ПРООДИЧЕСКIЙ. Въ древней поэзiи называли симъ именемъ одинъ или многiе большiе стихи въ сравненiи съ меньшими предъ ними, оканчивающими строфу или куплетъ. И такъ въ двустишiи, составленномъ изъ Екзаметра и Пентаментра, или шестистопнаго и пятистопнаго, первый будетъ стихъ Проодическiй, а вторый будетъ Еподъ. — См. с. с. — Въ Сафической строфѣ три первыхъ стиха будутъ Проодическiе, а послѣднiй Адоническiй стихъ называться долженъ Еподомъ.

Слово сiе происходитъ отъ pro, предъ, wjdh;, пѣснь, и слѣдственно значитъ поющiйся прежде.

ПРОПЕМТИЧЕСКIЙ. Такъ называется поэма, которою провождающiе отъѣзжающимъ изъявляютъ свое сожалѣнiе и желанiе имъ благополучiя. — Аполлосъ. — По сему сочиненiю Державина на отсутствiе Имп. ЕКАТЕРИНЫ второй въ Бѣлоруссiю, (1780) можетъ назваться пропемтическимъ. Вотъ начало онаго:

Не бряцай печальна лира

Громкой пѣсни ты въ сей часъ,

Благодѣтельница мiра

Удалилася отъ насъ.

Музъ Богиня удалилась,

Изъ Петрополя сокрылась

Матерь отъ своихъ дѣтей:

Солнцу красному подобно

Счастье, кажется, народно

Укатилося за ней.

И окончанiе:

О прiятный вѣтръ полдневный!

Водъ прозрачныя струи!

Нивы злачны! лѣсъ зеленый!

Сладкопѣвны соловьи!

Дни веселы! воздухъ чистый!

Сельски Нимфы голосисты!

И прiятная весна! —

Долгъ Богинѣ отдавайте,

И мѣста тѣ украшайте,

Гдѣ грядетъ теперь Она.

ПРОСЕВХТИЧЕСКIЙ. Симъ именемъ называется поэма, которою Бога молятъ, или у высокихъ лицъ милости испрашиваютъ. — Аполлосъ.

ПРОСФЕЗИСЪ. Родъ Метапласма. Состоитъ въ перемѣнѣ слова чрезъ прибавленiе въ началѣ одной или нѣсколькихъ буквъ. Prosthesis apponit capiti. — См. Метапласмъ. — Отъ pro;s, къ, при; jeVsis, положенiе.

ПРОТИВОПОЛОЖЕНIЕ. см. Антитезисъ.

ПРОХОЖДЕНIЕ, или притворство. Praeteritio. — Въ Риторикѣ фигура предложенiй. Состоитъ въ томъ, когда авторъ показываетъ, будто желаетъ умолчать о томъ, о чемъ уже говоритъ, и чрезъ сiе живѣе изображаетъ сiи мысли.

Флетье, Французской проповѣдникъ, въ надгробномъ словѣ знаменитому полководцу Тюреню, говоритъ:

Не ожидайте, слушатели, чтобы я вамъ открылъ здѣсь печальное позорище, и представилъ сего великаго ироя посредѣ своихъ побѣдительныхъ знаковъ бездыханна, и чтобы показалъ вамъ блѣдное и окровавленное тѣло, дымящееся еще отъ оной молнiи, которая поразила его...... и пр.

Ломоносовъ въ похвальномъ словѣ Императрицѣ ЕЛИСАВЕТѢ ПЕТРОВНѢ, также употребилъ сiю фигуру:

.....Того ради не изображаю словомъ блистающiя лѣпоты лица ея, являющiя прекрасную душу, ни сановитаго возраста Монархинѣ приличнаго, ни величественной главы къ ношенiю вѣнца рожденной, ни устъ щедроту источающихъ, ни очей воззрѣнiемъ оживляющихъ.... и пр.

ПѢСНЬ. Cantus. Имя сiе придается нѣкоторому отдѣленiю въ поэмахъ, гдѣ авторъ включаетъ извѣстную часть своего повѣствованiя.

ПѢСНЯ. Cantus, Cantique, Chanson, Canzonetta. Родъ Лирической поэзiи: оду также называютъ иногда Лирическою пѣснею.

Пѣсня есть небольшая поэма, къ которой обыкновенно придѣлываютъ музыку, или, что все равно, которую полагаютъ на голосъ. Она можетъ имѣть различное содержанiе, какъ ниже будетъ сказано, однакожъ не столь важное какъ въ одѣ; — она не терпитъ ни отступленiй, ни безпорядка, свойственныхъ послѣдней. — См. Ода.

Пѣсня требуетъ мыслей естественныхъ и замысловатыхъ, слога легкаго, изображенiй нѣжныхъ и прiятныхъ, клонящихся къ одной и той же цѣли. Она не должна быть слишкомъ велика, потому что долго пѣть не возможно. Раздѣляется также какъ ода на строфы, называемыя куплетами. Иногда въ пѣсняхъ употребляется припѣвъ, который, состоя въ одинакихъ словахъ, придаваемыхъ къ каждому куплету, долженъ быть всегда обращаемъ къ главной мысли.

Руссо говоритъ: «пѣсни всегда были свойственны человѣку. Древнiе, прежде еще употребленiя письмянъ, имѣли уже пѣсни; ихъ законы, исторiи, славословiе боговъ и великихъ людей воспѣвались прежде, нежели были написаны, и отъ того–то, какъ думаетъ Аристотель, Греки дали одно имя законамъ и пѣснямъ.»

О пѣсняхъ у Древнихъ. Орфей и Линъ начали поэтическое поприще свое сочиненiемъ пѣсенъ; Ерефанисъ пѣлъ пѣсни преслѣдуя звѣроловца Меналка; Греческiя женщины пѣли пѣсню въ воспоминовенiе несчастiй молодой Каликеи, умершей отъ любви къ нечувствительному Евалду; Фесписъ прославлялъ виноградъ, Силена и Вакха пѣснями; всѣ Анакреоновы оды не иное что суть, какъ пѣсни, также какъ творенiя Сафы и Пиндара. Словомъ, вся Лирическая поэзiя состоитъ въ пѣсняхъ; но мы должны ограничить себя тѣми изъ нихъ, кои особенно пользуются симъ именемъ.

