдругъ припали! а то такъ сидитъ себѣ волкомъ, словечка отъ него не добьешься...

Коноплинъ. Онъ въ огорченiи находится, Варя, ты не обижай у меня его.

Варвара. Въ какомъ такомъ огорченiи... Али Наталья Михайловна не тѣмъ глазкомъ взглянуть изволили...

Васильковъ (вспыхнувъ.) Что ты врешь глупости...

Варвара (хохочетъ.) Посмотрите–ка, посмотрите, ишь зардѣлся! точно вишенка володимерская... Вѣдь какой хорошенькiй постреленокъ!

Коноплинъ. Э–э братъ! Такъ вотъ ты куда махнулъ! На счетъ командирши прохаживаешься!

Варвара. А вы и не знали?.. Мы ужь давно эфтимъ дѣломъ–то занимаемся...

Васильковъ (Коноплину.) А ты и вѣришь, мало ли она тутъ чего наскажетъ...

Варвара. Тю, тю, тю! Сдѣлайте ваше одолженiе! Ужь кого другого морочьте, а не меня... Сама, своими глазами видѣла какъ вы въ саду–то ручку у ней цѣловали...

Коноплинъ. Вонъ какъ ужь и до ручекъ дошло! Ахъ ты скрытная душа... хоть бы заикнулся...

Варвара. Да больно ужь робокъ, какъ я на него посмотрю. Она съ нимъ и такъ и сякъ, а онъ все только вздыхаетъ сердешный. И румяный, румяный сдѣлается, какъ поговоритъ съ ней, словно изъ бани вышелъ.

Васильковъ (сквозь слезы.) Полно тебѣ врать Варвара! Это просто чортъ знаетъ что такое...

Варвара. Матушки! Да никакъ онъ плакать сбирается... Дай–ка я его потормошу, — авось разсмѣется, (подходитъ къ нему и щекотитъ его) что, ревнивъ видно?

Васильковъ (смѣется.) Отстань!..

Варвара. Ревнивъ, ревнивъ!.. И къ кому ревнуетъ–то — знаю.

Коноплинъ. Ну? неужто соперникъ есть?

Варвара. Есть, да его бояться нечего. Вы только посмѣлѣй дѣйствуйте Володимiръ Андреичъ. Ужь я вамъ говорю, что васъ на него не смѣняютъ.

Васильковъ (вскакивая.) Въ самомъ дѣлѣ — Варя? Ты какъ знаешь?

Варвара. Ишь, ишь... глазенки–то такъ и горятъ... Видно ужь больно Наталья–то Михайловна намъ понравилась.

Васильковъ. Такъ ты говоришь Варя, что она имъ не интересуется? Да тебѣ вѣрить–то можно ли?

Варвара. Хотите вѣрьте — хотите нѣтъ. Мнѣ что.

Васильковъ. Ну, ну, вѣрю, ты не сердись только...

Варвара. Ну, а коли вѣрите, такъ я вамъ вотъ–что скажу: она просто по васъ съума сходитъ!.. Втюрилась, одно слово. Вы только маху не дайте...

Васильковъ (обнимаетъ Варвару). Варя... милочка... какая ты славная!.. Вотъ такъ спасибо.

Варвара. Охъ! вѣдь какъ сжалъ–то; батюшки!.. Ужь онъ думаетъ, что Наталья Михайловна ему попалась. Да пустите! Ну васъ тутъ! Растрепалъ всю.

Коноплинъ. Давай помѣняемся Володька! Я тебѣ мою, а ты мнѣ свою... Варюшка, вѣдь ты не прочь?

Варвара. Ещебы!.. вишь онъ какой милашка!

Коноплинъ (замахиваясь на нее). Убью!

Варвара. Не убьешь, — пожалѣешь!

Васильковъ. Ахъ! Варя... Сослужи службу... вѣкъ благодаренъ буду...

Варвара. Какую? Поговорить чтоли барынѣ? Извольте; — это все въ нашихъ рукахъ. Наталья Михайловна барыня не спѣсивая. Мы съ ней часто объ молодыхъ кавалерахъ разговариваемъ. Да и то сказать, кому ей голубушкѣ и объяснить свои чувства? Все одна да одна. Только со мной и отведетъ душеньку.

Васильковъ (шепчетъ ей на ухо). Вотъ что Варенька... Передай ты ей письмецо...

Варвара. Можно.

Коноплинъ. Что вы тамъ шепчетесь?..

Варвара. Ужь про–то мы знаемъ! У насъ свои секреты. А вамъ до насъ дѣла нѣтъ.

Коноплинъ. Ты смотри Володька... За двумя зайцами не вздумай гоняться... (Подходитъ къ нимъ, Варвара отстраняетъ его рукой).

Варвара. Же–ву–при; нельзя ли подальше... (Василькову). Готова чтоли цидулка–то?

Васильковъ (вынимая изъ бокового кармана). Ужь я цѣлую недѣлю въ карманѣ ношу... Только ты смотри — майору не попадись...

Варвара. Ужь пожалуста! Кого другого учите не насъ. Знаемъ мы всѣ эти фигуры–то.

Васильковъ. И отвѣтъ принесешь?

Варвара. Отчего не принести, коли будетъ. Только сумнѣваюсь я на этотъ счетъ... Писать–то она не любитъ. Осторожна. Не ровенъ часъ..

Коноплинъ. Ну скоро ли вы тамъ кончите?

Васильковъ. Кончили.

Варвара. Ну — пора мнѣ домой.

Коноплинъ. Сиди знай; не пущу.

Варвара. Нѣтъ голубчикъ, Иванъ Петровичъ, нельзя, ей же богу нельзя. Въ другой разъ — пожалуй; отчего не провести время. А теперь я и то замѣшкалась.

Коноплинъ. Ну когда же ты придешь?..

Варвара. Да не знаю право. Вотъ развѣ завтра, барыня на вечеръ поѣдетъ... я и отпрошусь.

Васильковъ. А ты такъ и не сказала куда она ѣдетъ?

Варвара. Ну ужь такъ и быть скажу: къ помѣщицѣ къ этой вотъ, что по дѣламъ хлопотать прiѣхали.

Васильковъ. Къ Утлоговой?.. Экъ досадно! не знакомъ я съ ней!.. Вотъ Невзоровъ, такъ тотъ ужь чай непремѣнно познакомился. Ужь какже... ему нельзя... адъютантъ!

Варвара (смѣется). А вы попросите его: онъ васъ съ собой возьметъ!

Коноплинъ. Такъ вотъ, братъ, онъ тебя за что въ деревню–то выпроваживаетъ! Онъ тоже къ майоршѣ подлѣзаетъ.

Варвара. Неужели и взаправду васъ въ деревню угнать хотятъ?

Васильковъ. Хотятъ, Варенька... Ужь и бумага написана. Только майору подписать осталось.

Варвара. Ну нѣтъ; ужь мы эдакого красавчика не выпустимъ. Да Наталья Михайловна безъ васъ просто съ тоски пропадетъ.

Коноплинъ. Ты ей это скажи Варя; вотъ–молъ какiя пакости адъютантъ дѣлаетъ.

Варвара. Безпремѣнно скажу... И что только этотъ майоръ въ него ввѣрился! Вотъ подумаешь, кого господь покарать захочетъ, такъ сперва разумъ отыметъ. Майоръ его замѣсто родного считаетъ, передъ всѣми офицерами отличаетъ, а того не видитъ, что онъ у него жену отбить хочетъ.

Коноплинъ. Вчера мнѣ сто рублей проигралъ, Кривоносову пятьдесятъ. А откуда взялъ? Я знаю что у него ни копѣйки не было. Еще я говорю Кривоносову: не отдастъ, братъ, онъ намъ до новой трети. Глядь–анъ сегодня вѣстовой летитъ съ конвертомъ. Что, спрашиваю его, адъютантъ въ ящикъ ходилъ? ходилъ ваше благородiе. Ужь когда–нибудь и майоръ и всѣ за него поплатятся. Это вѣрно.

