ВОЛЬНЫЕ стихи. Вольными стихами называется совокупленiе нѣсколькихъ стиховъ, состоящихъ изъ неравнаго числа стопъ, какъ то шестистопныхъ съ пятистопными или четырестопными, четырестопныхъ съ двустопными, тристопными; а иногда и всѣ вмѣстѣ употребляемы бываютъ. — Примѣръ:

У Богдановича говоритъ Венера:

Амуръ! Амуръ! вступись за честь мою и славу,

Яви свой судъ, яви управу!

Ты знаешь Душеньку, иль могъ о ней слыхать:

Простая смертная, ругаяся богами,

Не ставитъ ни во что твою безсмертну мать;

Уже и нашими слугами

Осмѣлились повелѣвать....

За честь свою, за честь Венеры,

Яви ты строгости примѣры;

Содѣлай Душеньку постылою во вѣкъ;

И столь худою

И столь дурною,

Чтобъ каждый отъ нее чуждался человѣкъ;

Иль дай ты ей въ мужья, ктобъ всѣхъ сыскался хуже,

Чтобы нашла она себѣ тирана въ мужѣ,

И мучилабъ себя

Жестокаго любя.... и пр.

Вольные стихи не употребляются въ Епическихъ поэмахъ, также весьма рѣдко встрѣчаются въ Трагедiяхъ и Комедiяхъ, а въ прочихъ родахъ поэзiи, какъ то въ Басняхъ, Сказкахъ, Посланiяхъ, и вообще во всѣхъ тѣхъ, въ которыхъ не требуется равномѣрныхъ строфъ, доставляютъ они большую прiятность.

ВООБРАЖЕНIЕ. — Мармонтель, изъ сочиненiй котораго почерпнута статья сiя, такъ опредѣляетъ воображенiе: способность души, представляющая отсутствующiе предметы какъ бы находящимися предъ глазами. Когда воображенiе начертываетъ только предметы дѣйствительно существующiе, то не инымъ чѣмъ различествуетъ отъ памяти, какъ живостiю цвѣтовъ; когда же изъ соединенiя различныхъ предметовъ собранныхъ памятью, воображенiе составляетъ само собою такiя картины, кои не имѣютъ въ природѣ образца, тогда дѣлается оно творческимъ, и тогда–то принадлежитъ оно Генiю. Тотъ, кому память доставляетъ болѣе предметовъ, болѣе имѣетъ воображенiя.

(Иные опредѣляютъ воображенiе способностiю представлять предметы, чувствамъ не подверженые. Но можно ли что нибудь вообразить такое, чего мы не видали, чего не осязали, или о чемъ покрайней мѣрѣ не слыхали? предметамъ, не подверженнымъ чувствамъ нашимъ, и не могущимъ быть подверженными, т. е. вымышленнымъ, мы принуждены давать видъ вещей намъ извѣстныхъ, или принуждены бываемъ соединять сiи вещи воедино, дабы составить нѣчто, неимѣющее въ природѣ образца. L’ésprit ne crée aucune idée, aucune image, говоритъ Вольтеръ; и въ другомъ мѣстѣ: on ne fait aucune image; on les assemble, on les combine.)

Мало такихъ людей, у которыхъ воспоминовенiе о предметахъ чувствамъ подверженныхъ, не дѣлалось бы, чрезъ размышленiе или чрезъ напряженiе ума, столь живо, чтобъ не могло доставить образца для поэзiи. Даже дѣти имѣютъ способность представлять себѣ весьма ясно, не только то, что видѣли они, но и слышали. Всѣ люди, исполненные какой–либо страсти, съ живостiю представляютъ себѣ предметы, оную возбудившiе.

Размышленiе можетъ произвести тѣ же самыя дѣйствiя въ поэтѣ: оно, такъ сказать, дѣлаетъ плодотворными идеи; и когда поэтъ описываетъ что либо слабо, неопредѣленно, беспорядочно, то сiе по большей части бываетъ отъ того, что онъ не обратилъ на свой предметъ всего вниманiя, какого оный требовалъ.

