№ 43 1873 22 Октября

ГРАЖДАНИНЪ

ГАЗЕТА–ЖУРНАЛЪ ПОЛИТИЧЕСКIЙ И ЛИТЕРАТУРНЫЙ.

Журналъ «Гражданинъ” выходитъ по понедѣльникамъ.

Редакцiя (Малая Итальянская, д. № 21, кв. № 6) открыта для личныхъ объясненiй отъ 12 до 3 ч. дня ежедневно, кромѣ дней праздничныхъ.

Рукописи доставляются исключительно въ редакцiю; непринятыя статьи возвращаются только по личному требованiю и сохраняются три мѣсяца; принятыя, въ случаѣ необходимости, подлежатъ сокращенiю.

Подписка принимается: въ С.–Петербургѣ, въ главной конторѣ «Гражданина” при книжномъ магазинѣ А. Ѳ. Базунова; въ Москвѣ, въ книжномъ магазинѣ И. Г. Соловьева; въ Кiевѣ, въ книжномъ магазинѣ Гинтера и Малецкаго; въ Одессѣ у Мосягина и К⁰. Иногородные адресуютъ: въ Редакцiю «Гражданина”, въ С.–Петербургъ.

Подписная цѣна:

За годъ, безъ доставки ..7 р. съ доставкой и пересылк. 8 р.

« полгода « « ..4 » « « ....5 »

« треть года « « ..3 » « « ....4 »

(На другiе сроки подписка не принимается. Служащiе пользуются разсрочкою чрезъ гг. казначеевъ).

ГОДЪ Редакцiя: С.–Петербургъ, Малая Итальянская, 21. ВТОРОЙ

СОДЕРЖАНIЕ: Отъ редакцiи. О подпискѣ на 1874 годъ. — Распоряженiе Г. Министра Внутреннихъ Дѣлъ. — Еженедѣльная хроника. — Иностранныя событiя. Д. — Петербургское обозрѣнiе. — Что намъ нужно въ дѣлѣ образованiя народа? К... сельскаго педагога. — Больной ребенокъ. (Изъ пѣсенъ о дѣтяхъ). Стихотв. В. Н.–Д. — Гербертъ Спенсеръ о народномъ воспитанiи. The Study of Sociology. XV. — По поводу вопроса о провожатыхъ. А. П. — Критика и библiографiя. Простая рѣчь о мудреныхъ вещахъ; соч. Михаила Погодина. Н. Страхова. — Руководство къ преподаванiю образовательныхъ предметовъ; Н. Х. Весселя. — Разсказы о польской старинѣ; Записки XVIII в. Яна Дуклана Охотскаго. — Народныя русскiя сказки; А. Н. Аѳанасьева, изд. второе К. Солдатенкова. — Русскiй энциклопедическiй словарь; И. Н. Березина. — Петербургскiе скверы. (Съ натуры). Михайловскiй. Г. — Мертвое дитя. (Картинка). С. Крапивиной. — Послѣдняя страничка. — Объявленiя.

ОТКРЫТА ПОДПИСКА

НА

ЕЖЕНЕДѢЛЬНЫЙ ЖУРНАЛЪ

«ГРАЖДАНИНЪ”

НА 1874 ГОДЪ.

______

Въ 1874 году журналъ «ГРАЖДАНИНЪ" будетъ издаваться въ томъ же направленiи, въ томъ же объемѣ и выходить каждую недѣлю, какъ и въ нынѣшнемъ 1873 году.

Цѣна годовому изданiю журнала «ГРАЖДАНИНЪ”: За полгода: безъ пересылки и доставки. . 4 руб.

« съ пересылкою и доставкою . . 5 »

безъ пересылки и доставки. . . 7 руб. За треть года: безъ пересылки и доставки . 3 »

съ пересылкою и доставкою . . 8 « « съ пересылкою и доставкою . 4 »

Всѣ духовно и церковно–служители, всѣ волостныя правленiя, всѣ служащiе (при предъявленiи удостовѣренiя изъ своихъ казначействъ) и всѣ живущiе въ С.—Петербургѣ (разсрочка для послѣднихъ дѣлается по соглашенiю съ редакцiею, съ обозначенiемъ мѣста жительства) пользуются правомъ подписываться на годъ съ разсрочкою годоваго платежа на слѣдующихъ условiяхъ:

При подпискѣ вносится 2 р., въ маѣ 2 р., въ сентябрѣ 2 р., въ ноябрѣ 2 р.

Подписка принимается въ С.–Петербургѣ: въ редакцiи журнала «ГРАЖДАНИНЪ” — Малая Итальянская, домъ № 21, кв. № 6, и въ книжномъ магазинѣ А. Ѳ. Базунова. Въ Москвѣ: въ книжномъ магазинѣ И. Г. Соловьева на Страстномъ бульварѣ, и въ магазинѣ Живарева на Тверской. Въ Кiевѣ: въ книжномъ магазинѣ Гинтера и Малецкаго и въ Одессѣ: у Мосягина и К°.

Иногородные адресуются въ редакцiю «ГРАЖДАНИНА”, въ С.–Петербургъ.

РАСПОРЯЖЕНIЕ Г. МИНИСТРА ВНУТРЕННИХЪ ДѢЛЪ.

На основанiи Высочайше утвержденнаго 14–го iюня 1868 года Положенiя Комитета Министровъ и согласно заключенiю Совѣта Главнаго Управленiя по дѣламъ печати, 18–го сего октября, Министръ Внутреннихъ Дѣлъ призналъ необходимымъ воспретить розничную продажу нумеровъ газеты «Гражданинъ".

_____

ЕЖЕНЕДѢЛЬНАЯ ХРОНИКА.

— Ихъ Императорскiя Высочества Великie Князья Сергiй и Павелъ Александровичи, 12–го октября, въ 12¹/₂ часовъ дня, изволили прибыть изъ Ливадiи въ Петербургъ.

— Е. В. Герцогъ Альфредъ Эдинбургскiй прибылъ изъ Ливадiи въ Одессу 14–го октября въ пятомъ часу по полудни. Послѣ обѣда въ генералъ–губернаторскомъ домѣ, Принцъ посѣтилъ французскiй театръ, и затѣмъ, въ одиннадцатомъ часу вечера, выѣхалъ за границу. Прiемъ, оказанный Принцу въ Одессѣ, былъ очень одушевленный.

— Изъ Волочиска телеграмою извѣщаютъ что Герцогъ Эдинбургскiй благополучно прослѣдовалъ за границу.

— 12–го октября возвратился въ Петербургъ изъ за границы министръ внутреннихъ дѣлъ, генералъ–адъютантъ Тимашевъ и вступилъ въ управленiе ввѣреннымъ ему министерствомъ.

— Въ «Уральскихъ Войсковыхъ Вѣдомостяхъ" пишутъ что, по желанiю генерала Кауфмана, ему переданы оренбургскимъ отрядомъ найденныя у туркменъ рукописи военнаго англiйскаго агента. По точномъ переводѣ рукописей, дѣйствительная фамилiя этого агента оказалась «Макъ–Когенъ".

— »Биржа" сообщаетъ что изъ приказа по Туркестанскому генералъ–губернаторству, напечатаннаго въ «Туркестанскихъ Вѣдомостяхъ”, видно что киргизы Перовскаго уѣзда, въ лицѣ своихъ старшинъ и почетныхъ людей, прислали депутацiю въ расположенiе лагеря нашихъ войскъ на лѣвомъ берегу Аму–Дарьи у Ханки, для принесенiя генералъ–губернатору поздравленiя съ успѣхами хивинскаго похода и съ заявленiемъ, что и они, желая принять посильное участiе въ совершившихся успѣшныхъ и славныхъ для русскаго имени событiяхъ, во 1–хъ, отказываются отъ вознагражденiя, какъ за верблюдовъ, взятыхъ у нихъ въ числѣ 1,094, подъ войсковыя тяжести, такъ и отъ прочихъ денегъ, слѣдующихъ имъ отъ казны за верблюдовъ, и во 2–хъ, собрали, по добровольной подпискѣ, три тысячи рублей и представили генералъ–губернатору, для употребленiя ихъ на какое нибудь доброе, полезное дѣло, съ цѣлью увѣковѣченiя между перовскими киргизами имени генерала Кауфмана.

— »С.–Пет. Вѣд." сообщаютъ что Д. В. войсковой наказной атаманъ, предъ отправленiемъ своимъ въ Петербургъ по дѣламъ службы, во время представленiя ему дворянъ и чиновниковъ, 30 сентября, объявилъ что Государю Императору благоугодно было призвать его въ Петербургъ для участiя при окончательномъ разрѣшенiи нѣкоторыхъ вопросовъ, касающихся воинской повинности въ Войскѣ Донскомъ, и что ко времени возвращенiя его на Донъ, по всей вѣроятности, будетъ утвержденъ ожидаемый всѣми проектъ примѣненiя земскихъ учрежденiй къ войску Донскому. При этомъ генералъ–губернаторъ Чертковъ добавилъ что открытiе земскихъ учрежденiй будетъ, вѣроятно, послѣднимъ актомъ его дѣятельности по должности войсковаго атамана, потому что разстроенное здоровье не позволяетъ ему долѣе нести многосложныя обязанности, сопряженныя съ этою должностью. Затѣмъ войсковой наказной атаманъ передалъ присутствующимъ, что во время своего представленiя Государю Императору въ Ливадiи, 30–го августа, онъ имѣлъ счастiе слышать отъ Его Величества самые лестные отзывы о Войскѣ Донскомъ, что Государь Императоръ при всякомъ случаѣ изволитъ выражать свое Монаршее благоволенiе къ донскимъ казакамъ. Прощаясь съ присутствующими, генералъ–адъютантъ Чертковъ благодарилъ чиновниковъ за ихъ службу и при этомъ высказалъ что только при ихъ содѣйствiи онъ могъ выполнить тѣ многотрудныя обязанности, какiя лежали на немъ.

— »Московскимъ Вѣдомостямъ" пишутъ что государственный совѣтъ, разсмотрѣвъ на дняхъ представленiе министерства внутреннихъ дѣлъ о переименованiи Бессарабской области въ губернiю и объ упраздненiи областнаго совѣта, постановилъ: а) Бессарабскую область переименовать въ Бессарабскую губернiю, присвоивъ при этомъ нынѣшнимъ областнымъ учрежденiямъ, кромѣ лишь областнаго совѣта, наименованiе губернскихъ; б) бессарабскiй совѣтъ упразднить, возложивъ производившiяся въ немъ дѣла по разсмотрѣнiю правъ лицъ, ищущихъ причисленiя къ сословiю однодворцевъ — на мѣстное губернское правленiе, а по завѣдыванiю десятипроцентнымъ капиталомъ — на канцелярiю и губернатора; в) лицъ, занимающихъ должности двухъ безсмѣнныхъ членовъ совѣта, оставить за штатомъ на общемъ основанiи, и г) отпускаемую изъ государственнаго казначейства на содержанiе указанныхъ лицъ денежную сумму, исключивъ изъ смѣты министерства внутреннихъ дѣлъ, причислить къ общимъ ресурсамъ государственнаго казначейства.

— По слухамъ сообщаемымъ «Моск. Вѣд.", въ министерствѣ юстицiи разсматриваются въ настоящее время полученные отъ генералъ–губернатора Западной Сибири отзывы по проекту о введенiи судебной реформы по ввѣренной ему мѣстности. Предположенiя эти главнѣйшимъ образомъ заключаются въ назначенiи мировыхъ судей отъ короны, въ учрежденiи окружнаго суда въ Омскѣ и въ подчиненiи судебнаго округа Западной Сибири казанской судебной палатѣ.

«Иркутскiя Губ. Вѣд." сообщаютъ объ открытiи и заявкѣ шести новыхъ золотыхъ прiисковъ въ разныхъ мѣстахъ Восточной Сибири, а равно объ открытiи братьями Бутиными мѣсторожденiй каменнаго угля между городомъ Нерчинскомъ и станцiей Морсоковой.

— Гороховицкое уѣздное земское собранiе постановило выдавать присяжнымъ засѣдателямъ за каждый день засѣданiя ихъ въ отдѣленiи окружнаго суда по 50 коп. въ сутки на человѣка.

— Калужское губернское земское собранiе опредѣлило назначить 1,500 р. для пособiя студентамъ университетовъ, уроженцамъ Калужской губернiи, изъ воспитанниковъ сиротскаго дома, съ тѣмъ, чтобы губернская управа выдавала по своему усмотрѣнiю не стипендiи, а пособiя бѣднымъ студентамъ, изъ уроженцевъ Калужской губернiи, до 150 руб. на одно лицо.

— Въ «Одесск. Вѣстн." сообщаютъ что екатеринославское земство отправило на вѣнскую выставку врача на свои средства для участiя на медицинскомъ конгрессѣ.

— »Моск. Вѣд." сообщаютъ слѣдующiя подробности избранiя московскаго городскаго головы. Изъ всѣхъ кандидатовъ, заявленныхъ по запискамъ въ прошлое засѣданiе думы, согласились баллотироваться только двое: В. М. Бостанджогло и Д. Д. Шумахеръ. Первымъ баллотировался В. М. Бостанджогло и получилъ 68 избирательныхъ и 82 неизбирательныхъ голосовъ; Д. Д. Шумахеръ получилъ избирательныхъ 77 и неизбирательныхъ 74. Результатъ выборовъ былъ встрѣченъ рукоплесканiями нѣкоторыхъ гласныхъ и отчасти публики, которой въ настоящее засѣданiе собралось до ста слишкомъ лицъ.

— Приводимъ слѣдующее извлеченiе изъ напечатаннаго въ «Московскихъ Вѣдомостяхъ" письма изъ Бузулука, Самарской губернiи: «Вы уже знаете, что вслѣдствiе трехлѣтняго неурожая, бóльшая часть населенiя Бузулукскаго уѣзда не имѣетъ въ настоящее время почти уже никакихъ средствъ къ жизни, и, если не подоспѣетъ своевременная значительная помощь, то страшно даже и думать о послѣдствiяхъ. Бузулукское общество — постоянный свидѣтель этой ужасной народной бѣды, движимое искреннимъ желанiемъ принести посильную жертву въ пользу нуждающихся, постановило въ собранiи членовъ мѣстнаго клуба, чтобы каждый играющiй въ карты въ залахъ его принялъ на себя обязательство удѣлять тотчасъ въ пользу голодающихъ 10% съ каждаго выиграннаго имъ рубля.”

— »Камско–Волжской газетѣ" телеграфируютъ изъ Самары, отъ 9 октября: «Самарское губернское земство проситъ 2,915,000 руб., гарантируя уплату своимъ имуществомъ; сверхъ того, для нѣкоторыхъ уѣздовъ и мѣстностей, разсрочки налоговъ, отмѣны предстоящаго набора, безплатной выдачи паспортовъ, постройки желѣзной дороги и разрѣшенiя управамъ собирать пожертвованiя".

— Въ «Правительственномъ Вѣстникѣ" напечатано слѣдующее: По дѣйствующимъ узаконенiямъ, ссуды изъ общаго на Имперiю продовольственнаго капитала разрѣшаются по представленiямъ губернатора, основаннымъ на постановленiи губернской земской управы (п. 10 Высоч. утвержд. 6–го марта 1867 г. прав. о порядкѣ завѣд. общ. прод. капит.). Принимая, однако, во вниманiе, что самарское губернское земское собранiе окончило свои занятiя лишь 16–го сего октября, министръ внутреннихъ дѣлъ, въ виду имѣющихся свѣденiй о нуждѣ въ продовольствiи части крестьянскаго населенiя, пострадавшей отъ неурожая, нынѣ же распорядился переводомъ на имя самарскаго губернатора 50,000 р. изъ общаго продовольственнаго капитала, съ тѣмъ чтобы, по полученiи ожидаемаго отъ губернской управы постановленiя объ испрошенiи ссуды на пособiе по продовольствiю, вышеозначенная сумма была тотчасъ передана въ управу, для принятiя съ ея стороны соотвѣтственныхъ мѣръ къ удовлетворенiю настоятельнѣйшихъ нуждъ населенiя.

— »Сарат. Справ. Лист." передаетъ что въ г. Царицынѣ, Саратовской губернiи, недавно открыта однимъ частнымъ лицомъ типографiя. Всѣхъ типографiй въ Саратовской губ. въ настоящее время девять; изъ нихъ 7 въ Саратовѣ, 1 въ Вольскѣ и 1 въ Царицынѣ. Ни въ одномъ изъ остальныхъ городовъ Саратовской губ. типографiй не имѣется.

— Въ Вяткѣ устроена метеорологическая станцiя по образцу главной физической обсерваторiи.

— IX очередное егорьевское уѣздное, Рязанской губернiи, земское собранiе постановило ассигновать на первоначальные расходы по устройству учреждаемой въ г. Егорьевскѣ прогимназiи 5,000 р., и кромѣ того отпускать ежегодно на ея содержанiе по 3,000 р.

— Прибалтiйскiя газеты сообщаютъ объ открытiи въ Дерптѣ эстской учительской семинарiи.

— 26–го сентября, въ гор. Золотоношѣ (Полтавской губернiи) открыта на счетъ земства женская прогимназiя. Въ день открытiя поступило 19 дѣвочекъ.

— »Биржа" сообщаетъ что въ Динабургѣ, подъ городомъ повторяются случаи грабежей и насилiя. 11–го октября разбой сопровождался убiйствомъ.

— С.–Петерб. Вѣд." сообщаютъ что по телеграфнымъ извѣстiямъ изъ Саратовской губернiи въ Камышинѣ и Камышинскомъ уѣздѣ, въ теченiе послѣднихъ дней, замѣчается сильное развитiе конокрадства.

— Изъ Серпухова «Современнымъ Извѣстiямъ" пишутъ о сильномъ развитiи тамъ азартной игры «трубы" или «раздѣваловки", производящейся во всѣхъ почти трактирахъ, харчевняхъ и низовкахъ.

— »Сарат. Справ. Листку" пишутъ изъ села Тепловки, Саратовскаго уѣзда, что въ ночь съ 5–го на 6–е была подломана (?) мѣстная церковь, изъ которой украдено 1,600 рублей.

— Изъ Москвы въ «Петерб. Газету" пишутъ что въ субботу, 6–го октября, былъ опущенъ въ могилу гробъ самоубiйцы–монаха Спасо–андроньевскаго монастыря, о. Алексiя, умершаго отъ отравленiя.

— Въ Уфѣ, по словамъ «Русск. Вѣд.", недавно отравилась мышьякомъ 19–ти лѣтняя дѣвица П–ва, дочь становаго пристава. Причиной самоубiйства, какъ говорятъ, была безнадежная любовь. Спустя нѣсколько дней, тамъ же застрѣлилась 23–хъ лѣтняя дѣвица В–кая, не могшая вынести продолжительныхъ припадковъ меланхолiи.

— »Русск. Вѣдомости" сообщаютъ о слѣдующихъ случаяхъ. На дняхъ въ село Коньково (подъ Москвою) прiѣхалъ волостной старшина сосѣдней, Зюзинской волости съ женою, и пригласилъ вмѣстѣ съ собою двухъ знакомыхъ ему женщинъ въ мѣстный трактиръ, гдѣ угостилъ ихъ виномъ; обѣ приглашенныя женщины такъ напились, что въ ту же ночь умерли. 10–го октября, въ дер. Горки, неподалеку отъ с. Озерецкаго, была деревенская сходка, послѣ которой крестьяне перепились до такой степени, что одинъ изъ нихъ остался на мѣстѣ мертвымъ.

— Въ «Русскомъ Мiрѣ" пишутъ что на пароходѣ «Царь", по полученнымъ нынѣ свѣденiямъ, погибло до 50 пассажировъ.

— Нынѣшнiй недостатокъ офицеровъ въ нашихъ войскахъ противъ комплекта, какъ слышали «С.–Пет. Вѣд.", простирается до 6,000 человѣкъ.

— »Русск. Вѣд." слышали изъ достовѣрныхъ источниковъ, что въ Москвѣ образуется Общество, съ основнымъ капиталомъ въ 5 миллiоновъ рублей, для снабженiя столицы водою.

— »Полтавскiя Губернскiя Вѣдомости" сообщаютъ что мѣстною городскою думой разрѣшено управѣ заключить съ англiйскимъ капиталистомъ Гирдельстономъ условiе и затѣмъ контрактъ на устройство въ Полтавѣ водопровода.

— »Кроншт. Вѣстн." сообщаютъ что 6–го ноября, въ день храмоваго праздника морскаго училища, передъ морскимъ училищемъ, на набережной Невы, предполагается открыть памятникъ нашему первому кругосвѣтному плавателю, адмиралу Ивану Ѳедоровичу Крузенштерну.

______

ИНОСТРАННЫЯ СОБЫТIЯ.

Съ мѣсяцъ тому назадъ во Францiи, въ Трiанонѣ, начался процессъ маршала Базена. Не смотря на «горячее” время и на близкую возможность огромныхъ политическихъ перемѣнъ и потрясенiй въ судьбахъ всей Францiи, процессъ маршала Базена не теряетъ своего интереса во вниманiи французовъ и всей Европы; даже возбуждаетъ все болѣе и болѣе любопытства. На общественной сценѣ, въ яркихъ образахъ, развертывается вновь картина столь недавняго, роковаго для французовъ прошлаго, — почти фантастическое начало страшной войны, быстрое, неслыханное паденiе династiи политически первенствовавшей въ Европѣ; затѣмъ всѣ эти неразъяснимыя до сихъ поръ загадки, колебанiя людей, разъединенiе, интриги — въ ту минуту когда Францiя звала къ себѣ всѣхъ на помощь. Еслибъ французы были въ состоянiи теперь, въ такое для нихъ всѣхъ горячее время, воспользоваться великимъ историческимъ урокомъ, то можетъ быть усмотрѣли бы его въ этомъ «процессѣ Базена”, столь ярко обнаружившемъ, даже и теперь, въ самомъ началѣ своемъ, ту главную роковую язву, отъ которой изнемогаетъ такъ давно уже Францiя...

Маршалъ Базенъ преданъ суду за то, что затворившись въ первокласной крѣпости Мецъ, съ огромной армiей, со всѣмъ надлежащимъ военнымъ багажемъ и имѣя совершенно достаточный провiантъ еще на значительное время, сдалъ нѣмцамъ всю свою армiю, не только не выдержавъ приступа (нѣмцы даже и не осаждали крѣпость, а только облегали ее), какъ предписано военными законами для всѣхъ армiй въ свѣтѣ, но бывъ даже въ слишкомъ благопрiятномъ положенiи для отвлеченiя и ослабленiя наступавшихъ на Францiю непрiятельскихъ силъ. Онъ сдалъ армiю съ оружiемъ, съ багажемъ, съ знаменами, которыхъ нарочно не истребилъ, безо всякаго сомнѣнiя по требованiю нѣмцевъ и очевидно имѣвъ съ ними тайные и особые переговоры до военнаго дѣла не относящiеся. Вотъ сущность обвиненiя. На судѣ, конечно, многое разъяснится, но многое, безъ сомнѣнiя, такъ и останется тайною, — пока не разъяснитъ исторiя. Окончательно, маршалъ обвиняется въ измѣнѣ — кому? Обратимъ вниманiе на этотъ вопросъ. Онъ любопытенъ въ виду теперешняго состоянiя французовъ.