Васильковъ. Изъ–за него у Колотверникова роту отняли: тотъ майора при немъ говядиной красной назвалъ...

Варвара (смѣясь). А что, развѣ неправда?.. говядина — какъ есть говядина. Теперь хоть бы Наталью Михайловну взять, — ну за что она любить его будетъ?.. Ничего въ немъ нѣтъ благороднаго... Ахъ, ты господи! Опять я зарапортовалась съ вами... Прощайте.

Коноплинъ. Да, ты поцѣлуй на прощаньѣ–то... (Цѣлуетъ ее).

Васильковъ. Ужь и меня Варя...

Варвара. Ну вотъ выдумали... А какъ Наталья Михайловна узнаетъ?..

Васильковъ. Ничего!.. мы съ тобой по прiятельски...

Варвара. Ну ужь такъ и быть... (Поцѣловавъ его, про себя): Вѣдь эдакая картинка писаная!.. Такъ бы вотъ до смерти и зацѣловала. (Уходитъ).

Васильковъ (про себя). Ну что–то будетъ!.. А какъ разсердится?.. Чтожъ: тогда въ деревню уйду... вотъ и все...

Коноплинъ. Какъ же ты, братъ, Володька, слабую–то команду примешь, чтоли? А вѣдь непрiятно, чортъ побери; съ одной стороны цвѣты наслажденiя, такъ–сказать... а съ другой, эта команда... деревушка грязная съ свиньями да телятами! Скверно, скверно, скверно. Больнымъ рапортуйся.

Васильковъ. Чтò проку?.. Доктора пришлютъ свидѣтельствовать.

Коноплинъ. Ну чтожъ... Сигизмундъ Казимировичъ хорошiй человѣкъ... Съ нимъ сладишь...

Васильковъ. Это такъ... да вѣдь не вѣкъ же хворать...

Коноплинъ. Ну хоть мѣсяцъ выиграешь... а тамъ что еще будетъ; можетъ–быть Невзоровъ всѣ деньги изъ ящика въ банчикъ спуститъ. Вотъ ему и капутъ.

Тѣже и НЕВЗОРОВЪ.

(Невзоровъ, рыжеватый господинъ. Одѣтъ щеголемъ. Чистыя перчатки; воротникъ у сюртука узенькiй; изъ–подъ галстуха выпущены узенькiе воротнички; волосы припомажены и завиты; между третьей и четвертой пуговицей болтается золотая цѣпочка. Безпрестанно оправляется и взглядываетъ въ зеркало).

Коноплинъ (про себя). Вотъ нелегкая принесла.

Невзоровъ (пристукивая шпорами). Bonjour! Что подѣлываете хорошаго, господа! (протягиваетъ два пальца сперва Коноплину потомъ Василькову).

Коноплинъ. Ничего, такъ–себѣ... кой о чемъ болтали.

Невзоровъ. Да у васъ тутъ я вижу и жидкости разныя на столѣ.

Коноплинъ. Не хотите ли?

Невзоровъ. Нѣтъ, grand merci. Я водки не пью.

Коноплинъ. Ну, лисабону хватите.

Невзоровъ. Нѣтъ. Я ныньче кромѣ лафита ничего не пью; вредно. Докторъ запретилъ.

Коноплинъ. Что это вы куда–нибудь на вечеръ собрались?

Невзоровъ. Майорша просила прiѣхать чай пить... Майоръ ныньче въ клубѣ играетъ; такъ ей одной скучно. Хочу прочесть ей вслухъ «Корнета Отлетаева», князя Кугушева. Вы читали?

Коноплинъ. Нѣтъ.

Невзоровъ. Напрасно... Charmant... A propos... Вы знаете мсьё Васильковъ, что васъ майоръ приказалъ назначить въ деревню, на смѣну Рубцову; тамъ ужасно скучно. Вы запаситесь книгами. Я могу вамъ служить если хотите...

Васильковъ. У меня есть, покорно васъ благодарю...

Невзоровъ. Pas de quoi. Теперь есть, но можетъ–быть потомъ понадобятся, — вы вѣроятно останетесь тамъ довольно долго. Сдѣлайте милость обращайтесь ко мнѣ всегда sans cérémonies. Я буду очень счастливъ... Признаюсь вамъ, мнѣ чрезвычайно досадно, что выборъ майора палъ именно на васъ... Я всѣ усилiя употреблялъ чтобы отговорить его... Но вы знаете его характеръ... упрямъ какъ, какъ я не знаю что! Впрочемъ, soyez sЮr, что при первой возможности мы пришлемъ вамъ смѣну. По правдѣ сказать — теперь почти некого и назначить...

Васильковъ. Сидоренко кажется желалъ...

Невзоровъ. Ну да... c’ est vrai; онъ желалъ... Я и говорилъ это майору... Но я не знаю онъ почему–то считаетъ Сидоренку неблагонадежнымъ офицеромъ, которому нельзя довѣрить команды... Онъ даже выразился на этотъ счетъ довольно рѣзко... Я съ этимъ конечно не согласенъ... Сидоренко хотя и любитъ иногда покутить, но онъ исправный офицеръ... Ну, а на васъ ужь вполнѣ можно положиться. Вы у насъ во всѣхъ отношенiяхъ служите примѣромъ... несмотря на ваши лѣта... Однако я заболтался... (Вынимаетъ часы и смотритъ.) Семь часовъ. Какъ разъ пора... Au revoir!.. Получили вы деньги, мсьё Коноплинъ?

Коноплинъ. Получилъ–съ. Очень благодаренъ.

Невзоровъ. Прощайте... Ахъ да! Завтра утромъ застрѣльщичье ученье, господа... Майоръ будетъ. (Уходитъ.)

КОНОПЛИНЪ и ВАСИЛЬКОВЪ

Васильковъ. И все вретъ, и вретъ... Вопервыхъ майорша его совсѣмъ не звала, я увѣренъ... Вовторыхъ онъ самъ напѣлъ въ уши майору чтобы меня отправить... и еще разсыпается въ похвалахъ. Терпѣть не могу такихъ двуличныхъ господъ!

Коноплинъ. И какiе тоны задаетъ! Кромѣ лафиту ничего не пьетъ! Тогда какъ я знаю навѣрное, что дома сивуху тянетъ. А французскiй–то дiалектъ какъ подпускаетъ? Мерси, банжуръ — только вѣдь и знаетъ... ейбогу... Намедни у коробейника французскiе разговоры купилъ. Ну скажи намилость, зачѣмъ французскiе разговоры человѣку, который умѣетъ пофранцузски объясняться? Это онъ все нашему брату линейному пыль въ глаза пускаетъ. Нельзя! Изъ армiи перешолъ. А майоръ чай не налюбуется на эдакое сокровище. Вотъ дескать у насъ какiе служатъ... Нигдѣ показать не стыдно.

(Набиваетъ трубку и ложится на диванъ. Васильковъ тоже ложится на кровать и сначала берется за книгу, но потомъ оставляетъ ее и погружается въ задумчивость.)

II

(Гостиная майорши. Въ глубинѣ стеклянная дверь на терасу. Мягкая мебель, зеркала, фортепьяно. НАТАЛЬЯ МИХАЙЛОВНА сидитъ въ большихъ креслахъ, закинувъ голову назадъ. Передъ ней столикъ, на которомъ разбросана женская работа и лежитъ какой–то французскiй романъ).