У древнихъ въ бóльшемъ употребленiи были пѣсни застольныя.

Въ первыя времена всѣ гости, по свидѣтельству Дицеарха, Плутарха и Артемона, пѣли вмѣстѣ и однимъ голосомъ похвалу божествамъ, почему и были сiи пѣсни настоящiе Пеаны (с. с. с.) или священные канты.

Въ послѣдствiи, гости или всѣ сидящiе за столомъ пѣли одинъ за другимъ по порядку, держа въ рукахъ миртовую вѣтвь, которая также переходила отъ одного къ другому.

Наконецъ, когда музыка усовершенствовалась въ Грецiи, и когда стали на пирахъ употреблять лиру, тогда, говорятъ вышеприведенные три писателя, одни только искусные въ томъ люди пѣли за столомъ, а прочiе ограничивались держанiемъ миртовой вѣтьви.

Сiи пѣсни, воспѣваемыя съ прiигрыванiемъ на лирѣ, и введенныя въ употребленiе Терпандромъ, назывались Схолiи, (слово, значащее косвенный, излучистый) для показанiя трудности въ семъ искуствѣ, или, по словамъ Артемона, для того, что сидящiе пѣли не по порядку и образовали иногда косвенную линiю. Предметомъ оныхъ были не только любовь и вино, но исторiя, военныя происшествiя и даже нравственность. Такова слѣдующая Аристотелева Схолiя, преложенная Мерзляковымъ:

О радость, о прелесть безсмертная смертныхъ,

Добыча безцѣнная лѣтъ,

Предметъ и награда трудовъ неизчетныхъ,

Отъ свѣта небеснаго свѣтъ! —

О доблесть, о дѣва красотъ неизмѣнныхъ,

Ты слава Еллады сыновъ возвышенныхъ.

Препоны ли рока возстанутъ ужасны:

Ничто для плѣненныхъ тобой! —

Возстанутъ ли злобы гоненья напрасны;

Спокойно грядемъ за тобой! —

Ты въ ужасахъ ночи вдвое свѣтлѣе,

Ты въ горѣ, въ ненастьѣ вдвое милѣе!

Предъ кѣмъ трепетала и гдѣ уступила

Отъ неба влiянная кровь,

Безсмертное сѣмя, божественна сила,

Къ тебѣ всемогуща любовь?....

Родители, други, спокойство — безцѣнны:

Ты взглянешь, ты скажешь — и всѣ вдругъ забвенны!

Какъ пламенны были вы, отроки Леды,

И съ кѣмъ Геркулесъ перетекъ

Дванадесять быстро ступеней побѣды? —

Въ нихъ видитъ, въ нихъ любитъ тебя человѣкъ!

Аяксъ, съ Ахиллесомъ въ могилу сокрылись:

О доблесть; — ихъ гробы въ алтарь превратились.

Нашъ добрый хозяинъ и ласковъ и друженъ:

Твой образъ ему предстоитъ.

Онъ солнца не видитъ:*) свѣтъ солнца не нуженъ

Тому, кто прелестную зритъ.

Вся жизнь его блещетъ благими дарами; —

И вѣчность богата для добрыхъ вѣнцами.

О памяти дщери, хвалами обильны!

Вы славите въ храмахъ небесъ

Гостепрiимства законы всесильны,

Въ которыхъ почiетъ Зевесъ: —

Да славятсяжъ вѣчно пѣснью нелестной

Хозяина добраго пиршество честно! —

Вы любите въ старце сердце младое,

Веселость и рѣзвость подъ часъ;

Вамъ хлѣбосольство любезно златое

И дѣдовска вѣрность, гость рѣдкой у насъ!....

Да славитсяжъ вѣчно пѣснью нелестной

Хозяина добраго пиршество честно! —

Однакожъ не всѣ ихъ Схолiи были такъ величественны; вотъ содержанiе другой, взятой изъ Афинея:

Здоровье — первое благо на свѣтѣ!

Вторымъ безъ стыда назовемъ красоту;

А третье благо у насъ на примѣтѣ

Богатство, — но истиннымъ то лишь почту,

Которое совѣсти нашей

Не жалитъ упрека змѣями;

Четвертое благо: вмѣстѣ съ друзьями

Сидѣть за наполненной чашей.

Голенищевъ–Кутузовъ перевелъ слѣдующую Схолiю Сафы:

Умѣла сдѣлать я прелестный сей нарядъ,

Гдѣ блещутъ злато, шелкъ и съ ними багряница;

Алмазы огненны въ одеждѣ сей горятъ;

Прими отъ Сафы даръ, Цитерская Царица!

Потомству возвѣщу на громкихъ я струнахъ

Колико я твоей щедротой награжденна!

Приди, твоимъ дворомъ прелестнымъ окруженна,

Присутствуй при моихъ весельяхъ и пирахъ!

Въ златыя чаши къ намъ богининой рукою

Нектáръ, питье боговъ, теки всегда рѣкою!

Дай новы прелести ты счастью нашихъ дней!

Богиня видишь предъ собою

Въ моихъ друзьяхъ, твоихъ друзей.

Греки имѣли также особенныя пѣсни для разныхъ состоянiй: пѣсни пастуховъ назывались Буколическими; пѣсня жнецовъ именовалась Литiерза, по имени Мидасова сына, любившаго упражняться въ жатвѣ; пѣсня мѣльниковъ имѣла названiе Имея или Епiолiя; пѣсню ткачей называли Елина; Iула была пѣсня работающихъ шерстяныя издѣлiя; пѣсня кормилицъ именовалась Катававкалеза или Нуннiя; пѣсня любовниковъ была Номiона; пѣсня женщинъ Каликiею, а пѣсня дѣвъ Гарпаликiею назывались.

Для особенныхъ случаевъ имѣли они: пѣсню брачную, называемую Именiя или Епиталама; Iалелiя и Линосъ для печальныхъ происшествiй. Сей Линосъ былъ также въ употребленiи у Египтянъ и назывался Манеросъ, по имени одного изъ ихъ Царей.

Наконецъ были у нихъ еще Имны или Священныя пѣсни въ честь героевъ и боговъ: Iулы для Цереры и Прозепины, Филелiя для Аполлона, Упинги для Дiаны и пр.