При Наполеонѣ III, въ концѣ его царствованiя маршалъ Базенъ считался однимъ изъ самыхъ способнѣйшихъ генераловъ императорской армiи. Когда, года полтора назадъ, стали ужь слишкомъ настоятельно говорить и писать о преданiи его суду, одинъ маршалъ изъ сотоварищей его (жаль что мы забыли который именно, но чуть–ли не самъ «честный солдатъ”), воскликнулъ: «Какъ жаль! Il était роurtant lе mоins inсараblе dе nоus tоus!” т. е. «вѣдь все–таки онъ оказался наименѣе неспособнымъ изъ насъ всѣхъ въ эту войну”! И вотъ этотъ «наименѣе неспособный” маршалъ получаетъ командованiе значительнѣйшими частями войскъ, въ эту столь быстро и столь фантастически открывшуюся войну съ пруссаками. Главнокомандующаго тогда не было; самъ императоръ, не бывъ военнымъ человѣкомъ и отнюдь не называя себя главнокомандующимъ, распоряжался однако же многимъ, и разумѣется довольно мѣшалъ военнымъ дѣйствiямъ, но не въ этомъ была вся бѣда. Всѣ эти старые генералы, Канроберъ, Нiель, Бурбаки, Фроссаръ, Ладмиро и проч., призванные теперь въ судъ свидѣтелями, отзываются о Базенѣ съ величайшимъ уваженiемъ. Ихъ показанiя очень интересуютъ зрителей. Главное, свидѣтельствуютъ о необычайной храбрости Базена, напримѣръ въ сраженiи при Сенъ–Привà, когда онъ лично, не смотря на свое предводительство сраженiемъ, является въ первыхъ рядахъ между сражающимися, — «хотя онъ и не понялъ значенiя этого сраженiя”, прибавляютъ иные изъ маршаловъ. Понялъ или не понялъ, но въ этомъ сраженiи дошло до того что за недостаткомъ патроновъ, солдаты принуждены были изъ своихъ скорострѣльныхъ Шаспо выпускать въ двѣ минуты по одной пулѣ, и цѣлыя, огромныя части войскъ вступили въ сраженiе уже сутки не ѣвши. Но и не въ этомъ даже заключалась бѣда, хотя, какъ извѣстно, безпорядокъ въ снабженiи тогдашней французской армiи провiантомъ и оружiемъ удивилъ Европу. Мы помнимъ одну телеграмму императора Наполеона императрицѣ Евгенiи въ Парижъ (еще за долго до Седана) съ просьбою заказать сколь возможно скорѣе въ Парижѣ двѣ тысячи чугунныхъ котловъ. По крайней мѣрѣ въ этой телеграммѣ еще то было утѣшительно, что хоть и не было въ чемъ варить пищу, но по крайней мѣрѣ было что варить, иначе не зачѣмъ было бы заказывать по телеграфу котлы. Но вотъ, по показанiю маршала Канробера, выходитъ что солдаты дрались при Сенъ–Привà цѣлыя сутки не пивши–не ѣвши, не ѣли и на другой день, а наконецъ и на третiй... Конечно къ тому времени можетъ быть уже пришли котлы изъ Парижа, но.... опоздали, какъ опоздало у французовъ все, сплошь, въ этой необыкновенной войнѣ. Опоздалъ вóвремя отступить къ Парижу, со всѣми оставшимися у него послѣ тяжелыхъ пораженiй войсками, и императоръ, что было бы для него если не спасенiемъ, то по крайней мѣрѣ лучшимъ выходомъ изъ тогдашней бѣды. Но съ нимъ именно случилось то, о чемъ мы уже упоминали недавно, въ одномъ изъ обозрѣнiй нашихъ, говоря о характернѣйшей и роковой чертѣ его царствованiя, т. е. что въ видахъ укрѣпленiя и укорененiя своей династiи во Францiи, онъ принужденъ былъ, во все время своего владычества, предпринимать безпрерывно множество дѣянiй, клонившихся не только не къ счастью французовъ, не даже къ явному ихъ несчастью. Такимъ образомъ, этотъ могучiй властитель въ сущности былъ и продолжалъ быть, даже и на престолѣ, — не французомъ, а лишь человѣкомъ своей партiи, лишь главнымъ ея предводителемъ. Отступленiе къ Парижу, хотя и съ разбитою, но все еще съ армiею (а эта армiя чрезвычайно помогла бы Францiи въ послѣдовавшей борьбѣ) пугало его; онъ боялся недовольства страны, потери обаянiя, возстанiя, революцiи, Парижа, и предпочелъ лучше сдаться при Седанѣ безо всякихъ условiй, предавъ себя и династiю свою великодушiю непрiятеля. Безъ сомнѣнiя не все еще теперь, изъ того что было высказано тогда при свиданiи его съ королемъ прусскимъ, извѣстно исторiи. Всѣ секреты объяснятся можетъ быть еще долго спустя; но невозможно не придти къ заключенiю, что безусловной сдачей своей, съ армiею, императоръ Наполеонъ III разсчитывалъ вѣрнѣе удержать за собою престолъ... А сдавая солдатъ своихъ онъ, конечно, разсчитывалъ ослабить тѣмъ силы враговъ своихъ революцiонеровъ... О Францiи человѣкъ партiи и не подумалъ.

Не подумалъ о ней и маршалъ Базенъ. Затворившись потомъ въ Мецѣ, съ весьма значительною армiею, онъ почти игнорировалъ правительство народной обороны, возникшее въ Парижѣ тотчасъ послѣ плѣна императора. Онъ предпочелъ тоже сдаться и тѣмъ лишилъ Францiю почти послѣдней ея армiи, которая даже и заключенная въ Мецѣ могла бы быть чрезвычайно полезна отечеству — хоть тѣмъ что задерживала передъ собой значительную часть силъ нашествiя. Невозможно представить себѣ, чтобъ сдаваясь такъ унизительно и такъ преждевременно, маршалъ Базенъ не заключилъ тоже какихъ нибудь секретныхъ условiй съ непрiятелемъ, по крайней мѣрѣ чтобъ не взялъ какихъ нибудь обѣщанiй... которыя, разумѣется, не исполнились. Но еслибъ даже и не было ихъ вовсе, то все–таки ясно выходитъ что и маршалъ, подобно императору своему, предпочелъ лучше отдать свою армiю пруссакамъ, чѣмъ оставаться ея хранителемъ... въ пользу революцiи.

Маршалъ хоть и лжетъ теперь передъ судомъ «отважно”, и видимо намѣренъ лгать еще больше, но отчасти и не скрываетъ тогдашнихъ своихъ впечатлѣнiй и ощущенiй. Онъ прямо говоритъ что законнаго правительства тогда не было, и что онъ не могъ считать бывшiй тогда хаосъ въ Парижѣ за серьозное правительство — по крайней мѣрѣ несомнѣнно таковъ смыслъ его словъ передъ судомъ. Но «если не существовало для васъ правительство, то «lа Fгаnсе ехistаit!” (Францiя все–таки существовала еще!)” воскликнулъ ему на это герцогъ Омальскiй, предсѣдатель суда.

И вотъ точка отправленiя суда. Эти слова герцога произвели въ слушателяхъ и во всей Францiи чрезвычайное впечатлѣнiе. Для виновнаго же маршала они высказаны очевидно чтобы дать ему ясно понять, что судитъ его, наконецъ, не партiя, не революцiя, не незаконное какое нибудь правительство, которое онъ можетъ, если хочетъ, и теперь пожалуй не признавать, — а Францiя которую онъ продалъ за «законное правительство”; Отечество, которому онъ измѣнилъ изъ за интересовъ своей партiи.

Нельзя никакъ оправдывать измѣнника своему отечеству, но — правы–ли и тѣ, которые судятъ этого измѣнника? — вотъ на что хотѣли бы мы указать. Не виноваты ли напротивъ и судьи въ главной язвѣ, истощающей организмъ великой нацiи, въ бѣдѣ, висящей надъ нею черною тучей? Понимаютъ–ли они эту бѣду теперь и способны ли ее понять? и не похожъ–ли маршалъ на того древняго очистительнаго козла, на котораго сваливались грѣхи всего народа?

Въ самомъ дѣлѣ: чтó могъ онъ видѣть тогда изъ Меца? Пусть человѣкъ партiи уступилъ бы въ немъ гражданину при видѣ бѣдствiй отечества и онъ искренно пожелалъ бы служить ему: что могъ разглядѣть онъ въ тогдашнемъ Парижѣ? Правда, восторжествовавшая 4–го сентября революцiя назвалась даже и не республикою, а «правительствомъ народной обороны”; Но ставшiе во главѣ его все–таки не могли не вселять въ Базена, боеваго генерала, и хоть и человѣка партiи, но все–таки человѣка дѣятельнаго и энергическаго — естественнаго къ нимъ отвращенiя. Этотъ бездарный маньякъ, генералъ Трошю, всѣ эти Гарнье–Пажесы, Жюль–Фавры, хоть и достойные безспорнаго уваженiя какъ честные люди, но дряхлыя, бездарныя мумiи, оказенившiеся герои–фразеры каждаго перваго дня каждой парижской революцiи и — увы! — все еще не надоѣдающiе парижанамъ, — вотъ кто являлся тогда его соображающему и наблюдающему взгляду изъ Меца. Но — пусть они бездарны! Пусть всякое дѣло къ которому ни прикасались они пока власть имѣли, и теперь и въ 48 году, — сохло и пропадало, но все–таки они — граждане, чистые сердцемъ люди, сыны отечества! Какъ бы не такъ. Это только республиканцы. Lа гépubliquе аvant tout, lа гéрubliquе аvant lа Fгаnсе (сначала республика, а потомъ ужь отечество) — вотъ ихъ всегдашнiй девизъ! И потому маршалъ, еслибъ даже и захотѣлъ стать гражданиномъ и отрѣшиться отъ своей партiи, хоть на время, для спасенiя отечества, — все–таки долженъ бы былъ примкнуть — не къ спасителямъ отечества, а тоже къ людямъ партiи... Но партiю эту онъ ненавидѣлъ и конечно не могъ рѣшиться ей помогать! Спустя немного, изъ этой комически–бездарной группы самозванныхъ правителей отдѣлился тогда одинъ человѣкъ, и на воздушномъ шарѣ перелетѣлъ на другой конецъ Францiи. Онъ своевольно объявилъ себя военнымъ министромъ, и вся нацiя, жаждавшая хоть какого нибудь правительства, тотчасъ же объявила его своимъ диктаторомъ. Онъ не сконфузился и не поцеремонился и дѣйствительно сталъ диктаторомъ. Этотъ человѣкъ выказалъ много энергiи, онъ управлялъ Францiею, создавалъ войска, экипировалъ ихъ. Иные теперь обвиняютъ его, между прочимъ, за то, что онъ тратилъ деньги зря и могъ бы за эти деньги въ пять разъ больше поставить и экипировать войска. Гамбетта можетъ смѣло отвѣтить своимъ обвинителямъ, что еслибъ они были на его мѣстѣ, то истратили бы можетъ быть въ пять разъ больше его и все–таки не выставили бы ни одного солдата. И вотъ этотъ энергическiй и умный человѣкъ, дѣйствительно работавшiй для Францiи, съ которымъ нестыдно было работать Базену — все–таки провозглашаетъ: lа гéрubliquе аvant lа Fгаnсе! Теперь уже онъ не скажетъ того; онъ хитро и терпѣливо ждетъ своей очереди и, когда надо, съ жаромъ поддерживаетъ смѣнившаго его, три года назадъ, великаго гражданина Тьера. Но про себя у него все–таки — lа гéрubliquе аvant tout, и все–таки онъ человѣкъ партiи прежде всего! (Кажется этимъ то послѣднимъ качествомъ онъ наиболѣе и дорогъ республиканцамъ).

И такъ всюду партiи и люди партiи. Правда, во время этого чернаго года французовъ, казалось бы промелькнуло и нѣсколько утѣшительныхъ явленiй. Бретонскiе шуаны, прирожденные легитимисты, съ своими предводителями, явились драться за родину и дрались храбро. Съ изображенiемъ Богородицы на своемъ знамени они примкнули, на время, къ правительству республиканцевъ и «атеистовъ”. Орлеанскiе герцоги тоже дрались съ непрiятелемъ въ рядахъ новобраннаго французскаго войска. Но за родину–ли дрались они? Теперь несомнѣнно оказалось что нѣтъ. Видя теперешнюю роль ихъ во Францiи, заговоръ ихъ противъ нея въ пользу «законнаго короля”, — позволительно заключить, что и три года назадъ они встрепенулись предчувствуя наконецъ добрый шансъ и для своей партiи, которая такъ долго дожидалась его. И дѣйствительно они не ошиблись въ возможности шанса: они проскочили въ огромномъ числѣ, при первыхъ же выборахъ напуганной Францiи, въ Нацiональное Собранiе, а теперь составили въ немъ свое олигархическое большинство.

Всюду партiи! Правда, если даже сложить всѣ эти партiи вмѣстѣ, то общая цифра приверженцевъ ихъ (кромѣ развѣ партiи коммунистовъ) — окажется въ весьма маломъ числѣ, сравнительно съ числомъ всѣхъ французовъ. Остальные франузы индеферентны. Они точно также, какъ и передъ появленiемъ Гамбетты, въ тогдашнiй роковой годъ, — жаждутъ диктатора чтобы онъ захватилъ ихъ въ свою власть и обезпечилъ имъ жизнь и имущество. Для нихъ девизомъ извѣстная ихняя пословица: Сhасun роur sоi еt Dieu роur tous (Всякiй за себя, а Богъ за остальныхъ). Но стало быть и тутъ, по этому девизу, какъ бы всякiй человѣкъ принадлежитъ къ собственной своей партiи и — чтò можетъ значить для такого человѣка слово Отечество?

Вотъ язва Францiи: потеря общей идеи единенiя, полное ея отсутствiе! Говорятъ про легитимистовъ что они стремятся теперь воскресить и укоренить эту идею насильно! Но даже лучшiе изъ нихъ про это вовсе не думаютъ, а думаютъ лишь о торжествѣ своей партiи. Самые же горячiе изъ нихъ думаютъ даже и не о легитимизмѣ. Воцаренiе графа Шамборскаго для нихъ — лишь будущее торжество папы и католичества («Uniоn”, «Univеrs”). Это уже партiя въ партiи.

И такъ люди партiи судятъ теперь маршала Базена за то, что онъ остался — приверженцемъ своей партiи! И развѣ не похожъ онъ теперь на того древне–iудейскаго очистительнаго козла, съ которымъ мы сравнили его?... Дошло до того что теперь несомнѣнное преступленiе въ измѣнѣ отечеству нельзя судить во Францiи добросовѣстно — за неимѣнiемъ судей; ибо всѣ такiе же люди партiи... Осуждая Базена поймутъ ли это французы?

____

Обозрѣнiе текущихъ событiй Европы (весьма, впрочемъ, въ послѣднюю недѣлю, не обильныхъ разнообразiемъ) откладываемъ до слѣдующаго №. Упоминаемъ лишь о кончинѣ саксонскаго короля Iоанна, въ Пильнецѣ, послѣ продолжительной болѣзни (удушья) 17 (29) октября. (Родился въ 1801 г., вступилъ на престолъ въ 1854 году). Какъ человѣкъ, онъ былъ глубоко уважаемъ своими подданными.

ПЕТЕРБУРГСКОЕ ОБОЗРѢНIЕ.

Отрадное извѣстiе объ одной знатной дамѣ. — Еще о столкновенiи пароходовъ. — О влiянiи петербургскаго климата на нервы. — Самоубiйства и пожары. — О канализацiи Петербурга. — О безучастiи Петербурга къ участи пожарныхъ. — Открытiе реальнаго училища. — Мысль объ обѣдахъ въ пользу голодающихъ. — Открытiе театра Буффъ. — Кое–что о театрахъ. — Что предстоитъ Петербургу по части увеселенiй. — Слухи.

Послѣднiя наши два обозрѣнiя намъ приходилось начинать съ разсказа о постигавшихъ Петербургъ бѣдахъ. Мы упомянули также о какомъ–то ходившемъ слухѣ, что 15 октября будетъ наводненiе сильнѣе всѣхъ бывшихъ; пророчество оказалось лжепророчествомъ, и грозный день миновалъ благополучно, даже безъ малѣйшихъ признаковъ чего либо похожаго на наводненiе.

Но прежде чѣмъ покончить съ этимъ событiемъ, остановимся еще разъ на немъ, чтобы записать въ анналы петербургской лѣтописи слухъ, или вѣрнѣе фактъ, въ высшей степени отрадный, о которомъ мы случайно узнали отъ одной бѣдной семьи, немало пострадавшей въ злополучную ночь послѣдняго наводненiя. Какая–то знатная дама, говорила намъ бѣдная женщина, пришла къ намъ на другой день послѣ наводненiя, и посѣтила тѣ семейства, гдѣ были пострадавшiе отъ него, входила въ затопленныя ночью квартирки, распрашивала о нуждахъ, кому помогала деньгами, кому одеждою, кого утѣшила ласкою; и «удивительно намъ было отрадно на душѣ”, говорила намъ бѣдная женщина, «глядѣть какъ она входила во всѣ подробности нашего незавиднаго положенiя, и такъ ласкова къ дѣтямъ была, и такъ, видно было, знаетъ она всю жизнь бѣдняковъ, точно изучила ее”. Дама эта, какъ увѣряла насъ бѣдная женщина, и какъ о томъ послѣ имъ подтвердили, была Великая Княгиня Александра Петровна.

Позднѣйшiя извѣстiя о стокновенiи пароходовъ «Царь” и «Царица” еще менѣе утѣшительны, чѣмъ тѣ, о которыхъ мы сообщили. По оффицiальнымъ извѣстiямъ погибшихъ оказывается до 50 человѣкъ, и въ добавокъ, если вѣрить «Голосу”, капитанъ одного изъ сихъ пароходовъ занемогъ болѣзнью угрожающею помѣшательствомъ. Кстати о помѣшательствахъ. Одинъ иностранецъ увѣрялъ насъ, говоря про петербургскiй климатъ и его влiянiе на прiѣзжихъ, что онъ весьма замѣтно располагаетъ къ разнымъ нервнымъ болѣзнямъ, а въ особенности къ меланхолiи, ипохондрiи и помѣшательству, и что будто онъ лично, въ эти 3 года, видѣлъ до 14 такихъ случаевъ, постигшихъ прiѣзжихъ иностранцевъ. Извѣстiе это любопытно изслѣдовать. До сихъ поръ Петербургъ славился своимъ губительнымъ дѣйствiемъ вообще на организмъ человѣка; вода его разстраиваетъ желудокъ, мiазмы и сырость его поражаютъ ревматизмами, лихорадками и тифами; но чтобы этотъ сырой и гнилой воздухъ съ такими особенностями дѣйствовалъ на нервы, мы никогда не слыхали. Впрочемъ тотъ, кто займется такимъ изслѣдованiемъ, вѣроятно наткнется на явленiя еще болѣе странныя въ петербургской жизни. На дняхъ мы узнали изъ газетъ что въ одинъ вечеръ было три покушенiя на самоубiйство, изъ которыхъ два подъ влiянiемъ пьянства. Вотъ опять фактъ курьозный, и повторяющiйся все чаще и чаще, именно въ Петербургѣ. Вино или водка перестаютъ веселить сердце русскаго человѣка въ нашей столицѣ, а прямо наводятъ такую тоску, что только стрѣляйся, или зарѣзывайся, или вѣшайся. Опять же вопросъ: климатъ ли въ этомъ виноватъ, или виновато новое свойство водки?

На дняхъ наша городская дума занималась вопросомъ объ изслѣдованiи Петербурга въ геологическомъ отношенiи, но не съ цѣлью открыть въ нѣдрахъ петербургской почвы остатки допотопнаго мiра, а къ счастью съ цѣлью болѣе практическою и человѣколюбивою, съ цѣлью приступить наконецъ къ разработкѣ вопроса о канализацiи и ассенизацiи Петербурга. До сихъ поръ, какъ извѣстно, назначенiе петербургскихъ каналовъ заключалось въ одномъ лишь: въ засоренiи ихъ нечистотами всякаго рода; каналы Петербурга, это были его помойныя ямы, куда бросали и впускали, въ теченiе столѣтiя всю грязь Петербурга; водою этой грязи пользовались бѣдные жители, а мiазмы, этими каналами выдѣлявшiеся, были достоянiемъ всего Петербурга, бѣднаго и богатаго, знатнаго и незнатнаго. Въ городскую думу по вопросу о канализацiи представлено было нѣсколько проектовъ, и вотъ разсмотрѣнiемъ этихъ проектовъ со всевозможными подробностями городская дума намѣрена заняться! Нельзя не порадоваться этому извѣстiю, хотя при одной мысли: чего осуществленiе проекта ассенизацiи и канализацiи Петербурга будетъ стоить по неволѣ усомнишься въ томъ, чтобы когда нибудь это событiе, первой для Петербурга важности, случилось!

Холера почти прекратилась, но за то всѣ остальныя болѣзни свирѣпствуютъ какъ всегда, въ особенности тифъ и воспаленiе внутреннихъ органовъ. Пожары въ Петербургѣ что–то стали слишкомъ часты. Въ ночь наводненiя ихъ было три; двѣ недѣли спустя опять въ одинъ вечеръ ихъ было три! Не разъ намъ приходилось, говоря о пожарахъ, упоминать объ удали и храбрости нашихъ пожарныхъ командъ. На дняхъ изъ газетъ узнаемъ что по представленiю градоначальника, Государь Императоръ удостоилъ отличившимся изъ пожарныхъ командъ солдатамъ пожаловать орденскiе знаки св. Анны и въ тоже время денежное вспомоществованiе. Нельзя не порадоваться этому извѣстiю, но намъ кажется что это далеко не все, чего заслуживаютъ наши герои–пожарные: общество наше должно бы, кажется намъ, чѣмъ либо проявить свое сочувствiе пожарнымъ командамъ, да и благодарность свою, ибо вѣдь если храбрость и неустрашимая ловкость пожарныхъ чему либо полезны, то прежде всего обществу; а между тѣмъ какъ бы велики ни были подвиги пожарныхъ командъ, и какъ бы осязательны и очевидны ни были ихъ услуги, общество ничѣмъ не заявляетъ что оно цѣнитъ эти заслуги, и эти услуги. Но, скажутъ намъ, чтó могло бы общество сдѣлать? Учрежденiе очень простое. Въ Петербургѣ столько благотворительныхъ обществъ; отчего къ нимъ не прибавить одно: общество поданiя помощи и награды пожарнымъ отличившимся на пожарахъ, и обезпеченiя участи ихъ и семействъ ихъ, на случай несчастiй съ пожарными на пожарахъ?

На дняхъ состоялось открытiе 2–го реальнаго училища въ С.–Петербургѣ, въ присутствiи товарища министра народнаго просвѣщенiя, градоначальника и городскаго головы. Былъ ли обѣдъ по этому важному случаю? Говорятъ былъ завтракъ. Эти завтраки и обѣды невольно переносятъ васъ мысленно въ бѣдную Самарскую губернiю, гдѣ вѣроятно не такъ хорошо и не такъ весело ѣдятъ и пьютъ, какъ на нашихъ трапезахъ вспрыскивающихъ общеполезныя какiя либо учрежденiя. Въ обыкновенное время возставать противъ обѣдовъ было бы дѣломъ излишняго пуризма; но теперь, когда мы ежедневно читаемъ какого рода обѣденныя меню составляютъ себѣ бѣдные жители Самарской губернiи, то невольно приходитъ на умъ мысль о томъ, какъ бы хорошо было, всякiй разъ какъ предстоитъ какой нибудь общественный обѣдъ, сходиться гостямъ до обѣда, и деньги имѣющiя быть съѣденными этимъ обѣдомъ, по столько то на человѣка, посылать въ Самарскую губернiю. Толки въ Петербургѣ о самарскихъ бѣдствiяхъ самые разнородные. Какъ мы слышали, самарскiй губернаторъ вызванъ въ Петербургъ г. министромъ внутреннихъ дѣлъ, для разъясненiя событiя, такъ какъ министерство всѣми зависящими отъ него мѣрами желаетъ помочь бѣдствiю.