Суркова (вздыхая). Ахъ, ахъ, ахъ! что это за скука въ этой глуши!.. Вотъ, подумаешь, участь женщины! Ее воспитываютъ, образуютъ, нѣжатъ... и потомъ чтоже? Выйдетъ замужъ и должна слѣдовать за мужемъ богъ–знаетъ куда, на край свѣта! Мужчинамъ ничего... У нихъ есть цѣль, занятiя, служба. А мы бѣдныя, мы живемъ только сердцемъ, и если судьба заброситъ насъ въ такое мѣсто, къ такимъ людямъ, гдѣ насъ никто не можетъ понять... что намъ остается дѣлать? Томиться и ждать — какъ сказалъ кто–то... (Молчанiе.) Какое здѣсь ужасное общество!.. сидятъ у себя съ сальными свѣчками, и только при гостяхъ зажигаютъ стеариновыя. Одѣваются уродами... что за куафюры допотопныя! И хоть бы кто–нибудь умѣлъ пофранцузски... Странно даже, такое невѣжество въ наше время! Правду говорила мнѣ княжна Тарарыкина, когда я передъ отъѣздомъ изъ Москвы прiѣхала съ ней проститься. Vous mourrez d’ennui cher ange! Ваша деликатная натура не вынесетъ провинцiи!.. (Молчанiе.) Вѣдь счастье же людямъ! Вотъ Marie Колпакова вышла замужъ за полкового командира; пишетъ мнѣ, что ихъ полкъ стоитъ въ Харьковѣ, — городъ прекрасный, общество образованное, балы, пикники... и между офицерами есть даже нѣсколько человѣкъ изъ гвардiи. А эти линейные! c’est une horreur! Одинъ Васильковъ... конечно онъ еще мальчикъ, но зато премиленькiй... Мнѣ кажется его бы можно сформировать... сдѣлать изъ него: un jeune homme tout à fait comme il faut... Надо за него хорошенько приняться. Это будетъ даже доброе дѣло... а то эти товарищи пожалуй собьютъ его съ толку; научатъ пьянствовать... кутить. (Помолчавъ.) Какъ онъ всегда нѣжно на меня смотритъ... а намедни, въ саду, какъ я ему протянула руку — даже осмѣлился поцѣловать ее... И самъ весь вспыхнулъ! Мнѣ нравится въ немъ эта стыдливость... А рыжiй Невзоровъ кажется тоже неравнодушенъ ко мнѣ?.. Онъ не глупъ... но фатъ и болтунъ и притомъ физiономiя его мнѣ не нравится. Въ ней есть что–то кошачье. Я бы не рѣшилась ему довѣриться... (Съ усмѣшкой.) Faute de mieux, конечно и съ нимъ иногда кокетничаешь!.. нельзя же... а то совсѣмъ разучишься быть любезной. Я помню, князь Тарарыкинъ всегда говорилъ: женщина безъ кокетства — это китайскiй розанъ: красивъ но безъ аромату!.. (Молчанiе.) Что этотъ Васильковъ такъ рѣдко ходитъ?.. боится вѣрно... Il faut l’apprivoiser... Но странно... куда бы я не поѣхала, — непремѣнно встрѣчу его на дорогѣ. И въ церкви... онъ всегда становится такъ, чтобы можно было смотрѣть на меня... (Встаетъ и подходитъ къ зеркалу.) Мнѣ кажется я ужасно подурнѣла съ тѣхъ поръ какъ живу здѣсь. (Поправляетъ волосы и вздыхаетъ.) Красота! красота! Тебя нужно беречь, лелѣять!.. а для кого? когда нѣтъ существа, которое бы ты могла сдѣлать счастливымъ?.. (Отходитъ отъ зеркала.) Чтобы этому гадкому мальчишкѣ догадаться, придти сегодня... Alexandre въ клубѣ... Скука!..

(Входитъ Варвара.)

Суркова. Ахъ, Варя! Ну что, принесла платье?

Варвара. Принесла–съ... угодно примѣрить!

Суркова. Не хочется что–то... завтра утромъ примѣрю. Теперь, при свѣчкахъ и не увидишь хорошенько какъ сидитъ.

Варвара. Какъ вамъ угодно–съ! Чай прикажите готовить?

Суркова (думая о другомъ). Чай? Не рано ли? Впрочемъ пожалуй готовь.

(Варвара стоитъ на мѣстѣ и видимо хочетъ сказать что–то, но не рѣшается.)

Суркова. Тебѣ вѣрно со двора уйти хочется?

Варвара. Никакъ нѣтъ–съ (мнется на мѣстѣ).

Суркова (смотря на нее пристально). Ужъ что–нибудь да нужно... Я вижу?

Варвара (улыбаясь). Нужно–съ.

Суркова. Говори.

Варвара. Есть къ вамъ порученьеце, Наталья Михайловна, только вы не извольте сердиться.

Суркова. Что такое? какое порученьеце?

Варвара. Отъ Василькова, отъ Владимiра Андрѣича.

Суркова. (краснѣя и стараясь казаться серьозной). Какое же можетъ–быть порученье отъ Василькова ко мнѣ?

Варвара (молча подаетъ ей письмо).

Суркова (еще болѣе смущенная). Письмо?

Варвара. Письмо–съ.

Суркова. Вѣрно проситъ о чемъ–нибудь.

Варвара (равнодушно). Должно–быть проситъ–съ. Его въ деревню угнать хотятъ.

Суркова (быстро). Въ деревню? зачѣмъ, кто?

Варвара. Адъютантъ–съ. Съ слабой командой. Ему бѣдненькому отъ адъютанта житья нѣтъ–съ.

Суркова. Но вѣдь онъ долженъ знать, что я въ служебныя дѣла не мѣшаюсь. Хорошо, я прочту... поди (Варвара идетъ; Суркова кличетъ ее.) Варвара!

Варвара. Чего изволите–съ?

Суркова. Гдѣ же ты его видѣла?

Варвара (покраснѣвъ). Онъ мнѣ на улицѣ попался–съ, у самой почтовой конторы... я иду мимо съ платьемъ–съ, а онъ оттуда выходитъ.

Суркова (пристально посмотрѣвъ на нее, сомнительно качаетъ головой). Не врешь ли ты?

Варвара. Ей–богу, сударыня; хоть сейчасъ провалиться на этомъ мѣстѣ!.. Ужъ какъ онъ меня просилъ–то...

Суркова. Ну... ну... хорошо, ступай.

(Варвара уходитъ).

Суркова (одна). Каково же это?.. Закабалить бѣднаго мальчика въ деревню! Да онъ тамъ пропадетъ совсѣмъ... Я почти увѣрена, что г. Невзоровъ преслѣдуетъ его изъ ревности, потомучто на послѣднемъ вечерѣ у судьи я говорила съ нимъ больше, чѣмъ съ другими. Надо непремѣнно упросить Alexandre! Посмотримъ–ка чтó онъ пишетъ (смотритъ на адресъ.) Какая рука, точно женская (распечатываетъ и читаетъ; къ концу письма лицо ея оживляется, на губахъ появляется улыбка, въ глазахъ видна радость.) Да это объясненiе! Никакой просьбы, никакого дѣла! Это онъ все только наговорилъ Варварѣ, чтобъ не навлечь подозрѣнiя. Каковъ же? Откуда взялась смѣлость (перечитываетъ нѣкоторыя мѣста.) «Одно ваше слово можетъ сдѣлать меня безконечно счастливымъ или погубить навѣкъ. Я васъ люблю больше всего на свѣтѣ, больше самой жизни, люблю давно, но скорѣе умеръ бы, чѣмъ рѣшился высказать на словахъ мое чувство. Незнаю какъ и теперь достало у меня духу писать къ вамъ». Онъ очень мило пишетъ! и главное видно, что искренно, qu’il a mis toute son âme là dedans. Ахъ боже мой! Но что, если его ушлютъ въ самомъ дѣлѣ? (Ходитъ въ волненiи по комнатѣ. Варвара выглядываетъ въ дверь.) Alexandre такъ упремъ; ну ужъ нѣтъ! на этотъ разъ я не уступлю. Ужъ какъ они тамъ себѣ хотятъ (слышенъ стукъ экипажа, подъѣзжающаго къ крыльцу.) Кого еще принесло! какая тоска, изволь занимать здѣшнихъ уродовъ, когда въ головѣ совсѣмъ другое. Варвара! Варя! (Варвара вбѣгаетъ.) Кто–то подъѣхалъ. Вели сказать, что я нездорова, не принимаю. (Варвара бѣжитъ въ переднюю.) Отвѣчать или не отвѣчать на его письмо? (Подумавъ.) Конечно нѣтъ. Вопервыхъ отвѣчать неблагоразумно... Вовторыхъ, не худо его помучить: когда ихъ помучаешь, этихъ мущинъ, они больше цѣнятъ насъ. А какъ онъ да съ отчаянiя вздумаетъ самъ проситься отсюда куда–нибудь.

