№ 12                                            1874                                       25 Марта

 

ГРАЖДАНИНЪ

 

ГАЗЕТА–ЖУРНАЛЪ ПОЛИТИЧЕСКIЙ И ЛИТЕРАТУРНЫЙ.

 

Журналъ «Гражданинъ” выходитъ по понедѣльникамъ.

Редакцiя (Малая Итальянская, д. № 21, кв. № 6) открыта для личныхъ объясненiй отъ 12 до 3 ч. дня ежедневно, кромѣ дней праздничныхъ.

Рукописи доставляются исключительно въ редакцiю; непринятыя статьи возвращаются только по личному требованiю и сохраняются три мѣсяца; принятыя, въ случаѣ необходимости, подлежатъ сокращенiю.

Подписка принимается: въ С.–Петербургѣ, въ главной конторѣ «Гражданина” при книжномъ магазинѣ А. Ѳ. Базунова; въ Москвѣ, въ книжномъ магазинѣ И. Г. Соловьева; въ Кiевѣ, въ книжномъ магазинѣ Гинтера и Малецкаго; въ Одессѣ у Мосягина и К°. Иногородные адресуютъ: въ Редакцiю «Гражданина”, въ С.–Петербургъ.

Подписная цѣна:

За годъ, безъ доставки ..7 р. съ доставкой и пересылк. 8 р.

« полгода          «          «          ..4 »             «          «          ....5 »

« треть года.            «          «          ..3 »             «          «          ....4 »

Духовенство, учителя, волостныя правленiя, служащiе (черезъ казначеевъ) и всѣ живущiе въ Петербургѣ, обращаясь прямо въ редакцiю, могутъ подписываться съ разсрочкою, внося: при подпискѣ 2 р., въ маѣ 2 р., въ сентябрѣ 2 р. и въ ноябрѣ 2 р.

Отдѣльные №№ продаются по 20 коп.

ГОДЪ                                                                               Редакцiя: С.–Петербургъ, Малая Итальянская, 21.                                               ТРЕТIЙ

СОДЕРЖАНIЕ: Отъ редакцiи. — Два слова о добромъ дѣлѣ. — O самоубiйствахъ. N. — По поводу письма о школахъ Тверскаго уѣзда. К... — О школахъ Тверскаго уѣзда. — Крестьянское дѣло въ Костромской губернiи. I. М. — Иностранныя событiя. В. П–ча. — Христiанское поручительство. Проповѣдь, произнесенная въ собственной часовнѣ Виндзорскаго замка 8–го марта 1874 г., въ первое воскресенье послѣ прибытiя Ихъ Королевскихъ Высочествъ Герцога и Герцогини Эдинбургскихъ, Артуромъ Стенлеемъ, деканомъ Вестминстерскаго аббатства. — Изъ Москвы. — Духовная литература и церковная проповѣдь IV–VII. В. — Чтенiе Т. И. Филиппова въ засѣданiи петербургскаго Общества любителей духовнаго просвѣщенiя 26 февраля. (Продолженiе). — Изъ путевыхъ замѣтокъ по Черноморскому округу. IV. А. Верещагина. — Данъ горшокъ — хоть объ уголъ! Драматическiй очеркъ изъ народнаго быта въ 4–хъ дѣйствiяхъ. Дѣйствiе 2–е. С. Соколовскаго. — Женщины. Романъ изь петербурскаго большаго свѣта. Часть 2–я. VI. Первыя знакомства. VII. Въ княгиню Мытищеву входитъ бѣсъ. — Изъ текущей жизни. — Краткое описанiе Михайло–Архангельскаго черемисскаго монастыря. — Послѣдняя страничка. — Объявленiя.

 

Отъ редакцiи. Слѣдующiй № 13–14 выйдетъ, въ увеличенномъ видѣ, вь понедѣльникъ на Ѳоминой недѣлѣ, 8 апрѣля.

 

 

ДВА СЛОВА О ДОБРОМЪ ДѢЛѢ.

 

Въ концѣ нашего №–ра мы помѣщаемъ краткое описанiе недавно основаннаго, при пламенномъ усердiи новообращенныхъ черемиссовъ, Михайловскаго монастыря въ Казанской губернiи, въ надеждѣ обратить на это дѣло вниманiе нашихъ читателей, и тѣмъ кто въ состоянiи помочь ему посильнымъ приношенiемъ предложить свою услугу передачи пособiй по принадлежности.

Въ статьѣ этой говорится о монастырѣ, о церкви, объ архiепископскомъ богослуженiи, но въ смиренномъ описанiи не сказано что церковь эта выстроена самими черемиссами изъ свѣжаго вырубленнаго лѣса, не сказано что церковь эта и монастырь этотъ своимъ устройствомъ и видомъ напоминаютъ ту постройку, въ которой, какъ повѣствуетъ преданiе, Св. Сергiй Радонежскiй служилъ литургiю въ ризѣ изъ крашенины, въ деревянныхъ сосудахъ и при свѣтѣ лучины; не сказано въ ней и того что сквозь крышу этой деревянной церкви протекаетъ дождь и проходитъ снѣгъ, не сказано и того что при основанiи обители было 12 черемиссовъ, а теперь въ ней 45, и что вся эта братiя, вмѣстѣ съ настоятелемъ своимъ отцемъ Паисiемъ, живетъ въ крошечномъ домикѣ, и живетъ тѣмъ что Богъ пошлетъ; не сказано наконецъ и того что несмотря на эту нищету, прежде всего отецъ–настоятель позаботился о томъ чтобы выстроить домъ для училища, что домъ этотъ выстроенъ; но не на что не только покрыть его желѣзною крышею, но даже и содержать самое училище, не на что купить бумаги, карандашей, и ужь подавно книгъ.

А между тѣмъ нужда въ училищѣ настоятельная, неотложная, ибо новообращеннымъ ко Христу язычникамъ монастырь жаждетъ показать на дѣлѣ что Христосъ Спаситель мiра, зоветъ къ Себѣ дѣтей на просвѣщенiе Своею благодатью!

Такому дѣлу надо помочь. Предлагая свои услуги для пересылки пожертвованiй, редакцiя съ удовольствiемъ вноситъ въ это дѣло и свою лепту. Всѣ деньги будутъ ею доставляемы отцу Паисiю, настоятелю этого монастыря, находящемуся теперь въ Петербургѣ.

_______

 

О САМОУБIЙСТВАХЪ.

 

II.