Сей родъ поэзiи перешелъ отъ Грековъ къ Римлянамъ. Многiе Горацiевы оды не иное что суть, какъ любовныя или Вакхическiя пѣсни.

О пѣсняхъ у новѣйшихъ народовъ. Новѣйшiя пѣсни раздѣляются нынѣшними Литтераторами по большей части на Еротическiя, т. е. любовныя, на Вакхическiя т. е. веселыя, застольныя, и на Сатирическiя т. е. шутливыя или насмѣшливыя, называемыя у Французовъ Водевилями. — См. с. с.

Русскiя пѣсни вообще можно раздѣлить на любовныя, военныя, плясовыя, хороводныя, святочныя, подблюдныя, свадебныя и застольныя.

I. Любовныя пѣсни, кромѣ той страсти, отъ которой получили онѣ свое названiе, изображаютъ еще гнѣвъ, мщенiе, ненависть, ревность, какъ дѣйствiя любви. Онѣ раздѣляются на старинныя или простонародныя и на новѣйшiя.

А.) Старинными или простонародными называются тѣ, которыя давно уже (начало ихъ можно положить съ XVI столѣтiя) сочинены старымъ складомъ или размѣромъ въ числѣ слоговъ состоящимъ и которыя нынѣ по большей части между простымъ народомъ употребляются; многiя изъ нихъ не имѣютъ даже въ стихахъ опредѣленнаго числа слоговъ, почему недостатокъ или излишество въ оныхъ, въ сравненiи одной строки съ другою, скрадывается голосомъ, какъ то можно видѣть въ слѣдующихъ:

Садъ ли мой садъ, садъ зеленой виноградъ!

Хорошо въ саду мѣлки пташечки поютъ,

А меня ли молоденьку грусть, тоска, печаль беретъ!

За что свѣтикъ мой не любишь ты меня?

За что жизнь моя не знаешься со мной? и пр.

или

Ужъ какъ полно, моя сударушка, тужить, плакать!

Не наполнить тебѣ синя моря слезами,

Не утѣшить тебѣ мила друга словесами и пр.

Другiя же изъ простонародныхъ пѣсенъ имѣютъ размѣръ постояннѣе и отличаются особенными красотами — на примѣръ слѣдующая:

Ты безсчастный добрый мóлодецъ,

Безталанная головушка!

Со младыхъ ты лѣтъ въ несчастьи взросъ,

Со младыхъ дней горе мыкаешь.

Въ колыбелкѣ родной матери,

Пяти лѣтъ отсталъ мила отца;

Во слезахъ прошелъ твой красный вѣкъ,

Во стенаньи молоды лѣта.

Ты зазноба, ты зазнобушка,

Ты прилука молодецкая,

Крáсна дƀвица, отецка дочь!

Твои очи соколиныя,

Твои брови соболиныя,

Руса коса, красота твоя,

Приманила къ себѣ мóлодца,

Прилучила безталаннаго.

Въ красотѣ твоей дѣвической,

Въ твоей младости и разумѣ

Чаялъ онъ сыскать отца и мать;

Онъ увидить родъ и племя все,

И надѣялся размыкати

На устахъ твоихъ грусть, тоску;

Онъ въ очахъ твоихъ увѣрился

Потопить свое безсчастiе.

Ахъ! какъ ягодѣ калинушкѣ

Не бывать во вѣкъ малинушкой,

Не живать такъ горемышному

Вѣкъ во счастьи и во радости.

Крáсна дƀвица скончалася!

Полюбити отказалася

Горемыку дóбра мóлодца,

Сиротину безталаннаго.

Ты безсчастье, ты безгодье зло!

До чего тебѣ домыкати

Сиротинушку дѣтинушку

Безталанна, горемышнаго?

Ужъ ни въ чемъ ему удачи нѣтъ,

Ни талану на бѣлóмъ свѣтÿ.

Знать таланъ его скрывается

Въ четырехъ доскахъ, въ сырой землѣ.

В.) Новѣйшiя любовныя пѣсни пишутся опредѣленнымъ размѣромъ; въ нихъ употребляется слогъ чистой, ясной, и для удобнѣйшаго положенiя на музыку онѣ раздѣляются на куплеты или строфы. — Вотъ нѣкоторыя:

Мой другъ, хранитель–ангелъ мой!

О ты, съ которой нѣтъ сравненья!

Люблю тебя, дышу тобой!

Но гдѣ для страсти выраженья?

Во всѣхъ природы красотахъ

Твой образъ милый я встрѣчаю;

Прелестныхъ вижу — въ ихъ чертахъ

Одну тебя воображаю.

Беру перо — имъ начертать

Могу лишь имя незабвенной;

Одну тебя лишь прославлять

Могу на лирѣ восхищенной;

Съ тобой, одинъ, вблизи, вдали

Тебя любить — одна мнѣ радость;

Ты мнѣ всѣ блага на земли,

Ты сердцу жизнь, ты жизни сладость.

Въ пустынѣ, въ шумѣ городскомъ

Одной тебѣ внимать мечтаю;

Твой образъ, забываясь сномъ,

Съ послѣдней мыслiю сливаю;

Прiятный звукъ твоихъ рѣчей

Со мной во снѣ не разстается;

Проснусь — и ты въ душѣ моей

Скорѣй, чѣмъ день очамъ коснется.

Ахъ! мнѣль разлуку знать съ тобой?

Ты всюду спутникъ мой незримый;

Молчишь — мнѣ взоръ понятенъ твой,

Для всѣхъ другихъ неизъяснимый;

Я въ сердцѣ твой прiемлю гласъ;

Я пью любовь въ твоемъ дыханьѣ.....

Восторги, кто постигнетъ васъ,

Тебя, души очарованье?

Тобой и для одной тебя

Живу и жизнью наслаждаюсь;

Тобою чувствую себя;

Въ тебѣ природѣ удивляюсь;

И съ чѣмъ мнѣ жребiй мой сравнить?

Чего желать въ той сладкой долѣ?

Любовь мнѣ жизнь — ахъ! я любить

Еще стократъ желалъ бы болѣ.

Жуковскiй.