(Входитъ Варвара съ книгой).

Варвара. Адъютантъ былъ–съ. Вотъ книжку вамъ велѣлъ передать. Очень жалѣетъ.

Суркова. Хорошо, положи. (Варвара уходитъ.) Не послать ли за нимъ теперь? Нѣтъ... это ужъ слишкомъ скоро. Подумаетъ, обрадовалась. А впрочемъ онъ вѣроятно будетъ такъ счастливъ, такъ счастливъ, что ему и въ голову не можетъ придти подобная мысль. Онъ не то, что другiе, онъ еще такъ наивенъ, такъ чистъ сердцемъ! Однакожъ все–таки его надо будетъ сначала распечь... надо показать видъ, что я разсердилась. Воображаю, какъ онъ сконфузится, раскраснѣется... Милочка! Варвара, Варвара!

(Варвара входитъ).

Суркова. Варя, мнѣ бы нужно съ нимъ самимъ поговорить хорошенько о томъ, насчетъ чего онъ проситъ въ своемъ письмѣ... посовѣтоваться, какъ бы это лучше устроить, чтобъ его не усылали.

Варвара. Чтожъ, сударыня. Прикажите только, онъ духомъ прибѣжитъ.

Суркова. Но какже это... посылать за нимъ? Барина дома нѣтъ. Могутъ богъ–знаетъ что сказать.

Варвара. Да ктоже скажетъ–то, сударыня? Никто этого и не узнаетъ.

Суркова. Вѣстовые эти... это все такой грубый, необтесанный народъ.

Варвара. Да зачѣмъ же посылать вѣстоваго. Я могу сходить.

Суркова. Развѣ ты сходишь... но вѣдь онъ живетъ не одинъ... его товарищъ пожалуй подумаетъ, что я ему какое–нибудь свиданiе назначаю.

Варвара. Ужъ я сударыня сдѣлаю такъ, что меня никто не увидитъ, вызову черезъ деньщика, да и все тутъ... коли подумаютъ что, такъ про меня... а развѣ на васъ можетъ кто думать. Васъ кажется довольно понимаютъ, какiя вы есть. Да товарища чай теперь и дома–то нѣтъ; гдѣ–нибудь въ карты дуется. Я мигомъ слетаю...

Суркова. Ну хорошо... только пожалуста...

Варвара. Ужъ будьте спокойны–съ, не сумлѣвайтесь. (Про себя.) Ахъ какъ обрадуется соколикъ–то ясный. Ужъ на платье стяну съ него за такую послугу. (Уходитъ).

Суркова (садится въ кресло). Зачѣмъ это я сдѣлала. Ну какъ узнаютъ? Въ этомъ проклятомъ городишкѣ ступить нельзя, чтобы за тобой не слѣдили. Здѣсь принимать кого–нибудь безъ мужа — преступленiе. Они не понимаютъ, эти дикари, какъ люди живутъ въ порядочномъ обществѣ. Боже мой, какъ бьется сердце!.. Незнаю почему мнѣ вдругъ сдѣлалось страшно; это даже смѣшно право, что я трушу мальчика, который никогда не смѣетъ самъ заговорить со мной (молчанiе.) А я чувствую, однакожъ, что могу привязаться къ этому мальчику всѣми силами души. О Alexandre! Зачѣмъ ты такой, зачѣмъ ты не можешь понять меня... (Молчанiе.) Загадаю въ книгѣ: будетъ ли онъ любить меня такъ, какъ я бы желала, чтобы меня любили. (Раскрываетъ книгу, привезенную адъютантомъ: изъ нея выпадаетъ записка.) Что это? Еще записка... Невзоровъ! прошу покорно! И какъ отъ нее несетъ патчули. Вотъ, mauvais genre, душиться патчули. (Развертываетъ записку.) Скажите! тоже открывать свои чувства вздумалъ. Самонадѣянность–то какая! Воображаетъ, что можетъ плѣнить, и кого же — меня? Ну еще положимъ для здѣшнихъ дамъ онъ годится; онѣ ничего лучше не видѣли, такъ имъ и Невзоровъ въ диковину. А ужъ я–то кажется живя въ Москвѣ могла насмотрѣться на порядочныхъ молодыхъ людей. (Читаетъ.) И какъ это тяжело. Я думаю, это онъ просто изъ книги какой–нибудь выписалъ. Какое сравненiе съ тѣмъ!.. Можетъ–быть онъ тамъ бумаги дѣловыя хорошо сочинять умѣетъ, а ужъ о чувствахъ писать не мастеръ, нечего сказать. Надо показать ему, что я нетолько къ нему равнодушна, но даже презираю его. (Подумавъ.) А вотъ мысль! Нельзя ли воспользоваться этой запиской и принудить его, чтобы онъ уговорилъ Alexandr’а не усылать Василькова въ деревню. Въ самомъ дѣлѣ, это было бы превосходно. Но я боюсь только, что онъ изъ ревности начнетъ что–нибудь нашоптывать Alexandr’у... Отъ него все станется. Надо обо всемъ этомъ подумать, взвѣсить все это.

(Вбѣгаетъ Варвара).

Варвара (въ попыхахъ). Наталья Михайловна, пришолъ! Прикажете его сюда привести.

Суркова (волнуясь). Ахъ боже мой, Варя... хорошо ли это... я право не знаю. Ужъ я раскаялась, что тебя посылала.

Варвара. Да полноте, сударыня. Никто какъ есть не видалъ. Ни одна душа, на дворѣ темно. Да онъ и шолъ–то отъ меня поодаль, по другой сторонѣ. Ужъ примите его, обнадежьте... онъ совсѣмъ измаялся, бѣдненькiй.

Суркова. Ну введи его.

(Варвара исчезаетъ. Суркова подходитъ къ зеркалу и поправляетъ волосы; въ движенiяхъ ея замѣтно что–то лихорадочное. Она опускается въ кресло, потомъ вскакиваетъ и переставляетъ свѣчи со стола на рояль; наконецъ опять садится. Лицо ея въ полумракѣ. Васильковъ входитъ и останавливается въ почтительномъ отдаленiи).

Суркова (кивая ему головой). Bonjour, prenez place!

(Васильковъ подходитъ и робко садится около Сурковой. Молчанiе).

Суркова. Я на васъ сердита.

Васильковъ. Наталья Михайловна...

Суркова. Это нехорошо, писать такiя письма къ замужней женщинѣ...

Васильковъ (застѣнчиво). Простите меня, Наталья Михайловна... я право незнаю, какъ это случилось.

Суркова. Ну что, еслибы это письмо попалось въ руки Alexandr’у...

(Васильковъ молчитъ).

Суркова. Онъ могъ бы подумать, что я подала вамъ поводъ... вы могли навлечь на меня непрiятности; это очень, очень опрометчиво съ вашей стороны.

Васильковъ. Я чувствую, Наталья Михайловна, что я поступилъ дурно... простите меня.