 

Въ концѣ сороковыхъ и въ началѣ пятидесятыхъ годовъ существовало въ Петербургѣ общество носившее названiе: Общества посѣщенiя бѣдныхъ. Въ составъ этого учрежденiя входили: лица высшаго петербургскаго общества, лица всѣхъ другихъ сословiй, лица духовнаго званiя и врачи. Въ этомъ обществѣ были старцы, были люди среднихъ лѣтъ, была и молодежь. Цѣль этого общества была — поданiе матерiальной и нравственной помощи всякому кто обращался къ этому обществу, но не иначе какъ послѣ тщательнаго удостовѣренiя въ томъ что нуждающiйся дѣйствительно заслуживалъ этой помощи. Удостовѣренiе это было первою обязанностью членовъ общества; вторая обязанность была принятiе на себя передъ обществомъ ручательства въ томъ что въ данномъ случаѣ извѣстному лицу помощь нужна, а третья обязанность заключалась въ поданiи помощи. Общество это закрылось по независящимъ отъ него причинамъ. Тѣмъ не менѣе оно было, это общество, и оставило по себѣ глубокiй слѣдъ; слѣдъ этотъ есть убѣжденiе, что всякая благородная, къ дѣйствительной пользѣ страждущихъ людей направленная иницiатива не только мыслима въ петербургскомъ обществѣ, но можетъ слить всѣ сословiя, всѣ возрасты и всѣ положенiя въ одну нравственную единицу и вдохновить ее твердымъ желанiемъ помогать ближнему не какъ–нибудь, а съ соблюденiемъ всѣхъ тончайшихъ оттѣнковъ разумной человѣческой и глубоко–сердечной благотворительности.

Позабыть объ этомъ слѣдѣ оставленномъ послѣ себя въ исторiи Петербурга «Обществомъ посѣщенiя бѣдныхъ” нельзя, и есть минуты, когда оно до такой степени вспоминается живо, что воспоминанiе это переходитъ незамѣтно въ непреодолимое стремленiе воскресить это прекрасное общественное учрежденiе.

Общество это держалось и процвѣтало нѣсколько лѣтъ. Безъ преувеличенiй можно сказать что всѣ лучшiе люди Петербурга къ нему принадлежали; цѣль ихъ была не только помогать ближнему, но входить въ жизнь матерiальную и нравственную каждаго изъ тѣхъ ближнихъ, кто прибѣгалъ къ помощи «Общества посѣщенiя бѣдныхъ”. Это посѣщенiе было не однимъ посѣщенiемъ дома, квартиры, подвала, чердака, или угла: нѣтъ, это было какъ бы посѣщенiемъ души этихъ обитателей чердаковъ и подваловъ, посѣщенiемъ каждаго уголка этой души.

И если бы можно было развернуть лѣтопись этого Общества за тѣ годы, и прочитать перепись каждаго изъ его дѣйствiй, сколько мы увидѣли бы въ этой лѣтописи именъ лицъ спасенныхъ этимъ «Обществомъ” отъ самоубiйства!

Въ первой статьѣ я говорилъ о необходимости обществу въ Петербургѣ заявить какимъ–либо дѣйствiемъ что оно въ одно и тоже время испугано страшнымъ развитiемъ эпидемiи самоубiйства, и готово противодѣйствовать этому злу. Невольно при этой мысли пришлось вспомнить про Общество посѣщенiя бѣдныхъ. И вспомнилось мнѣ потому что въ основу этого Общества легли именно та мысль, то живое начало, которыя одни въ состоянiи лечь въ основу предпрiятiя, имѣющаго цѣлью противодѣйствовать эпидемiи самоубiйства. Сколько бы ни было причинъ, весьма глубокихъ, коренныхъ, объясняющихъ это множество самоубiйствъ посреди современнаго русскаго общества, все–же есть и такiе причины, которыя заключаются въ матерiальной бѣдности и нравственной безпомощности тѣхъ лицъ, которыя поканчиваютъ съ жизнью въ такую минуту, когда не видятъ передъ собою ничего, кромѣ безвыходнаго положенiя, и такъ сказать не могутъ остановить свою напряженную мысль ни на одной надеждѣ, ни на одномъ шансѣ спасти себя отъ тяжести своего положенiя.

Минуты эти — страшныя минуты: кто ихъ не испыталъ, тотъ не можетъ понять какое ужасное количество отчаянiя давящаго, убивающаго, въ нихъ заключается, не может понять и ту силу которую этотъ гнетъ отчаянiя получаетъ надъ душою. Видимый цинизмъ общества, видимый эгоизмъ его и равнодушiе, какъ бы даже по принципу, — вотъ что наиболѣе влiяетъ иногда на погибающую душу, считающую себя, такимъ образомъ, отвергнутою, никому ненужною, влiяетъ и на рѣшимость ея покончить съ жизнiю. Общество которое могло бы противодѣйствовать эпидемiи самоубiйства, взявъ за примѣръ «Общество посѣщенiя бѣдныхъ”, съ перваго же дня могло бы стать нравственно сильнымъ обществомъ — тѣмъ что оно, учреждаясь свободно, приняло бы въ свою среду всѣхъ, кто можетъ постичь душою всю тайну страданiй, вызывающихъ къ самоубiйству, и тогда по мѣрѣ того какъ въ обществѣ вообще являлись бы лица съ послѣднею жизненною задачею: себя убить, въ то же общество, посредствомъ благотворительнаго учрежденiя, о которомъ я говорю, являлись бы другiя лица, съ задачею мѣшать этому самоубiйству.

Мнѣ кажется что разъ такое общество получило бы жизнь, тотъ фактъ что оно существуетъ, что оно дѣйствуетъ, что оно проникнуто благородною задачею, безъ огласки, безъ оффицiальностей, а съ горячею любовью и тончайшимъ вниманiемъ къ чувствительности каждаго страдальца жизни — помогать безпредѣльно и матерiально и нравственно, — мнѣ кажется, говорю я, что для многихъ изъ готовыхъ прiйти въ отчаянiе и кончить съ жизнью, фактъ существованiя такого «общества” былъ бы именно тою маленькою надеждою, тѣмъ слабымъ лучемъ свѣта, которые могутъ проникнуть въ мракъ обстановки и души страдальца въ минуту рѣшимости на самоубiйство, и побудить его попытаться обратиться къ этому обществу съ мыслью: «авось оно поможетъ”.

И если изъ ста рѣшившихся на самоубiйство, общество успѣетъ спасти только 10, даже одного, то изъ–за этого одного не стоитъ ли все предпринять, на все рѣшиться, чтобы только несчастный какой нибудь страдалецъ имѣлъ къ кому обратиться, не какъ нищiй, а какъ человѣкъ, нуждающiйся въ тепломъ словѣ сочувствiя, одобренiя и въ помощи не однѣми деньгами, а работою, обезпеченiемъ этой работы, и т. д.? Да и кромѣ нищеты, сколько есть трудныхъ, безвыходныхъ положенiй для мужчинъ и женщинъ, гдѣ нужно придти на помощь немедленно, но деликатно и тайно! На такую помощь способно только общество учреждающееся во имя христiанской любви къ ближнему и располагающее большимъ составомъ лицъ заслуживающихъ довѣрiя и связанныхъ между собою взаимнымъ уваженiемъ и обѣтомъ творить добро не формально, а дѣйствительно, не деньгами однѣми, но любовью!