Кромѣ реальнаго училища, на дняхъ же состоялось открытiе другаго общеобразовательнаго заведенiя, — театра Буффъ. Удивительная вещь эти антрепренеры–авантюристы со своими непреодолимыми желанiями наживаться въ Петербурѣ посредствомъ театра Буффъ! Театръ Буффъ, четыре года назадъ, прославилъ себя, подъ управленiемъ генiальнаго г. Егарева, тѣмъ что доставилъ этому г. Егареву огромные барыши, и эти барыши произошли отъ того что г. Егаревъ пригласилъ изъ Парижа знаменитую г–жу Шнейдеръ, и эта знаменитая г–жа Шнейдеръ, à force d'être canaille въ угоду петербургскому обществу, привлекла къ себѣ весь Петербургъ. Но съ тѣхъ поръ каждый годъ какой нибудь авантюристъ изъ иностранцевъ хочетъ, набирая всякую сволочь, и давая отвратительныя представленiя, также наживать состоянiя, и вотъ ежегодно театръ Буффъ открывается и ежегодно закрывается прежде окончанiя сезона, за неимѣнiемъ ни публики, ни денегъ. Казалось бы довольно этихъ опытовъ, — нѣтъ, все лѣзутъ, все навозятъ всякихъ прогнанныхъ изъ разныхъ европейскихъ маленькихъ театровъ артистокъ, и хотятъ поразить Петербургъ своими сценическими диковинками. Петербургъ–то поразить! — когда, какъ извѣстно, его ничто не можетъ поразить, а въ этомъ жанрѣ въ особенности, ибо одно время даже Александринскiй театръ, какъ извѣстно, счелъ себя обязаннымъ обратиться въ театръ Буффъ. Тѣмъ не менѣе однако театръ Буффъ открылся, и открылся чѣмъ же? прекрасною Еленою! Объ этомъ событiи, хроникеры «Голоса” докладываютъ что несмотря на обновленiе залы, и отличнаго дирижера оркестра, публика отнеслась къ пьесѣ и новой труппѣ очень холодно; но тотъ же хроникеръ надѣется что этотъ холодъ будетъ потеплѣе въ будущемъ. Это добродушное и теплое желанiе хроникера — не вызвано ли оно тѣмъ что онъ получилъ теплое, даровое мѣстечко въ томъ же театрѣ Буффъ? Кстати о «Голосѣ” и театрѣ Буффъ. Какъ и слѣдовало ожидать въ минувшiй четвергъ, одинъ изъ эквилибристовъ редакцiи газеты «Голосъ”, коего день представленiя четвергъ, и арена — фельетонъ, на наши опроверженiя отвѣтилъ своими: основательности онъ не прибавилъ къ неосновательности перваго своего фельетона, но за то воспользовался нашимъ совѣтомъ ему быть учтивѣе, и вмѣсто того чтобы говорить: «Гражданинъ вралъ”, говоритъ «Гражданинъ налгалъ”. И за то спасибо, что добрые совѣты даромъ не пропадаютъ; не отчаяваемся въ томъ что современемъ прiучимъ «Голосъ”, такъ часто съ нами имѣющiй дѣло, быть комильфотнѣе вообще: привычка вѣдь вторая натура; пускай привыкаетъ!

На дняхъ возвратилась на сцену французскаго театра любимая публикою г–жа Паска. Какъ слѣдовало ожидать прiемъ былъ восторженный: посыпались букеты, и даже говорятъ появились подарки. Въ русской оперѣ большое сочувствiе вызвала г–жа Раабъ въ новой своей роли Маргариты, въ «Фаустѣ”; успѣхъ, какъ мы слышали, она имѣла значительный. «Голосъ” сообщаетъ что русскую оперу постигла на дняхъ новая бѣда: г–жа Меньшикова выходитъ изъ нея, потому что дирекцiя театровъ не согласилась исполнить требованiя ея при заключенiи контракта, какъ не согласилась на условiя г–жи Лавровской и г. Никольскаго. «Больно много требуете”, говорятъ имъ, «забывая что вы ничто иное, какъ русскiе”. По извѣстiямъ изъ Парижа оказывается что дебютировшая тамъ на дняхъ г–жа Белоха, дочь одного изъ здѣшнихъ профессоровъ, имѣла большой успѣхъ и уже законтрактована знаменитымъ г. Стракошомъ на 4 года; первый годъ онъ ей платитъ 20 т. франковъ, второй годъ 30 т., третiй годъ 40 т. и четвертый 50 т. франковъ. Г–жа Белоха поступила какъ нельзя болѣе умно, начавши съ Парижа. Теперь, если она явится къ намъ, она будетъ имѣть право требовать все что ей вздумается, и еще лучше–бы она сдѣлала, если бъ прiѣзду сюда промѣняла свое русское имя Белоха на какую нибудь итальянскую фамилiю, въ родѣ Beloquini! Тогда голосъ ея покажется дирекцiи еще лучше! Вообще мы бы совѣтовали знаменитой и почтенной госпожѣ Ниссенъ, воспитавшей столько чудныхъ пѣвицъ въ Петербургѣ, начиная съ г–жи Лавровской и кончая г–жею Белохою, поселиться въ Парижѣ, и туда приглашать къ себѣ русскихъ ученицъ изъ Петербурга, ибо положительно пока дирекцiя, или какая–то невидимая сила въ Петербергѣ, будетъ продолжать эту политику притѣсненiя русской оперы, труды г–жи Ниссенъ для петербургской оперы будутъ все больше и больше пропадать даромъ.

Въ Петербургѣ начинаютъ уже говорить о томъ блестящемъ сезонѣ, который его ожидаетъ въ нынѣшнюю зиму, по случаю бракосочетанiя Великой Княжны Марiи Александровны. Въ числѣ гостей называютъ: отъ Англiи Принца и Принцессу Валлiйскихъ и Герцога Кембриджскаго ихъ дядю, главнокомандующаго англiйскою армiею; отъ Пруссiи прибудутъ Наслѣдный Принцъ Прусскiй съ супругою, которая, какъ извѣстно, родная сестра Принца Альфреда; говорятъ также о прiѣздѣ Принца и Принцессы Дармштатскихъ. Бракосочетанiе будетъ происходить сперва въ нашей церкви Зимняго Дворца, а потомъ по англiйскому обряду, въ одной изъ залъ дворца, гдѣ обрядъ вѣнчанiя будетъ совершать архiепископъ Вестминстерскiй. Послѣ брака, какъ слышно, Августѣйшая чета переѣзжаетъ на одинъ мѣсяцъ въ Гатчино для жительства, и уже потомъ ѣдутъ въ Англiю. Насчитываютъ до 15 баловъ въ эту зиму: три придворныхъ большихъ, два у Великихъ Князей, одинъ у Принца Ольденбургскаго, одинъ у англiйскаго посла, одинъ у прусскаго посла, одинъ въ дворянскомъ собранiи, и до шести баловъ у частныхъ лицъ. Какъ слышно, изъ русскихъ лицъ сопровождать будетъ Ея Императорское Высочество въ Англiю секретарь ея и священникъ. Что касается торжества открытiя памятника Екатерины II, то продолжаютъ говорить что оно отложено.

Изъ новостей политическихъ на этотъ разъ сообщить новаго ничего не имѣемъ. Г. министръ внутреннихъ дѣлъ возвратился изъ–за границы и вступилъ уже въ управленiе своимъ министерствомъ. Г. министръ государственныхъ имуществъ, П. А. Валуевъ, уѣхалъ изъ Петербурга, и, какъ слышно, отправился по дѣламъ своего вѣдомства въ Зап. Россiю и между прочимъ въ Крымъ.

ЧТО НАМЪ НУЖНО ВЪ ДѢЛѢ ОБРАЗОВАНIЯ НАРОДА?

Чтó намъ нужно?.. Какъ можно больше — домиковъ съ надписью на нихъ «школа"? какъ можно больше лицъ съ названiемъ учителей и дѣтей умѣющихъ бѣгло читать то чего не понимаютъ? или нужно намъ побольше хорошихъ и честныхъ людей?

Вопросъ этотъ весьма важенъ какъ практическiй жизненный и народный вопросъ. Чтò бы ни говорили, отъ него и только отъ него зависитъ будущность Россiи.

Когда мы сравниваемъ себя съ людьми жившими двадцать лѣтъ назадъ, — а сравниваемъ мы себя часто, — мы никогда не задумываемся надъ вопросомъ: образованнѣе ли мы людей того времени? Нѣтъ, мы прямо, не задумываясь говоримъ: образованнѣе, и такимъ образомъ даже самого вопроса не допускаемъ къ обсужденiю.

А между тѣмъ глядя на вопросъ объ образованiи народа такъ, какъ онъ у насъ ставится теперь, право иной разъ приходишь къ мысли что мы ни сколько по отношенiю къ нему не образованнѣе людей эпохи двадцати лѣтъ назадъ. Въ чемъ упрекаемъ мы этихъ людей: не въ томъ ли, между прочимъ, что они были заражены казенщиною, формалистикою; не въ томъ ли что они дорожили цифрами, а сущностью всякаго дѣла пренебрегали и т. д.?

Право, люди нашего времени страдаютъ этимъ недостаткомъ если ли не болѣе прежнихъ, то все же въ совершенно одинаковой степени. Имъ надо все крупныя цифры, все громкiя названiя, все либерально звучащiя слова, а до сущности право имъ нѣтъ никакого дѣла. Это стоитъ казенной формалистики.

Въ эпоху дней давно минувшихъ, когда надо было въ отчетѣ обрисовывать состоянiе народнаго образованiя, прiемы этой обрисовки были до нельзя просты: въ 1850 году школъ было столько–то, учащихъ — столько–то, учащихся — столько–то; духъ въ нихъ самый преданный правительству и отечеству; въ 1851 году опять тѣже статьи, только съ другими цифрами, именно болѣе противъ прошедшаго года, о духѣ повторялось тоже самое; въ заключенiи говорилось: и такъ изъ вышеприведенныхъ цифръ не трудно усмотрѣть что народное образованiе идетъ впередъ.

Теперь въ сущности происходитъ совершенно тоже: измѣнились только подробности, измѣнились знаки, цифры, формулы, но сущность дѣла, кажется намъ, осталась та же. Что годъ то мы узнаемъ объ увеличенiи количества школъ сотнями, а относительно духа, правительству докладывается что духъ благонадежный, а обществу что этотъ благонадежный духъ оказывается въ тоже время вполнѣ современнымъ.

И такъ вся разница въ томъ что прежде было до 100 школъ на Руси, а теперь ихъ нѣсколько тысячъ.

Но подвинулось ли самое народное образованiе отъ такого увеличенiя количества школъ, это еще вопросъ весьма и весьма спорный. Когда мы сравниваемъ уголовную статистику нынѣшняго времени съ прошедшимъ, мы узнаемъ что количество и качество преступленiй теперь несравненно въ худшемъ видѣ чѣмъ прежде. Когда мы сравниваемъ тѣ факты, по которымъ можемъ судить о нравственности народа, напримѣръ факты и цифры пьянства, мы убѣждаемся въ томъ что теперешняя нравственность народа несравненно хуже тогдашней. Когда мы сравниваемъ народъ нынѣшнiй съ народомъ прежнимъ относительно религiи, мы приходимъ къ заключенiю, на основанiи отовсюду поступающихъ отзывовъ, что религiя въ обществѣ и даже въ народѣ стала слабѣе чѣмъ была прежде; наконецъ, когда мы сравниваемъ то благосостоянiе народа матерiальное, которое есть результатъ его самостоятельнаго труда, его здоровой умственно и физически личности, его порядочности, его уваженiя къ семейному главенству, съ тѣмъ же благосостоянiемъ теперешнимъ, мы видимъ что состоянiе массъ въ матерiальномъ отношенiи значительно ухудшилось. Полагаемъ что эти факты сами по себѣ могутъ свидѣтельствовать и о томъ что народное образованiе не улучшилось нисколько отъ быстраго и весьма значительнаго увеличенiя количества сельскихъ школъ.

Не допустивъ даже что всѣ вышеизложенные нами факты невѣрны, мы все–таки не найдемъ въ современныхъ анналахъ нашей народной школы ни одного факта, который могъ бы доказать что народное образованiе идетъ лучше теперь, когда много школъ, чѣмъ шло прежде, когда школъ было мало.

Во–первыхъ, всякiй почти, живавшiй въ Россiи (а не въ Петербургѣ) долго, могъ имѣть случай запастись собственнымъ избыткомъ свѣденiй и наблюденiй относительно народнаго образованiя въ какой либо мѣстности. Спросите кого хотите изъ возвратившихся изъ деревни вы получите неизбѣжно одинъ и тотъ же отвѣтъ: «школы есть, но плохи", или: — «школы есть, но учителей нѣтъ", или: «школъ много, да толку мало"!

Къ сожалѣнiю, въ этихъ–то немногихъ словахъ и заключается вся истина относительно народнаго образованiя.

Но предположимъ что и этимъ лицамъ вѣрить нельзя. Заглянемъ въ доклады и отчеты земскихъ управъ, земскихъ собранiй.

Большинство ихъ болѣе всѣхъ въ Россiи заинтересованы показать народное образованiе въ самомъ цвѣтущемъ видѣ, чтобы засвидѣтельствовать о своей полезной дѣятельности передъ обществомъ. Что же они пишутъ? Изъ Новгорода, напримѣръ, пишутъ что недавно былъ экзаменъ для поступленiя въ сельскiе учителя, на которомъ большая часть ихъ оказались къ дѣлу крайне непригодными, по неразвитости и неспособности; изъ Нижегородской губернiи пишутъ что Васильское земское собранiе, за неимѣнiемъ учителей годныхъ къ дѣлу и помѣщенiй, должно было закрыть нѣсколько школъ; въ Александровскомъ уѣздѣ Екатеринолавской губернiи, гдѣ творилъ такiе чудеса съ земскими школами баронъ Н. А. Корфъ, — иныя школы идутъ порядочно, а другiя плохо, такъ какъ учителя опять таки оказываются неспособными; изъ Уфимской губ. сообщаютъ что состоянiе народнаго образованiя не только не улучшается, но ухудшается; изъ Московской губернiи пишутъ что земство не смотря на всѣ старанiя свои, не можетъ обезпечить сельскимъ школамъ хорошихъ учителей; изъ Самарской губернiи пишутъ что школы есть, что земство хлопочетъ объ ихъ открытiи, но что за недостаткомъ учителей хорошая школа есть рѣдкость и такъ далѣе. И замѣтьте что всѣ эти отзывы идутъ рядомъ съ цифрами, показывающими ежегодное возрастанiе количества школъ въ каждой губернiи.

Но допустимъ что и всѣ эти земскiе отзывы неосновательны. Допустимъ что можно вѣрить только однимъ знатокамъ дѣла. Кто же эти знатоки? Педагоги, наши народные педагоги? Но много ли у насъ ихъ есть? Баронъ Н. А. Корофъ, скажутъ намъ. Но во–первыхъ, баронъ Корфъ намъ извѣстенъ какъ устроитель школъ въ Александровскомъ уѣздѣ Екатеринославской губ., о которыхъ онъ и писалъ очень много: слѣдовательно, какъ судья въ собственномъ дѣлѣ, онъ относительно состоянiя школъ въ своей мѣстности авторитетомъ признанъ быть не можетъ. Относительно другихъ мѣстностей мы знаемъ отзывы барона Корфа о той или другой школѣ, имъ видѣнной отдѣльно и случайно, и видѣнной имъ потому именно что она чѣмъ нибудь уже себя прославила; но отзывовъ барона Корфа объ отличномъ состоянiи школъ цѣлой мѣстности, кромѣ своей, мы нигдѣ не читали.

На дняхъ педагогическому Обществу въ Петербургѣ г. Гассабовъ, руководитель педагогическихъ курсовъ въ одной изъ центральныхъ и богатѣйшихъ людьми губернiй Россiи — Орловской, прочелъ свой рефератъ о состоянiи сельскихъ училищъ въ этой губернiи, изъ котораго видно что состоянiе это весьма плачевно во всѣхъ отношенiяхъ, хотя и школы есть и учителя есть, и ученики есть.

Отзывъ этотъ важенъ тѣмъ, во первыхъ, что онъ состоялся въ 1873 году, то есть 15 лѣтъ спустя послѣ начала новой эпохи; во вторыхъ тѣмъ что онъ касается цѣлой губернiи и есть результатъ близкаго изслѣдованiя губернiй въ отношенiи сельскаго образованiя, и наконецъ тѣмъ, какъ мы сказали, что онъ относится къ одной изъ значительнѣйшихъ губернiй Россiи, по близости къ Москвѣ, какъ къ центру, по богатству, по количеству мѣстнаго дворянства, и по большей развитости народа, сравнительно съ такими губернiями какъ Тамбовская, Пензенская, Нижегородская, Курская и другiя.

Останавливаясь на главныхъ чертахъ и фактахъ доклада г. Гассабова, приходишь къ заключенiю что положенiе сельскихъ школъ и народнаго образованiя въ Орловской губернiи такъ скверно, что почти безвыходно.

Что оно скверно въ Орловской губернiи — это неоспоримо; но дѣло въ томъ что оно скверно въ Орловской губ. потому что скверно оно вездѣ, и если бы педагогическое Общество могло имѣть 50 г. г. Гассабовыхъ по знанiю дѣла и добросовѣстности, и этихъ 50 разослали бы по Россiи, по одному на каждую губернiю, то нѣтъ сомнѣнiя, что каждый изъ этихъ 50 г. г. Гассабовыхъ представилъ бы въ педагогическое Общество точно такой же неутѣшительный рефератъ, какъ и г. Гассабовъ.

Да, надо, кажется, имѣть храбрость сказать себѣ: народное образованiе хуже чѣмъ въ дурномъ положенiи: оно уже испорчено въ самомъ своемъ началѣ, оно прониклось фальшью; форма, мода взяли верхъ надъ сущностью дѣла, и чѣмъ дальше будетъ идти дѣло въ этомъ направленiи, тѣмъ все глубже мы будемъ путаться въ какой то безвыходной дилеммѣ: школы будутъ все увеличиваться, а народное образованiе все уменьшаться.

Но какъ бы скверно ни было это положенiе народнаго образованiя повсемѣстно въ Россiи, оно далеко не безвыходно, если только мы будемъ глядѣть на вопросъ здраво, хладнокровно, практически и безъ всякихъ лукавыхъ мудрствованiй. Громкiя фразы, бьющiя въ носъ цифры, либеральныя, опошлившiяся, тенденцiи, все это, кажется намъ надо отложить въ сторону. Надо имѣть дѣло съ народнымъ образованiемъ, а ни съ чѣмъ другимъ, и если этого требуютъ его интересы, надо начать съ начала; и если эти же интересы требуютъ чтобы мы сознались въ своихъ заблужденiяхъ, въ ложныхъ путяхъ которыми доселѣ шли, надо непремѣнно сдѣлать это сознанiе, да при томъ самымъ искреннимъ образомъ.

Опять же въ этомъ отношенiи весьма важно заявленiе г. Гассабова.

Онъ внушаетъ къ себѣ уваженiе потому, что у него хватило въ педагогическомъ Обществѣ, гдѣ настроенiе, какъ извѣстно, весьма либерально, и слѣдовательно весьма розовое (одно отъ другаго у насъ, къ сожаленiю, неотдѣлено), — хватило, говоримъ мы, духу и мужества сказать что положенiе народнаго образованiя въ Орловской губ. весьма скверно.

Добрый примѣръ найдетъ–ли себѣ подражаетелй, и то что сказалъ г. Гассабовъ объ Орловской губернiи, мы, то есть русскiе люди, скажемъ–ли въ свою очередь о состоянiи школъ всѣхъ губернiй въ Россiи?

Это самое главное. По совершенiи этого подвига мужества, намъ будетъ гораздо легче совершить и другой: сознать что мы доселѣ ошибались въ нашемъ основномъ воззрѣнiи на народное образованiе. «Мы дѣлали туже ошибку что наши отцы, мы цифрами школъ и учащихъ обозначали успѣхи народнаго образованiя, и въ этомъ жестоко ошиблись", — вотъ слова которыя, въ интересахъ народнаго образованiя, мы должны непремѣнно сказать, но сказать искренно.

Совершили эти два подвига патрiотизма, мы будемъ въ состоянiи идти далѣе: завязка спадетъ съ глазъ, и мы уже ясно усмотримъ то, чего прежде не усматривали вовсе, или усматривали очень смутно: цѣль народнаго образованiя.

И дѣйствительно, ослѣпляемые множествомъ цифръ, показывающихъ намъ цѣлыя тысячи школъ, мы въ этой пестротѣ цифръ ничего не могли понять, всего менѣе мы могли понять къ какой цѣли ведутъ эти тысячи школъ? Они ростутъ, множатся, объ нихъ пишутъ, говорятъ, кричатъ, сотни тысячъ рублей на нихъ ухлопываются ежегодно, и въ результатѣ все–таки ничего; никто не видитъ цѣли всей этой суеты, и не видитъ по весьма простой причинѣ: ея нѣтъ, этой цѣли, никто объ ней не думаетъ изъ основателей нашихъ школъ, и еще менѣе она ясна тѣмъ которые пребываютъ въ этой школѣ, и выходятъ изъ нея, окончивши курсъ; вся эта возня, весь этотъ шумъ, всѣ эти сплетенiя и круговращенiя никому, рѣшительно никому не понятны! Школа построена, и кончено, и довольно! И такъ со всякою школою въ каждомъ селѣ! Основной принципъ всякаго человѣческаго дѣла: finis coronatopus — въ этомъ дѣлѣ не существуетъ: держатся повидимому другаго, но безсмысленнаго принципа: «начало дѣло вѣнчаетъ". А объ концѣ никто не думаетъ, и о томъ чтó выйдетъ ихъ школы внесенной въ графу новооткрытыхъ, ровно никому нѣтъ дѣла!

Судите сами, могло ли идти при этомъ условiи, при отсутствiи цѣли, такое дѣло, какъ народное образованiе, которое безъ яснаго сознанiя своей цѣли немыслимо?

Намъ скажутъ: неправда, цѣль есть; эта цѣль обученiе грамотѣ, закону Божiю, умѣнью считать, развитiе. Но на это и мы возразимъ: неправда; во всѣхъ почти школахъ ученики выучившись грамотѣ не понимаютъ что читаютъ, не знаютъ что такое быть христiаниномъ, считаютъ хуже чѣмъ считаютъ ихъ неграмотные отцы, а ужь о развитiи помину нѣтъ; если гдѣ нибудь онъ развивается, школьный мальчикъ, то только въ кабакѣ, или въ какихъ нибудь трущобахъ столицы, куда случайно попадаетъ и — это, къ сожалѣнiю, слишкомъ вѣрно.

Причина этого хаоса безъ цѣли была очень проста. Мы разсуждали такъ: намъ нужны школы, откройте школы, явятся учителя, школа есть, слѣдовательно долженъ быть учитель.

А надо бы разсуждать такъ: учитель есть, тогда можетъ быть и школа, то есть: пока нѣтъ учителя, не можетъ быть школы. Явится учитель, открывайте школу.

Но фальшивое разсужденiе котораго мы напротивъ придерживались, всего болѣе и доказываетъ намъ что мы не сознавали доселѣ ясно цѣли народнаго образованiя.

Но какая же эта цѣль? Она очень ясна и до такой степени проста, что даже совѣстно выговорить; воспитать для народа какъ можно болѣе хорошихъ людей: вотъ и вся цѣль народнаго образованiя. Право, кажется намъ, больше ничего не требуется; тогда какъ нынѣшняя школа, задаваясь разными туманными цѣлями, потому и даетъ только попугаевъ, что сама есть не что иное какъ машинка обучающая складывать буквы и читать то что изъ нихъ выходитъ.

Кто же этой простой цѣли можетъ достигнуть? Школа ли въ смыслѣ зданiя, или какое нибудь руководство нишихъ петербургскихъ педагоговъ, или какая нибудь система? Намъ кажется что достигнуть этой простой цѣли можетъ только хорошiй сельскiй учитель, если онъ прежде всего и хорошiй человѣкъ, честная и нравственно здоровая личность.

Если есть такой хорошiй учитель, тогда не нужно ему никакихъ системъ, никакихъ педагоговъ, никакихъ руководствъ, никакихъ учительскихъ курсовъ, никакихъ инструкцiй и проч. и проч. Онъ самъ въ себѣ заключаетъ все: и школу, и систему, и руководство, и учебникъ. Дайте ему чѣмъ жить, и у васъ образована отличная школа, образцовая школа. А систему и руководство онъ самъ придумаетъ; даръ его придумаеть!