Если вамъ нужно, на примѣръ, описать корабль, претерпѣвающiй бѣдствiе отъ бури, и уже приближающiйся къ разрушенiю; то сначала картина сiя представится мысли вашей въ непроницаемомъ отдаленiи. Но хотите ли, чтобъ она была къ вамъ ближе? осмотрите мысленными очами всѣ составляющiя оную части; вообразите, что должно происходить въ воздухѣ, въ водѣ, и въ самомъ кораблѣ! — Въ воздухѣ: бушующiе разъяренные вѣтры; помрачающiе свѣтъ облака, которыя, стремятся другъ на друга, низвергаютъ съ ужаснымъ трескомъ изъ освѣщаемыхъ молнiею нѣдръ смертоносныя стрѣлы. — Въ водахъ: пѣнящiяся и воздымающiяся до облаковъ волны; обложенныя металломъ доски, отражающiя блескъ молнiи; валы, горамъ подобные, висящiе на безднахъ, въ которыя корабль низвергается, и вылетая изъ которыхъ, опять по волнамъ стремится. — На землѣ: острые утесы, о которые съ ревомъ разрушаются волны, и которые представляя очамъ кормщиковъ недавнiе остатки кораблекрушенiя, служатъ ужасными предвѣстниками ихъ участи. — Въ кораблѣ: райны гнущiяся отъ усилiя парусовъ; преломляющiяся мачты; боки корабля, уже показывающiе разщелины отъ натиска валовъ; встревоженный кормщикъ, коего искуство истощается и уступаетъ мѣсто отчаянiю; утомленные напрасною работою матросы, призывающiе жалобнымъ крикомъ небо на помощь къ послѣднимъ напряженiямъ силъ; герой, ихъ ободряющiй и старающiйся подать имъ надежду, которой самъ не имѣетъ. — Хотите ли сдѣлать картину сiю еще жалостнѣе, ужаснѣе? представьте въ кораблѣ отца съ единственнымъ своимъ сыномъ; представьте супруговъ, любовниковъ, которые обнимаются и говорятъ: мы погибаемъ! — отъ васъ зависитъ собрать въ сей корабль всѣ страсти, и представить во всей силѣ ужасъ и состраданiе. Для сего нѣтъ нужды въ Генiи творческомъ; слѣдуетъ только обдумать всѣ обстоятельства бури. Тоже можно сказать и о всѣхъ картинахъ, подлежащихъ чувствамъ: чѣмъ болѣе объ нихъ размышляемъ, тѣмъ живѣе и подробнѣе онѣ представляются. Правда, надобно умѣть сблизить обстоятельства и соединить подробности разсѣянныя въ памяти; но память, при напряженiи ума какъ бы сама собою представляетъ всѣ собранные ею матерiалы, и всякой, если приметъ на себя трудъ, можетъ убѣдиться, что воображенiе, относительно къ вещамъ Физическимъ, есть такое дарованiе, которымъ, даже не примѣчая, обладаемъ.

Труднѣйшее дѣло воображенiя состоитъ въ расположенiи поэмы, романа, и всякой драмы; въ выборѣ характеровъ и страстей, приличныхъ вводимымъ въ оныя лицамъ. Сiе требуетъ какъ глубокомыслiя, такъ и вѣрнѣйшаго познанiя человѣческаго сердца.

Часто смѣшиваютъ съ воображенiемъ способность еще драгоцѣннѣйшую — способность поставлять себя на мѣстѣ описываемаго лица; принимать его характеръ, чувствiя, склонности, участвовать въ его выгодахъ; заставлять его дѣйствовать такимъ образомъ, какъ оно должно дѣйствовать, и объясняться, какъ само бы объяснялось. Сiя способность располагать собою столькоже отличается отъ воображенiя, сколько ощущенiя душевныя отличны отъ впечатлѣнiй чувственныхъ: она должна быть обработываема сообществомъ съ людьми, наблюденiемъ натуры и образцами въ искуствѣ; она требуетъ упражненiя на цѣлую жизнь — и сего еще не достаточно: для нея надобно имѣть чувствительность, дѣятельность души, коими наградить можетъ одна природа. Словомъ: это есть пiитическiй жаръ, возторгъ, вдохновенiе, изступленiе. — См. Ентузiасмъ.

Не рѣдко случается видѣть, что воображенiе поэта поражено, а до сердца его ничто не коснулось; тогда онъ подробно описываетъ всѣ признаки страсти, но говоритъ языкомъ ей неприличнымъ.