Теперь когда почти въ каждомъ приходѣ есть братства, когда оффицiальная благотворительность такъ расширилась въ своихъ размѣрахъ, общество по образцу «Общества для посѣщенiя бѣдныхъ” — могло бы располагать бòльшими удобствами, чѣмъ прежде, для оказанiя своей помощи. Надо было бы ему только испросить себѣ право на учрежденiе! И какъ много нравственной силы прiобрѣло бы оно въ самомъ началѣ уже тѣмъ что вызвано было оно цѣлью борьбы съ нравственнымъ зломъ эпидемiи самоубiйства. Ужели и это смѣшная или только сантиментальная мечта?

Повторимъ еще: основныя, коренныя причины современной эпидемiи самоубiйства лежатъ весьма глубоко и можетъ быть несравненно глубже чѣмъ полагаютъ многiе, даже весьма прозорливые люди. Мы и не мечтаемъ побѣдить зло, истребить его въ самомъ корнѣ: мы слишкомъ хорошо знаемъ что это никому не по силамъ. Но мы предлагаемъ пальятивное средство и предлагаемъ съ увѣренностью въ его силѣ, — силѣ матерiальной помощи вó–время и, еще болѣе, силѣ нравственнаго влiянiя. Многiе, очень многiе могли бы быть спасены, — вотъ въ чемъ мы увѣрены!

N.

_______

 

ПО ПОВОДУ ПИСЬМА О ШКОЛАХЪ ТВЕРСКАГО УѢЗДА.

 

Въ высшей степени любопытно то что въ статьѣ озаглавленной: «О школахъ Тверскаго уѣзда” пишетъ корреспондентъ «Гражданина” принимающiй на себя и ручательство за достовѣрность сообщаемыхъ имъ фактовъ. Статейка эта любопытна потому что она очень наглядно обрисовываетъ то хаотическое состоянiе, въ которомъ на дѣлѣ находятся всѣ наши сельскiя школы, — состоянiе къ которому, увы, пословица о семи нянькахъ примѣняется какъ нельзя лучше.

Начнемъ съ того чтó прежде всего бросается въ глаза: уѣздный училищный совѣтъ Тверскаго уѣзда, да и само земство, повидимому, отстранили вовсе священниковъ отъ участiя въ сельскихъ школахъ даже для преподаванiя Закона Божiя, подъ предлогомъ что нѣкоторые священники затруднялись принять на себя обязанности законоучителей.

Во вторыхъ, уѣздный училищный совѣтъ, отдавая предпочтенiе, повидимому, женскому полу передъ мужскимъ, при назначенiи учителей въ сельскiя школы своего уѣзда, доводитъ это предпочтенiе до того, что назначаетъ учительницъ не получившихъ никакого аттестата на это званiе, и затѣмъ смотритъ сквозь пальцы когда эти взятыя съ улицы наставницы между прочимъ возвращаютъ въ управу изъ своихъ школъ книги священнаго содержанiя, подъ предлогомъ что онѣ негодны за ветхостью.

Въ третьихъ, на этихъ–то учительницъ уѣздный училищный совѣтъ Тверскаго уѣзда возлагаетъ обязанность учить крестьянскихъ дѣтей молитвамъ и священной исторiи.

Въ четвертыхъ, тотъ же училищный совѣтъ, какъ это видно изъ письма корреспондента, особенно ревностно и повидимому не имѣя на то законнаго права, признаетъ неназначенными учителей назначенныхъ уѣздною земскою управою, и вмѣсто соглашенiя съ управою прямо назначаетъ въ сельскую школу, куда управою назначенъ уже учитель, свою учительницу, и тѣмъ даетъ крестьянскимъ дѣтямъ соблазнительный примѣръ учителя и учительницы, другъ у друга оспаривающихъ право учить дѣтей.

Признаемся, во всемъ этомъ есть много смущающаго и не однихъ крестьянскихъ дѣтей, ибо если факты справедливы, то легко себѣ представить какой положительный вредъ могутъ при такихъ условiяхъ причинять сельскiя школы.

Не въ однихъ дѣйствiяхъ училищнаго уѣзднаго совѣта, какъ ихъ описываетъ корреспондентъ, но во всемъ, въ отношенiяхъ къ нему и земства, проглядываетъ та неурядица мыслей и воззрѣнiй на сельскую школу которую иные не прочь называть — «современнымъ” взглядомъ на народное образованiе. Хаосъ этотъ бросается въ глаза прежде всего потому, что, очевидно, никто въ Тверскомъ уѣздѣ изъ прикасающихся къ дѣлу сельской школы не признаетъ что сельская школа безъ уроковъ Закона Божiя, преподаваемыхъ священникомъ существовать не можетъ, то есть, вѣрнѣе, не должна, ибо сельская школа имѣетъ двѣ главныя цѣли: познакомить дѣтей съ православною вѣрою и началами нравственности и, во вторыхъ, обучить ихъ грамотѣ. Тамъ гдѣ дѣтей хотятъ учить только грамотѣ, тамъ не можетъ быть сельской школы; пусть учитъ грамотѣ кто хочетъ; но сельская школа существовать не можетъ, ибо школа безъ учителя Закона Божiя все равно что больница безъ врачебной помощи, — стоитъ только допустить примѣръ одной такой школы, и Законъ Божiй, какъ главный предметъ обученiя въ сельской школѣ, будетъ исключенъ въ десяти и сотняхъ школъ.

Неурядица эта въ дѣлѣ сельскихъ школъ въ Tвеpскомъ уѣздѣ есть то именно состоянiе на которое въ нашихъ статьяхъ о народномъ образованiи мы не разъ указывали, когда мы говорили о заботахъ земства открывать какъ можно больше школъ, безъ всякой мысли о томъ, имѣется ли для этихъ школъ достаточный выборъ способныхъ учителей, разумѣя подъ способностью не только одинъ аттестатъ, но прежде всего призванiе быть учителемъ.

Если бы земство Тверскаго уѣзда и училищный въ немъ совѣтъ исходили изъ мысли, что школа тогда только можетъ быть открыта въ селѣ, когда есть достойный учитель и уроки Закона Божiя обезпечены этой школѣ, тогда бы они никогда не имѣли сельскихъ школъ безъ законоучителей, и не поставлены были бы въ необходимость спорить между собою о томъ кто лучше: посредственный учитель, но съ аттестатомъ, какихъ опредѣляетъ уѣздная управа, или плохая учительница, но за то безъ аттестатовъ, какъ назначаетъ такихъ тверской училищный совѣтъ, въ пику уѣздной земской управѣ?