Мы имѣемъ превосходнѣйшаго сочинителя любовныхъ новѣйшихъ пѣсенъ въ Ю. А. Нелединскомъ–Мелецкомъ. Всѣ его пѣсни, которыхъ къ сожалѣнiю очень мало, преисполнены чувствительности, и украшены всѣми прелестями поэзiи. Здѣсь помѣщается одна не лучшая, но первая, попавшаяся на глаза.

У кого душевны силы

Истощилися тоской;

Кто лишь въ мрачности могилы

Чаетъ обрѣсти покой:

На лицѣ того проглянетъ

Лучъ надежды въ первый разъ

Въ ту минуту, какъ настанетъ

Для него послѣднiй часъ.

Жизнь во мнѣ тобой хранится,

Казнь и благо дней моихъ;

Духъ хоть съ тѣломъ разлучится,

Буду живь безъ связи ихъ.

Душу что во мнѣ питало,

Смерть не въ силахъ то сразить;

Сердцу, что тебя вмѣщало,

Льзя ли не безсмертну быть?

Нѣтъ! не льзя тому быть мертву,

Что дышало божествомъ.

Отъ меня ты примешь жертву

И въ семъ мiрѣ и въ другомъ.

Тѣнь моя всегда съ тобою

Неотступно будетъ жить,

Окружать тебя собою,

Вздохъ твой, взоры, мысль ловить.

Насладится, вникнувъ тайно

Въ прелести души твоей.....

Еслижъ будешь хоть случайно

Близь гробницы ты моей,

Самый прахъ мой содрогнется,

Твой приходъ въ немъ жизнь родитъ,

И тотъ камень потрясется,

Подъ которымъ буду скрытъ.

Слѣдующая отличается прiятностiю и простотою:

Доволенъ я судьбою

И милою богатъ;

О Лиза! кто съ тобою

И бѣдности не радъ?

Съ тобою жизни бремя

Меня не тяготитъ;

Съ тобою, другъ мой, время

Какъ молнiя летитъ.

Не зная, что есть слава,

Я славлю жребiй свой;

Труды съ тобой забава,

Въ твоихъ глазахъ покой.

Ты взглянешь — забываю

Суровость мрачныхъ дней;

Въ болѣзняхъ оживаю

Улыбкою твоей.

Когда ты скажешь: милой!

Проходитъ грусть моя,

Свѣтлѣетъ взоръ унылой,

Спокоенъ, веселъ я.

Тотъ бѣденъ, кто въ семъ мiрѣ

Живетъ лишь для себя.

Я былъ бы и въ порфирѣ

Несчастливъ безъ тебя!

Но если рокъ ужасной

Насъ, Лиза, разлучитъ:

Что буду я несчастной?.....

Сырой землей покрытъ!

Двѣ горлицы покажутъ

Тебѣ мой хладный прахъ,

Воркуя томно скажутъ:

Онъ умеръ во слезахъ.

Карамзинъ.

II. Военныя пѣсни прославляютъ подвиги знаменитыхъ полководцевъ, изображаютъ неустрашимость и любовь къ отечеству. Въ нихъ помѣщается иногда изъявленiе любви или дружбы, но въ такомъ только случаѣ, когда съ главнымъ предметомъ пѣсни соединяются чувствованiя разлуки.

Военныя пѣсни также можно раздѣлить на простонародныя или старинныя, и на новѣйшiя.

А.) Простонародныя или старинныя, т. е. писанныя старымъ складомъ, иногда заключаютъ въ себѣ прiятную простоту; наиболѣе же заслуживаютъ уваженiе наше потому, что сохраняются въ нихъ дѣянiя побѣдоносныхъ войскъ нашихъ и славныхъ полководцевъ. — Вотъ одна изъ таковыхъ пѣсенъ:

Не бушуйте вы вѣтры буйные,

Не спѣши ты зима со морозами,

Не защитою вы Очакову,

Не спасенiе вы врагамъ нашимъ.

Сыны храбрые Россiйскiе

Презираютъ всѣ ваши лютости;

Въ нихъ сердца горятъ правдой, вѣрностью

Ко премудрѣйшей своей матери;

Въ нихъ вся кровь кипитъ жаркимъ рвенiемъ

Ко прехраброму ко начальнику.

На зарѣ то было на утренней,

На восходѣ краснаго солнышка,

Какъ возговоритъ нашъ Потемкинъ Князь:

Ой вы гой еси храбрые воины!

Намъ пришла пора чтобъ Очаковъ взять,

Часъ приближился чтобъ Луну сорвать;

Со окоповъ бѣлокаменныхъ,

Размѣтать въ прахъ башни Турецкiя,

Покорить враговъ мечу Русскому,

Скиптру мудрыя Государыни.

И ты гой еси, ты нашъ батюшка!

Ты прехрабрый предводитель нашъ!

Лишь рукой махни, ужъ Очаковъ взятъ,

Слово вымолви и Стамбулъ падетъ.

Мы пойдемъ съ тобой въ огонь, въ полымя,

Пройдемъ пропасти подземельныя.

Лишь успѣли храбрые воины

Рѣчь окончить свою геройскую:

Загремѣла вдругъ Артиллерiя,

Засверкали въ мигъ штыки Русскiе,

Полилась рѣкой кровь Турецкая,

Повалились ихъ башни крѣпкiя:

Гдѣ Луна была тамъ орлы парятъ

Гдѣ бунчукъ стоялъ, тамъ штандартъ блеститъ,

И Паша упавъ предъ Потемкинымъ,

Вручилъ жизнь свою и ключи града.

Тутъ воскликнули побѣдители:

Ой ты гой еси, ты невѣрный Царь!

Посмотри ты Царь на Пашей своихъ,

Ты взгляни Царь на кровь Турецкую,

Покорись ты нашей Монархинѣ,

Не тебѣ ужъ воевать съ нами.

Надлежитъ замѣтить, что всѣ почти старинныя военныя пѣсни принадлежатъ болѣе къ повѣствовательной, нежели къ Лирической поэiи.

В.) Для показанiя свойствъ и слога новѣйшихъ военныхъ пѣсенъ можетъ быть приведена въ примѣръ слѣдующая; въ ней съ воинскою храбростiю соединяются и чувства любви и дружбы:

Мы красавицъ оставляемъ,

Оставляемъ и друзей;

Въ смутныхъ мысляхъ представляемъ

Пулей свистъ и звукъ мечей.