Но какой это такой учитель? Кончившiй курсъ въ университетѣ что–ли?

Гдѣ хотитѣ, или въ университетѣ, или въ сельской школѣ, или нигдѣ не обучавшiйся, а выучившiйся самоучкою! Гдѣ онъ кончилъ курсъ — все равно. Главное чтобы онъ былъ хорошiй учитель, то есть имѣлъ въ душѣ своей даръ и призванiе учить, быть учителемъ. Если есть этотъ даръ, будь онъ солдатъ, берите въ учителя сейчасъ же; если же нѣтъ этого дара, будь онъ рекомендованъ вамъ тысячью гг. Водовозовыми, будь онъ первый кандидатъ университета, не берите его; онъ будетъ мертвый, какъ учитель, школа его будетъ мертва, какъ школа, и ученики будутъ мертвы, какъ ученики!

А какъ узнать имѣетъ ли онъ даръ и призванiе учителя? скажутъ намъ. Шутка сказать!

Да въ этомъ–то и дѣло что народное образованiе далеко не шутка, какъ думаемъ мы до сихъ поръ. Это самая мудреная и трудная вещь на семъ свѣтѣ! Если бы вся штука заключалась въ томъ чтобы понастроить домиковъ, да въ домикахъ скамеечки и шкафчики, а въ шкафчики понапихать книгъ, да книги эти писать тысячами (замѣтьте нигдѣ такъ много не пишутъ книгъ для народнаго образованiя, какъ у насъ), да понабирать сотнями разнаго люда въ званiи учителей, да говорить этимъ учителямъ: «на тебѣ 150 рублей, учи", да крестьянскихъ дѣтей чуть ли не силою сзывать въ эти попугайныя клѣтки, — если бы въ этомъ и заключалось народное образованiе, о, тогда мы были бы первымъ государствомъ въ мiрѣ по образцовости нашихъ педагогическихъ учрежденiй!..

Но вся бѣда въ томъ что образованiе до нельзя трудное дѣло, потому именно что требуетъ учителя по дару и по призванiю, и что надо этого учителя искать, находить, разузнавать, и потомъ уже назначать; — если этого учителя нѣтъ, то народное образованiе не только перестаетъ быть народнымъ образованiемъ, но дѣлается орудiемъ положительнаго вреда, ибо на мѣсто учителя, за неимѣнiемъ учителей по призванiю, поступаютъ наравнѣ съ простыми, неспособными, хотя и хорошими людьми, величайшiе негодяи, мошенники, которые во всемъ современномъ прогрессѣ умудрились высмотрѣть для себя одно лишь право на безчестье, словомъ отребье общества.

Даже болѣе того. Изъ всѣхъ школъ, народная школа, изъ всѣхъ отраслей педагогики, наука обученiя народа — самая трудная.

Да! Быть профессоромъ университета, воспитателемъ лицея, сто разъ легче, чѣмъ быть народнымъ учителемъ; тамъ воспитатель, или профессоръ, опирается на всю корпорацiю своихъ товарищей, на цѣлый мiръ преданiй и опыта этой корпорацiи, тамъ онъ имѣетъ себѣ помощниковъ въ средѣ окружающей воспитанниковъ; здѣсь же ничего нѣтъ, ни прошедшаго, ни корпорацiи товарищей, ни среды, помогающей педагогу своимъ уровнемъ образованiя; учитель народной школы одинъ какъ перстъ. Онъ долженъ начинать съ азбуки не только ученiе, но самую жизнь; онъ долженъ привязать къ себѣ учениковъ, привязать къ себѣ ихъ родителей, привязать къ ученiю и тѣхъ и другихъ, каждую личность онъ долженъ понять, новую среду изучить до оттѣнковъ, и съ тѣмъ вмѣстѣ жить для самаго себя, собственною жизнью, то есть бороться съ искушенiями, и всегда напоминать себѣ что онъ учитель, то есть что носитъ для народа то же званiе, которое удостоилъ носить Христосъ! Вникните во все это и не ужаснетесь ли вы при мысли какъ трудно быть хорошимъ народнымъ учителемъ, и какъ легко мы съ этимъ понятiемъ и съ этимъ дѣломъ справляемся.

— Но что же, скажутъ намъ, если дѣло это такъ трудно, то по вашему безъ такого идеальнаго учителя и школы нельзя открывать?

Да, по нашему искреннему убѣжденiю, народную школу, безъ такого именно учителя о которомъ мы сейчасъ говорили, — нельзя открывать, вредно открывать. Да сама жизнь вамъ это говоритъ очень ясно: приглядитесь только къ ней. Знаете ли что крестьянинъ, при всемъ своемъ грубомъ невѣжествѣ, инстинктомъ понимаетъ что ваши школы, съ вашими учителями набранными гдѣ попало, — никуда не годятся. Посмотрите–ка что доказалъ опытъ барона Корфа въ Александровскомъ уѣздѣ; онъ хотѣлъ удивить всю Россiю множествомъ школъ, и что же, его теперь тамъ нѣтъ, справьтесь–ка, всѣ ли уцѣлѣли его школы. Не оказывается ли что большая часть этихъ школъ построены на пескѣ и только числятся на бумагѣ. Непремѣнно окажется. Да иначе и быть не можетъ. Школа есть самая живая вещь въ мiрѣ; безъ жизни школы нѣтъ, а развѣ дать школѣ жизнь можетъ всякiй?

Такъ что же дѣлать, наконецъ? Что дѣлать съ школами, которыя уже есть? Не закрывать же ихъ?

Выслушайте до конца, да потомъ и судите! Дѣло въ томъ что найти такого учителя и трудно и легко! Трудно въ томъ смыслѣ, что его надо дѣйствительно съ рвенiемъ искать, надо изучать, испытывать, словомъ надо вносить въ это дѣло то, что мы такъ не любимъ вносить въ дѣло: самое добросовѣстное, самое послѣдовательное и самое постоянное участiе нашей мысли и, конечно, нашего сердца; тутъ фразами и не отдѣлаешься; тутъ надо сидѣть надъ человѣкомъ и узнавать его: хорошiй или дурной учитель; если хорошiй, поощрять его; не хорошiй, тотчасъ же отстранять, трудно еще потому что насъ больно сбили съ толку праздношатающiеся прогрессисты, обратившiе прогрессъ въ доходную себѣ статью (про истинныхъ прогрессистовъ мы худаго не скажемъ). Наши отцы требовали отъ хорошаго народнаго учителя, чтобы онъ прежде всего былъ человѣкомъ вѣрующимъ, горячо вѣрующимъ, человѣкомъ любящимъ дѣтей христiанскихъ сердцемъ, а не безтолковой общечеловѣческой любовью нашихъ прогрессистовъ–промышленниковъ (которая въ добавокъ у нихъ только на словахъ). Мы же, посмотрите какой мы шагъ сдѣлали впередъ: мы говоримъ что вопросъ о религiи не дѣло народнаго учителя, и что, И la rigueur, народный учитель можетъ быть и атеистомъ; такимъ образомъ мы подрываемъ главную основу народнаго учителя, и хотимъ его безъ этой основы пустить проповѣдникомъ свѣта въ народную–то среду, которая безъ вѣры какъ безъ воздуха жить не можетъ! Допустить этого ни подъ какимъ видомъ нельзя, изъ страха разрушенiя нашего народа. А легко ли, въ наше время, такъ просто объявить что мы дескать требуемъ отъ народнаго учителя чтобы онъ былъ религiозенъ; да насъ осмѣютъ! вѣдь всѣ мы сколько насъ ни есть, мы гораздо болѣе боимся того, что скажутъ про насъ фельетонисты газетъ въ настоящемъ, чѣмъ того что можетъ случиться съ народомъ безъ религiи въ основѣ его образованiя – въ будущемъ.

Легко же найти такого народнаго учителя потому, что тутъ не предъявляется спросъ на высшее образованiе и высшую интелигенцiю, тутъ требуется только одно: призванiе и способность быть сельскимъ учителемъ, не взирая ни на какое званiе, и ни на какой уровень образованiя. Умѣнье обращаться съ дѣтьми, и учить ихъ, любовь къ дѣтямъ, здравый смыслъ, теплое сердце, знанiе крестьянскаго быта, извѣстное умственное развитiе при извѣстномъ самомъ не мудреномъ запасѣ свѣденiй, а паче всего вѣра, вотъ все что требуется отъ сельскаго учителя.

— Но, скажутъ намъ, если вы такъ мало требуете свѣденiй и развитiя отъ учителя, то что же будутъ знать дѣти? Ровно ничего, все–таки земля у нихъ будетъ стоять на трехъ китахъ. Такъ что же? Мы не видимъ въ этомъ большой бѣды до поры до времени; тайна трехъ китовъ объяснится имъ несомнѣнно въ свою очередь, такъ что очень налегать на китовъ и съ нихъ прежде всего начинать, какъ у насъ теперь и принято опошлившимся прогрессомъ, — совсѣмъ не для чего. Но большая бѣда будетъ если учитель примется объяснять крестьянскимъ дѣтямъ геологiю или физiологiю, а къ религiи въ тоже время отнесется критически; тогда мальчикъ или дѣвочка будутъ неизбѣжно исковерканы умственно. Главное чтобы учитель умѣлъ внушить въ дѣтяхъ любовь къ чтенiю, къ умственному труду, къ беседѣ о самыхъ простыхъ вещахъ, главное чтобы не столько уроками, сколько бесѣдою онъ ихъ научалъ быть послушными родителями, быть честными между собою, любить трудъ, ходить въ церковь, вести себя нравственно, а затѣмъ если мальчикъ окажется даровитый, повѣрьте онъ всегда съумѣетъ, руководимый учителемъ, найти себѣ умственную пищу въ книгахъ или въ дальнѣйшемъ развитiи, если того захотятъ его родители.

Но затѣмъ какъ же это осуществить? Очень просто. О количествѣ школъ хлопотать нечего: надо заботиться объ ихъ качествѣ. Сколько найдется хорошихъ учителей, столько и открыть школъ; лучше даже быть одной хорошей школѣ въ уѣздѣ, чѣмъ сотнѣ дурныхъ. Вотъ правило. Но какъ находить такихъ учителей? И это до нельзя просто. Надо дать имъ возможность являться на зовъ, и тогда ихъ испытывать. Дѣлать же учителей посредствомъ семинарiй — довольно непрактическая и, въ большинствѣ случаевъ, безполезная мѣра. Онъ можетъ быть полезною лишь тому, которой и безъ того самъ, по призванiю, учитель. Дѣлать же учителей изъ всякаго даннаго матерьяла ни одна семинарiя не въ состоянiи. Дѣлать человѣка учителемъ нельзя; человѣкъ получаетъ даръ учителя отъ рожденiя; ему надо только дать поводъ заявить о своемъ призванiи. И вотъ это–то могло бы дѣлать земство каждаго уѣзда. Въ каждомъ почти городѣ есть или уѣздное или приходское училище; при этомъ училищѣ должны непремѣнно существовать, какъ сущствовали прежде въ губернскихъ городахъ, — учительскiе курсы; то есть должно быть отдѣленiе дѣтей, къ обученiю которыхъ допускаются вызываемые каждымъ уѣздомъ кандидаты въ сельскiе учителя; достаточно двухнедѣльнаго испытанiя чтобы увидѣть: способенъ ли явившiйся быть учителемъ? Но разумѣется подъ условiемъ чтобы самъ испытатель вѣрно понималъ въ чемъ важность дѣла и былъ бы врагомъ прогрессивной пошлости; неужели–же Русь до такой степени уже клиномъ сошлась чтобъ нельзя было отыскать такого человѣка! А такъ какъ вы въ тоже время отрѣшитесь отъ мысли что въ дѣлѣ народнаго образованiя самое важное — количество училищъ, то вы получите при самомъ ограниченномъ числѣ училищъ большiя денежныя сбереженiя, и чрезъ это каждое уѣздное земство будетъ въ состоянiи предложить учителю очень хорошее содержанiе, и неизбѣжно учителя найдутся!

На дняхъ въ «С.–Петербургскихъ Вѣдомостяхъ” мы прочитали корреспонденцiю изъ Московскаго уѣзда объ сельскихъ училищахъ. Корреспондента этой газеты заподозрить въ отсталости или въ «Гражданинствѣ” трудно; и что же? Оказывается что сообщаемое имъ есть именно то, о чемъ мы говоримъ: земство Московскаго уѣзда каждогодно тратить деньги на школы, школы строются и открываются, а все толку никакого. Что же дѣлаетъ земство Московскаго уѣзда? Оно устраиваетъ въ 1872 году въ селѣ Мытищѣ одну образцовую сельскую школу, даетъ учителю хорошое жалованье, священникъ кромѣ того учитъ дѣтей Закону Божiю, и что же оказывается? По прошествiи года эта образцовая школа даетъ блестящiе результаты; мальчики развиваются, успѣхи въ знанiи большiе, всѣ въ школу такъ и рвутся, родители въ восторѣ, не хватаетъ въ школѣ для охотниковъ изъ дѣтей мѣста, Законъ Божiй преподается очень удовлетворительно, словомъ школа принялась. Отчего же это произошло? Только отъ одной причины: ею занялись, нашли хорошаго учителя, напали на хорошаго священника, дѣло пошло — и земскiе люди находятъ въ жизни школы причины и удовольствiе за нею слѣдить, ей помогать!

Въ другой разъ поговоримъ спецiально о сельскомъ учителѣ.

К... сельскiй педагогъ.

_______

БОЛЬНОЙ РЕБЕНОКЪ.

(Изъ пѣсенъ о дѣтяхъ).

1.

Тихо въ комнаткѣ убогой.

Спитъ дитя, а мать чуть дышетъ,

Притаилась и съ тревогой

Каждый вздохъ ребенка слышитъ;

Отвести не можетъ взгляда:

«Что–то бѣдненькому снится?"..

Тускло свѣтится лампада

И икона серебрится.

2.

Спитъ дитя. Порою глазки

Вдругъ блеснутъ изъ подъ рѣсницы;

Словно пчелы вьются сказки,

Пѣсни носятся какъ птицы.

Вотъ сапожки–скороходы

Онъ надѣлъ и невидимо

Мчится... Царства и народы

По дорогѣ — мимо, мимо...

3.

То зеленыя долины,

Тамъ внизу туманъ клубится;

То суровыхъ горъ вершины,

Снѣгъ по скатамъ серебрится.

То лѣсовъ зеленыхъ чащи —

И чѣмъ дальше, тѣмъ милѣе —

Небо ярче, воздухъ слаще

И цвѣты въ лугахъ пестрѣе.

4.

Вотъ шумитъ и бьется море,

Въ грозныхъ скалахъ волны плещутъ,

Вѣтеръ свищетъ на просторѣ,

Словно искры чайки блещутъ...

Мимо... мимо парусъ бѣлый...

Новый берегъ... Мимо, мимо!..

Все впередъ малютка смѣлый...

Все впередъ, впередъ незримо...

5.

Вотъ и самъ онъ точно чайка...

Въ небеса летитъ ребенокъ...

«Мама, мама... догоняй–ка!..

Онъ лепечетъ ей спросонокъ.

Мать нагнулась...смотритъ въ очи...

Отвести не можетъ взгляда.

Все темнѣе сумракъ ночи,

Тускло свѣтится лампада...

6.

Кто–то стукнулъ за стѣною

И дитя открыло глазки.

Словно пташки подъ грозою

Разлетѣлись сны и сказки.

— »Мама, мама!.." — Что, малютка?..

Ждетъ отвѣта и нѣмѣетъ...

Сердце бьется жутко, жутко...

Рада–бъ плакать да не смѣетъ.

7.

— »Въ небо я леталъ, родная,

Бѣлый ангелъ былъ со мною

И смѣялись мы, играя

Самой яркою звѣздою.

Тутъ зима — а въ небѣ лѣто,

Тамъ земля–то голубая...

Только, право, ангелъ этотъ —

На тебя похожъ, родная!"

В. Н.–Д.

___

ГЕРБЕРТЪ СПЕНСЕРЪ О НАРОДНОМЪ ВОСПИТАНIИ.

The Study of Sociology. XV^*).

Правильное законодательство не должно отступать отъ психологической истины. Не подлежитъ сомнѣнiю слѣдующая истина, которую такъ часто упускаютъ изъ виду. Дѣйствiя человѣческiя зависятъ непосредственно отъ ощущенiя, а не отъ вѣденiя. Вѣденiе, само по себѣ, не производитъ дѣйствiя. Когда я нечаянно накалываюсь на булавку или попадаю пальцемъ въ кипятокъ, я невольно вздрагиваю. Отъ сильнаго ощущенiя происходитъ движенiе непосредственно, безо всякой мысли. Напротивъ того, одно сознанiе что булавка колетъ, что кипятокъ обжигаетъ — не производитъ во мнѣ никакого движенiя. Безъ сомнѣнiя, если съ этимъ сознанiемъ соединяется мысль о близкой опасности отъ булавки или отъ кипятку, то возникаетъ болѣе или менѣе рѣшительное побужденье отпрянуть. Но къ этому побуждаетъ меня воображаемая боль. Голое сознанiе что отъ укола или отъ обжога бываетъ боль — не производитъ дѣйствiя: дѣйствiе начинается съ той минуты, когда боль словесно утверждаемая, или идеально сознаваемая, становится дѣйствительно сознаваемою или угрожающею болью, когда въ сознанiи возникаетъ живое представленiе боли, какъ смутный образъ боли уже испытанной прежде. Стало быть причиною дѣйствiя, въ этомъ случаѣ, равно какъ и въ другихъ служитъ не вѣденiе, а ощущенiе. Тоже самое что видно въ этомъ простомъ дѣйствiи оказывается и въ дѣйствiяхъ самыхъ сложныхъ. Двигателемъ дѣятельности служитъ не вѣденiе само по себѣ, но не иначе какъ въ соединенiи съ возбуждающимъ его ощущенiемъ. Пьяница очень хорошо знаетъ что послѣ сегоднешняго распутства завтра утромъ явится головная боль съ тяжестью, но сознанiе этой истины не устрашаетъ его, пока не возникнетъ въ немъ живое представленiе угрожающей ему тягости, покуда ощущенiе противодѣйствующее пьяной похоти не достигаетъ такой силы, которая могла бы уравновѣсить эту похоть. Тоже вообще слѣдуетъ примѣнить ко всякой безпечности. Когда угрожающее зло явственно представляется воображенью, и угрожающее страданiе вполнѣ ощутительно въ духѣ, тогда налагается дѣйствительная узда на стремленiе къ немедленному удовлетворенiю настоящаго желанья; но когда нѣтъ явственнаго сознанiя объ угрожающемъ страданiи, — настоящее желанье не встрѣчаетъ достаточнаго себѣ противудѣйствiя. Умственно сознается вполнѣ та истина, что безпечность приводитъ къ бѣдственному положенiю, къ лишенiямъ; но это сознанiе остается безъ дѣйствiя, покуда бѣдствiе не представляется въ воображенiи живою картиной. На берегу стоитъ толпа народу. Въ воду опрокинулась лодка, человѣкъ тонетъ. Всѣ видятъ ясно, какъ дважды два четыре, что онъ утонетъ если не подадутъ помощи. Всѣ знаютъ, что его можно спасти если какой нибудь пловецъ бросится въ воду и поплыветъ къ нему. Всѣмъ натвержено отъ рожденья что на каждомъ лежитъ долгъ помочь ближнему въ опасности; всѣ сознаютъ что рискнуть собою для того, чтобы спасти человѣка отъ смерти — дѣло честное и славное. Многiе умѣютъ и плавать, но отчего же никто не бросается въ воду, а всѣ только зовутъ: помогите! или кричатъ совѣты утопающему? Но вотъ — выходитъ одинъ, сбрасываетъ верхнее платье, бросается и плыветъ на помощь. Этотъ одинъ чѣмъ отличается отъ остальныхъ? Неужели вѣденiемъ? Нисколько. Сознанiе у него тоже самое что и у всѣхъ: и онъ также, какъ всѣ, знаетъ что жизнь человѣка въ опасности, знаетъ какъ можно помочь ему. Но у него вмѣстѣ съ этимъ сознанiемъ возбуждаются нѣкоторыя соотносительныя ощущенiя, и возбуждаются сильнѣе чѣмъ у другихъ. Во всѣхъ возбуждается по нѣскольку соотносительныхъ ощущенiй; но у другихъ преобладаютъ отвращающiя ощущенiя, страха и т. п., а у него избытокъ ощущенiя произведенъ сочувствiемъ, въ совокупности можетъ быть съ другими ощущенiями низшаго разряда. Въ томъ и въ другомъ случаѣ дѣйствiе опредѣлилось не вѣденiемъ, а ощущенiемъ. Чѣмъ же, стало быть, можно произвесть перемѣну въ бездѣйственномъ отношенiи зрителей къ бѣдственному событiю? Очевидно, не уясненiемъ въ нихъ вѣденiя, а усиленiемъ въ нихъ высшихъ ощущенiй.

Вотъ, повидимому, основная психологическая истина, съ которою должна бы сообразоваться всякая разумная система человѣческой дисциплины. Не явно ли, что когда законодатель оставляетъ безъ вниманiя эту истину, но держится противоположнаго съ нею представленiя, — онъ неизбѣжно впадаетъ въ ошибку. А нынѣшнее законодательство по большей части такъ и поступаетъ: обманываясь заодно съ общественнымъ мнѣнiемъ, оно съ горячностью стремится къ принятiю мѣръ основанныхъ на томъ предположенiи, что человѣческая дѣятельность опредѣляется не ощущеньемъ, но вѣденiемъ.

Развѣ не это самое предположенiе лежитъ въ основѣ всѣхъ мѣръ, съ такою настоятельностью вводимыхъ для организацiи школьнаго обученiя? И у той и у другой изъ обѣихъ партiй препирающихся по этому вопросу, основное понятiе одно и тоже — что для улучшенiя нравовъ и дѣятельности единственнымъ средствомъ служитъ — распространенiе знанiя. Всѣ обольщены разными обманчивыми статистическими цифрами и упорно стоятъ на томъ что отъ государственнаго школьнаго воспитанiя прямо зависитъ сокращенiе преступленiй и улучшенiе общественной нравственности. Всѣ находятъ въ газетахъ сравнительные выводы о числѣ неграматныхъ преступниковъ съ числомъ граматныхъ, видятъ что первое гораздо больше послѣдняго числа, и заключаютъ отсюда безъ разсужденiй, что источникъ преступленiй — невѣжество. Имъ не приходитъ въ голову, что изъ статистики можно прибрать какiя угодно цифры, и доказывать ими, — точно съ такою же достовѣрностью, — что число преступленiй зависитъ, напримѣръ, отъ того сколько разъ въ день люди моются, часто ли перемѣняютъ бѣлье, какова у нихъ въ квартирѣ вентиляцiя, есть ли у нихъ особая спальня, и т. п. Стоитъ сходить въ тюрьму и справиться, сколько преступниковъ изъ такихъ которые имѣли привычку брать по утрамъ ванну, мыться по столько–то разъ въ день: тотчасъ явится представленiе о томъ что преступное расположенiе состоитъ въ связи съ состоянiемъ кожи — въ грязи или въ опрятности. Сочтите всѣхъ тѣхъ у кого было больше одной пары платья, и cpaвненiе чиселъ сейчасъ покажетъ вамъ что подъ привычку перемѣнять платье — подходитъ очень небольшой процентъ преступниковъ. Справьтесь, гдѣ они жили — на большихъ улицахъ или въ закоулкахъ, и вы увидите что городскiя преступленiя — безъ малаго всѣ исходятъ изъ угловъ и подваловъ. Точно также, фанатическiй членъ общества воздержанiя, поборникъ санитарныхъ мѣръ всякаго рода — найдетъ въ статистическихъ цифрахъ сколько угодно сильныхъ доказательствъ своей доктрины. Но кто не принимаетъ на вѣру предлагаемое ему положенiе принятой доктрины, что невѣжество — причина, а преступленiе — слѣдствiе, и захочетъ удостовѣриться, нѣтъ ли разныхъ другихъ причинъ отъ которыхъ въ равной мѣрѣ зависитъ преступность, — тотъ увидитъ ясно, что преступленье въ дѣйствительности зависитъ отъ нашего образа жизни, соединеннаго большею частью съ низшими свойствами прирожденнаго естества. Тогда необходимо будетъ признать что невѣжество есть лишь одно изъ многихъ и разнообразныхъ обстоятельствъ, коими обыкновенно сопровождается преступленiе.