Назначать людей и смѣщать ихъ въ пику кому–нибудь и въ доказательство своего права — на Руси явленiе не новое; но дѣло въ томъ что если уѣздные училищные совѣты начнутъ, изъ–за желанiя показывать свою власть, въ пику земству, назначать нигилистовъ и нигилистокъ, да еще въ пику священникамъ начнутъ поручать этимъ нигилистамъ и нигилисткамъ обучать дѣтей Закону Божiю и нравственности, тогда нашъ мужикъ, который ненавидитъ все антирелигiозное, запретитъ своимъ дѣтямъ идти въ школу (и хорошо сдѣлаетъ), и народное образованiе отодвинется уже не на пять, а на сто лѣтъ назадъ.

К...

_______

 

О ШКОЛАХЪ ТВЕРСКАГО УѢЗДА.

 

Народное образованiе считается святынею, прикосновенiе къ которой должно быть очень осмотрительное.

Для правильнаго устройства школъ, охраненiя учащихся отъ всего вреднаго въ религiозно–нравственномъ отношенiи, необходимъ хорошiй наставникъ. Такъ поняло свои обязанности и тверское уѣздное земство, въ качествѣ учредителя народныхъ школъ уѣзда. Назначивъ на расходы по содержанiю училищъ въ 1873 году 7,675 рублей*), оно пожелало установить и порядокъ при назначенiи учителей, дабы оградить школы отъ всего вреднаго, а себя отъ нареканiй за направленiе образованiя, и взглядъ свой на это дѣло выразило въ инструкцiи 28 сентября 1872 года, данной въ руководство управѣ и членамъ училищнаго совѣта отъ земства.

По 4 § этой инструкцiи, къ обязанности управы отнесено, между прочимъ, опредѣленiе, перемѣщенie и увольненiе наставниковъ не иначе, впрочемъ, какъ по соглашенiю каждый разъ съ членами совѣта отъ земства.

По 17 §, желающiе получить мѣсто учителя вь одной изъ земскихъ школъ Тверскаго уѣзда должны подать заявленiе объ этомъ земской управѣ, съ приложенiемъ своихъ документовъ: свидѣтельства на званiе наставника, или же аттестата объ окончанiи курса наукъ въ одномъ изъ cpеднихъ учебныхъ заведенiй и письменнаго удостовѣренiя о своей доброй нравственности отъ учрежденiя или отъ двухъ лицъ. Во всякомъ–же случаѣ, сказано далѣе, учителя опредѣляются не иначе, какъ журнальнымъ постановленiемъ училищнаго совѣта.

Ясно, что иницiатива прiисканiя и опредѣленiя учителей принадлежитъ управѣ, а училищный совѣтъ окончательно утверждаетъ въ этой должности только тѣхъ лицъ, которыхъ изберетъ управа, по предварительному соглашенiю съ членами совѣта отъ земства. Увольненiе же и перемѣщенiе учителей отъ совѣта совершенно не зависитъ. Очевидно также, что земское собранiе, предоставляя училищному совѣту честь окончательнаго утвержденiя учителей, желало только лучшаго ихъ выбора; другихъ–же цѣлей и быть не могло.

Училищный совѣтъ, конечно, воспользовался честью, такъ довѣрчиво предложенною ему земскимъ собранiемъ. Но улучшилось–ли отъ этого дѣло народнаго образованiя?

Вотъ цифры, которыя до нѣкоторой степени могутъ объяснить степень успѣха:

Въ учебный 1872–1873 годъ въ 26 школахъ уѣзда составъ наставниковъ былъ слѣдующiй: священниковъ 3, дьяконъ, изъ окончившихъ курсъ семинарiи 1, окончившихъ курсъ духовной семинарiи 11, наставникъ кончившiй курсъ гимназiи и получившiй свидѣтельство на званiе уѣзднаго учителя 1, окончившихъ курсъ женской гимназiи 2, остальныя 8 съ низшимъ образованiемъ.

Въ настоящемъ году наставниками состоятъ: священниковъ 3, дьяконъ 1, окончившихъ курсъ семинарiи 5, женской гимназiи 4, остальные 12 или съ низшимъ образованiемъ, или нигдѣ неучившiеся.

И такъ уровень образованiя наставниковъ въ 1873–74 году понизился. Можно–ли было съ новымъ составомъ учителей надѣяться на вполнѣ успѣшный ходъ преподаванiя? и что предпринялъ совѣтъ для улучшенiя школъ въ религiозно–нравственномъ направленiи? Полнаго успѣха въ религiозномъ отношенiи, конечно, ожидать было невозможно, и совѣтъ предпринялъ слѣдующую мѣру: въ виду многихъ заявленiй о неудобствѣ для священниковъ заниматься преподаванiемъ Закона Божiя, совѣтъ вмѣсто того, чтобы прiискать въ наставники лицъ, которые могли бы имѣть право на таковое преподаванiе, постановилъ: «вмѣнить въ обязанность учителямъ и учительницамъ въ тѣхъ училищахъ, гдѣ нѣтъ законоучителей, обучать учащихся: употребительнѣйшимъ молитвамъ, сѵмволу вѣры и заповѣдямъ. Священную–же исторiю употреблять какъ руководство при толковомъ чтенiи, а евангелiе при славянскомъ чтенiи”.

Но быть можетъ не было въ виду учителей, которымъ бы могло разрѣшить духовное начальство преподаванiе Закона Божiя? Какъ бы не быть — были, но съ ними вышла цѣлая исторiя.

Всѣ желавшiе получить мѣста учителей подали, согласно 17 § инструкцiи, заявленiя въ земскую управу; такихъ лицъ было 7: 5 окончившихъ въ духовной семинарiи и 2 лица окончившiя курсъ женской гимназiи. Документы этихъ лицъ управа, по соглашенiю съ однимъ изъ членовъ совѣта отъ земства, передавала постепенно въ училищный совѣтъ. А какъ въ 17 § инструкцiи сказано что вновь опредѣленные учителя не утверждаются въ сей должности, пока въ одномъ изъ городскихъ приходскихъ училищъ не докажутъ своего знакомства съ практикой преподаванiя, то совѣтъ по первымъ бумагамъ управы потребовалъ, чтобы студенты семинарiи Аменитскiй, Крестниковъ и Никольскiй посѣщали уроки въ городскомъ приходскомъ училищѣ и затѣмъ явились на съѣздъ учителей въ Твери. Это было въ концѣ августа. Требованiе совѣта было исполнено; былъ съѣздъ въ началѣ октября и закрылся.