Прелесть, нѣга и забава

Удаляются отъ насъ!

Въ сердцѣ слышится лишь слава

И побѣды громкiй гласъ.

Скучно было бы разстаться

И любезныхъ покидать,

Если бъ мы не шли сражаться

И злодѣевъ побѣждать.....

Тѣхъ злодѣевъ, что мѣшаютъ

И любви и тишинѣ,

Что прелестныхъ насъ лишаютъ

И зовутъ отъ нихъ къ войнѣ.

О любезныя! желайте,

Чтобъ войнѣ пришелъ конецъ;

Къ намъ любви не оставляйте,

То для насъ одинъ вѣнецъ!

Вы, лишаяся спокойства,

Будете о насъ тужить;

Мы, исполненны геройства,

Будемъ вашъ покой хранить.

Гласы трубны раздаются

И оружiя гремятъ; —

Ваши горьки слезы льются

А у насъ сердца кипятъ.

Ахъ, съ любезной разлучаться....

Мудренѣе всѣхъ побѣдъ!

Сердце хочетъ съ ней остаться

Слава на войну зоветъ.

N. N.

III. Плясовыя пѣсни, какъ означаетъ и самое именованiе ихъ, суть тѣ, по которымъ пляшутъ; онѣ отличаются веселостiю и раздѣляются, по названiю плясокъ, на Русскiя и на Цыганскiя. А какъ всякая пѣсня, удобная къ скорой и веселой музыкѣ, можетъ быть плясовою, то мы означаемъ здѣсь тѣ только, которыя изстари пользуются названiемъ плясовыхъ. Всѣ сiи пѣсни суть простонародныя и заслуживаютъ вниманiе наиболѣе по употребляемымъ въ нихъ припѣвамъ.

1. Какъ на горкѣ, на горкѣ, на горѣ,

На высокомъ на пригорочкѣ

Ай люли, люли!

Ахъ, люшеньки люли и пр.

2. Пошли наши подружки

Въ лѣсъ по ягоды гулять.

Вѣю, вѣю, вѣю, вью

Въ лѣсъ по ягоды гулять и пр.

3. Въ Государевой конторѣ

Сидитъ молодецъ въ уборѣ.

Ахъ, кáлина! ахъ, мáлина и пр.

4. Что дѣвушкѣ сдѣлалось,

Что красной доспѣлося?

Эй, эй, эй, эй, что красной доспѣлося? и пр.

5. Ты поди моя коровушка домой,

Ты поди моя некормленая;

Ай диди, калинка моя,

Въ саду ягодка малинка моя. и пр.

6. Улица, улица моя,

Трава, мурава зелененькая

Ой жги, ой жги, говори,

Трава, мурава зелененькая и пр.

Сiи припѣвы люли, люшеньки, диди, ладо, кои увидимъ и въ другихъ послѣдующихъ за сими пѣсняхъ, не иное что суть, какъ испорченныя имена Славянскихъ Боговъ Леля, Дида и богини Лады, и потому онѣ должны показывать древность сихъ пѣсенъ, бывшихъ еще во времена язычества. Впрочемъ справедливѣе, кажется, можно заключить, что сiи пѣсни суть подражанiя древнимъ языческимъ пѣснямъ, потому что нѣкоторыя употребляемыя въ нихъ слова не могутъ быть относимы къ столь отдаленнымъ временамъ.

Изъ новѣйшихъ слѣдущiя могутъ быть почтены плясовыми:

Пой, скачи, кружись Параша!

Руки въ боки подпирай!

Мчись въ веселiи жизнь наша!

Ай, ай, ай, жги! припѣвай!

Милъ, любезенъ василечекъ:

Рви, доколѣ онъ цвѣтетъ.

Солнце зайдетъ и цвѣточикъ —

Ахъ, увянетъ, опадетъ!

Пой, скачи, кружись и пр.

Соловей не умолкаетъ,

Свищетъ съ утра до утра:

Другу милому, онъ знаетъ,

Пѣть въ году одна пора.

Пой, скачи, кружись и пр.

Кто, бывъ молодъ, не смѣялся,

Не плясалъ и не пѣвалъ,

Тотъ ничѣмъ не наслаждался;

Въ жизни не жилъ, а дышалъ.

Дмитрiевъ.

Пусть кто хочетъ пишетъ оды,

Или критики на моды;

Я такъ пѣсенку пою

Про голубушку свою.

Пусть богатый веселится,

Пусть богатствомъ онъ гордится;

Я такъ и пр.

Пусть чиновъ кто хочетъ ищетъ

И по крыльцамъ барскимъ рыщетъ;

Я такъ и пр.

Пусть военный побѣждаетъ

А философъ разсуждаетъ;

Я такъ и пр.

Пусть игрокъ въ бостонъ играетъ,

Время жизни убиваетъ;

Я такъ и пр.

Пусть всякъ дѣлаетъ, что хочетъ.

Пусть хоть плачетъ, хоть хохочетъ;

Я такъ пѣсенку пою

Про голубушку свою.

Кн. Гр. Хованскiй.

IV. Хороводныя пѣсни употребляются на общественныхъ народныхъ гуляньяхъ, и названы такъ отъ того, что поются хоромъ, то есть вдругъ многими голосами. Молодые люди обоего пола сходяться на улицу, или на лугъ, играютъ и поютъ; каждая игра, какъ ниже увидимъ, имѣетъ пѣсню особенную.

Прим. Сiи пѣсни, также какъ и слѣдующiя за ними святочныя, приводятся здѣсь со всею подробностiю наиболѣе для сохраненiя ихъ отъ совершеннаго забвенiя: издатели новѣйшихъ пѣсенниковъ вовсе почти не удостоиваютъ ихъ помѣщенiемъ! А всякая древность, какого бы ни была рода, всегда бываетъ для наблюдательнаго ума заслуживающею вниманiе.

Вотъ хороводныя пѣсни съ описанiемъ самихъ игръ, при которыхъ онѣ поются:

1.

Женщины и мущины становятся на двѣ разныя стороны, сходятся и не оборачиваясь назадъ отступаютъ, и поютъ поперемѣнно:

Мущины.

А мы просо сѣяли, сѣяли,

Ой, дидъ и лада! сѣяли, сѣяли.

Женщины.