Казалось бы, какъ можно отвергать эту критическую повѣрку существующего мнѣнiя и выводъ изъ нея слѣдующiй. Но существующее мнѣнiе знать не хочетъ этого вывода и отвергаетъ его упорно: до того въѣлось въ умы принятое понятiе. Его можетъ измѣнить и оболживить въ умахъ только дѣйствительность, когда она покажетъ какiя вышли послѣдствiя. Когда волна принятаго мнѣнiя достигла извѣстной высоты, ее не отразишь никакимъ убѣжденiемъ, никакою очевидностью: надо чтобъ она истощила свою силу въ постепенномъ теченiи дѣлъ человѣческихъ: лишь съ этой поры, не прежде, возникаетъ поворотъ въ мнѣнiи. Это вѣрно. Иначе было бы совершенно непонятно, какъ эта увѣренность въ цѣлительной силѣ школьнаго обученья, въ которую люди вдались, наслушавшись безъ разсужденья всего что имъ каждый день толкуютъ политическiе доктринеры, — какъ эта увѣренность могла устоять передъ очевидными свидѣтельствами ежедневнаго житейскаго опыта. Любая мать, любая гувернантка приходитъ каждый день въ смущенiе отъ того что рѣчи ея не дѣйствуютъ, хотя она твердитъ безпрестанно о томъ чтò хорошо чтò дурно. Отовсюду слышатся постоянныя жалобы, что убѣжденье, толкованье, разъясненье очевидныхъ послѣдствiй — не оказываетъ на нѣкоторыя натуры ровно никакого дѣйствiя; что если оно дѣйствуетъ на иныя натуры, то лишь благодаря воспрiимчивости ощущенiя; а гдѣ оно, бывъ сначала безплодно, начинаетъ оказывать дѣйствiе, тамъ причиною оказывается не столько уясненiе понятiя, сколько измѣненiе въ ощущенiи. Въ каждомъ хозяйствѣ услышите что всѣ возможныя замѣчанiя не производятъ дѣйствiя на прислугу: сколько имъ ни толкуй, они упорно держатся старыхъ своихъ привычекъ — хотя бы самыхъ нелѣпыхъ: исправить прислугу возможно не наставленiями, а страхомъ штрафовъ и взысканiй — то есть возбужденiемъ ощущенья. Обратимся въ сферу совсѣмъ иныхъ отношенiй — увидимъ тоже самое. Злостные банкроты, учредители дутыхъ компанiй, производители поддѣльнаго товара, фабриканты пользующiеся чужими марками, торговцы съ фальшивыми вѣсами, страхователи поддѣльнаго имущества, охотники надувающiе другъ друга, игроки ведущiе большую игру, — развѣ все это не воспитанные люди? Возьмемъ крайнiе случаи: всѣ извѣстные на нашей памяти отравители — принадлежатъ большею частью къ образованному классу.

Вѣpa въ безусловное нравственное дѣйствiе умственнаго образованiя, опровергаемая фактами, есть не что иное какъ предвзятое положенiе, (a priori), натянутое до нелѣпости. Человѣкъ научился, что тотъ или другой знакъ на бумагѣ поставленный означаетъ то или другое слово: какую связь можно себѣ представить между этимъ знанiемъ — и высшимъ сознанiемъ долга? Умѣнье означать на бумагѣ знaкaми слова и звуки — неужели имѣетъ силу утвердить въ человѣкѣ волю, направленную къ добру и правдѣ? Неужели таблица умноженья, умѣнье слагать и вычитать — усиливаетъ въ человѣкѣ силу сочувствiя и удерживаетъ его отъ обиды ближнему? Чувство правды — развѣ усиливается въ чемъ нибудь отъ грамотности, или отъ знанiя географiи, хотя бы самаго подробнаго? Доказывать что одно происходитъ отъ другаго — не все ли равно что утверждать будто ноги укрѣпляются отъ упражненiя пальцевъ на рукахъ, что кто выучился по латыни, тотъ узнаетъ геометрiю и т. п.? Неужели менѣе неразумно утверждать что дисциплина умственныхъ способностей сама по себѣ ведетъ къ настроенiю въ человѣкѣ ощущенiй на благо и на правду?

Вѣра во всемогущество школы, въ книжные уроки и чтенiя принадлежитъ къ числу главныхъ суевѣрiй нашего времени. Книгѣ, даже какъ орудiю умственнаго образованiя, придается слишкомъ много значенiя. Знанiе непосредственное, изъ первыхъ рукъ, важнѣе знанiя изъ вторыхъ рукъ: послѣднее должно служить только замѣною перваго, гдѣ первое невозможно; а у насъ послѣднему отдается предпочтенiе пeредъ первымъ. Дѣло ставится такъ что все воспринимаемое изъ печатной страницы входитъ въ курсъ воспитанiя; а то что заимствуется изъ непосредственнаго наблюденiя въ жизни и въ природѣ — допускается въ этотъ курсъ съ трудомъ.

Читать — значитъ видѣть чужими глазами, значитъ учиться посредствомъ чужихъ способностей вмѣсто того чтобъ учиться непосредственно съ помощью своей способности; но существующiй предразсудокъ вошелъ въ такую силу, что непрямой способъ ученья предпочитается прямому способу и величается образованiемъ. Намъ смѣшно слышать, что дикiе считаютъ письмо волшебною грамотой; насъ забавляетъ исторiя того негра который, неся корзинку съ фруктами при письмѣ, съѣлъ фрукты и спряталъ подъ камень письмо, чтобъ оно не донесло на него. Но недалеко отъ этого анекдота — заблужденье которое таится въ ходячихъ понятiяхъ объ обученiи посредствомъ печати: идеямъ прiобрѣтаемымъ посредствомъ искуственнаго орудiя приписывается какая то магическая сила, въ сравненiи съ идеями, инымъ путемъ прiобрѣтаемыми. Это заблужденье дѣйствуетъ очень вредно даже на умственное образованiе; но оно еще пагубнѣе дѣйствуетъ на образованiе нравственное, возбуждая предположенье, будто и нравственнаго образованья можно достигнуть чтенiемъ и повторенiемъ уроковъ.

И такъ, повторяю, дѣйствiя человѣческiя опpeдѣляются не вѣденiемъ, а чувствомъ. Отсюда таковъ долженъ быть заключительный выводъ: наклонность къ тѣмъ или другимъ дѣйствiямъ укрѣпляется только опытомъ, то есть часто повторяемымъ переходомъ отъ чувства къ дѣйствiю. Когда двѣ идеи часто повторяются въ извѣстномъ порядкѣ, онѣ наконецъ въ этомъ порядкѣ между собою связываются; механическiя движенiя мускуловъ, извѣстной комбинацiи, сначала очень затруднительны, но по мѣрѣ упражненiя становятся легки и, наконецъ, совершаются безсознательно: точно также, съ повторенiемъ дѣйствiй возбуждаемыхъ тѣми или другими ощущенiями, извѣстный образъ дѣйствiй становится у человѣка естественнымъ, не требующимъ особыхъ усилiй. Нравственная привычка образуется не посредствомъ наставленiя, хотя бы оно каждый день повторялось, даже не посредствомъ примѣра (если примѣръ не возбуждаетъ къ подражанью); но лишь посредствомъ дѣйствiя повторительно возбуждаемаго соотвѣтственнымъ чувствомъ. Вотъ истина очевидная изъ психологiи и оправдываемая опытомъ ежедневной жизни: тѣмъ не менѣе истина эта отрицается фанатиками ходячей теорiи образованья.

Едва ли кто станетъ сознательно утверждать что умственное знанiе важнѣе для человѣка, нежели образованiе характера. Всякому приходилось въ жизни дѣлать замѣчанiе, что работникъ, хоть и неграмотный, но трезвый, честный и прилежный къ дѣлу, несравненно болѣе имѣетъ цѣны и для себя и для другихъ, нежели обученый и знающiй, но неисправный, безпорядочный, пьяный, не думающiй о семьѣ. Въ высшихъ классахъ мотъ и игрокъ, какъ бы ни былъ образованъ и умственно развитъ, не стòитъ человѣка, который, хотя и не проходилъ патентованнаго курса, дѣаетъ добросовѣстно свое дѣло и самъ устроиваетъ дѣтей своихъ, не оставляя ихъ въ бѣдности на попеченiе роднымъ. Стало быть, если взять дѣло какъ оно есть въ дѣйствительности, надо будетъ всѣмъ согласиться, что для благосостоянiя общественнаго, характеръ несравненно важнѣе многаго знанiя. Противъ этого не спорятъ, а вывода который отсюда слѣдуетъ не принимаютъ. Не ставятъ и вопроса о томъ, какъ отразятся на характерѣ всѣ искуственныя средства употребляемыя для распространенiя знанiя. Изо всѣхъ цѣлей которыя можетъ имѣть въ виду законодатель, самая первая, самая важная, — образованiе характеровъ въ народѣ и утвержденiе сознанья личной отвѣтственности каждаго: a эта именно цѣль и оставляется безъ вниманiя.

Размыслимъ что вся будущность нацiи зависитъ отъ свойства единицъ изъ коихъ нацiя составлена; что эти свойства неизбѣжно подвергаются измѣненiю сообразно условiямъ въ которыя поставлены; что ощущенiя, возбуждаемыя этими условiями, неизбѣжно должны усиливаться, а ощущенiя, которыхъ условiя эти не вызываютъ, должны ослабѣвать и глохнуть. Тогда убѣдимся въ томъ, что улучшенiя общественной нравственности можно достигнуть не повторенiемъ правилъ и наставленiй, и еще менѣе того одною заботой о распространенiи умственнаго образованiя, а ежедневнымъ упражненiемъ высшихъ ощущенiй духа и борьбою съ низшими ощущенiями. Способъ къ этому одинъ: содержать людей въ строгомъ подчиненiи порядку общественной жизни, чтобы всякое его нарушенiе неизбѣжно отзывалось зломъ, а соблюденiя его — благомъ для всякаго человѣка. Въ этомъ, и только въ этомъ одномъ состоитъ нацiональное воспитанiе.

____

ПО ПОВОДУ ВОПРОСА О «ПРОВОЖАТЫХЪ».

Въ № 41 «Гражданина”, въ статейкѣ подъ заглавiемъ Дѣтскiе вопросы, приведенъ между прочимъ московскiй вопросъ о «провожатыхъ”, т. е. о томъ, нужны ли провожатые ученицамъ женскихъ гимназiй, которыхъ въ Москвѣ, будто бы, не отпускаютъ изъ классовъ иначе, какъ по билетамъ, приносимымъ родителями, или присланными отъ нихъ провожатыми.

По поводу этого мѣста статейки мнѣ случилось услышать такое сужденiе: «А жаль, что тутъ упущена изъ виду одна сторона дѣла”. — Какая? — «Такая, что провожатые въ самомъ дѣлѣ необходимы, благодаря нашимъ общественнымъ нравамъ: вѣдь у насъ дѣвочка, если только она не совсѣмъ ребенокъ, идя по улицѣ одна, ничѣмъ не гарантирована отъ поползновенiй изѣстнаго сорта господъ, отъ которыхъ легко можетъ услышать извѣстнаго же сорта приглашенiе.”

Увы! эта грязненькая, животная черта дѣйствительно существуетъ въ нравахъ довольно обширнаго разряда мужской половины нашего «цивилизованнаго” общества. Одно время можно было питать надежду, что эта черта мало по малу изгладится, что общество, повернувъ къ болѣе серьозному настроенiю, скоро начнетъ отвыкать отъ разныхъ подленькихъ замашекъ, — но нѣтъ! Явленiе можетъ быть нѣсколько видоизмѣнилось, а не уменьшилось; можетъ быть грязненькая черта передвинулась изъ одного круга общества въ другой, въ одномъ немного ослабѣла, въ другомъ усилилась, а сумма осталась та же. И крѣпко держится эта черта потому особенно, что развязные господа, по необычайной тупости чувства, не понимаютъ всей возмутительности и зловредности своихъ звѣриныхъ подвиговъ, на придаютъ имъ никакой важности, смотрятъ на нихъ только какъ на что–то игривенькое. Они, видите ли, шутятъ, и шутя — то морятъ дѣвушку простудой, не давая ей, своимъ присутствiемъ выйти изъ холодной морской воды, какъ это было въ Дуббельнѣ; то является, какъ было, по словамъ «Еженедѣльника”, на берегу рѣки Луги, передъ купающимися женщинами господинъ «въ костюмѣ Адама”, т. е. безъ всякаго костюма, и выдѣлываетъ передъ ними какiя–то «неприличныя фигуры”; то служащiй на желѣзной дорогѣ контролеръ, какъ слышала газета «Совр. Изв.”, замѣтивъ во время движенiя поѣзда, что въ отдѣльномъ купе вагона сидитъ одна дама, бросается передъ ней на колѣни и предлагаетъ свою любовь... Куда же бѣжать и какъ спасаться женщинѣ отъ этихъ бѣсноватыхъ? Господина, возлюбившаго адамову одежду, лужскiй мировой судья приговорилъ къ 25–рублевому штрафу. Сильное наказанiе! Оно подѣйствуетъ можетъ быть, если избранный господиномъ костюмъ соотвѣтствовалъ его состоянiю; а иначе — не подѣйствуетъ...

Такъ стало быть провожатые для гимназистокъ необходимы?.. Ужь не лучше ли бы устроить что нибудь въ родѣ тѣхъ оказiй, какiя существовали бывало на Кавказѣ: назначить въ каждомъ околоткѣ сборный пунктъ, изъ котораго и отправлять разомъ группу дѣвочекъ въ гимназiю подъ прикрытiемъ. Это было бы, какъ мнѣ кажется, нѣсколько удобоисполнимѣе, чѣмъ отдѣльный провожатый для каждой гимназистки. Потому что вообразите, напримѣръ, вдову чиновника, живущую въ Суворовскомъ кварталѣ (а по старому въ Галерной гавани) и получающую вмѣстѣ съ несовершеннолѣтней дочерью за 35–ти лѣтнюю службу покойнаго мужа, пенсiю по 142 руб. въ годъ. Она сама себѣ и хозяйка, и прислуга, а ея 14–ти или 15–ти лѣтняя дочь ходитъ съ сумкою въ 9–ю линiю учиться, ходитъ (а не ѣздитъ конечно) круглый учебный годъ, и въ осеннiй дождь, и въ зимнюю вьюгу, которая особенно бываетъ прiятна на Смоленскомъ полѣ. Попробуйте же обязать эту мать присылать за дочерью каждый разъ провожатаго, а иначе–де не выпустятъ ея изъ гимназiи. Конечно она хоть весь остатокъ своей бѣдной жизни продумая надъ изысканiемъ способа исполнить это обязательство, все–таки ничего не придумаетъ: вещь для нея невозможная.

Что остается? Остается желать, чтобы дочь этой матери была подобна той дѣвочкѣ, которая въ статейкѣ: Дѣтскiе вопросы показана четвертою, т. е. той, которая считаетъ для себя провожатаго не нужнымъ «если сумка не очень тяжела”. А потомъ надо желать, чтобы такихъ дѣвочекъ было какъ можно больше; потому что для нихъ, для дѣвочекъ такого именно свойства, и звѣроподобные охотники «приглашать” не представляютъ существенной опасности. Надо помнить, что дѣло происходитъ все–таки въ городской чертѣ и днемъ, слѣдовательно, «оскорбленiе дѣйствiемъ” предполагать мудрено; а насчетъ словъ... Всякое «приглашенiе” такую дѣвочку только удивитъ, какъ нѣчто ни съ чѣмъ несообразное, и выразитъ она на лицѣ, во взглядѣ и въ отвѣтѣ только одно удивленiе, не пугаясь и не смущаясь; а прiйдя домой, разскажетъ съ простодушной улыбкой странный случай, и выслушавшiе разсказъ объяснять ей, что это должно быть — или шутникъ, вздумавшiй попугать ее, или слегка помѣшанный сумасбродъ (что конечно будетъ отчасти и правда).

Въ чемъ же, однако, состоитъ отличное свойство этой дѣвочки? Мнѣ кажется въ томъ, что она просто и прямо смотритъ на всѣ предметы, на всѣ доступныя ей явленiя и не имѣетъ за душой ни одной задней мысли, ни одного затаеннаго помысла. Такихъ дѣтей относительно мало; а отчего мало — пожалуй, если хотите, и это можно сказать. Прежде всего надо немножко оглянуться на себя. Родители въ большинствѣ должны признаться, что сами они не относятся къ своимъ дѣтямъ прямо, правдиво и чистосердечно, чуя, что не всѣ ихъ помыслы удобно раскрыть передъ дѣтьми, ибо таковы помыслы; а воспрiимчивый умъ ребенка чуетъ, съ своей стороны, что есть что–то отъ него закрываемое, и, чтобы удовлетворить данную ему природою пытливость, устремляетъ на родителей всѣ силы тонкой наблюдательности. Вотъ тутъ–то и начинаютъ отражаться на ребенкѣ — какое подмѣченное движенiе, всякая ужимка; западаетъ въ свѣжую память всякое подслушанное двусмысленное слово, всякая сомнительной чистоты мыслишка; потомъ комбинируется онѣ съ другими двусмысленностями и мыслишками, и выходитъ, въ концѣ концовъ, оправданiе пословицы: «яблоко отъ яблони недалеко падаетъ”; а затѣмъ является и необходимость конвоировать дѣвочку на улицѣ, т. е. вѣчно чувствовать себя съ ней въ осадномъ положенiи.

Quousque tandem.... доколѣ будете вы, бѣсноватые «приглашатели”, во зло употреблять терпѣнiе наше? До безконечности! Бросайте грязью рѣзкаго осужденiя и солью ѣдкой насмѣшки въ безтыже–масляные глаза, — ничего! они все будутъ маслиться и глупо улыбаться... А упорно–прямые и чистые взгляды, а простые, безъ ужимокъ произносимые отвѣты, съ выраженiемъ полнѣйшаго отсутствiя всякаго затаеннаго помысла — могли бы иногда укрощать животныя поползновенiя и даже, можетъ быть, современемъ перевоспитать уличныхъ авантюристовъ. Доживемъ ли мы, — а не мы, такъ внуки наши, — до сего мирнаго положенiя?..

А. П.

_______

КРИТИКА И БИБЛIОГРАФIЯ.

Простая рѣчь о мудреныхъ вещахъ. Сочиненiе Михаила Погодина. Москва, 1873. 4⁰.

Почтенный нашъ ученый испытывалъ большiя тревоги и колебанiя, и тогда, когда рѣшался печатать эту книгу, и тогда, когда уже держалъ ея корректуру, и наконецъ даже въ то время, когда книга была вполнѣ напечатана. Поэтому вслѣдъ за текстомъ книги онъ напечаталъ Дополненiя и замѣчанiя (стр. 337), за этими дополненiями Послѣсловiе, за послѣсловiемъ еще 90 страницъ, и тогда только выпустилъ книгу въ свѣтъ.

Такiя необыкновенныя обстоятельства конечно зависѣли отъ содержанiя и характера самой книги; мы разскажемъ все дѣло словами автора.

«Давно", говоритъ онъ, «началъ я записывать въ особой тетради мысли и выраженiя о духовныхъ предметахъ, приходившiя мнѣ на умъ, — особенные случаи, встрѣчавшiеся со мною самимъ въ продолженiи жизни, и слышанные отъ другихъ, на кои имѣются строго–критическiя доказательства. Лѣтъ тридцать слишкомъ назадъ зародилось во мнѣ желанiе огласить ихъ простою рѣчью, внѣ всякихъ школьныхъ правилъ, справокъ и предубѣжденiй, какъ представлялись мнѣ эти вопросы среди чтенiй, размышленiй, наблюденiй, опытовъ, или созрѣли внутренно, безъ непосредственнаго моего въ томъ участiя" (стр. 3).

Нѣсколько разъ въ теченiе этихъ тридцати лѣтъ авторъ принимался за исполненiе своей мысли, но, по его выраженiю, «не находилъ силы справиться съ задачей". Наконецъ года три тому назадъ онъ остановился на слѣдующемъ намѣренiи:

«Пересматривая ее (тетрадь) тогда", говоритъ онъ, «я подумалъ, не лучше ли передать ее, какъ она есть, собрать написанныя начала или приступы, и всѣ разсѣянные замѣтки и отрывки, указать нѣкоторые вопросы и недоумѣнiя, коими для мыслящихъ могутъ быть замѣнены иныя положенiя, приведя все только въ нѣкоторый наружный порядокъ по предметамъ, не заботясь ни о какой системѣ, ни о какой полнотѣ" (стр. 4).

Такъ и сдѣлано было; въ этомъ видѣ и является теперь передъ нами главная часть книги, именно первыя 337 страницъ. Но въ то время, когда въ типографiи набирались эти страницы, авторъ счелъ нужнымъ поступить слѣдующимъ образомъ:

«Предложенные мысли и случаи", разсказываетъ онъ, «я посылалъ въ корректурныхъ листахъ ко многимъ своимъ знакомымъ, ученымъ и неученымъ, духовнымъ и свѣтскимъ, богословамъ, философамъ, естествоиспытателямъ... Нѣкоторыми ихъ замѣчанiями я успѣлъ воспользоваться. Прочiя, начиная съ частныхъ, передаю здѣсь со своими по мѣстамъ отвѣтами" (стр. 351).

За этими словами дѣйствительно слѣдуетъ рядъ поправокъ и возраженiй на то, чтó напечатано на предъидущихъ страницахъ. Но затѣмъ авторъ почувствовалъ, что общiй характеръ его книги гораздо болѣе, чѣмъ отдѣльныя ея мѣста, возбуждаетъ возраженiй и требуетъ поясненiй, и потому написалъ пространное Послѣсловiе (стр. 364 — 382), въ которомъ старается опровергнуть замѣчанiя, направленныя его знакомыми противъ его книги, взятой въ цѣломъ.

Но этимъ еще не кончилось.

«Въ приложенiяхъ", пишетъ авторъ, «я намѣренъ былъ сначала помѣстить разборъ, написанный мною, системы Дарвиновой, которая сводитъ съ ума часть нашей интеллигентной (? — знакъ поставленъ авторомъ) толпы, но получилъ отъ одного почтеннаго естествоиспытателя, которому отдавалъ его на разсмотрѣнiе, возраженiя, требующiя отъ меня отвѣта. Не имѣя ни времени, ни расположенiя написать его теперь, я отлагаю печатанiе моего разбора вмѣстѣ съ возраженiями и объясненiями до другаго изданiя" (стр. 382).

Такъ говорилъ авторъ въ концѣ послѣсловiя; но потомъ онъ измѣнилъ рѣшенiе, и вотъ какъ объясняетъ эту перемѣну, обращая свою рѣчь къ естествоиспытателю:

«Изъ уваженiя къ вашему мнѣнiю я хотѣлъ было отложить печатанiе своего разбора до втораго изданiя книги, чтобы печатая его безъ возраженiй, не присвоивать cебѣ лишняго довѣрiя отъ читателей; но нечаянная задержка въ типографiи доставила мнѣ досугъ и, слѣдовательно, возможность соблюсти безпристрастiе и вмѣстѣ оборонить свое воззрѣнiе, то есть напечатать вмѣстѣ — разборъ, ваше опроверженiе и свою оборону" (стр. 448).

Эти три вещи, т. е. разборъ Дарвиновой теорiи, письмо естествоиспытателя и отвѣтное письмо автора, и напечатаны вслѣдъ за послѣсловiемъ. Авторъ однако же прибавилъ еще пять небольшихъ замѣтокъ различнаго содержанiя, которыми и оканчивается книга.