Но вмѣсто всѣхъ 7 кандидатовъ управы, совѣтъ, постановленiемъ 8 октября, опредѣлилъ въ 8 школъ наставницами такихъ лицъ, о которыхъ управа не слыхала и которыя объ ихъ опредѣленiи управу не просили. Впрочемъ совѣтъ сказалъ, что Аменитскiй, Никольскiй и Крестниковъ не могутъ быть опредѣлены за неимѣнiемъ вакансiй. (Частнымъ же образомъ данъ имъ былъ совѣтъ отъ г. инспектора школъ и предсѣдателя совѣта поступить наставниками въ извѣстный Новоторжскiй уѣздъ; и затѣмъ совѣтъ удостоилъ выдать имъ свидѣтельство на званiе наставниковъ. Такъ они, по необходимости, опредѣлились въ Новоторжскiй уѣздъ, но подали въ тверскую управу заявленiе что по прежнему желаютъ быть нaставниками въ Тверскомъ уѣздѣ).

Отстранить отъ опредѣленiя въ наставники всѣхъ поголовно кандидатовъ управы (которая преимущественно заботилась о томъ, чтобы наставники, какъ окончившiе курсъ въ духовной семинарiи, могли бы преподавать Законъ Божiй по программѣ министерства вполнѣ), — и замѣнить такихъ лицъ наставницами, безъ соглашенiя съ управою, т. е., земствомъ, учредителемъ школъ, — дѣло необыкновенное.

Кѣмъ–же, по крайней мѣрѣ были замѣнены кандидаты управы? Этого, какъ признался совѣтъ, онъ и самъ въ то время не зналъ, а обратился съ просьбою въ управу–же: вытребовать отъ вновь опредѣленныхъ наставницъ документы, на ocнованiи которыхъ совѣтъ могъ бы имъ выдать узаконенныя свидѣтельства на званiе наставницъ. По документамъ–же оказалось что только 2 наставницы кончили курсъ женской гимназiи, а остальныя 6 или нигдѣ не учились, или вышли изъ низшихъ училищъ.

При первомъ случаѣ обнаруженiя безправности новыхъ наставницъ управа, на основанiи циркуляра г. тверскаго губернатора № 2 марта 1870 года, № 1,409, которымъ вмѣнено было управѣ въ обязанность — не допускать до преподаванiя въ школахъ лицъ, неимѣющихъ свидѣтельствъ на званiе наставниковъ, уволила одну наставницу, а на ея мѣсто пригласила Никольскаго*), о чемъ и сообщила совѣту, но coвѣтъ 16–гo ноября извѣстилъ управу, что уволенная наставница останется въ школѣ, а Никольскiй не будетъ допущенъ къ преподаванiю.

Далѣе обнаружилось что въ мѣста пребыванiя нѣкоторыхъ наставницъ, рекомендованныхъ г. инспекторомъ школъ, потребовалась поставка подводъ для жандармовъ. А въ декабрѣ одна изъ наставницъ, послѣ прiѣзда къ ней жандармскаго офицера и товарища прокурора, не пожелала быть болѣе наставницею, о чемъ и заявила управѣ. На мѣсто наставницы, равно на мѣсто другаго заболѣвшаго наставника, управа перемѣстила изъ Новоторжскаго уѣзда въ Тверской — прежнихъ кандидатовъ Никольскаго и Крестникова, о чемъ и увѣдомила совѣтъ; но cовѣтъ отвѣтилъ что онъ не признаетъ ихъ за наставниковъ.

Права coвѣта въ точности опредѣлены положенiемъ о народныхъ училищахъ. Если управа сдѣлала, по 4 и 17 §§ инструкцiи собранiя, неудачный выборъ и учитель окажется съ вреднымъ направленiемъ, то совѣтъ имѣетъ полное право объ удаленiи такого наставника представить губернскому совѣту.

Но что–же дѣлаетъ совѣтъ? Не имѣя никакого повода сказать что наставники съ вреднымъ направленiемъ, — совѣтъ держитъ теперь обѣ школы, въ которыхъ состоятъ Никольскiй и Крестниковъ, въ осадномъ положенiи: не даетъ имъ ни бумаги, ни чернилъ, словомъ ничего, тогда какъ земствомъ ассигновано на эти расходы для школы 30 р.

Во всѣхъ дѣйствiяхъ обѣихъ сторонъ, управы и совѣта, видны два направленiя: одно изъ нихъ считаетъ лучшими наставниками для народа — женщину и, несмотря ни на что опредѣляетъ въ наставницы дѣвицъ никогда не жившихъ деревенскою жизнью, — и отвергаетъ, слѣдуя слѣпо своему направленiю, всѣхъ наставниковъ, получившихъ образованiе въ духовной семинарiи, и по возможности оттираетъ, какъ говорится, ихъ отъ мѣстъ. Другое же направленiе, желающее неопустительнаго преподаванiя въ школахъ Закона Божiя, избираетъ въ наставники лицъ, кончившихъ курсъ духовной семинарiи и могущихъ поэтому преподавать Законъ Божiй вполнѣ по программѣ, и желаетъ, хотя безъ видимаго успѣха, допускать передовыхъ женщинъ въ наставницы съ большою осмотрительностiю.

Первое направленiе, какъ преобладающее въ настоящую минуту, отчасти даетъ себя знать. Напримѣръ, вмѣсто семинарства, оттертаго отъ должности, назначена въ школу дѣвица; крестьяне потребовали приговоромъ, чтобы дѣтей ихъ учили Закону Божiю; но совѣтъ отвѣтилъ что если крестьяне этого желаютъ, то могутъ нанять законоучителя на свой счетъ.

Одна школа имѣла въ прошломъ году наставника съ свидѣтельствомъ на званiе уѣзднаго учителя; помощникомъ ему пожелалъ быть мѣстный священникъ, онъ же и законоучитель; а въ нынѣшнемъ году, за выбытiемъ наставника, дано мѣсто дѣвицѣ нигдѣ неучившейся, а священникъ отъ должности помощника уволенъ. И вотъ дѣянiя наставницы: она выслала въ управу въ двухъ мѣшкахъ всѣ книги церковной печати въ числѣ ветхихъ и негодныхъ, не смотря на то, что нѣсколько экземпляровъ св. Евангелiя даже не были разрѣзаны по листамъ.

Вообще народъ требуетъ ученiя въ томъ смыслѣ чтобы понимать церковную службу; но врядъ ли развивательницы народа могутъ быть въ этомъ хорошими руководителями. Если которыя изъ нихъ и были въ женской гимназiи, то тамъ развѣ пользуются почетомъ такiя книги, напримѣръ, какъ псалтирь?

Что же будетъ далѣе, если вмѣсто хлѣба, котораго проситъ народъ, ему будутъ давать нѣчто не питательное? И кто направитъ народное образованiе на путь нравственно религiозный, если духовенство, отступаясь отъ своихъ правъ, дастъ просторъ противуположному направленiю?