А мы просо вытопчемъ, вытопчемъ,

Ой дидъ и ладо! вытопчемъ, вытопчемъ.

Мущины.

Да чѣмъ же вамъ вытоптать, вытоптать,

Ой дидъ и лада и пр.

Женщины.

А мы коней выпустимъ, выпустимъ,

Ой дидъ и лада —

Мущины.

А мы коней переймемъ, переймемъ,

Ой дидъ и лада —

Женщины.

Да чѣмъ же вамъ перенять, перенять?

Ой дидъ лада —

Мущины.

А шелковымъ неводомъ, неводомъ,

Ой дидъ и лада —

Женщины.

А мы коней выкупимъ, выкупимъ,

Ой дидъ и лада —

Мущины.

Да чѣмъ же вамъ выкупить —?

Ой дидъ и лада —

Женщины.

А мы дадимъ сто рублей —

Ой дидъ и лада —

Мущины.

Не надо намъ тысячи —

Ой дидъ и лада —

Женщины.

А что же вамъ надобно —?

Ой дидъ и лада —

Мущины.

А намъ надо дѣвицу —

Ой дидъ и лада —

Мущины.

Вотъ это намъ надобно, надобно,

Ой дидъ и лада —

При семъ мущины дѣлаютъ изъ рукъ вороты, женщины проходятъ, и мущины любую изъ нихъ захватываютъ — послѣ чего поютъ:

Женщины.

Нашего полку убыло, убыло,

Ой дидъ и лада —

Мущины.

А нашего прибыло, прибыло,

Ой дидъ и лада прибыло, прибыло.

Такимъ образомъ всѣ женщины переходятъ одна послѣ другой на сторону мущинъ; наконецъ дѣлаютъ большой кругъ и начинаютъ другiя игры.

2.

Мущина ходитъ за кругомъ, а дѣвушка или женщина въ кругу, и поступаютъ по нижеслѣдующей пѣснѣ:

Какъ не тотъ ли то Царевъ сынъ

По за городу гуляетъ,

Самъ Царевну смотритъ?

Какъ не та ли то Царевна

Что во городѣ гуляла,

Шелковымъ платкомъ махала,

Золотымъ перстнемъ свѣтила?

Отворяйтеся ворота!

Ты взойди, сударь, во городъ,

Подойди, сударь, поближе,

Поклонись, сударь, пониже,

Поцѣлуйтеся милѣе;

Ты возьми, сударь, за ручку,

Поведи по городочку,

Выбирай пару другую,

Что другую да любую.

Въ сей пѣснѣ можно замѣтить, что она вся почти сочинена правильнымъ размѣромъ.

3.

Мущина ходитъ въ кругу за женщиною и представляютъ мужа съ женою; онъ поетъ съ припѣванiемъ прочихъ:

Посмотрите, сосѣди!

Какъ жена мужа не любитъ,

Душа свѣтъ не навидитъ.

Я поѣду утрѣ въ городъ,

Я куплю женѣ обнову

Пару парчевую,

А жена не принимаетъ,

Глазами не взираетъ.

Пѣсня сiя повторяется нѣсколько разъ съ перемѣною одного только стиха, въ которомъ именуются обновы. Наконецъ когда запоютъ:

Я куплю женѣ обнову

Шелковую плетку

Жена начинаетъ кланяться.

Ты прими, жена гостинецъ

Шелковую плетку.

Показываетъ, будто хочетъ ее бить нарочно приготовленнымъ изъ платка жгутомъ, но она поклонами умилостивляетъ; послѣ чего онъ поетъ:

Посмотрите, сосѣди,

Какъ жена мужа любитъ,

Душа цвѣтъ цѣлуетъ.

Цѣлуются и выходятъ. Каждой стихъ этой пѣсни повторяется два раза съ припѣвомъ между каждымъ дидо, лелю, лада моя.

4.

Заплетися плетень, заплетися!

Ты завѣйся труба золотая,

Завернися камка хрущатая.

Ахъ, ты свѣтъ сѣра утица!

Потопила малыхъ дѣтушекъ

Ты въ меду и во патокѣ,

И во яствѣ во сахарномъ.

Въ продолженiи сего пѣнiя разрываютъ кругъ, дѣлаютъ на одномъ концѣ, приподнявъ руки, ворота, въ которые держась за руки съ другаго конца всѣ проходятъ; вторый человѣкъ, дѣлавшiй съ первымъ ворота, оборачивается держа руку по шеѣ черезъ плечо, и составляетъ уже оныя съ третьимъ; игра сiя продолжается до того, пока всѣ завьются; тогда развиваются такимъже порядкомъ и поютъ:

Расплетися плетень, расплетися!

Ты развѣйся труба золотая.

Развернися камка хрущатая.

Ахъ, ты свѣтъ, сѣра утица!

Вынимай милыхъ дѣтушекъ,

Ты изъ меда, изъ патоки,

Ты изъ яства сахáрнова.

5.

Выбираютъ плясуна, который садится посреди хоровода; ходятъ кругомъ и поютъ:

Какъ на гóрѣ макъ, на зеленой макъ,

Мои маки маковушки,

Золотыя головушки,

Какъ былъ макъ, эдакъ такъ....

Показываютъ, какъ великъ макъ.

Станемте, дѣвушки, въ рядъ,

Вотъ макъ на горѣ,

На всей красотѣ!

Станемте, спросимте,

Что макъ дѣлаетъ,

Что работаетъ?

Спрашиваютъ у сидящаго: что макъ дѣлаетъ? онъ отвѣчаетъ: показался, зеленѣетъ, наливается и пр. и пѣсни повторяютъ до тѣхъ поръ, какъ услышитъ отъ него, что макъ созрѣлъ; тогда поютъ слѣдующее: — Сидящiй встаетъ и пляшетъ. —

Ужъ ты слышалъ ли воробей,

Ужъ ты видѣлъ ли молодой,

Какъ дѣвушки макъ поливали?

Какъ красныя макъ поливали?

Ужъ я не слыхалъ воробей,

Ужъ я не видалъ молодой

Какъ дѣвушки макъ поливали,

Какъ красныя макъ поливали.

Потомъ тоже повторяютъ, но вмѣсто поливали, поютъ пололи, щипали и т. д.