Вся эта исторiя по нашему мнѣнiю очень поучительна. Она свидѣтельствуетъ во первыхъ о явномъ недовѣрiи автора къ своему произведенiю, о томъ, что его тревожило сомнѣнiе въ пользѣ и состоятельности книги. Во вторыхъ она несомнѣнно свидѣтельствуетъ и о совершенной его добросовѣстности, о простосердечномъ желанiи принести пользу и послужить истинѣ. Знакомые автору богословы, философы и естествоиспытатели исполнили свой долгъ очевидно съ такимъ же добрымъ усердiемъ. Видно, что они внимательно читали книгу и не покривили душой. Отзывы ихъ не рѣдко очень рѣзки и горячи, и большею частiю совершенно дѣльны. Печатая ихъ, авторъ можно сказать напечаталъ полную критику на свою книгу; отъ нѣкоторыхъ онъ пытается оборониться, но другiе самъ находитъ справедливыми, или же опровергаетъ очень слабо.

Въ числѣ совѣтовъ поданныхъ автору знакомыми учеными, иные прямо совпали съ сомнѣнiемъ, которое его мучило; они содержатъ въ себѣ предложенiе отказаться отъ печатанiя книги. Естествоиспытатель въ своемъ письмѣ заявляетъ, что ему «прискорбно видѣть рѣшенiе (автора) напечатать замѣтки о Дарвинѣ” (стр. 436), и распространяется на эту тему съ большимъ жаромъ; въ его поводахъ впрочемъ мало справедливаго. Другой знакомый сдѣлалъ болѣе основательное замѣчанiе:

«Выписки”, говоритъ онъ, «относящiяся до случаевъ въ какомъ–нибудь отношенiи замѣчательныхъ, не будучи освѣщены руководительнымъ объясненiемъ, направлены къ опредѣленнымъ положительнымъ цѣлямъ, могутъ давать пищу суевѣрiю” (стр. 379).

Всего важнѣе мы находимъ замѣчанiе того, кого авторъ называетъ однимъ изъ своихъ благопрiятелей.

«Особенно мнѣ кажется”, пишетъ онъ, «внимательно нужно просмотрѣть все что вы разсказываете о собственной жизни. Лучше здѣсь опустить все не такъ значительное, и все, чтò можетъ подавать поводъ къ какому–нибудь соблазну или глумленiю. Къ откровенной общественной исповѣди у насъ мало привыкли, и исповѣдь въ автобiографiи живаго человѣка принимается совсѣмъ иначе, чѣмъ исповѣдь, напримѣръ, въ посмертныхъ запискахъ. На людей серьозныхъ и искреннихъ ваши признанiя конечно подѣйствуютъ назидательно, но на большинство читателей какъ бы онѣ не произвели другаго впечатлѣнiя! Нельзя не принять во вниманiе того, что у васъ есть не мало литературныхъ и общественныхъ неблагопрiятелей, а еще болѣе у насъ есть людей, готовыхъ поглумиться при всякомъ удобномъ случаѣ, хотя бы надъ самымъ искреннимъ и глубокимъ убѣжденiемъ и самымъ добрымъ движенiемъ сердца. Не нужно конечно смущаться людскими толками и глумленiями, но нужно и съ своей стороны предотвращать все, что можетъ подать поводъ къ соблазну, особенно тамъ, гдѣ дѣло идетъ о самыхъ глубокихъ основахъ и самыхъ высокихъ чаянiяхъ жизни».

«Случаи и наблюденiя надъ собою", пишетъ другой рецензентъ, «могутъ подать поводъ къ великимъ глумленiямъ со стороны фельетонныхъ борзописцевъ и тому подобной братiи, а это было бы крайне прискорбно и больно для всѣхъ друзей вашихъ и для всѣхъ людей, уважающихъ вашу личность, для всѣхъ друзей всякаго честнаго дѣла, для каждаго, кто дорожитъ интересами религiозными, общественными, народными" (стр. 379, 380).

Въ отвѣтъ на эти предостереженiя авторъ говоритъ, что онъ «сдѣлалъ нѣсколько исключенiй въ этомъ отдѣленiи книжки” и что «будущiя глумленiя его нисколько не смущаютъ, какъ не смущали прошедшiя” (стр. 381). Но мы не нашли отвѣта на другую сторону предостереженiй, именно на возможность соблазна.

Главный предметъ книги — вопросы религiозные; между тѣмъ одно изъ духовныхъ лицъ, читавшихъ книгу въ корректурѣ, говоритъ: «Что касается размышленiй и замѣчанiй о религiозныхъ предметахъ, то въ нихъ еще много есть неточнаго, сбивчиваго, непослѣдовательнаго, даже невѣрнаго” (стр. 366). Другое духовное лицо замѣчаетъ: «Вообще вся рѣчь о папѣ и католичествѣ мало вяжется съ общимъ содержанiемъ и сама по себѣ неудовлетворительна” (стр. 372).

Авторъ книги не рѣшается противорѣчить этимъ строгимъ приговорамъ; онъ защищается только слѣдующими соображенiями: «Такъ”, говоритъ онъ, «Можетъ быть имѣетъ право сказать наука богословiя, но въ моей книжкѣ излагаются мысли свѣтскаго человѣка, которыя представляются уму въ естественномъ его положеiи. Наукѣ богословской онѣ могутъ служить примѣромъ возникновенiя мыслей у мiрянъ, — даже полезнымъ указанiемъ, чтó она должна имѣть въ виду для вразумленiя несвѣдущихъ” и пр. (стр. 368).

И такъ почтенный авторъ вполнѣ могъ видѣть, и конечно видѣлъ всѣ недостатки своей книги. Понятно однакоже, что ему трудно было отказаться отъ исполненiя мысли такъ долго его занимавшей. Сознавая всѣ несовершенства своего произведенiя, онъ однакоже не потерялъ всякой надежды и думалъ, что въ его книгѣ есть и достоинства, и что она можетъ быть полезна.

«Нужды нѣтъ”, пишетъ онъ, «что собранiе мое представитъ какую–то смѣсь съ недостатками всякаго рода, повторенiями, уклоненiями, вставками, отступленiями, съ одной стороны съ пробѣлами, съ другой съ представленiями одной и той же мысли въ разныхъ только видахъ и оборотахъ; нужды нѣтъ, что собранiе мое будетъ состоять изъ разноцвѣтныхъ и разношерстныхъ, такъ сказать, лоскутковъ, сшитыхъ на живую нитку. Дѣло не въ искуствѣ, не въ авторствѣ, не въ формѣ, а въ содержанiи: цѣль моя не строить, не предлагать системы, а произвести извѣстное впечатлѣнiе, привлечь вниманiе, содѣйствовать душевному настроенiю, возбудить большее уваженiе къ жизни, благоговѣнiе передъ ея высокими задачами, удержать сколько–нибудь отъ дерзкаго умничанья и легкомысленнаго отрицанiя нашу несчастную молодежь” (стр. 5).

Все это очень откровенно и имѣетъ свою долю привлекательности. Мы видимъ, какъ просто и естественно зародилась эта книга; мы находимъ въ ней обыкновенную для М. П. Погодина, такъ сказать погодинскую живость и искренность; мало того — духъ книги возбуждаетъ въ насъ уваженiе. Это старинный и общiй русскiй духъ, существующiй у насъ многiе вѣка. Предписанiя его всѣмъ извѣстны: не заносись умомъ, — все кругомъ насъ непостижимо; и помни, что нашею жизнью таинственно руководитъ Провидѣнiе. На эти темы и до сихъ поръ часто ведутся у насъ простодушные разговоры, часто разсказываются разные случаи изъ жизни своей и чужой. Книга М. П. Погодина есть ничто иное, какъ собранiе такихъ разговоровъ и разсказовъ, напечатанныхъ въ томъ самомъ видѣ, какъ они ведутся въ тѣсномъ кругу, и составившихъ цѣлый томъ in quarto.

Но не даромъ же авторъ самъ чувствовалъ, что въ его книгѣ что–то не ладно, не даромъ онъ посылалъ корректурные листы къ знакомымъ, не даромъ знакомые огорчались и совѣтовали ему выпустить одинъ одно, другой другое. Дѣло въ томъ, что и авторъ и знакомые, къ которымъ онъ обращался, — люди ученые. А ученымъ людямъ бываетъ свойственна такъ называемая ученая добросовѣстность; они не любятъ говорить о томъ, чего не знаютъ, и не проповѣдываютъ того, чего хорошенько не понимаютъ. Автору очень хотѣлось поговорить о высокихъ предметахъ его книги, но онъ понималъ, что къ нему будутъ приложены читателями весьма строгiя требованiя, да и самъ не могъ не прилагать къ себѣ этихъ требованiй. Вотъ откуда его колебанiя.

Мы находимъ, что они особенно справедливы, если онъ имѣлъ въ виду нашу молодежь. Трудно думать, чтобы «Простая рѣчь” нашла себѣ въ молодежи много читателей, и едва–ли сбудется надежда автора удержать этой книгой кого–бы то ни было отъ умничанья и отрицанiя. Можетъ ли сильно подѣйствовать книга, не имѣющая никакой связи, никакой руководящей мысли, не содержащая ничего опредѣленнаго, и въ добавокъ представляющая постоянную неточность и неясность въ понятiяхъ богословскихъ, философскихъ, естественно–научныхъ? Въ такой книгѣ могутъ найти себѣ прiятное или даже назидательное чтенiе только люди, которые заранѣе стоятъ на сторонѣ автора, которые отказались отъ большихъ умствованiй и любятъ отъ времени до времени твердить: «какъ все премудро! какъ все непостижимо!”

Но молодежь не можетъ питать такого настроенiя. Она умствуетъ, и слѣдовательно требуетъ строгихъ и ясныхъ умствованiй. И едва–ли правъ почтенный авторъ, когда онъ считаетъ чѣмъ–то несущественнымъ въ своемъ дѣлѣ — систему, искуство, форму. Не слишкомъ ли мы вообще пренебрегаемъ этими вещами, и не довольно ли уже намъ пренебрегать ими? Не отъ этого ли пренебреженiя зависитъ жалкое состоянiе русской науки? Даровитыхъ людей у насъ много, и русскiе юноши, какъ свидѣтельствуетъ Тургеневъ въ «Дымѣ”, обыкновенно удивляютъ нѣмецкихъ профессоровъ своими бойкими способностями. Но точно также удивляетъ потомъ профессоровъ и то, что изъ этой бойкости ничего не выходитъ. Въ числѣ нашихъ способныхъ людей встрѣчаются такiе, которые обильны идеями, и иногда даже идеями оригинальными и плодотворными; но обыкновенно эти идеи остаются у нихъ только въ зачаткахъ, никогда не бываютъ развиты, разработаны. Если кто изъ нашихъ способныхъ людей пишетъ, то къ этимъ писанiямъ вполнѣ прилагается злая замѣтка Грибоѣдова:

Въ журналахъ можешь ты однако отыскать

Его отрывокъ, взглядъ и нѣчто;

Объ чемъ бишь нѣчто? Обо всемъ!

Все знаетъ! и пр.

Эта странная зыбкость русскихъ умовъ, ихъ нерасположенiе къ серьезной и долгой остановкѣ на одной мысли, на одной работѣ, есть очень печальное явленiе нашей умственной жизни. Наши труженики бездарны, наши умники лѣнивы — таково общее правило. Поэтому, намъ кажется, у насъ слѣдуетъ всячески проповѣдывать строгiй трудъ, систематичность въ мысляхъ, отчетливость въ формѣ изложенiя.

Н. Страховъ.

_____

Руководство къ преподаванiю общеобразовательныхъ предметовъ, входящихъ въ курсъ домашняго обученiя и всѣхъ общеобразовательныхъ заведенiй. Издаваемое Н. Х. Весселемъ при содѣйствiи многихъ лицъ. Томъ I. Общая часть — первый отдѣлъ.

Кто такой г. Вессель и что такое его книга? Это первые вопросы, на которые надо отвѣтить читателямъ.

Г. Вессель весьма почтенный и добросовѣстный педагогъ, съ любовью слѣдящiй за своею мудреною наукою, и доказавшiй въ прошломъ году на публичныхъ лекцiяхъ что онъ принадлежитъ къ числу немногихъ нашихъ ученыхъ педагоговъ, которые къ предмету подступаютъ просто, горячо его любятъ, и умѣютъ говорить о немъ ясно.

Книга его, судя по первому тому, тоже своего рода рѣдкость; она безъ тенденцiй, она просто, добросовѣстно и весьма интересно составлена, планъ этого изданiя весьма сложенъ и великъ. Авторъ предполагаетъ издать четыре большихъ тома. Въ первый, нынѣ вышедшiй, вошли: историческiй очеркъ общеобразовательныхъ училищъ и психологiя общаго образованiя; во второй томъ войдутъ: дидактика или общiя основанiя ученiя, методы преподаванiя, общiя правила преподаванiя, училищная дисциплина и методика отдѣльныхъ учебныхъ предметовъ. Въ третiй томъ войдетъ: методика отдѣльныхъ учебныхъ предметовъ; въ четвертый войдутъ приложенiя. Все изданiе выйдетъ не позже будущаго мая.

Замыслъ этого изданiя какъ нельзя болѣе кстати восполняетъ весьма чувствительный пробѣлъ въ нашей педагогической литературѣ. Для всякаго учителя и воспитателя, желающаго хоть сколько нибудь ознакомиться съ педагогическимъ мiромъ, какъ достояньемъ всего образованнаго свѣта, предпринятое г. Весселемъ изданiе является именно тѣмъ, что ему нужно, и изъ чего онъ можетъ почерпнуть весьма полезныя свѣденiя. Повторяемъ, главное достоинство книги: ясность и простота изложенiя; слѣдовательно оно доступно всѣмъ. Но къ сожалѣнiю изданiе по томамъ прiобрѣтать нельзя. Все изданiе до выхода втораго тома стоитъ при подпискѣ теперь 8 р., съ пересылкою; послѣ выхода оно будетъ стоить 10 р. безъ пересылки и 12 р. съ пересылкою. Слѣдовательно выгодно на него подписываться теперь, пока оно дешевле.

_____

Разсказы о польской старинѣ. Записки XVIII вѣка Яна Дуклана Охотскаго, изданныя г. Крашевскимъ. Два тома; цѣна 4 р. 60 к.

Все разсказанное въ этихъ двухъ томахъ читается съ большимъ интересомъ.

Авторъ, Янъ Охотскiй, разсказываетъ о жизни Польши все что онъ самъ видѣлъ и слышалъ, и все что слышалъ отъ отца своего, бывшаго маршаломъ у Гетмана Сосновскаго. Время имъ описываемое начинается въ двадцатыхъ годахъ нынѣшняго.

Мемуары эти имѣютъ характеръ правдивости, и читаются, какъ мы сказали, съ живѣйшимъ интересомъ. Въ нихъ отражаются какъ бы фотографически дни умиранiя Польши во всѣхъ словахъ ея разнословнаго и разнохарактернаго, но въ тоже время вездѣ одинаково разлагавшагося общества, начиная съ двора Станислава–Августа и кончая шляхетскимъ мiромъ. Авторъ мемуаровъ къ тому же съумѣлъ, — что такъ рѣдко бываетъ съ составителями мемуаровъ, — держать себя почти отъ начала до конца на столько объективно къ разыгрывавшимся вокругъ него событiямъ, что каждое изъ приключенiй его собственной жизни получаетъ историческiй интересъ, ибо ярко рисуетъ всякое лицо съ кѣмъ онъ имѣлъ дѣло. Ни на одной страницѣ не видно увлеченiя предвзятой идеей. Къ тому же чѣмъ дальше двигаются событiя въ этихъ мемуарахъ, тѣмъ интереснѣе они становятся. Послѣдняя ихъ часть, напримѣръ, гдѣ авторъ пишетъ изъ Волыни, во времена императора Александра Павловича, въ высшей степени интересна, ибо всякiй изъ разсказовъ вводитъ васъ въ тотъ сложный и запутанный мiръ польскихъ интригъ на Волыни, которыя подготовляли возстанiе 1831 года, и такъ надолго послѣ упрочили во всѣмъ юго–зап. краѣ status guo польскаго владычества, несмотря на оффицiальное названiе края русскимъ.

_______

Народныя русскiя сказки. А. Н. Аѳанасьева. Изданiе второе, пересмотрѣнное К. Солдатенковымъ 1873 г. Цѣна за 4 большихъ тома 6 руб.

Г. Солдатенковъ, при всемъ своемъ желанiи быть издателемъ полезнымъ для русской литературы, иногда, вѣроятно въ угоду идейкѣ или личности, пускаетъ въ свѣтъ совсѣмъ ненужныя и неинтересныя книжонки.

Но въ этотъ разъ, издавъ сказки г. Афанасьева, скончавшагося два года назадъ, онъ оказалъ обществу весьма полезную услугу. Изданiе это мало кто теперь знаетъ; да и сказки читать и цѣнить — много ли осталось охотниковъ въ нашъ вѣкъ тенденцiй, безсодержательныхъ идей, отсутствiя изящнаго и самой поэзiи? Утративъ пониманiе поэзiи, мы не можемъ любить одну изъ лучшихъ сторонъ ея, — наивность; а въ наивности, между тѣмъ, сколько прелести, сколько дѣвственности, слѣдовательно сильной правды, да и сколько мудрости! «Что мнѣ дѣлать, я хочу быть умнѣй чѣмъ я есть?” спрашиваетъ у одного мудреца сынъ вѣка, «научи какую философiю мнѣ читать? «Читай сказки и будешь умнѣе!” отвѣчалъ мудрецъ. Сынъ вѣка, говоритъ легенда, усмѣхнулся и отошелъ. Но оно такъ. Читайте сказки, и почерпнете силъ изъ родника жизни народной.

Все изданiе заключаетъ въ себѣ 230 сказокъ. Четвертый томъ посвященъ исключительно примѣчанiямъ, содержащимъ въ себѣ разъясненiе сказокъ съ критическими очерками нѣкоторыхъ изъ нихъ. Нельзя не похвалить изданiе и за то что оно очень дешево. Каждый томъ содержитъ въ себѣ до 35 листовъ, и обходится слѣдовательно только въ 1 р. 50 к.

_______

Русскiй энциклопедическiй словарь И. Н. Березина, отъ А до Алабама (416 стр.) и отъ Б до Бертолетiя (560 стр.), С.–Пб. 1873 г. (четыре выпуска).

Судьба русскихъ словарей, какъ и многаго на Руси, весьма печальна. Почти ни одинъ изъ нихъ, начиная съ 1835 года, когда появился первый плюшаровскiй «лексиконъ”, не только не былъ доводимъ до конца, но останавливался на первыхъ буквахъ азбуки. Исключенiя составляютъ только словарь Старческаго, да Толля: но первый изъ нихъ нельзя назвать словаремъ съ самой снисходительной точки зрѣнiя; это просто сборъ случайныхъ, большею частью весьма плохихъ статей, расположенныхъ въ алфавитномъ порядкѣ, съ громадными пропусками и промахами, или послужной списокъ и панегерикъ разныхъ россiйскихъ знаменитостей, а словарь Толля слишкомъ коротокъ и пригоденъ только для поверхностныхъ справокъ. Неудивительно, что и послѣдующiя попытки въ словарномъ родѣ не имѣли успѣха: для этого нужно много условiй, и прежде всего значительный капиталъ, усидчивый трудъ и добросовѣстная акуратность. Капиталы у насъ, конечно, найдутся, но въ настоящее время русскiй человѣкъ предпочитаетъ употреблять ихъ на такiя «дѣла”, которыя обѣщаютъ по крайней мѣрѣ сто на сто процентовъ; но нельзя сказать, чтобъ такiя качества, какъ акуратность, добросовѣстность и трудолюбiе, были всегда присущи натурѣ русскаго человѣка, хотя бы и образованнаго.

Плюшаровскiй лексиконъ кончился въ 1841 году на буквѣ Д. Онъ тянулся семь лѣтъ и вышелъ въ 17–ти томахъ, тогда какъ «Энциклопедическiй Словарь”, издаваемый русскими учеными и литераторами, начавшiйся въ 1861 году, при самыхъ блистательныхъ условiяхъ, протянулся только до 1863 года, выпустивъ въ свѣтъ шесть томовъ, пять на букву А — неполную и одинъ на букву Е, неоконченную. Немудрено, что публика потеряла всякое довѣрiе къ подобнымъ попыткамъ, и надо было много твердости, рѣшимости и терпѣнiя, чтобы въ третiй разъ приняться за дѣло, не обѣщавшее на первое время ничего, кромѣ убытковъ и тяжелаго труда. Поэтому мы должны съ полнымъ сочувствiемъ отнестись къ предпрiятiю нашего почтеннаго профессора, извѣстнаго орiенталиста И. Н. Березина, издать Русскiй энциклопедическiй словарь”, въ которомъ, какъ говоритъ самое названiе его, всему отечественному отведено первое мѣсто. Надежды на успѣшное окончанiе этой дѣйствительно необходимой книги тѣмъ основательнѣе, что издатель ея, какъ ученый и профессоръ здѣшняго университета, близко знакомъ съ словарнымъ дѣломъ, былъ однимъ изъ редакторовъ «Энцилопедическаго Словаря” и пригласилъ къ участiю въ своемъ изданiи почти всѣхъ нашихъ ученыхъ дѣятелей. Какъ человѣкъ привыкшiй самъ трудиться, онъ понимаетъ что только постоянный, упорный трудъ можетъ подвинуть это дѣло, и публика наша повидимому также поняла, что за его добросовѣстное исполненiе ручается имя издателя и его сотрудниковъ: по крайней мѣрѣ мы слышали, что подписка на «Словарь” далеко превзошла всѣ ожиданiя, — чтò представляетъ фактъ весьма утѣшительный въ виду прежнихъ неудачныхъ и неоконченныхъ словарей.

Въ настоящее время г. Березинъ издалъ уже четыре выпуска словаря (до тысячи страницъ) на буквы А и Б. Сколько можно судить по этимъ выпускамъ, въ которыхъ много весьма замѣчательныхъ статей, словарь обѣщаетъ быть серьознымъ и добросовѣстнымъ изданiемъ. Въ такомъ многосложномъ трудѣ ошибки и пропуски неизбѣжны, но всѣ мелкiя могутъ быть исправлены въ опечаткахъ, а крупныхъ мы не замѣтили. До сихъ поръ словарь можно упрекнуть только въ излишней длиннотѣ нѣкоторыхъ статей, но, въ этомъ случаѣ, конечно лучше дать лишнее, чѣмъ пропустить что нибудь важное. Всѣ статьи касающiяся Россiи составлены спецiалистами и подписаны извѣстными именами. Составляя нѣчто среднее между справочными словарями и большими энциклопедiями «Русскiй Словарь" даетъ не только много статей, пригодныхъ для справокъ, но и интересный матерьялъ для чтенiя, тѣмъ болѣе что статьи написаны живымъ литературнымъ языкомъ. Не малое удобство представляетъ то, что въ статьяхъ вообще очень мало переносныхъ справокъ, и если къ концу каждаго тома будетъ приложенъ алфавитный указатель всѣхъ встрѣчающихся въ немъ собственныхъ именъ, — чего нѣтъ, впрочемъ, почти ни въ одномъ изъ извѣстныхъ словарей, — тогда всѣ справки значительно облегчатся. Издатель обѣщаетъ выдать до семнадцати томовъ въ теченiе пяти лѣтъ. Мы полагаемъ однако, что и это пространство времени и опредѣленное число томовъ недостаточны для такого предпрiятiя, хотя при исполненiи его и не слѣдуетъ особенно торопиться. Необходимо только, чтобы выпуски выходили регулярно и въ опредѣленные сроки. Для словаря достаточно шести, даже четырехъ томовъ въ годъ — но выпускать менѣе значитъ безъ пользы затягивать дѣло.

______

ПЕТЕРБУРГСКIЕ СКВЕРЫ.

(съ натуры).

МИХАЙЛОВСКIЙ.

На скамейкѣ сидитъ толстая барыня съ мальчикомъ лѣтъ семи.