_______

 

КРЕСТЬЯНСКОЕ ДѢЛО ВЪ КОСТРОМСКОЙ ГУБЕРНIИ.

 

I.

 

Передъ нами весьма интересная книга. Книга эта озаглавлена такъ: «Матерiалы по крестьянскому дѣлу въ Костромской губернiи”. Исторiя этой книги весьма проста и назидательна. Костромской губернаторъ поручилъ члену губ. по крест. дѣламъ присутствiя, г. С., объѣхать по возможности всѣ волостныя правленiя въ губернiи, и собрать за 12 истекшихъ лѣтъ свѣденiя и цифры о состоянiи как волостнаго и сельскаго управленiй, такъ и вообще о крестьянскомъ бытѣ. Какъ бы проста ни была эта мысль, сколько намъ извѣстно, она не приходила въ голову ни одному губернатору; а между тѣмъ легко себѣ представить какъ интересенъ былъ бы очеркъ крестьянскаго самоуправленiя, составленный на основанiи мѣстныхъ изслѣдованiй по каждой губернiи особо, и именно по той программѣ, по которой составлено изслѣдованiе Костромской губернiи. Главное достоинство этого большаго труда, представляющаго собою изслѣдованiе по 102 волостямъ, заключается въ томъ что онъ объективенъ; собраны цифры, факты, тѣ и другiе достовѣрные; мудрствованiй и субъективныхъ отношенiй къ нимъ автора почти вовсе нѣтъ, такъ что это изслѣдованiе является ничего вамъ предварительно не навязывая. «Нате, вотъ вамъ данныя, я ихъ собралъ на мѣстѣ”, какъ будто говоритъ авторъ, «затѣмъ судите и дѣлайте выводы сами.”

Трудъ этотъ представляетъ три главные отдѣла: въ первомъ заключается общая объяснительная записка; во второмъ, краткiй фактовый отчетъ о состоянiи каждой волости отдѣльно; въ третьемъ помѣщены таблицы со всевозможными цифровыми данными.

Сообразно такому порядку и мы предложимъ читателямъ разборъ этого интереснаго труда.

Первый фактъ на который мы наталкиваемся въ этомъ изслѣдованiи есть постепенное увеличенiе переписки въ волостныхъ правленiяхъ. Составители Положенiя 19 февраля 1861 roдa создавая учрежденiя крестьянскаго самоуправленiя, вѣроятно все сдѣлали, что только возможно было придумать, къ упрощенiю механизма дѣлопроизводства вь волостныхъ правленiяхь; припречь къ волости грамотнаго человѣка въ видѣ писаря, — и весь вопросъ казался имъ разрѣшеннымъ; самоуправленiе ocталось бы самоуправленiемъ, а писарь — писаремъ. Но чуть ли не съ перваго же года столь простой способъ рѣшенiя вопроса о дѣлопроизводствѣ въ волостномъ управленiи показался чѣмъ–то въ родѣ несбывшейся мечты. Надо было въ началѣ рѣшиться на одно изъ двухъ: или крестьянское самоуправлeнiе избавить отъ всякой переписки, и эту переписку сосредоточить въ мировыхъ участкахъ, или же надо было волостное дѣлопроизводство устроить такъ, чтобы оно было цѣлесообразно: такъ напримѣръ, казалось бы необходимымъ сначала установить чтобы волостной старшина и волостные судьи были rpaмoтныe; а если это было въ то время признано невозможнымъ требованiемъ, то къ чему, казалось, было требовать чтобы приговоры волостнаго суда были письменные?

Какъ–бы то ни было, но несомнѣнно одно: волостное управленiе поставлено было въ весьма сложное положенiе именно относительно дѣлопроизводства. Усложненiе это заключалось: 1) въ обязанности заводить разныя книги; такъ, въ Костромсой ryб. заведено было 15 книгь, кромѣ срочныхъ вѣдомостей и отчетовъ; въ другихъ губepнiяхъ, напр., въ Московской, мы видѣли правленiя гдѣ число книг доходило до 21; 2) въ обязанностяхъ пepеписки въ началѣ съ мировыми посредниками и полицiею, а теперь, кромѣ того, съ земскими управленiями, мировыми судьями, и т. д. Такимъ образомъ, изъ свѣденiй по Костромской губернiи видно что по 101 волости за 1872 годъ вступило до 146,248 бумагъ: слѣдовательно, среднимъ числомъ на каждое волостное правленiе до 1400 нумеровъ въ годъ. Количество это ежегодно возрастаетъ. Объ этомъ можно судить по слѣдующимъ, напримѣръ, цифрамъ, имѣющимся у насъ по разнымъ губернiямь и уѣздамъ. Напримѣръ по Курской губ., Фатежскаго у. по Дмитрiевской волости, исходящихъ бумагъ на имя  посредника было: въ 1862 году — 20, въ 1867 г. 46; на имя земской управы въ 1866 г. 4; въ 1867 г. 32; на имя полицiи за 1861 годъ 11, 1863 г. 28; по Брусовской волости того–же уѣзда; всѣхъ исходящихъ бумагъ въ 1861 году было 10, въ 1868 гoду 180; входящихъ въ 1862 году 76; въ 1868 г. 224 нумера. По Владимирской губ., Вязниковскаго уѣзда, во всемъ уѣздѣ было по всѣмъ волостнымъ правленiямъ: исходящихъ въ 1861 гoду 9,226 нумеровъ, въ 1862 г. 10,478 нумеровъ, въ 1865 г. 11,016 нумеровъ; входящихъ въ 1861 г. 6,759; въ 1862 г. 8,227; въ 1866–67 г. 8,355 нумеровъ. По Рязанской губернiи, Зарайскому уѣзду, въ Козловской волости было: исходящихъ бумагъ, на имя полицiи: въ 1862 году 5, въ 1867 году 31; на имя земской управы въ 1865 г. 1, въ 1866 г. 20, въ 1867 г. 18; изъ управы входящихъ: въ 1865 году 1, въ 1868 г. 38.

Цифры эти мы взяли на удачу и, такъ сказать, налету изъ груды имѣющихся подъ рукою матерiаловъ: важно то что вездѣ возрастанiе это наглядно и довольно убѣдительно.