Суркова. И вѣдь все это, что вы пишите... такъ... однѣ фразы, вздоръ...

Васильковъ (горячась). Клянусь вамъ, Наталья Михайловна, всѣмъ для меня священнымъ, что я писалъ искренно... Я готовъ на все, чтобъ доказать вамъ, что я за васъ умереть готовъ!.. Вы можете презирать меня, отвергнуть, но не оскорбляйте меня вашимъ сомнѣнiемъ.

Суркова. Ну положимъ даже, что вы чувствуете ко мнѣ нѣкоторую привязанность. Но не забудьте, что у меня есть обязанности.

Васильковъ. Наталья Михайловна, мнѣ довольно взгляда, одного ласковаго слова вашего, одной улыбки... только бы вы мнѣ позволили чаще васъ видѣть, быть подлѣ васъ... я ужъ и тѣмъ буду счастливъ, вѣрьте мнѣ, Наталья Михайловна.

Суркова. Но если вы будете часто бывать у меня, начнутся толки, пересуды... вы знаете, какъ здѣсь любятъ сплетничать.

Васильковъ. Я умѣю владѣть собой, Наталья Михайловна; при другихъ я буду отъ васъ дальше, чѣмъ кто–нибудь... ни однимъ взглядомъ я не выкажу своихъ чувствъ, Наталья Михайловна! еслибъ вы только знали, какъ я давно... какъ я... (слезы мѣшаютъ ему говорить).

Суркова (тронутая). Ну вотъ! какой вы ребенокъ!

Васильковъ (вдругъ схватываетъ ея руку и крѣпко цѣлуетъ; она старается высвободить ее). Не отнимайте у меня вашей руки, умоляю васъ... (Опускается передъ ней на колѣни и плачетъ, прижавъ ея руку къ своему лицу).

Суркова. Ну полно же, полно!.. Могутъ услышать люди (отираетъ ему слезы своимъ платкомъ). Пойдемте лучше въ садъ, вечеръ кажется очень хорошъ; воздухъ васъ освѣжитъ... (Встаетъ и отворяетъ дверь на терасу.) Посмотрите какъ тихо, ни одинъ листъ не шелохнется... пройдемтесь немножко по этой аллеѣ; дайте мнѣ вашу руку... (Васильковъ подаетъ ей руку; они уходятъ).

Варвара (входя съ чаемъ, оглядывается.) Ну, упорхнули! и чай забыли! До чая ли тутъ, разумѣется. Эхъ любовь! Видно ужъ мнѣ за нихъ выпить. Все равно остынетъ, пока они прохлаждаться тамъ будутъ, придется новаго наливать. Посидѣть на мягкихъ–то креслицахъ (садится.) Фу, какъ знатно! Чтò кабы да на мнѣ теперича офицеръ женился? А нешто не можетъ это взаправду случиться? Какъ посмотрю я на этихъ на жонъ офицерскихъ, какiя промежъ ихъ есть! просто и непохожи на барынь; ни одѣться онѣ не умѣютъ, ни разговору у нихъ никакого нѣту; такъ какiя–то! А есть, что даже и бѣлье на себя сами стираютъ, ей–богу. Ну ужъ я бы кажется на ихъ мѣстѣ ни въ жисть бѣлья стирать не согласилась. Женись–ка на мнѣ офицеръ, да я всякой барыни носъ утру. Такого форсу задамъ! Шляпку бы это на себя надѣла, по бульвару бы пошла подъ ручку съ супругомъ; бонжуръ, кома ву портеву? Небось, наша сестра лицомъ въ грязь нигдѣ не ударитъ. А славно чай въ накладку пить, совсѣмъ не то, что въ прикуску (выпивъ одну чашку, принимается за другую.) Надо полагать, что нашъ соколикъ свои дѣлишки обдѣлаетъ. Не угонятъ его въ деревню; что–то больно долго гуляютъ. Ужъ коли барыня захочетъ, разумѣется не угонятъ. Супротивъ женской хитрости ни одинъ мущина какъ–есть не устоитъ. Это вѣрно. И почище майора бывали, да оставались съ носомъ. Никакъ идутъ! (вскакиваетъ, быстро допиваетъ чай и беретъ подносъ съ чашками.) Убираться поскорѣй. У нихъ небось и апетитъ къ чаю прошолъ, я такъ думаю (уходитъ поспѣшно).

(Входитъ Суркова и Васильковъ).

Суркова (продолжая разговоръ). Ужъ у меня есть средство заставить его, а какое, я пока не скажу... Ахъ, Вольдемаръ! еслибы васъ сдѣлали на мѣсто его, это было бы чудо какъ хорошо! Мы видѣлись бы каждый день, такъ вѣдь!

Васильковъ. По нѣскольку разъ въ день. Но этого не можетъ быть! Я не смѣю и вѣрить такому счастью.

Суркова. Вотъ увидите! Но только предупреждаю васъ, мужъ мой вспыльчивъ, взыскателенъ, съ нимъ надо умѣть ладить.

Васильковъ. Я вамъ ручаюсь, Наталья Михайловна, что онъ будетъ доволенъ мной. Я готовъ все снести, лишь бы только быть постоянно около васъ.

Суркова. Надо снискать его довѣрiе, это первое. Отъ этого все зависитъ.

Васильковъ. Конечно–съ, я понимаю это очень хорошо.

Суркова (улыбаясь). Помните тоже, что и я взыскательна, и даже еще взыскательнѣе мужа, еще капризнѣе! Я требую безусловной преданности и скромности.

Васильковъ. Я скорѣе умру, Наталья Михайловна, чѣмъ...

Суркова. Вѣрю, вѣрю. Въ вашей скромности я никогда не сомнѣвалась; но знаете? мнѣ кажется... вы должны быть очень непостоянны.

Васильковъ. Я непостояненъ? Испытайте меня, Наталья Михайловна. Сколько бы времени ни тянулось это испытанiе, я...

Суркова. Вы такъ молоды, васъ такъ легко увлечь! Въ ваши лѣта скоро влюбляются. Довольно, чтобъ какая–нибудь хорошенькая дѣвочка сдѣлала вамъ глазки.

Васильковъ (печально). Вы напрасно такъ думаете, Наталья Михайловна. Вы еще не знаете меня. Я видѣлъ много, очень много хорошенькихъ, но еще влюбленъ до сихъ поръ никогда не былъ.

Суркова. Будто?

Васильковъ. Клянусь вамъ.

Суркова (задумчиво). Незнаю и сама отчего это такъ, но всему что вы говорите, какъ–то невольно вѣрится.

Васильковъ (тихо беретъ ее за руку). Это значитъ, что мои слова искренны.

Суркова. Вы опасный человѣкъ, Вольдемаръ!

Васильковъ. Нѣтъ, кто истинно любитъ, тотъ неопасенъ. Опасны тѣ, у кого любовь только на языкѣ.

Суркова. Напримѣръ Невзоровъ?

Васильковъ. Пожалуй хоть и онъ.

Суркова. А вотъ я его не боюсь, а васъ боюсь.

Васильковъ. Зачѣмъ бояться? не бойтесь, — любите лучше (цѣлуетъ ея руку).

Суркова (съ улыбкой глядитъ ему въ лицо, не отнимая руки). Въ самомъ дѣлѣ?

Васильковъ. Развѣ Александръ Иванычъ въ состоянiи оцѣнить ваше сердце, вашъ умъ, понять васъ? онъ весь погружонъ въ службу да въ карты. Еслибъ онъ понималъ какое сокровище послалъ ему Богъ, такъ не сидѣлъ бы по цѣлымъ вечерамъ въ клубѣ. Ну скажите, развѣ я говорю неправду? развѣ онъ любитъ васъ такъ, какъ должнобы васъ любить, какъ вы заслуживаете того.