Таковыхъ хороводныхъ пѣсенъ есть еще нѣсколько, однакожъ сiи употребительнѣе прочихъ.

V. Святочныя пѣсни получили названiе отъ того, что употреблялись при обыкновенныхъ играхъ на святкахъ, въ то время когда по словамъ Жуковскаго:

............................

Дѣвушки гадали:

За ворота башмачокъ,

Снявъ съ ноги, бросали;

Снѣгъ пололи; подъ окномъ

Слушали; кормили

Счетнымъ курицу зерномъ;

Ярый воскъ топили;

Въ чашу съ чистою водой

Клали перстень золотой,

Серги изумрудны;

Разстилали бѣлый платъ,

И надъ чашей пѣли въ ладъ

Пѣсенки подблюдны.

Нѣкоторыя изъ святочныхъ пѣсенъ именуются подблюдными по той причинѣ, что во время игры, или гаданiя, у каждаго участвующаго брали кольцо, клали на блюдо, покрывали платкомъ, и потомъ при окончанiи каждой пѣсни смѣшавъ кольца вынимали по одному. Изъ содержанiя пѣсни заключали о томъ, что впредь случится, как то: прибыль, свиданiе, вступленiе въ бракъ и пр. Всѣ слѣдующiя суть подблюдныя; къ каждой въ нихъ строкѣ припѣвается слава!

1.

Пѣсня, означающая вступленiе въ бракъ.

Катилося зерно по бархату, слава!

Еще то ли зерно да бурмитское —

Прикатилося зерно ко яхонту —

Какъ и крупенъ жемчугъ съ яхонтомъ —

Хорошъ женихъ съ невѣстою —

2.

— Прибыль.

У Спаса въ Чигасахъ за Яузою, слава!

Живутъ мужики богатые —

Гребутъ золото лопатами —

Чисто сéребро лукошками —

3.

— То же.

Растворю я квашонку на денышкѣ, слава!

Я покрою квашонку чернымъ соболемъ —

Опояшу квашонку яснымъ золотомъ —

Я поставлю квашонку на столбичкѣ —

Ты взойди моя квашонка съ краи ровна —

Со краи ровна и совсѣмъ полна —

4.

— Отмѣнное счастiе.

Идетъ кузнецъ изъ кузницы, слава!

На немъ шубенка худехонька —

Одна–то пола во сто рублей —

А другая пола въ тысячу —

Всей же шубенкѣ цѣны нѣтъ —

Цѣна–то ей у Царя въ казнѣ —

У Царя въ казнѣ, въ кованомъ ларцѣ. —

5.

— Замужство.

Ахъ! ты сѣй, мати, мучицу, пеки пироги, слава!

Къ тебѣ будутъ гости нечаянные —

Какъ нечаянные и невѣдомые —

Къ тебѣ будутъ гости, ко мнѣ женихи —

Къ тебѣ будутъ въ лаптяхъ, ко мнѣ въ сапогахъ —

6.

— Возвышенiе.

Вился, вился ярой хмѣль, слава!

Около тычинки серебряныя —

Такъ бы вилися бояра, Князья, —

Около Царя православнаго —

7.

— Супружество съ чиновникомъ.

Жемчужина окатная! слава!

До чего тебѣ докататися? —

Пора тебѣ вонъ выкататися —

Князьямъ и боярамъ на шапочку —

8.

— Свиданiе.

Покачу я колечко кругомъ города, слава!

А за тѣмъ я колечкомъ сама пойду —

Я сама пойду, милóва найду —

9.

— То же.

Летитъ соколъ изъ улицы, слава!

Голубушка изъ другой летитъ —

Слеталися, цѣловалися, —

Сизыми крыльями обнималися —

10.

— Дальнюю дорогу.

Стоятъ сани наряжены, слава!

И полостью подернуты —

Только сѣсть въ сани да поѣхати —

11.

— Супружество.

Идетъ кузнецъ изъ кузницы, слава!

Кузнецъ, кузнецъ, мнѣ скуй вѣнецъ

Изъ обрѣзочковъ золóтъ перстень, —

Изъ остаточковъ булавочку, —

Какъ тѣмъ вѣнцомъ мнѣ вѣнчатися, —

Какъ и тѣмъ перстнéмъ обручатися —

Той булавочкой убиратися. —

Какъ удачно воспользовался Г. Жуковскiй сими простыми, безыскуственными выраженiями въ прекрасной Балладѣ своей Свѣтлана!

«Что, подруженька, съ тобой?

Вымолви словечко!

Слушай пѣсни круговой:

Вынь себѣ колечко!

Пой, красавица: кузнецъ!

Скуй мнѣ златъ и новъ вѣнецъ,

Скуй кольцо златое!

Мнѣ вѣнчаться тѣмъ вѣнцомъ.

Обручаться тѣмъ кольцомъ

При святомъ налоѣ.»

12.

— Богатство.

Щука шла изъ Нова–городà, слава!

Она хвостъ волокла изъ Бѣла озерà —

Какъ на щукѣ чешуйка серебряная —

Что серебряная позолоченая, —

А головушка у щуки унизаная —

13.

— Супружество.

Скачетъ груздочикъ по ельничку, слава!

Ищетъ груздочикъ бѣляночку —

Не груздочикъ скачетъ, дворянской сынъ —

Не бѣляночки ищетъ, дворяночки —

14.

— То же съ чиновникомъ.

Чарочка поплывушечка! слава!

До чего тебѣ доплавати? —

Пора тебѣ и вонъ выплывать —

Князьямъ и боярамъ вино подносить —

Послѣ каждой изъ сихъ подблюдныхъ пѣсенъ и другихъ имъ подобныхъ (ежели еще таковыя находятся) при выниманiи кольца поютъ:

А кому же мы спѣли, тому добро, слава!

Кому вынется, тому сбудется, слава!

Обыкновенно же игра сiя оканчивалась пѣснiю въ славу Государя, а сiе служитъ доказательствомъ, что Русскiе и въ самыхъ увеселенiяхъ никогда не забывали почтенiя къ своему обладателю, и что во всякомъ случаѣ показывали свою къ нему преданность:

Ужъ какъ слава Богу на небѣ, слава!