Но затѣмъ, 3) усложненiе дѣлопроизводства въ волостномъ управленiи заключается и въ томъ, какъ сказано въ Костромскомъ очеркѣ, и какъ мы лично во многихъ губернiяхъ убѣдились, что въ сущности, несмотря на старанiя Положенiя 19 февраля исчислить до точности предѣлы власти и отношенiя волостныхъ правленiй къ другимъ учрежденiямъ, практика выpаботала свое и доказала очень ясно что степень усложненiя дѣлопроизводства и количество бумагъ зависятъ почти безгранично отъ произвола писаря съ одной стороны и отъ тѣхъ учрежденiй которыя съ волостными правленiями сходятся; есть писаря которые довели переписку и книжную часть дo абсурднѣйшаго maximum’a, напримѣръ до 10,000 нумеровъ въ годъ; есть тaкie которые, наоборотъ, изъ 100 бумагъ полученныхъ отвѣчаютъ на одну и 15 книгъ замѣняютъ одною или двумя. Первоначально этo различiе по правленiямь установили мировые посредники; у бюрократовъ и любителей переписки завелись волостныя писаря съ манiею къ писанiю; у посредниковъ дѣловыхъ практическихъ людей изъ неохотниковъ до переписки волостные писаря ограничивали переписку крайне необходимыми бумагами.

Во всякомъ случаѣ, именно эта полная зависимость волостныхъ правленiй относительно дѣлопроизводcтвa отъ разныхъ случайностей доказываетъ что въ cущности вся эта механика есть искуственное привитiе къ крестьянскому самоуправленiю бюрократическихъ порядковъ — неудавшееся, ибо безъ преувеличенiя можно сказать что представить себѣ волостное правленiе безъ книгъ и безъ nеpеписки весьма возможно, съ увѣренностью притомъ что отъ этого нисколько не пострадаютъ крестьянскiе и государственные мѣстные интересы — больше, чѣмъ они страдаютъ при обилiи волостныхъ книгъ и бумагъ.

Cpеди этого волостнаго мiра съ его книгами и бумагами, съ его обязанностями первыя вести, а по вторымъ писать и отписываться, явились два существа: безграмотный старшина и грамотный писарь. Что же случилось? Среди наводненiя бумагами, съ одной стороны, старшина утратилъ свой настоящiй практическiй характеръ сословнаго представителя и начальника волостной полицiи, обратившись въ слѣпое орудiе бумажнаго дѣлопроизводства, а съ другой стороны, настоящую, практическую свою власть старшины отдали, волею или неволею, писарю, который de facto и сталъ распорядителемъ судебъ волостнаго общества.

Но здѣсь является любопытный вопросъ: произошла ли въ эти 12 лѣтъ какая нибудь пеpeмѣнa во взаимныхъ отношенiяхъ старшины къ писарю и обоихъ къ волостному пpaвленiю?

Въ этомъ отношенiи костромской отчетъ даетъ весьма утѣшительныя свѣденiя. Въ 1873 году, какъ видно изъ отчета изъ 272 волостныхъ старшинъ, грамотныхъ было 203; безграмотныхъ 69; изъ 1509 волостныхъ судей — грамотныхъ было 517, неграмотныхъ 992 человѣка. Къ сожалѣнiю — изъ отчета не видно сколько было грамотныхъ старшинъ и судей въ 1861 году; но не смотря на то, всякiй маломальски знакомый съ крестьянскимъ дѣломъ можетъ поручиться что въ 1861 году цифры были совсѣмъ другiя, и если въ то время было на 272 старшинъ 50 грамотныхъ, то и это много. Что же касается волостныхъ судей, то есть губернiи, гдѣ ни одного грамотнаго волостнаго судьи не было въ 1861–1862 годахъ, явленiе весьма понятное, ибо въ волостные судьи выбирались старѣйшiе изъ крестьянъ.

Самая курьозная сторона волостнаго дѣлопроизводства заключается въ той кипѣ приказовъ и предписанiй, которыя волостное правленiе и волостной старшина отправляютъ безграмотнымъ сельскимъ старостамъ. На этихъ бумагахъ держится, такъ сказать, весь строй крестьянскаго самоуправленiя, и эти–то бумаги отъ безграмотнаго къ безграмотному всего яснѣе обличаютъ всю несостоятельность этого самоуправленiя, съ точки зрѣнiя бюрократической. И вѣдь бумаги все нужныя, все важныя, все экстренныя: сегодня это бумага объ убiйствѣ, завтра о взысканiи недоимокъ, послѣ завтра о рекрутствѣ, о земскомь какомъ нибудь распоряженiи, о постойной или подводной повинности, словомъ, обо всѣхь главныхъ проявленияхъ государственнаго управленiя. А между тѣмъ волостной старшина не знаетъ чтó онъ приказываетъ, сельскiй староста не знаетъ чтó ему праказываютъ, а дѣло дѣлается, но какъ дѣлается? въ этомъ весь вопросъ. Пока становой или судебный слѣдователь не прибудутъ, убiйца гуляетъ на свобoдѣ, убiйство не разслѣдовано ни въ чемъ; пока не прибыли исправникъ или становой въ село взыскивать, никто не двинулся ко взысканiю какихъ бы то ни было недоимокъ; пока не наступилъ самый послѣднiй срокъ рекрутства, никто не позаботился о принятiи приготовительныхъ мѣръ, и такъ по всякому дѣлу: пока громъ, въ томъ или въ другомъ видѣ, не грянетъ для волостнаго управленiя, оно не перекрестится. По этому поводу вотъ что пишетъ составитель костромскаго отчета:

«Объѣхавъ губернiю во всѣхъ направленiяхъ, я лично ознакомился съ сотнями лицъ волостнаго и сельскаго управленiя, говорилъ съ ними, интереcуясь ихъ индивидуальною дѣятельностiю, и ни разу мнѣ не приводилось слышать, чтобы кто–либo изъ нихъ принималъ личное участiе, напримѣръ, въ поимкѣ воровъ, въ открытiи притоновъ, словомъ сказать, въ предупрежденiи и пресѣсеченiи преступленiй. Вообще тотъ видъ дѣятельности сельской полицiи, который могъ бы восполнить дѣятельность коронной полицiи, развитъ весьма слабо. Нельзя не сознать что спокойствiе и безопасность въ селѣ, деревнѣ, усадьбѣ и на проѣзжихъ дорогахъ не оберегается никѣмъ, о благочинiи и общественномъ приличiи въ средѣ сельскаго населенiя нечего и говорить: а о нравственности членовъ сельской общины, прогуливающихъ рабочiе дни и заработокъ, не заботится никто до тѣхъ поръ, покуда не наступить день взысканiя податей и повинностей”.

Затѣмъ, все–таки, какъ мы сказали, дѣлопроизводство идетъ своимъ порядкомъ: объ этомъ можно судить по слѣдующимъ цифрамъ, приложеннымъ къ отчету по Костромской губернiи:

Всего въ 1872 г. поступило бумагъ...146,248

Изъ нихъ разрѣшено и исполнено...139,683

Осталось неразрѣшенныхъ......6,565

Слѣдовательно, среднимъ числомъ на каждую волость приходится до 24 неразрѣшенныхъ бумагъ на 1,500 нумеровъ въ годъ, что составляетъ весьма не крупную цифру.