Суркова (вздыхая, опускаетъ глаза книзу). Да, это такъ, Вольдемаръ, и вы правы къ несчастью... Онъ не умѣлъ поддержать моей любви къ нему, онъ самъ виноватъ, что я больше не чувствую къ нему прежней привязанности.

Варвара. (вбѣгая). Баринъ ѣдутъ–съ...

(Васильковъ и Суркова быстро вскакиваютъ съ мѣста.)

Суркова. Ступайте мосье Васильковъ, я поговорю о вашемъ дѣлѣ съ мужемъ и дамъ вамъ отвѣтъ. Варя проводи ихъ.

(Васильковъ, отвѣсивъ низкiй поклонъ, уходитъ въ туже дверь, откуда привела его Варвара.)

Варвара (тихо Василькову въ дверяхъ). Ну чтоже... на платье будетъ?..

(Толкаетъ его въ дверь смѣясь и закрываетъ ротъ рукой. Сурковасадится за рояль и наигрываетъ: «Скажите ей!»)

Сурковъ (входитъ). Здравствуй Наташа–матушка. (Цѣлуетъ ее въ руку, потомъ въ губы).

Суркова. Ты что–то сегодня рано?

Сурковъ. Да чего рано; всего двѣ пульки сыграли. Пыхтѣевъ не былъ, захворалъ. Ужь мы съ болваномъ играли. А я не люблю такъ. Вели–ка чайку сдѣлать, что–то захотѣлось.

(Суркова кличетъ Варвару.)

Варвара. Чего изволите–съ?

Суркова. Чаю барину.

Варвара. А вамъ не прикажите–съ?

Суркова. Пожалуй и я выпью. Я не пила еще.

(Варвара уходитъ.)

Сурковъ. Что такъ?

Суркова. Да такъ зачиталась, а потомъ играть сѣла.

Сурковъ. Видно книжка занимательная попалась?

Суркова (слегка краснѣя). Да, романъ одинъ французскiй.

Сурковъ. А я вотъ, Наташа, романовъ этихъ не люблю совсѣмъ. Потому я знаю, что этого ничего не было. Выдумка одна. А вѣдь говорятъ этимъ сочинителямъ хорошiя деньги платятъ. Вотъ у меня офицеръ одинъ былъ, какъ я еще третьимъ батальономъ камандовалъ, Подстинъ, такъ онъ я помню, балъ въ дворянскомъ собранiи описалъ, и послалъ въ газету какую–то — чтожъ ты думаешь, — пятьдесятъ рублей ему выслали. Ейбогу! А говоритъ, въ одинъ вечеръ написалъ. Прiѣхалъ, говоритъ, съ балу, да и написалъ. Да еще всю публику, отшлифовалъ. Какъ его потомъ ругали всѣ въ губернiи... просто мое почтенiе.

Суркова (улыбаясь). Чтожъ онъ и тебя описалъ?

Сурковъ. Ну вотъ еще выдумала! Меня! Я ему начальникъ былъ. Развѣ онъ смѣетъ. Да онъ позначительнѣе–то никого не тронулъ. А такъ знаешь, мелюзгу разную... чиновниковъ тамъ этихъ, барынь, учителей. Помѣщика тоже одного выставилъ; больно ужь тотъ мазурку усердно отплясывалъ, такъ что штринки у панталонъ лопнули. Онъ все это расписалъ, такъ что сейчасъ узнали. Это говорятъ Колотверниковъ! Нѣтъ! я лучше путешествiя люблю. Или вотъ про походы тоже...

(Варвара приноситъ чай и уходитъ.)

Сурковъ (мѣшая ложечкой въ стаканѣ). Ты какъ–будто не въ духѣ что–то? а?

Суркова. Нѣтъ, ничего.

Сурковъ. То–то. (Помолчавъ). Бригадный на той недѣлѣ будетъ.

Суркова. Опять эти смотры!.. Никого цѣлый день не увидишь! Ты приходишь домой сердитый, измученный.

Сурковъ. Что дѣлать, на то служба. Надо къ тому времени стерлядь хорошую припасти. Его превосходительство покушать любитъ. Боюсь, чтобы нашъ Степка чего не изпакостилъ. Пьянствуетъ крѣпко, шельма. Я ужь ему сказалъ вчера: сдѣлаешь хорошiй обѣдъ — цѣлковый на водку; не сдѣлаешь — трепку, триста влѣплю.

Суркова. Фи, Alexandre!.. какъ тебѣ не стыдно.

Сурковъ. Это вѣдь я такъ только, душа моя, постращать его. Знаешь сама какой это народъ, безъ угрозы ничего съ нимъ не сдѣлаешь. Необразованный. Вотъ теперь грамотѣ ихъ обучать приказанiе вышло, такъ авось умнѣе будутъ. А впрочемъ, вотъ въ заграничныхъ земляхъ, всѣ до одного грамотные, говорятъ; а тоже безъ палки не обходится. Значитъ простой народъ ужь вездѣ таковъ. Лѣность, нерадѣнiе, въ крови у него полагать нужно. Вотъ тоже про негровъ я читалъ.

Суркова (зѣваетъ). Ты еще чаю хочешь?

Сурковъ. Нѣтъ, будетъ.

(Стучитъ ложечкой о стаканъ, опять входитъ Варвара и уноситъ подносъ).

Сурковъ. Что ты мнѣ не говори, Наташенька, а ты того... не въ духѣ что–то. Не изгадила ли портниха платье, что я тебѣ къ именинамъ выписалъ, а?

Суркова. Нѣтъ, я его еще и не примѣряла. Ты думаешь, Alexandre, что у меня другихъ заботъ, кромѣ какого–нибудь платья, и быть не можетъ.

Сурковъ. Нѣтъ, зачѣмъ же, душенька... Я совсѣмъ не думаю. Я знаю ты у меня образованная, чувствительная.

Суркова. Вотъ видишь, Alexandre, есть точно одна причина. Я не хотѣла тебѣ говорить ее, но ужь если ты замѣтилъ мое разстройство...

Сурковъ. Скажи, скажи Наташенька, что такое?

Суркова. Только ты долженъ дать мнѣ честное слово, что ты не будешь горячиться, не выйдешь изъ себя по обыкновенiю.

Сурковъ. Гм! честное слово!.. какже это однако Наташенька. Ну, а если это что–нибудь такое... ужь очень важное, я не могу поручиться за себя.

Суркова. Долженъ, иначе я тебѣ ничего не скажу.

Сурковъ. Ну, ну, хорошо. Только ты говори скорѣй.

Суркова. Даешь слово не подымать исторiю.

Сурковъ. Ну, ну, даю.

Суркова. Слушай же, Alexandre! мнѣ грустно за тебя самаго.

Сурковъ. За меня? какъ же это? что–то я въ толкъ не возьму.

Суркова. Да за тебя! Ты такъ довѣрчивъ, добръ съ людьми, которые этого не стоятъ, которые тебя обманываютъ.

Сурковъ. Обманываютъ? Кто же это такой меня обманываетъ?

Суркова. Твой Невзоровъ.

Сурковъ. Адъютантъ! Какъ? чѣмъ?

Суркова. Вопервыхъ, онъ проигрываетъ въ карты деньги, которыя беретъ изъ ящика, когда ему угодно, а потомъ передъ повѣркой суммы вкидываетъ ихъ опять.

Сурковъ. Ктоже это тебѣ сказалъ?.. это я думаю вздоръ. Онъ человѣкъ солидный.

Суркова (иронически). Удивительно солидный!.. Но это еще не все... съ офицеровъ онъ беретъ взятки.

Сурковъ. Ну полно, какiя взятки.

Суркова. А вотъ какiя. Помнишь, когда ты хотѣлъ дать командировку въ Казань Дерюгину, — онъ тебѣ отсовѣтовалъ и уговорилъ послать Прутикова.