Государю нашему на сей землѣ —

Государь нашъ не старѣется —

Его цвѣтное платье не носится

Его добрые кони не ѣздятся —

Его вѣрные слуги имъ счастливы —

Другая игра: дѣвушка беретъ колечко, ходитъ во кругъ, кладетъ кому нибудь тихонько въ руку; другая отгадываетъ. Къ сему принадлежитъ слѣдующая пѣсня:

Тихой напѣвъ.

И я золото хороню, да хороню,

Чисто сéребро хороню да хороню;

Я у батюшка въ терему, въ терему,

Я у матушки въ высокóмъ, въ высокóмъ.

Плясовой.

Гадай, гадай дѣвица,

Отгадывай красная!

И я рада бы гадала

И я рада бы отгадывала

Черезъ поле идучи,

Русу косу плетучи,

Шелкомъ прививаючи,

Златомъ приплетаючи.

Ахъ, вы кумки! вы голубки!

Вы скажите, не утайте!

Меня мати хочетъ бити

По три утра, по четыре,

По три прута золотые,

Четвертымъ жемчужнымъ.

Палъ, палъ перстень

Въ калину, въ малину,

Въ черную смородину;

Очутился перстень

Да у дворянина

Да у молодова

На правой на ручкѣ,

На маломъ мизинцѣ.

Дѣвушки гадали

Да не отгадали!

Наше золото пропало,

Чистымъ порохомъ запало,

Призаиндевѣло,

Призаплеснивѣло.

VI. Свадебныя пѣсни употреблялись при сговорахъ, въ дѣвичникъ и во все время, продолжающееся до совершенiя бракосочетанiя, также и въ день свадьбы. Въ нихъ всегда упоминалось то имя, которое было предметомъ пѣсни:

1.

Изъ за лѣса, лѣса темнова,

Изъ за лѣса дремучева,

Изъ за горъ, изъ за высокихъ горъ,

Летитъ стадо лебединое,

А другое то гусиное.

Отставала лебедь бѣлая

Что отъ стада лебединова,

Приставила лебедь бѣлая

Что ко стаду, ко сѣрӹмъ гусямъ.

Отставала душа Аннушка,

Отставала Ивановна

Что отъ красныхъ отъ дѣвушекъ;

Приставала Аннушка

Приставала свѣтъ Ивановна

Къ молодымъ–то молодушкамъ.

2.

Перекатно красно солнышко.

Ты звезда перекатная!

Далеко звѣзда катилася

Прочь отъ свѣтлова мѣсяца!

Перешла наша дƀвица

Такъ изъ горницы въ горницу,

Изъ столовыя во новую,

Перешедъ она задумалась,

Призадумавшись заплакала,

Во слезахъ слово молвила:

Государь родимой батюшка,

Государыня матушка,

Ужъ не льзя ли того сдѣлати,

Меня дƀвицу не выдати.

Свадебныхъ пѣсенъ очень много; онѣ бывали различны по разнымъ мѣстамъ Россiи. Полагаемъ, что приведенныхъ здѣсь достаточно для показанiя ихъ слога и содержанiя.

VII. Застольныя или круговыя пѣсни поются сидя за столомъ или въ кружокъ. Главнѣйшее свойство ихъ есть веселость; а предметомъ для нихъ служатъ вино и безпечность; иногда присоединяется къ нимъ и любовь. Лучшiе писатели наши упражнялись въ семъ родѣ пѣсенъ. Вотъ нѣкоторыя:

Братья, рюмки наливайте!

Лейся черезъ край вино!

Все до капли выпивайте,

Осушайте въ рюмкахъ дно!

Мы живемъ въ печальномъ мiрѣ,

Всякой горе испыталъ

Въ бѣдномъ рубище, въ порфирѣ —

Но и радость Богъ намъ далъ.

Онъ вино намъ далъ на радость,

Говоритъ святой мудрецъ:

Старецъ въ немъ находитъ младость,

Бѣдный горестямъ конецъ.

Кто все плачетъ, кто вздыхаетъ,

Вѣчно смотритъ Сентябремъ,

Тотъ науки жить не знаетъ,

И не видитъ свѣта днемъ.

Все печальное забудемъ,

Что смущало въ жизни насъ;

Пѣть и радоваться будемъ

Въ сей прiятной, сладкой часъ!

Да свѣтлѣетъ сердце наше,

Да сiяетъ въ немъ покой,

Какъ вино сiяетъ въ чашѣ

Осребряемо луной.

Карамзинъ.

Други! время скоротечно,

И не видишь какъ летитъ!

Молодыми быть не вѣчно,

Старость въ мигъ насъ посѣтитъ,

Что же дѣлать? такъ и быть!

Въ ожиданьи будемъ пить.

Пусть Аракъ ума убавитъ

Между насъ у остряковъ!

Онъ сердца за то заставитъ

Говорить безъ колкихъ словъ.

Лучшiй способъ дружно жить:

Меньше врать, а больше пить.

Посмотрите, какъ уныла

Вся природа на земли:

Осень рощи обнажила,

Ахъ! и розы отцвѣли.

Какъ же грусть намъ усладить?

Чаще пуншъ съ Аракомъ пить.

О Аракъ, Аракъ чудесный!

Ты весну намъ возвратилъ!

Ты согрѣлъ, какъ Май прелестный,

Щеки розами покрылъ.

Чѣмъ же намъ тебя почтить?

Вдвое, втрое больше пить.

Дмитрiевъ.

Весьма удивительно, что въ простонародныхъ или старинныхъ нашихъ пѣсняхъ нѣтъ ни одной, которую бы можно было назвать застольною или круговою; а ежели и находятся приближающiяся къ сему роду, то во всѣхъ видна или чрезвычайная принужденность, или грубость нравовъ. Такова на примѣръ слѣдующая:

Чарочки по столику похаживаютъ,

Рюмочки ходя поговариваютъ,

Старымъ бабамъ полѣно сулятъ;

Въ старыхъ бабахъ–то корысти нѣтъ.

Чарочки по столику похаживаютъ,

Рюмочки ходя поговариваютъ.

Молодымъ женамъ плетку сулятъ,

Съ молодой женой хлопотъ, хлопотъ!

Чарочки по столику похаживаютъ,

Рюмочки ходя поговариваютъ

Краснымъ дѣвушкамъ лозу сулятъ,

Краснымъ дѣвушкамъ играть бы все!