Барыня чиститъ и ѣстъ апельсинъ; мальчикъ проткнувъ кожу апельсина сосетъ его. По дорожкѣ сквера, ведущей отъ входа, идетъ личность въ коричневомъ пальто. На головѣ у него фуражка съ грязно–голубымъ околышемъ и кокардой. Глаза у него опyxшie и слезливые. Онъ пытливо осматривается по сторонамъ. Завидя сидящую на лавочкѣ барыню, коричневое пальто принимаетъ воинственный видъ, крутитъ усы и подходитъ къ барынѣ.

— Дабы, сударыня, вы не могли подумать, что имѣетъ честь говорить съ вами кто нибудь или какой нибудь — спѣшу отрекомендоваться: отставной капитанъ Ѳедоръ Матвѣевичъ Зюлейкинъ.

Барыня лѣниво взглянула на него и кивнула головою.

Зюлейкинъ снялъ фуражку, раскланялся и сѣлъ на скамейку.

— Время стоитъ весьма благопрiятное. Смѣю замѣтить, вы, сударыня, избрали самый полезный плодъ для утоленiя жажды.

— Жарко, батюшка! мой мальчуганъ полакомиться захотѣлъ, отвѣчала барыня, обмахиваясь бѣлымъ платочкомъ.

— Доложу вамъ, я чувствую антипатiю къ апельсинамъ. Огурецъ, яблоко — это нашъ родной плодъ; апельсины, персики, и тамъ ананасы — все это иноземное. Опять же сливы, груши — свое родное! Дозвольте мнѣ, сударыня, познакомиться съ вашимъ милымъ малюткою. Всеконечно онъ будетъ воинъ. Я, какъ старый воинъ, привѣтствую будущаго защитника отечества, заключилъ Зюлейкинъ, обнялъ мальчика и рекомендовался ему полнымъ титуломъ.

Мальчикъ съ гримасою отвернулся отъ капитана, отъ котораго несло горѣлымъ спиртомъ.

— Вѣроятно и вашъ папаша воинъ? спросилъ капитанъ.

— Нѣтъ, батюшка! мой мужъ, а его отецъ — торговый человѣкъ, сказала барыня.

Капитанъ задергалъ плечами и пришелъ въ восторгъ.

— О, почтенное сословiе купечества, я его глубоко уважаю! Привѣтъ и поклонъ нашему именитому купечеству! Коммерцiя, такъ сказать, служитъ къ процвѣтанiю отечества!

Барыня тревожно окинула глазами капитана и подумала: «не рехнувшiй–ли какой въ умѣ? чего добраго еще разобидитъ. Убраться скорѣй по добру по здорову!”

— Пойдемъ, Миша! сядемъ въ карету, доѣдемъ до парка, а тамъ до домика Петра Великаго рукой подать, сказала барыня обращаясь къ мальчику.

— Осмѣливаюсь просить, сударыня, о продолженiи прiятной бесѣды. Позвольте излиться передъ вами! воскликнулъ Зюлейкинъ.

— Я не препятствую, батюшка, отвѣчала барыня.

— Вѣроятно вы, сударыня, знаете великой важности новость: Хива наша! Какъ должно радостно биться сердце каждаго патрiота! Вы русская?

— Русская, батюшка, какая же иначе!

— О, сударыня! Я чрезмѣрно счастливъ что встрѣтился съ патрiоткою. Мы всѣ ликуемъ что преграды, поставленныя природою, поборолъ могучiй духъ русскаго солдата. Васъ, сударыня, въ лицѣ вашего супруга и всего почтеннаго сословiя, отъ души поздравляю. Столь безпримѣрная побѣда въ военной исторiи даже и враговъ нашихъ заставила преклониться передъ нашею предпрiимчивостью. Мы открыли великую будущность для торговли русской на Востокѣ. Хива наша и миллiарды въ карманахъ нашего купечества. Доложу вамъ, я былъ въ Туркестанѣ. Я одинъ изъ тѣхъ, которые обагрили своею кровью новопрiобрѣтенный край для нашего отечества. Но семейныя бѣдствiя вырвали меня изъ рядовъ воиновъ. Я стремился въ хивинскiй походъ, и былъ бы одинъ изъ первыхъ на стѣнахъ Хивы. Но несчастiе преслѣдуетъ меня: умерла моя жена; шесть человѣкъ дѣтей, ударъ въ лѣвую руку и ногу, рана въ бокъ срѣзали мою служебную карьеру. Теперь я былъ бы уже генералъ, герой увѣшанный регалiями, и вы читали бы въ газетахъ о славныхъ подвигахъ, при взятiи Хивы, генералъ–лейтенанта Зюлейкина!

Видно было что слушательница все больше и больше приходила въ испугъ. Она встала уходить; мальчикъ изъ за спины матери показывалъ капитану носъ.

Капитанъ вскочилъ со скамейки, снялъ фуражку и проговорилъ съ необычайнымъ благородствомъ:

— Достопочтенная коммерцiи совѣтница! Воину, открывшему врата Востока для торговли русскаго купечества, соблаговолите предоставить лепту милосердiя. Ваши дѣти отъ избытка продовольствiя кушаютъ апельсины, а мои малютки сиры и убоги, съ жадностью ждутъ минуты когда я дамъ имъ кусокъ чернаго хлѣба, нерѣдко черстваго и заплесневѣлаго.

Барыня пошарила въ карманѣ, вынула деньги и отдала ихъ Зюлейкину.

Капитанъ надѣлъ фуражку, въ лѣвой рукѣ зажалъ деньги, правою подбоченился и проводилъ барыню до выхода, любезно съ нею раскланялся и воротился въ скверъ.

Онъ разжалъ ладонь и глазами пересчиталъ сумму.

— Два пятiалтынныхъ и двугривенный — то есть два франка! Можно выпить пивка за здоровье чортовой перешницы. Нѣтъ, лучше пропустимъ прежде сестру милосердiя и закусимъ огурчикомъ, рѣшилъ онъ и — отправился за «сестрой милосердiя".

___

Капитанъ исчезъ изъ сквера. На скамейкѣ, гдѣ онъ бесѣдовалъ съ барынею, усѣлись двѣ няньки съ дѣтьми.

— Я думала что ваши на дачѣ? сказала старая няня молодой.

— Захотѣла ты, Никитишна, толку отъ моихъ господъ! Покуда будутъ у нихъ споры да перекоры и лѣто пройдетъ, отвѣчала молодая няня.

— Что это, Марьюшка, какъ ни послышишь у васъ все ссоры да нелады въ дому?

— Баринъ все ревнуетъ барыню. Кажись я тебѣ говорила что прiѣхалъ къ нимъ сродственникъ нашего барина — военный, да вышелъ въ отставку и прiѣхалъ искать мѣсто. Баринъ молодой и красивый. Барыня и начала съ нимъ бесѣдовать; все вмѣстѣ гуляли да читали книжки. Баринъ изъ присутствiя прiѣдетъ домой, пообѣдаетъ, а потомъ спитъ, а вечеромъ каждый вечеръ въ клубъ. А барыня все со сродственникомъ; поетъ ему и играетъ на фортопiанахъ. Выспался какъ–то баринъ послѣ обѣда да и вошелъ въ столовую и покажись ему что барыня стояла у окна, гдѣ у насъ цвѣты наставлены, и будто бы цаловалась съ тѣмъ самымъ сродственникомъ. Въ заправду–ль это было или такъ барину показалось со сна, — кто ихъ тамъ теперь разберетъ, — а только съ этого самаго дня зачалъ онъ приставать къ барынѣ: «ты бы лучше дѣтьми занималась, да сама вела хозяйство, а то у насъ расходъ большой, а толку нѣтъ", пилитъ баринъ барыню. А она хорошо отвѣтила: «я, говоритъ, и такъ черезъ тебя все больна; не склоняй ты меня на супружеское дѣло. Хочу жить своимъ трудомъ, я, говоритъ съ тобою совсѣмъ заглохла"...

— Вишь цвѣтикъ какой! въ крапивѣ заглохла, замѣтила пожилая няня.

— Баринъ отказалъ отъ дому сродственнику. Барыня за это крѣпко озлилась; съ тѣхъ–поръ только о томъ и думаетъ: какъ бы навострить изъ дому лыжи. Признаться, черезъ меня они переписку имѣютъ. Барыня покрайности меня награждаетъ, а отъ барина я не слыхала и слова–то ласковаго. Не кстати онъ чевряжится больно: въ прошломъ году жила у нихъ въ горничныхъ Аннушка, баринъ сахаромъ медовичемъ увивался за нею; а потомъ, какъ грѣхъ случился, квартиру ей нанялъ, а барынѣ сказалъ что будто сродственники въ Москву вытребовали Аннушку. Намеднись, за обѣдомъ барыня и говоритъ барину что хочетъ завести школу и жить своимъ собственнымъ воспитаньемъ. Начала у барина требовать на прожитье видъ. Баринъ все молчалъ; а какъ встали изъ за стола, пошелъ за барынею въ кабинетъ, да на всѣ комнаты вдругъ и заревѣлъ, насъ не постыдился:

— Выдумала ты у меня видъ просить! фигу тебѣ, а не видъ! у тебя отродясь ума не бывало, а ты еще своимъ умомъ задумала жить!..

— На то мужъ, противъ закона не пойдешь; задалъ бы вашъ баринъ вашей барынѣ хорошую баню, перестала бы дурить, сентенцiозно заключила пожилая няня.

Между тѣмъ дѣти болтавшихъ нянекъ засыпали другъ другу пескомъ глаза; начался плачъ и крикъ; няньки засуетились.

___

Въ бесѣдкѣ, къ площади Михайловскаго театра, сидятъ гимназистъ лѣтъ шестнадцати и дѣвушка лѣтъ четырнадцати.

— Я никогда не женюсь, но буду съ избраннымъ мною субъектомъ жить гражданскимъ бракомъ, сказалъ гимназистъ.

— Мнѣ тоже говорила Оля Мышкина, что когда она поступитъ въ акушерки, тогда напишетъ къ нему, чтобы онъ прiѣхалъ и поступилъ въ академiю, или въ технологическiй, и они тоже соединятся гражданскимъ бракомъ, отвѣчала дѣвушка.

— Кто это онъ–то?

— Кто! конечно другъ сердца.

— Правду сказать, мнѣ ужасно не нравится ваша Мышкина. Воображаетъ что она по развитiю опередила всѣхъ! замѣтилъ гимназистъ.

— Это что вы выдумали? Сами–то вы не больно казисты. До сихъ–поръ Кольцовымъ восторгаетесь, да пишите пошлыя стишки, несчастный идеалистъ!

— А вы любите повторять чужiя слова; вамъ про меня насплетничалъ Сашка Шабановъ! Онъ въ васъ влюбленъ и оттираетъ отъ вашей привязанности мои чувства...

— Ревность — пошлость! отрѣзала дѣвушка и вышла изъ бесѣдки.

Гимназистъ, послѣ нѣкотораго колебанiя, бѣжитъ вслѣдъ за нею:

— Лиза, — миръ!

— Отстаньте! Наконецъ вы нагло осмѣливаетесь насиловать мою волю — я хочу быть одна!

___

Въ кругу сквера все больше и больше прибавляется нянекъ съ дѣтьми. На одной изъ скамеекъ сидятъ двѣ няньки — старухи. Одна изъ нихъ, закутанная въ шерстяной платокъ и съ подвязанною щекою, злобно осматриваетъ проходящихъ, закрываетъ по временамъ ротъ рукою и издаетъ какiе–то шипящiе звуки.

— Смотри–тка! Все еще эта старая лиходѣйка шляется съ лоткомъ. Мiроѣдка поганая! Тутъ голодаешь и переносишь всякiя бѣдствiя, а все не попадешь въ богадѣльню. А ей, лукавой, и предлагаютъ да она ломается: другихъ за себя опредѣляетъ.

Мальчикъ, игравшiй въ городки, отбросилъ камень, который упалъ къ ногамъ старухи.

— Сорванцы, разбойники! такъ и наровятъ тебя искалѣчить! воскликнула старушонка, и пригрозила мальчику кулакомъ.

— Намеднись была я въ гостяхъ у своей родной сестрицы, продолжала она шипѣть, живетъ въ полномъ довольствѣ, а отъ бѣдной сестры морду воротитъ. Постороннихъ никого не было, такъ мнѣ милость сдѣлали, оставили отобѣдать. Старшая–то моя племянница, скажу правду, обласкала меня и съ блюда подкладывала на тарелку кушаньевъ.

Собесѣдница отвечала:

— На рѣдкость! теперь наступили такiя времена, что къ старшимъ не имѣютъ никакого почтенья. Не то что племянница, у меня родная дочка въ царствѣ небесномъ живетъ, а мнѣ кушанья не станетъ подкладывать на тарелку.

Игравшiе въ кругу дѣти завидя женщину, которая несла лотокъ съ различными сластями, окружили продавщицу.

— Дай мнѣ леденцовъ и два пряника! сказалъ бойкiй мальчикъ, и протянулъ руку къ лотку.

— Я тебѣ, Васильевна, принесла долгъ, сказала дѣвочка вывертывая изъ узелка платка деньги и подавая торговкѣ

Продавщица сластей Васильевна усѣлась на скамейку, поставила лотокъ около себя и обтерла съ лица потъ бумажнымъ синимъ платкомъ. По сторонамъ ея расположились знакомыя ей няньки.

Дѣти вертѣлись у лотка.

— А ругательски ругаетъ тебя Ѳедоровна за то что ты не хотѣла поступать въ богадѣльню, сказала няня сидѣвшая слѣва отъ продавщицы.

Васильевна усмѣхнулась и покачавъ головою сказала:

— Не больно–то мнѣ нужны хоша брань, хоша похвальба вашей Ѳедоровны, сыта съ нихъ не буду. Дѣло–то мое съ богадѣльнею вотъ какъ, милая, произошло: кажись я говорила тебѣ анамеднись, что за прошлой годъ наняла я уголъ у Вознесенья, вмѣстѣ съ болящею вдовою Петровною. Мужъ у ней слѣпой, она и выканючила чтобы его приняли въ богадѣльню. Тутъ, въ скорости, мужъ Петровны и померъ, а сама же она не знала, гдѣ и голову преклонить. Что нажила на своемъ вѣку — все прохарчила. Временемъ исходила кровью и отъ этой вотъ самой болѣзни лежала въ больницѣ по полугоду. Извѣстно что тамъ, коль скоро мало–мальски поправишься, держать тебя долго не станутъ. За прошлый вотъ годъ, какъ выписалась Петровна изъ больницы, мы и наняли съ ней тотъ самый уголъ. Петровна все время хворала, день поработаетъ, а два пролежитъ. Надо тебѣ сказать что года ужь три будетъ какъ подали мы собща съ Петровною прошенiе — пожалуй что и четыре, чтобы приняли насъ въ богадѣльню. Нонѣ по веснѣ и пришла повѣстка изъ управы, что мнѣ удача вышла, — попала я въ богадѣльню. Пришла я въ нашу управу, позвали меня въ присутствiе, набольшiй ихнiй и говоритъ: «поздравляю тебя, старушка Божiя, принята ты въ богадѣльню". Я въ поясъ поклонилась ему: — Позвольте, господинъ старшина, старухѣ молвить? — «Говори!" — Батюшка! будь отецъ родной, помѣсти ты въ богадѣльную вмѣсто меня болящую старушку Петровну, осталась она вдовою послѣ слѣпинькаго — это мужа своего значитъ, въ нуждѣ да въ горѣ. Я вотъ еще въ силахъ какъ ни есть прокормиться; могу быть повитухой, кому услужу, кому свяжу чулки аль носки. Богъ далъ мнѣ въ знакомствѣ нѣкоторыхъ отмѣнныхъ людей: гдѣ ночь, гдѣ день — ну сыта и пригрѣта. «А тебѣ который годъ?" спросилъ меня старшина — Да за седьмой десятокъ перевалило, и хоша Петровна и помоложе, да такая лядащая, что никуда не годится. Тебя Господь взыщетъ, говорю, своею милостью — не откажите, батюшки, заступники вы наши! Тутъ я всему присутствiю и поклонилась. — «Быть по твоему!" сказалъ старшина: «ступай, посиди въ прiемной, мы сдѣлаемъ распоряженiе". Вышла я изъ присутствiя да въ прихожей и сѣла на ларь. Вскорости вышелъ ко мнѣ секлетарь изъ присутствiя и спрашиваетъ: — «Ты ли гдовская мѣщанка Лизавета Васильева?" Я ему поклонилась. «Господа члены собрали для тебя немалыя деньги; а твоей прiятельницѣ Петровнѣ скажи чтобы она пришла въ управу съ бумагами”. Тутъ мнѣ управскiй секлетарь и выдалъ ефти деньги. У меня и въ глазахъ потемнѣло; вышла я изъ управы, обдуло меня вѣтромъ — посмотрѣла я въ мѣшокъ куда деньги сунула: вижу бумажки да мелкое серебро. На другой день привела я въ управу Петровну ранешенько, еще сторожа швабрами полы мыли. Досидѣли мы до времени — позвали насъ въ присутствiе. Я и говорю: — «Батюшки, благодѣтели! Вчера ни зачто ни прочто надѣлили меня деньгами, будьте милостивы до конца, дозвольте мнѣ ходить по садочкамъ по лѣту, гдѣ играютъ дѣти, съ лоткомъ. Я пряники да ягоды продавать буду. Пойду въ садочекъ, возьму лоточекъ, ну и прокормлюсь". «Бери, говорятъ, лотокъ, мы тебѣ на то и билетъ дадимъ". Такимъ случáемъ я въ теперешнюю мою торговлю и вступила. Была я и въ повитухахъ да набѣдокурила: сунула меня нелегкая у одной достаточной купчихи принять младенца. Роды трудные. Все что знала употребила средствiй — ничего не беретъ! Привели на мою напасть доктора нѣмца. Какъ вскинется онъ на меня и началъ освѣдомляться, учена я аль нѣтъ? Говорю ему, что необучена и по ихнему ничего не знаю. Виновата, ну и рази меня! На своемъ вѣку справлялась и съ трудными роженицами. Кричитъ нѣмецъ что уморила я мать и ребенка — взбунтовалъ и хозяина, тотъ и потянулъ меня къ мировому. На грѣхъ же пришлось мнѣ дожить и до мировыхъ! По крайности мировой порѣшилъ скоро: упряталъ меня на мѣсяцъ въ тюрьму. Какъ отсидѣлась я, вышла изъ тюрьмы–то, вижу что повитушье дѣло бросить надо, пошла я въ парильщицы. Или глаза плохи у меня съ тюрьмы–то стали, али отъ баннаго пару, — только мыла я видишь ты барыньку, да вмѣсто холодной–то воды, чуть было съ головы до ногъ не ошпарила ее кипяткомъ. Хорошо еще что больше всего улучила на поясницу; тѣло у ней бѣлое, нѣжное, ну и вскочили волдыри, большущiе пребольшущiе. Опять тянутъ къ мировому. Испугалась я на этотъ разъ мироваго и думаю: досталась мнѣ по наслѣдству кофейная мельница да большая мѣдная кострюля, и положила я въ умѣ: если мировой присудитъ опять, заплачу лучше штрафъ продавъ эти самыя вещи, а не пойду въ кутузку. Хуже смерти измучилась я сидючи тогда ефтотъ мѣсяцъ. Ну и положилъ мировой съ меня штрафу три рубли. Дернуло же меня ему сказать что обжогу излѣчу и за двѣ копѣйки, только приложу тертаго картофелю къ волдырямъ–то барынькинымъ. Болоболы, что пришли слушать какъ насъ судятъ, зачали хохотать; а мировой на меня и закричалъ, да еще пригрозилъ, что оштрафуетъ. Еле жива вышла я оттудова, мать моя, подколѣнки трясутся. Продала я своей квартирной хозяйкѣ мельницу и кострюлю, и внесла три рубли. Теперь, слава Богу, по милости управскихъ лѣтнее время на вольномъ воздухѣ провожу, сыта, дай имъ Богъ здоровья!

Дѣти со всѣхъ сторонъ окружили лотокъ, и подъ предлогомъ что отгоняютъ мухъ, выкалупливали изъ пряниковъ миндаль и изюмъ.

— Вотъ я распугаю воровокъ–то мухъ лучше вашего! сказала Васильевна, встала со скамейки и приподняла лотокъ.

Дѣти съ крикомъ и смѣхомъ разбѣжались по сторонамъ.

Г.

___

МЕРТВОЕ ДИТЯ^*).

(КАРТИНКА).

У всякаго, какъ извѣстно, есть или, по крайней мѣрѣ, долженъ бы бытъ свой взглядъ на вещи. Я, вотъ, напримѣръ, твердо убѣждена что человѣкъ неопрятный по внѣшности, непремѣнно вмѣстѣ съ тѣмъ и нравственный неряха, а гдѣ неряшество, тамъ и цинизмъ — неуваженiе къ себѣ и къ другимъ! Исключенiй множество, но общее правило можетъ быть и вѣрно.

Въ послѣднее время (да простятъ мнѣ тѣ, кто приметъ слова мои за личное оскорбленiе!), у насъ какъ–то очень уже часто рѣжутъ глаза подобные господа и госпожи, пренебрегающiе, будто бы, «пустою формою, ради богатства внутренняго содержанiя!..” Не говорю здѣсь, конечно, объ тѣхъ, кого нужда и непроглядное горе неволятъ быть неряхами; хотя и здѣсь даже, по моему мнѣнiю, можно не терять образа и подобiя Божiя!..

Къ числу «пренебрегающихъ" принадлежалъ и одинъ изъ близкихъ мнѣ по родственнымъ связямъ, Василiй Ивановичъ N., поразившiй меня недавно происшедшей въ немъ перемѣной.

Совершенно случайно узналъ онъ въ адресномъ столѣ, что я живу въ Петербургѣ, и, въ тотъ же день, пришелъ ко мнѣ.

Прежде всего бросился мнѣ въ глаза его вполнѣ приличный, опрятный нарядъ: все старое, до бѣлизны по швамъ, но чистое; волосы уже безъ «пуху и перьевъ"; заплатанные сапоги вычищены на славу; лицо блѣдное, но не измятое; въ глазахъ не видно прежняго пьянаго тумана; словомъ, юноша какъ и подобаетъ быть юношѣ! Не такимъ являлся онъ ко мнѣ изрѣдка два–три года назадъ.

Меня крайне обрадовало и заинтересовало это отрадное превращенiе.

Поздоровались; поговорили объ томъ–другомъ, а тамъ я напрямикъ спросила о причинѣ метаморфозы.

Вася вспыхнулъ и замялся; но, мало по малу, разсказалъ мнѣ слѣдующее:

— Вы знаете, началъ онъ, не глядя на меня, что мы, молодежь, задались, нѣсколько лѣтъ тому назадъ, идеей братскаго сближенiя съ молодыми дѣвушками и женщинами. Идея эта сама по себѣ хороша; но у насъ какъ–то не такъ выходило. Оказалось, что какъ только братски сблизился, такъ и пойдетъ кутерьма!.. Руготня, выпивки!.. «Ты, говоритъ, Машка, дрянь!.." «А ты, Щуровъ, подлецъ и свинья!" ну, и все въ этомъ родѣ!.. Безобразiе пошло... И я тоже самое дѣлалъ!..

Минутъ пять, по крайней мѣрѣ, оба мы молчали, послѣ этого откровеннаго признанiя.

— Эхъ! махнулъ онъ вдругъ рукой: семь бѣдъ — одинъ отвѣтъ, разскажу вамъ все — душѣ легче будетъ!.. Не знаю, право, до чего бы я дошелъ, если–бы не это мертвое дитя!..

— Какое мертвое дитя? вздрогнула я невольно.