Сурковъ. Ну, помню, чтожъ?

Суркова. Онъ взялъ за это съ Прутикова лошадь, а тебѣ сказалъ, что купилъ ее. Прутикову хотѣлось повидаться въ Казани съ родными.

Сурковъ (крутитъ усы). Гм... скверно! только это все не сплетни–ли?..

Суркова. И когда составляетъ наградные списки тоже беретъ съ офицеровъ.

Сурковъ. Но развѣ я, душенька, самъ не знаю, кто какой награды достоинъ.

Суркова. Ужь пожалуста ты меня не увѣряй. Ты очень часто подписываешь бумаги такъ, не читая... Иначе и нельзя, у тебя столько дѣла! Наконецъ если ты хочешь, чтобы я тебѣ вполнѣ открыла глаза на твоего возлюбленнаго Невзорова, такъ вотъ читай... онъ же имѣлъ смѣлость писать ко мнѣ любовное объясненiе! (подаетъ ему записку Невзорова).

Сурковъ (опѣшавъ). Что–о?

Суркова. Читай, читай.

Сурковъ (прочитавъ записку, вскакиваетъ какъ ужаленный). Да я его туда ушлю, куда Макаръ телятъ не гонялъ! Уничтожу! Съ лица земли сотру.

Суркова. Ты далъ мнѣ слово Alexandre.

Сурковъ (ходитъ въ волненiи по комнатѣ). Что тутъ слово!.. Какъ онъ осмѣлился только! къ начальницѣ своей... а! каково... Вѣдь это афронтъ, просто афронтъ...

Суркова (возвышая голосъ). Alexandre! опомнись пожалуста; ты не одинъ.

Сурковъ (цѣлуетъ у ней руку). Виноватъ, Наташенька. Ты на меня не сердись. Ты знаешь мой нравъ... особливо коли дѣло до тебя коснется... Да я скорѣй себя оскорбить позволю...

Суркова. Полно же, успокойся Alexandre, поговоримъ хладнокровно, садись сюда, и обсуди все какъ слѣдуетъ.

(Сурковъ садится).

Суркова. Скажи, чтó ты намѣренъ сдѣлать?..

Сурковъ. Да что дѣлать! обругаю его прежде всего...

Суркова. Опять! послушай лучше моего совѣта.

Сурковъ. Говори, душенька, говори.

Суркова. Вопервыхъ, надо смѣнить его съ адъютанства, найти какой–нибудь предлогъ... всего лучше, сдѣлай повѣрку денегъ, и если тамъ окажется меньше чѣмъ нужно...

Сурковъ. Очень мнѣ нуженъ предлогъ. Да я его и такъ сейчасъ...

Суркова. Вспомни свое честное слово!.. я не хочу чтобъ онъ зналъ, что я тебѣ показала его записку, слышишь ли, Alexandre, я этого никакъ не хочу, иначе мы поссоримся, и ты отъ меня никогда ничего не узнаешь.

Сурковъ. Ну, ну, пожалуй.

Суркова. Предлогъ ты можешь легко найти... ты начальникъ... какая–нибудь неисправность, ошибка въ бумагѣ, мало ли къ чему можно придраться.

Сурковъ. Ужь объ этомъ не безпокойся, это все въ нашихъ рукахъ, найдемъ за что спровадить.

Суркова. Ну, а потомъ, потомъ Alexandre, я бы, признаюсь тебѣ, не желала видѣть его здѣсь. Послѣ этой записки онъ сдѣлался мнѣ противенъ. Нельзя ли его перевести въ другой батальонъ.

Сурковъ. Ныньче же напишу объ этомъ въ дивизiонный штабъ. Дудаковъ, старшiй адъютантъ, мигомъ мнѣ это обдѣлаетъ... мы съ нимъ свои люди. Я недавно ему коверъ послалъ, у бухарцевъ на мѣновомъ дворѣ купилъ. Славный коверъ; онъ до нихъ охотникъ. А пока мы этого господина къ слабой командѣ въ Верзиловку отправимъ.

Суркова. Но туда ужь вѣдь кто–то назначенъ... Сидоренко, кажется? или Сидоренко только просился?

Сурковъ. Васильковъ, да мы это отмѣнимъ... Я еще не давалъ предписанiя.

Суркова. А кого же ты назначешь на мѣсто Невзорова?

Сурковъ. Объ этомъ надо подумать. Впрочемъ пускай офицеры сами выберутъ зимой... а до тѣхъ поръ кого–нибудь заставимъ исправлять должность.

Суркова. Мнѣ кажется Васильковъ хорошiй мальчикъ. Онъ не играетъ въ карты, не пьетъ. Мнѣ бы очень жаль было, еслибъ его послали въ деревню. Со скуки онъ могъ бы избаловаться. Онъ еще такой молоденькiй.

Сурковъ. Да это правда... Ну чтожъ, его такъ его. Только неопытенъ онъ еще. Иной разъ недосмотришь чего–нибудь — глядь а изъ штаба выговоръ... Вотъ ужь Невзоровъ на это хорошъ былъ.

Суркова. Какъ–будто это такъ трудно привыкнуть. Васильковъ такой старательный, усердный. И я увѣрена, что если ты его приласкаешь, онъ будетъ тебѣ вполнѣ преданъ. У такого молоденькаго, не испорченнаго мальчика, должно быть благородное сердце.

Сурковъ. Это такъ, такъ... какая ты у меня умница, Наташенька, все это разсудишь, просто тебя бы батальоннымъ командиромъ сдѣлать.

Суркова (встаетъ и подойдя къ Суркову, треплетъ его по щекѣ). А ужь ты у меня такая горячка! совершенный порохъ!

Сурковъ (цѣлуя ея руку). Однакожъ мнѣ пора и на боковую?.. утро вечера мудренѣе... завтра чѣмъ–свѣтъ повѣрку суммы произведу; и ужь если только хоть одной копѣйки не досчитаюсь, я съ нимъ такъ объяснюсь въ любви, что чудо!.. Вѣстовой!

(Входитъ вѣстовой).

Бѣги въ канцелярiю, скажи чтобы повѣстили гг. офицеровъ, что я завтра требую ихъ къ себѣ, въ семь часовъ утра. Проворнѣй, маршъ.

(Вѣстовой повернувшись налѣво–кругомъ, уходитъ.

Суркова беретъ свѣчку).

Ну прощай, Наташенька. Ты еще не скоро?.. читать будешь?

Суркова. Нѣтъ, мой другъ, я тоже сейчасъ иду. Варвара! дай мнѣ раздѣться.

Варвара (входя съ ночной блузой на рукѣ). Ну что, Наталья Михайловна, не изволили просить барина?

Суркова (раздѣваясь). О чемъ?

Варвара. Да насчетъ того, чтобы Василькова–то не угоняли въ деревню.

Суркова. Ахъ да! Говорила, онъ обѣщалъ, а тебя это очень интересуетъ?

Варвара. Да вѣдь ужь больно сокрушается онъ, сударыня. Деньщикъ его сказывалъ, что не ѣстъ, не пьетъ ничего. Должно–быть какую–нибудь зазнобушку сердечную жаль оставить.

Суркова (бросивъ на нее испытующiй взглядъ). Ты думаешь?

Варвара. Люди молодые–съ!.. Только ужь скрытный такой–съ, что бѣда. И товарищи–то всѣ такъ его понимаютъ. Ничего, говорятъ, какъ отъ каменной стѣны, отъ него не вывѣдаешь.

Суркова. Удивляюсь я, какъ это ты все знаешь?

Варвара. Какъ не знать, сударыня, слухами земля полнится.

Суркова (смѣясь). А сознайся, Варвара, у тебя вѣрно есть тоже какой–нибудь предметъ?

