Обратно
Назад   Вперед

<88>

 

6 Марта, 1790.

 

В пять часов утра выехали мы вчера из горной деревеньки. Страшный ветер грозил беспрестанно опрокинуть нашу карету. Со всех сторон окружали нас пропасти, из которых каждая напоминала мне Лизету1 — и Жана — пропасти, в которыя нельзя смотреть без ужаса. Но я смотрел в них, и в этом2 ужасе находил некоторое неизъяснимое удовольствие, которое надобно приписать особливому расположению души моей. Жерло всякой бездны обсажено острыми камнями; а во глубине или внизу нередко видна прекрасная мурава, орошаемая каскадами. Дерзкия козы спускаются туда и щиплют зелень. В иных местах, на вершине скал, заростают травою печальные остатки древних рыцарских замков, бывших в свое время неприступными. Там богиня Меланхолия во мшистой своей мантии сидит безмолвно на развалинах, и неподвижными очами смотрит на течение веков, которые один за другим мелькают в вечность, оставляя едва приметную тень на земном шаре. — Такия мысли, такие образы представлялись душе моей — и я по целым часам сидел в задумчивости, не говоря ни слова с моим Беккером.3

Дорога в сих диких местах так широка, что две кареты могут свободно разъехаться. Надлежало рассекать целыя каменныя горы, для того, чтобы провести ее: подумайте об ужасном труде и миллионах, которых она стоила! Таким образом трудолюбие и политическое просвещение народов4 торжествует, так сказать, над Естеством,5 и гранитныя преграды как прах рассыпаются под секирою всемогущего человека, который за безднами и за горами ищет подобных себе нравственных6 существ, чтобы с гордою улыбкою сказать им: и я живу на свете!

Наконец мне душно стало в карете — я ушел пешком далеко, далеко вперед, и в лесу встретил четырех молодых женщин, которыя все были в зеленых Амазонских платьях, в черных шляпах; все белокурыя, и прекрасныя лицем. Я остановился и смотрел на них с удивлением. Оне также взглянули на меня, и одна из них сказала с лукавою усмешкою: берегите свою шляпу, государь мой! ветер может унести ее. Тут я вспомнил, что мне надлежало снять шляпу и поклониться красавицам. Оне засмеялись и прошли мимо. — Это были путешествующие Англичанки: четвероместная карета ехала за ними. Впрочем нам встречалось не много проезжих.7 —

Вчера ввечеру спустились мы в пространныя равнины. Я почувствовал некоторую радость. Долго представлялись глазам моим необозримыя цепи высоких гор, и вид плоской земли был для меня нов. Я вспомнил Россию, любезное отечество, и мне казалось, что она уже не далеко. Так лежат поля наши — думал я, предавшись сему мечтательному чувству — так лежат поля наши, когда весеннее солнце растопляет снежную одежду их, и оживляет озими, надежду текущего года! — Вечер был прекрасный; УМОЛКЛИ горные ветры; приятная теплота разливалась в лучах заходящего светила. Но вдруг пришло мне на мысль, что друзей моих, может

 

193

 

быть, нет на свете — прощайте, все приятныя чувства! Я желал возвратиться на горы и слушать шум ветра. —

В самых диких местах, в самых беднейших деревеньках находили мы хорошие трактиры, сытный стол и чистую комнату с камином. За обед обыкновенно брали с нас двоих 70 су (около рубля двадцати копеек), а за ужин и ночлег 80 или 85 су: что составит на наши деньги рубли полтора. Две вещи отменныя приметил я во Французских обержах: первое, что в ужин не подают супа, следственно on soupe sans soupe;001 второе, что на стол кладут только ложки с вилками, предполагая, что у всякаго путешественника есть свой нож. — Нигде не видал я таких мерзостных надписей, как в сих трактирах. Для чего вы их не стираете? спросил я однажды у хозяйки. Мне не случилось взглянуть на них, отвечала она: кто станет читать такой вздор?

В одном маленьком местечке нашли мы великое стечение народа. Что у вас делается? спросил я. — «Сосед наш Андрей (отвечала мне молодая женщина), содержатель трактира под вывескою Креста, сказал вчера в пьянстве перед целым светом, что он плюет на нацию. Все патриоты взволновались и хотели его повесить: однакожь наконец умилостивились, дали ему проспаться, и принудили его ныне публично в церкви, на коленях,8 просить прощения у милосердаго Господа. Жаль мне бедного Андрея!» —

 

_____

 

194

 



001 ужинают без супа (франц.). Игра слов: глагол и существительное пишутся одинаково.
Обратно
Назад   Вперед