— Новорожденное.... младенецъ... Да, впрочемъ, лучше ужь я разскажу по порядку, — вздохнулъ онъ, закуривая не тѣмъ концомъ папиросу: — Перваго ноября –го года, пригласилъ Щуровъ меня и еще человѣкъ шесть–семь къ себѣ «на выпивку". «Отцомъ, говоритъ, буду, такъ надо этотъ казусъ хорошенько отпраздновать; благо, говоритъ, старый хрѣнъ — батька деньжатъ прислалъ..." Мы всѣ посмѣялись, но, разумѣется, явились исправно... Теплые ребята!.. Комната у Щурова была одна. На постели лежала его гражданская супруга — ех–модистка. На столѣ мы застали цѣлую баттарею бутылокъ съ пивомъ и ведерную сулею съ очищенной. Ну, еще селедка съ лукомъ, сыръ и колбаса. Закурили мы всѣ — кто папиросы, а кто и сигары. Въ комнатѣ стало темно, не смотря на свѣтъ двухъ большихъ лампъ! Стаканъ за стаканомъ, чарка за чаркой, начали мы тюкать... Съ кровати раздавались, жалобы, оханья, стоны и вскрикиванiя... Щуровъ уговорилъ больную «испить малую толику" и «молодцомъ, безъ помощи бабъ", родить ему на народѣ наслѣдника." Больная испила...

— Не знаю, долго ли все это продолжалось, заговорилъ онъ снова, оправившись, потому что проснулся я уже утромъ подъ столомъ, куда — не помню даже какъ — свалился, напившись до полной потери сознанiя. Въ комнатѣ еще коптѣли догоравшiя лампы. Воздухъ былъ убiйственный! Слышался храпъ съ присвистомъ и невнятное бормотанiе сквозь сонъ. Я сталъ осматриваться.... и.... и весь остатокъ хмѣля мигомъ улетучился изъ моей больной головы при видѣ того что было кругомъ! Осколки побитой посуды валялись между спящихъ... Пивныя и водочныя лужи, съ табакомъ, золой и объѣдками, стояли по столу и по всему полу... Щуровъ угораздился попасть головой въ кучу грязнаго бѣлья, тутъ же въ углу сваленнаго. Жена его спала... Лицо у нея было блѣдно–синее, какъ у трупа... Растрепанные и мокрые волосы — полосами прилипли къ ея осунувшимся щекамъ. Открытая грудь тоже мокрая... Вся подушка тоже... Вѣроятно она такъ въ безпамятствѣ и родила, потому что на грязномъ полу, у кровати, лежало маленькое, сморщенное мертвое тѣльце — не «наслѣдника", а «наслѣдницы". Ни отецъ ни мать не слыхали перваго крика новорожденнаго, и Богъ взялъ его обратно къ себѣ. Отъ отвращенiя, стыда и ужаса, я тогда еле добрелъ въ мою грязную конуру, и, съ того же дня, совсѣмъ отшатнулся отъ этой сволочи! Они вознегодовали за мое отступничество, и начали мнѣ строить всякiя пакости. Теперь я устроился иначе. Живу съ товарищами, тоже идеалистами, но только мы не такъ уже проводимъ нашу идею сближенiя. Обидно мнѣ за себя! Вѣдь я до того было влѣзъ во все это, что надо было дойдти до апогея этого ужаса чтобы очнуться!

Я протянула юношѣ руку; но онъ не взялъ ея.

— Нѣтъ, не стою я вашего дружескаго привѣта! возразилъ онъ, краснѣя: — Положимъ, я много уже тосковалъ, страдалъ изъ–за моего позорного прошлаго; но, все–таки, ни тоской ни страданiемъ не искупить мнѣ того что не поднялъ я тогда крика, не привлекъ къ отвѣтy этого бездѣльника Щурова — отца мертвой дѣвочки!..^*).

— Ну, а что же сталось съ той несчастной? Умерла, вѣрно?

— Нѣтъ; вообразите, — выжила! Трофимовъ говорилъ мнѣ, (онъ дѣльный малый! Я такъ сожалѣю, что не попалъ тогда въ его кружокъ), — что она была при смерти больна. Пробовала было отравиться спичками, по не съумѣла.. Щуровъ отправилъ ее въ больницу... Тамъ ее вылѣчили, а теперь она состоитъ уже женою у кого–то изъ Щуровской же партiи. Болѣзнь ее сильно подрѣзала; да и работать она совсѣмъ отвыкла.

Вася замолкъ и зашагалъ изъ угла въ уголъ по комнатѣ. Лицо его было печально и не по лѣтамъ серьезно. Я молчала.

_____

Я, въ этотъ вечеръ, не жалѣла, что ничего не сработала. Дай–то Богъ, чтобы не мертвыя дѣти будили у насъ къ жизни тѣхъ, кто забываетъ, что онъ человѣкъ! Дай Богъ, чтобы тлетворное дыханiе Щуровыхъ и К° не толкало въ водоворотъ разврата тѣхъ несчастныхъ, которыя не на столько крѣпки духомъ и умомъ чтобы устоять передъ красивымъ фразерствомъ! Дай Богъ понять намъ, наконецъ, что святое слово свобода — не въ безобразiи и разнузданности, а единственно въ равноправности на трудъ — посильное служенiе великой семьѣ нашей родины!.. Негодяй тотъ, для кого это слово «родина" потеряло, въ омутѣ безпутствa мысли и скверныхъ дѣлъ, свой смыслъ и значенiе!... Никакими разглагольствованiями о «духѣ времени” и ссылками на то, что духъ времени всегда «жертвъ искупительныхъ проситъ" — не залѣчатъ Щуровы съ братьей тѣхъ зiяющихъ ранъ, какiя наносятъ они безнаказанно понятiю о свободной чѣловѣческой личности, и на вѣки, можетъ быть, извращаютъ его въ умахъ подростающаго поколѣнiя — этой всей надежды Россiи!... Они не достойны жить въ странѣ, которую позорятъ!.. И не мировые судьи, а дружное негодованiе всего общества должно бы произносить надъ ними свой приговоръ!

С. Крапивина.

_______

ПОСЛѢДНЯЯ СТРАНИЧКА.

Сцена въ редакцiи одной изъ столичныхъ газетъ.

Кабинетъ Маститаго редактора газеты «Звукъ». Всѣ сотрудники въ сборѣ. Выходитъ Маститый редакторъ.

Маст. ред. Господа, я пригласилъ васъ по случаю подписки. Надо объявлять подписку.

(Изо всѣхъ ртовъ раздаются звуки, въ цѣломъ какъ бы жужжанiе мухъ).

Одинъ голосъ. Такъ что же, не новость.

Сотрудникъ Дубльве. «Новости?" Нѣтъ будетъ почище «Новостей–съ!"

Отецъ Нилъ. Эхъ вы, съ вашимъ остоумiемъ! Приберегите себя къ четвергу.

Дубльве. Берегу–съ и бурегусь! Маститый, я имѣю къ вамъ просьбу: нельзя–ли мнѣ псевдонимъ измѣнить? Мнѣ Дубльве надоѣло.

Маст. ред. Видите, сотрудникъ, мнѣ Дубльве потому нравится что начинается съ Дубль. А впрочемъ вы бы какъ желали подписываться?

Дубльве. Такъ какъ я фельетонничаю по четвергамъ, то я и выдумалъ себѣ подпись: Четверговая соль.

Маст. ред. Гм... Клерикально. Нельзя. Вотъ что, господа, я вообще желаю чтобъ были псевдонимы или полныя подписи, а то всѣ неподписанныя статьи мнѣ приписываютъ. Всѣ думаютъ что это я самъ написалъ. Пусть пишутъ тѣ у которыхъ денегъ нѣтъ, а я можетъ нарочно и копилъ для того, чтобъ ужь о перья больше рукъ не марать.

Отецъ Нилъ. Да неужто вы такъ презрительно на насъ литераторовъ смотрите?

Маст. ред. То есть не презрительно, а такъ... Шекспиръ, господа, чуть–чуть лишь сколотилъ копейку и — тотчасъ на родину, чтобъ только въ литературѣ не пачкаться. Литература — это занятiе нищихъ и завистниковъ. Процвѣтанiе литературы есть только признакъ нищеты въ государствѣ, признакъ присутствiя умственнаго пролетарiата — самый опасный признакъ, какой только можетъ быть. И потому издатель газеты — есть, такъ сказать, спаситель отечества, давая хлѣбъ завистливому пролетарiату. Послѣ того какъ же ему денегъ не брать? Теперь, господа, къ дѣлу. Господа, я вотъ именно хотѣлъ замѣтить что у насъ нѣтъ остроумiя.

Голоса. Какъ нѣтъ остроумiя? Это у насъ то нѣтъ остроумiя?

О. Нилъ. Кто это ему внушилъ? Вѣдь непремѣнно отъ кого нибудь слышалъ. Вотъ теперь и наладитъ.

Маст. ред. Да, господа, если мы чѣмъ хромаемъ такъ это остроумiемъ, у насъ нѣтъ остроумiя.

Опытный сотрудникъ отцу Нилу. Такъ и есть наладилъ; теперь его не собьешь.

О. Нилъ. Маститый, помилуйте, гдѣ же у всѣхъ остроумiе? Это въ «Вѣдомостяхъ"–то что–ли?

Маст. ред. Да, тамъ все–таки почище. Именно, отецъ Нилъ, говорятъ что у насъ лакейское остроумiе. Много разъ слышалъ.

О. Нилъ (махнувъ рукой). Эхъ, да вѣдь какъ же иначе!

Маст. ред. Да по мнѣ все равно, но...

О. Нилъ. Эхъ, Маститый, нынче излишнимъ–то благородствомъ «чувствiй" ничего не возьмешь!

Опытный сотрудникъ. Сунься–ка съ благородствомъ–то, подписываться не станутъ.

Маст. ред. Вы такъ думаете? Такъ какъ–же быть? А я именно на счетъ подписки. Ну такъ если нельзя съ благородствомъ, такъ пишите... безъ благородства, только чтобъ подписка была. Нумера прискучили (жужжанье). Покупаютъ потому что бумага мягкая. Надобно подживить. Ну тамъ извѣстьица... Научки... Какой нибудь тамъ отдѣльчикъ... Повѣстца... Остроумьице... Однимъ словомъ подпустить, подпустить! (вертитъ рукою). Ну, тамъ всѣ эти идейки, идейки! Вотъ тоже у насъ нѣтъ идей. У всѣхъ идеи, у насъ нѣтъ идей.

Опытный сотр. У кого это у всѣхъ? Ни у кого нѣтъ идей.

Маст. ред. Какъ нѣтъ идей? Это денегъ нѣтъ, а идей всегда цѣлый возъ. Послѣднее дѣло.

О. Нилъ. Именно нѣтъ идей. Идеи перестали. Я такъ и пишу, такъ и пригоняю, чтобъ концы и начала прятать. Говорилъ — говорилъ, а что сказалъ — неизвѣстно. Вотъ какъ въ наше время надо писать. А то влопаешься.

Маст. ред. Почему же влопаешься?

Опытный сотр. А потому что писать загадками выгоднѣе. Именно чтобъ читатель восемь столбцовъ прочелъ и ни одной идеи не добрался. Видитъ что смѣется человѣкъ, а надъ чѣмъ — неизвѣстно. Поневолѣ и подумаетъ: Эхъ сколько у нихъ тамъ идеищъ–то запрятано, только высказаться–то бѣдненькимъ не даютъ. Вотъ вѣдь современный–то фортель въ чемъ!

Маст. ред. Ну нѣтъ, я хочу чтобъ и идеи.

Дубльве. Именно идеи. Я всегда пропускаю идеи.

О. Нилъ. Это я вѣрю, что ты ихъ пропускаешь. Эхъ, Маститый! Ну пусть укажутъ теперь, напримѣръ: что либерально, а что нѣтъ?

Маст. ред. Гм. То есть какъ это? По моему либерально такъ либерально, а не либерально, такъ не либерально — вотъ и все.

Опытный сотр. Не всегда такъ, Маститый.

Голоса. Да, да, не всегда!

Маст. ред. Почему не всегда? Я не понимаю. Кажется я плачу достаточно чтобъ у меня знали чтó либерально... А коль не знаете — такъ у другихъ справьтесь, вотъ и все. Это глупо.

О. Нилъ. А вотъ опять–таки васъ ловлю! Скажите что значитъ: глупо? Кто въ наше время знаетъ что глупо и что умно?

Маст. ред. Какъ, и этого ужь не знаютъ? Ну — такъ такъ и объявить что нынче неизвѣстно, что глупо и что умно.

Одинъ изъ юныхъ но неопытныхъ сотрудниковъ. Да мы вотъ и объявили было что не знаемъ ничего про Россiю, да тотчасъ и влопались.

Маст. ред. Гм. Такъ какъ же быть, господа? Надо что нибудь предпринять, а то подписка упадетъ. Новенькаго этакъ чего нибудь... (вывертываетъ рукой).

Дубльве. Новенькаго? Я вотъ просилъ перемѣнить псевдонимъ, вы и на это не согласились! А вонъ я слышалъ, говорятъ, надо бы и названье газеты перемѣнить.

Маст. ред. Какъ перемѣнить! Кто говоритъ?

Голоса. Это еще зачѣмъ?

Дубльве. А затѣмъ что «звукъ могутъ издавать и ослы". Вотъ какъ говорятъ!

Маст. ред. Кто это говоритъ? И я даже не понимаю какъ вы то сами осмѣлились. Впрочемъ мнѣ давно все равно, что бы тамъ въ этомъ смыслѣ ни сказали. Напечатать все–таки не посмѣютъ! Вздоръ!

Юный но неопытный сотрудникъ (съ необычайнымъ жаромъ набрасывается на Дубльве, который стоитъ съ глуповатой, но торжествующей улыбкою). Да–съ, не посмѣютъ–съ! Теперь этого ужь никакъ не посмѣютъ написать–то! Было, было время, когда еще это можно было сказать, только это время давно прошло–съ.

Маст. ред. Ну, довольно, юный! Вижу что ты приверженъ, но — довольно...

Юный. Нѣтъ–съ, какъ же это смѣть сказать, что «Звукъ" могутъ издавать ослы!

Маст. ред. Сократи, сократи!

Дубльве (съ величайшимъ торжествомъ). А какъ же? развѣ когда оселъ реветъ онъ не издаетъ звука?

Юный. А, вы въ этомъ смыслѣ? Такъ вѣдь «звукъ" нужно тутъ съ маленькой буквы, а вы съ большой.

Дубльве (продолжая торжествовать). А вольно–жъ вамъ съ большой! Конечно я въ этомъ смыслѣ, а то какъ же–бъ я могъ. А теперь оно безобидно. Нѣтъ послушайте, господа, а вѣдь это похоже: развѣ не издаетъ когда реветъ? Развѣ не издаетъ? Только тутъ съ маленькой буквы, а тамъ съ большой. Это я самъ, одинъ выдумалъ, господа! (охорашивается)

Маст. ред. Ну вздоръ и пустяки! Издавъ звукъ не значитъ еще «Звукъ" издавать. «Звукъ" издавать значитъ деньги брать. Оселъ даромъ реветъ, а я за деньги; вотъ ужь и разница!

Опытный сотр. Именно разница! Иные и теперь ревутъ даромъ, изъ принципа, безъ подписчиковъ. Вотъ это такъ ужь настоящiе ослы! Именно такъ, Маститый. Ай да Маститый!

Голосъ. Ай да Маститый!

Маст. ред. (очень польщенный). Чтожь, господа, это бы можно въ передовую.

Голоса. Можно, можно!

Опытный сотр. Только осторожно.

Маст. ред. И чего это, господа, на меня одного всѣ указываютъ? Простить не могутъ! А я напротивъ могу указать что есть и теперь русскiе писатели, которые, не смотря уже на несомнѣнное дарованiе, литературой дома себѣ нажили! А коли такъ, такъ вѣдь намъ то ужь и простительно. Однимъ словомъ я, господа, еще разъ принужденъ замѣтить что у насъ вовсе недостаточно остроумiя. По крайней мѣрѣ въ виду подписки надо бы условиться хоть на счетъ направленiя. Я давно, господа, хотѣлъ васъ спросить: какого мы направленiя? Вѣдь мы держимся русскаго направленiя, а?

Опытный сотр. Ну, на этотъ счетъ у насъ шваховато.

Маст. ред. Ну такъ подживить коли шваховато!

Опытный сотр. Да что подживлять–то! Влѣземъ въ русское — славянофилами обзовутъ, тѣмъ подписка и кончится. А лучше–бы какъ теперь, всего по немножку: и русское и французское, и монархiя и республика...

Маст. ред. Ну да, чтобъ и республику.

Опытный сотр. Т. е. какъ республику?

Маст. ред. То есть не вполнѣ... а такъ только... идейку... чтобъ показать что и у насъ тоже. Слава Богу, газета большая, мѣста хватитъ. А то скажутъ что у насъ этого отдѣла недостаетъ.

О. Нилъ. Ну, а на счетъ общества какъ же писать теперь: созрѣло оно иль не созрѣло? Я вонъ фельетонъ приготовляю, мнѣ надо знать какъ у насъ на будущiй годъ рѣшено.

Маст. ред. Ну, а какъ по прежнему?

Голоса. Созрѣло, созрѣло!

Маст. ред. Ну и писать что созрѣло. Какъ же не созрѣло коль у меня 10,000 подписчиковъ!

О. Нилъ. Эхъ, Маститый, да вѣдь это пожалуй не отъ того!

Маст. ред. Ну нѣтъ; какъ же не отъ того.

О. Нилъ. Созрѣютъ такъ вѣдь намъ же первымъ плохо будетъ.

Маст. ред. Это еще почему?

О. Нилъ. Созрѣютъ — поумнѣютъ. Поумнѣютъ — перестанутъ подписываться.

Юный но неопыт. сотр. Ахъ, такъ писать что не созрѣли! Непремѣнно писать что не созрѣли!

Маст. ред. Постой, постой! Это вздоръ. Еще когда–то поумнѣютъ, а теперь пусть подписываются. На нашъ вѣкъ хватитъ. Писать по старому!

Опытный сотр. Браво, Маститый! Опять слышу голосъ умудреннаго опытомъ человѣка! По прежнему то лучше. Чего намъ «научки", да «подживить". Сказано: «не открывать Америку"; помните! Тѣмъ намъ и счастье что мы — середка на половину. Значитъ всякому по плечу.

Маст. ред. Именно, именно, я про то и говорю. Хватило бы на нашъ вѣкъ, а тамъ — après moi le dèluge!

Сотр. Дубльве. Это вы про потопъ... А знаете, господа, что третьяго дня было наводненiе?

Маст. ред. (съ холоднымъ взглядомъ). Я не про то.

Сотр. Дубльве (торопится). Нѣтъ, въ самомъ дѣлѣ, господа, слышу ночью каждую минуту по пяти пушекъ.

Голоса. Да не про то, не про то!

Сотр. Дубльве. Ахъ да, каждую пушку по пяти минутъ, ну, думаю, наводненiе!

Голоса. Да не про то, не про то!

О. Нилъ. Вотъ она четверговая–то соль!

Маст. ред. А только что же мы новенькаго–то, господа? Подписка не шутка!

О. Нилъ. Наладили же вы, Маститый, вы лучше скажите на счетъ классическихъ языковъ: по прежнему?

Маст. ред. Классическiе языки! Лупить! по прежнему лупить!

Голоса. Лупить! по прежнему лупить!

Дубльве. А «Гражданинъ"–то? Коли не объ чемъ писать такъ я объ «Гражданинѣ"! Вотъ вамъ и новенькое. Это всегда новенькое! Никогда не состарится.

Маст. ред. «Гражданинъ" лупить!

Опытный сотр. Не скажу чтобъ лупить «Гражданинъ" — было всегда новенькимъ. Вонъ, говорятъ, мы объ немъ всю землю протрубили. Ему на 1,000 р. на однихъ объявленiяхъ выгоды сдѣлали!

Дубльве. Такъ вѣдь ругали? Вѣдь ругали, а не хвалили!

Опытный сотр. Такъ вѣдь есть же что намъ и не повѣрятъ. Дай дескать посмотрю что за «Гражданинъ" такой, что всѣ два года не могутъ успокоиться. Возьмéтъ да и выпишетъ.

Маст. ред. Чортъ возьми, надо чтобъ не выписывали. Я особенно не люблю «Гражданинъ", господа. Ужь не начать ли хвалить, а?

Голоса. Что вы, Маститый, что вы, рехнулись!

Маст. ред. Совсѣмъ нѣтъ, а вотъ увидятъ что мы хвалимъ, ну и перестанутъ подписываться... Впрочемъ, чортъ, я сбился. Господа, извините! Нѣтъ ужь лучше по прежнему: лупить!

Голоса. Лупить, лупить! пуще прежняго лупить!

Дубльве. Ну, я было испугался! Вы только подумайте что же со мной–то станется, коли «Гражданинъ" не лупить? Безъ «Гражданина" я какъ муха пропалъ! Объ чемъ мнѣ тогда писать?

Маст. ред. И такъ, господа, я вижу, что все по старому, не смотря на близость подписки? Гм. А вѣдь я и самъ такъ думалъ! Что же, господа, нынче благородствомъ–то не возьмешь. Нынче вонъ неизвѣстно что глупо, а что умно, что либерально, что нѣтъ... Сунься–ка въ славянофилы — русскимъ назовутъ. Скажите, гдѣ теперь идеи? Укажите хоть одну! Гм. А только все–таки я–бъ совѣтовалъ подживить. Этакъ новый отдѣльчикъ какой нибудь али тамъ Базена пустить! (вертитъ рукою).

Голоса. Да ужь подпустимъ, Маститый! Не въ первый разъ; останетесь довольны, не выдадимъ!

Опытный сотр. То то вотъ и есть. Безъ Америки то лучше. Прополземъ и такъ.

Маст. ред. Прополземъ–то, прополземъ. Гм. (про себя) А только все–таки надо бы остроумiя...

_______

ОБЪЯВЛЕНIЯ.

Продается у всѣхъ книгопродавцевъ С.–Петербурга и въ Москвѣ у Соловьева и Глазунова Полное собранiе стихотворенiй А. Н. Майкова, великолѣпное изданiе въ 3 томахъ. Цѣна 4 р. 50 к. за всѣ три тома, за пересылку платятъ особо.

Подписчики «Гражданина”, желающiе получить полное собранiе сочиненiй А. Н. Майкова, могутъ адресоваться въ редакцiю и черезъ нее получить всѣ 3 тома за 4 р., съ пересылкою на счетъ редакцiи.

Продается у всѣхъ книгопродавцевъ романъ «БѢСЫ” Ѳедора Достоевскаго, въ трехъ частяхъ. Цѣна 3 р. 50 к. Изданiе 1873 г. Иногородные подписчики «Гражданина”, желающiе получить этотъ романъ, адресуются прямо въ редакцiю, и за пересылку ничего не платятъ.

РУССКО–НѢМЕЦКIЙ

ВОЕННО–ТЕХНИЧЕСКIЙ СЛОВАРЬ,

составленный И. С. Кузнецовымъ.

С.–Петербургъ. 1872 года. Цѣна 5 рублей, съ пересылкою — 6 рублей.

Это есть первый техническiй Словарь въ нашей литературѣ съ языка отечественнаго на языкъ иностранный; и онъ заключаетъ въ себѣ слова употребляемыя въ артиллерiи, фортификацiи, математикѣ, физикѣ, химiи, металлургiи, горномъ дѣлѣ, морскомъ дѣлѣ и вообще въ военномъ искуствѣ.

Съ требованiемъ обращаться въ С.–Петербургъ, Фурштатская улица, домъ № 13, въ Редакцiю «Артиллерiйскаго Журнала”.

Типографiя А. Траншеля, Стремянная ул. д. № 12. Редакторъ–Издатель Ѳ. М. Достоевскiй.

---

^*) Новое сочиненiе Герб. Спенсера. Оно на дняхъ выйдетъ отдѣльною книгой, но помѣщается отдѣльными статьями въ журналѣ «Contemporary Review».

^*) «Происшествiе, къ несчастiю, истинное». (Отмѣтка автора).

^*) Чрезвычайно наивное сожалѣнiе! Въ чемъ могъ отвѣчать юридически въ этомъ дѣлѣ, гражданскiй отецъ?