Варвара (покраснѣвъ). Что это вы, сударыня, какъ можно...

Суркова. Ты вѣдь хорошенькая, Варя, посмотрись въ зеркало.

Варвара. Ну ужь есть чего смотрѣть.

Суркова (вздохнувши и смотрясь въ зеркало). Ты лучше меня, Варя.

Варвара. Полноте, барыня, что это, Богъ съ вами! какъ это вамъ говорить–то не грѣшно. Да я вамъ и въ подметки не гожусь.

Суркова (грозя ей пальцемъ). Хитрая ты! (Зѣваетъ). Прощай, Варя, спать хочу. (Уходитъ).

Варвара. Спокойной ночи, прiятнаго сна–съ.

Варвара (одна, смѣясь). Хитрая! Ну ужь не знаю, кто изъ насъ изъ двухъ хитрѣе будетъ? Вѣдь какъ она ловко къ майору–то подъѣхала! И записку адъютантскую показала... А небось не показала другую! Ну ужь только господа эти! Можно ихъ чести приписать! Всякихъ фигуръ у нихъ наглядишься. Теперь я думаю, нашъ соколикъ–то ясный на одной ножкѣ скачетъ. Осчастливили мы его, голубчика! ха–ха–ха. (Уходитъ.)

(У Коноплина и Василькова; деньщикъ убираетъ комнату. Мимо оконъ проходитъ майорскiй вѣстовой.)

Деньщикъ (высовывается въ окно и зоветъ его). Архиповъ! Архиповъ! куда идешь?

Вѣстовой. Майорша за столаремъ посылала.

Деньщикъ. Зайди, братишка. Люльку покуришь.

Вѣстовой. Не время; наказывали скорѣй вернуться.

Деньщикъ. Ну вотъ не время! Заходи. Говорю тебѣ, люльку выкуришь — и съ Богомъ.

Вѣстовой. Ну ужь такъ и быть.

(Входитъ; деньщикъ подаетъ ему коротенькую трубочку, садятся на стульяхъ).

Вѣстовой. Майоръ–то ужь ныньче лютъ больно.

Деньщикъ. Ой–ли? чтò такъ?

Вѣстовой. На казначея осерчалъ. Деньги повѣрять сталъ, да, слышь, рублевъ сто не досчитался. Ужь онъ его, братецъ ты мой, пырялъ, пырялъ. Должно что смѣнитъ.

Деньщикъ. Ну?

Вѣстовой. Ейбогу такъ. Потому ужь больно золъ.

Деньщикъ. Ишь, видно въ карты денежки–то продулъ.

Вѣстовой. Нешто картежникъ?

Деньщикъ. И–и! упаси Богъ! То–есть хлѣбомъ его тепереча не корми, а только карты ему подай. Вотъ какъ.

Вѣстовой. Ишь ты! А небось намедни Скворцова съ Кузьменкой въ оврагѣ поймалъ, въ орлянку играли, такъ какую имъ баню задалъ.

Деньщикъ. Выпоролъ?

Вѣстовой. Розогъ двѣсти поди накидалъ.

Деньщикъ. Ктоже теперь, братецъ ты мой, казначейство приметъ.

Вѣстовой. Господа промежъ себя толковали, что твой...

Деньщикъ. Володимеръ Иванычъ?

Вѣстовой. Онъ самый.

Деньщикъ (самодовольно). Важно! Значитъ и въ деревню насъ тепереча не погонятъ.

Вѣстовой. Должно, что такъ... Ну братецъ ты мой, идти надо. Нѣтъ ли табачку съ горсточку, одолжи. Больно ужь у тебя табакъ–то хорошъ?

Деньщикъ. Извѣстно господскiй, возьми пожалуй (даетъ табаку изъ офицерскаго кисета.)

Вѣстовой. Спасибо. — Счастливо оставаться.

Деньщикъ. Съ богомъ. Никакъ господа идутъ.

(Входятъ Коноплинъ и Васильковъ.)

Коноплинъ (бросая фуражку на столъ и растегивая сюртукъ.) Уфъ, жарко! Ну братъ Володька, надо съ тебя бутылку шампанскаго на радостяхъ.

Васильковъ. Можно! (скидаетъ сюртукъ и закуриваетъ папироску.)

Коноплинъ. Вотъ братецъ неожиданный–то конфузъ! И кто это только майору шепнулъ? Досталось нашему молодцу на орѣхи, нечего сказать... Шуруповъ! (Деньщикъ входитъ.) Поздравляй барина, адъютантскую должность принимаетъ.

Деньщикъ. Честь имѣю поздравить ваше благородiе. Значитъ въ деревню не поѣдемъ.

Коноплинъ. Значитъ!

Деньщикъ. А я ужь и прачкѣ наказывалъ, чтобы бѣлье поскорѣй несла, барину молъ ѣхать нужно.

Коноплинъ. Теперь скажи, чтобъ Невзорову поскорѣй выстирала.

Деньщикъ. Неужели ему ваше благородiе въ деревню выпалило?

Коноплинъ. Ему!

(Входитъ Варвара.)

Варвара. Наше вамъ почтенiе. Съ радостью!

Коноплинъ (бросаясь къ ней навстрѣчу.) Ее ли не доставало! Ну, Володька разкошеливайся, посылай за шампанскимъ!

Васильковъ (вынимая деньги.) Бѣги Шуруповъ, да живѣй. Варя поди–ка сюда, поближе.

Коноплинъ. Опять секретничать. Ужь вы до чего–нибудь досекретничаетесь.

(Варвара подходитъ къ Василькову. Онъ суетъ ей что–то въ руку.)

Васильковъ. Это тебѣ Варя, за послугу.

Варвара. Благодарю покорно, Владимiръ Иванычъ. А вѣдь лихо мы съ Натальей Михайловной дѣлишки–то обдѣлали. Теперь только не плошайте сами (вслухъ.) Эхъ чай, адъютантъ нашъ теперь бѣсится!.. Не хочется ему сердешному въ деревню–то...

Деньщикъ (приноситъ вино.) Раскупорить прикажите — ваше благородiе.

Коноплинъ. Давай, — я самъ. Это мое дѣло. (Раскупориваетъ, потомъ наливаетъ въ стаканы.) За твое здоровье Володька!

Васильковъ. Спасибо. А ты чтожъ Варя.

Варвара. Нѣтъ. Я не стану, какъ можно.

Коноплинъ. Это что? Пей! Не то въ глотку вылью.

Варвара. Нѣтъ ейбогу, не буду.

Коноплинъ. Пей говорю.

Варвара. Да что это, право же... какъ вамъ не стыдно! Сохрани–богъ барыня услышитъ, что отъ меня виномъ пахнетъ.

Коноплинъ. Ну такъ чтожъ, пусть услышитъ. Пей говорю, не то я съ тобой не хочу и знаться, убирайся!

Васильковъ. Да что ты присталъ къ ней. Ну что тебѣ отъ того, что она выпьетъ.

Коноплинъ. Какъ она смѣетъ супротивничать! Дисциплины не знаетъ.

Васильковъ. Ну отпей хоть немножко Варя.

Варвара (беретъ стаканъ и отпиваетъ.)

Коноплинъ. Урра! Теперь знаешь Володька за кого надо выпить.

Васильковъ. За кого?

Коноплинъ. За командиршу? Что? я думаю и ты не откажешься, даромъ что не пьющiй?

Васильковъ. Не откажусь. Такъ ужь и быть. Разъ куда не шло. (Коноплинъ наливаетъ, потомъ всѣ пьютъ и кричатъ ура!) Да здравствуетъ командирша!

Коноплинъ (поетъ хриплымъ басомъ)

Будь командирша намъ вѣчно!

Мы тебя любимъ сердечно,

Наши зажгла ты сердца. Ура!

А. ПЛЕЩЕЕВЪ