М.

(Продолженiе до слѣд. №).

_______

 

ИНОСТРАННЫЯ СОБЫТIЯ.

 

10 (22) марта, въ Берлинѣ торжественно праздновали годовщину дня рожденiя маститаго германскаго императора. Отвѣчая на поздравительную рѣчь фельдмаршала Врангеля, императоръ коснулся внутренней германской политики. «Такъ какъ вы явились представителями армiи, между прочимъ, сказaлъ императоръ, обращаясь къ Врангелю и всѣмъ явившимся къ нему генераламъ, то я не могу умолчать насчетъ того, что, повидимому, надъ нею носится новый кризисъ”. Затѣмъ прибавилъ, что Германiя всѣмъ обязана союзной армiи и что сознанiе этого одобряетъ его быть настойчивымъ не для возбужденiя войны, а для сохряненiя мира въ Европѣ... Bъ этихъ словахъ императоръ–воинъ желалъ, безъ сомнѣнiя, выразить собравшемуся передъ нимъ высшему воинству свое огорченiе, за нѣсколько дней до того испытанное имъ, вслѣдствiе противодѣйствiя со стороны парламентской коммисiи рейхстага военному закону*), который недавно защищалъ своею знаменитою рѣчью фельдмаршалъ Мольтке. Но слова эти подняли немалую тревогу во всей Германiи. Теперь то и дѣло въ печати толкуютъ о неизбѣжномъ рѣшительномъ столкновенiи правительства съ парламентомь (и при томъ съ партiею нацiоналъ–либераловъ) и о предстоящемъ распущенiи того самаго рейхстага, который такъ недавно открылся и въ которомъ за правительствомъ, повидимому, было обезпечено значительное большинство. Особенно–же эти тревожные толки о парламентскомъ кризисѣ усилились послѣ того, какъ князь Бисмаркъ (который въ послѣднее время, по случаю опасной болѣзни, совсѣмъ удалился отъ дѣлъ**)) заявилъ, въ частномъ разговорѣ съ депутатами рейхстага, по поводу военнаго закона, что императору остается одно изъ двухъ: или распустить парламентъ, или принять отставку его, Бисмарка, о которой онъ будетъ просить вслѣдъ за выздоровленiемъ, — и пocлѣ того, какъ императоръ подтвердилъ, въ бывшей на дняхъ военной конференцiи, свои первоначальныя слова о своей настойчивости въ дѣлѣ проведенiя военнаго закона. По случаю–же наступившихъ парламентскихъ вакацiй, произошелъ перерывъ занятiй парламентской коммиссiи. Этимъ воспользовались оффицiозные и сочувствующiе правительству органы печати и подняли сильную агитацiю въ пользу безусловнаго принятiя военнаго закона, взывая къ патрiотизму германцевъ...

Заслуживаетъ вниманiя, еще одно событiе въ Германiи. Рейхстагъ, передъ закрытiемъ засѣданiй по случаю вакацiй, утвердилъ предложенiе относительно обязательнаго введенiя гражданскаго брака во всей Германiи, недавно введеннаго въ Пруссiи.

Почти одновременно съ чествованiемъ, въ объединенной Германiи, годовщины дня рожденiя императора Вильгельма, 11 (23) марта въ объединенной Италiи происходило еще большее торжество: тамъ праздновали двадцатипятилѣтнiй юбилей восшествiя на престолъ короля Виктора–Эммануила, который получилъ самыя дружескiя поздравленiя отъ европейскихъ государей и правительства американскихъ Соединенныхъ Штатовъ и восторженныя заявленiя сочувствiя отъ всѣхъ концовъ Италiи, не исключая и населенiя самаго Рима. Самъ Пiй IX не замедлилъ почтить короля присылкою поздравленiя, на которое послѣднiй поспѣшилъ отправить благодарственное письмо. Разумѣется, почти всѣ поздравленiя отъ подданныхъ, выраженныя разными народными представительствами и представителями, сводились къ выраженiю признательности юбиляру за великое дѣло объединенiя Италiи, пeренесенiя столицы объединеннаго королевства въ «Вѣчный городъ” и зa осуществленiе принципа «свободная церковь въ свободномъ государствѣ”.

Мы уже говорили о возникающей и въ католической Австрiи борьбѣ государственной власти съ церковною (см. № 10). Нѣтъ сомнѣнiя, что борьба эта увеличивается.

При второмъ чтенiи новаго церковнаго законопроекта, парламентъ 13 марта утвердилъ его согласно съ предложенiями коммисiи. А министръ–президентъ, князь Ауерспергъ, съ согласiя самого императора, заявилъ, что правительство будетъ знергически прислѣдовать и прекращать противозаконную оппозицiю, со стороны ультрамонтановъ, новымъ церковнымъ законамъ. Въ томъ же смыслѣ сдѣлаль заявленiе въ палатѣ и министръ духовныхъ дѣлъ. 16 (28) же марта въ палату депутатовъ внесено нѣсколькими членами предложенiе о приглашенiи правительства представить въ рейхсрать проектъ закона объ изгнанiи изъ Австрiи iезуитовъ и сопричастныхъ къ нимъ монашескихъ oрденовъ.

Между тѣмъ въ вѣнской газетѣ «Volks–Freund” появился протестъ австрiйскихъ aрхiепископовъ и епископовъ противъ проектовъ церковныхъ законовъ. Епископать протестуетъ противъ разныхъ постановленiй проектовъ, особенно противъ предполагаемаго введенiя въ Австрiи гражданскаго брака и указываетъ на примѣръ Францiи, гдѣ, будто бы, введенiе гражданскаго брака вызываетъ всеобщее неудовольcтвie. Во всякомъ случаѣ, австрiйскiй епископатъ, является нѣсколько умѣреннѣе пpyccкaro въ борьбѣ съ государственною властью, — по крайней мѣрѣ вышеупомянутый протестъ оканчивается слѣдующимъ заявленiемъ: «мы признаемъ основанное на конкордатѣ требованiе справедливости не утратившимъ своей силы и готовы исполнять то, чего потребуетъ отъ насъ государственная власть, — на сколько эти требованiя не будутъ противорѣчить конкордату. Но мы никогда не подчинимся тѣмъ притязанiямъ, которыя оказались бы опасными для блага церкви”... Что касается iезуитовъ, то и съ ними не такъ легко справиться въ Австрiи, какъ это можно было думать. Недавнiя пренiя въ палатѣ депутатовъ относительно предложенiя о закрытiи богословскаго факультета въ инспрукскомъ университетѣ, какъ разсадника ieзуитства въ Австрiи, доказали, что ieзуиты еще сильны въ Австрiи. Правительство, въ лицѣ министровъ, защищало инспрукскiй iезуитскiй факультет, и тѣмъ одобрило iезуитовъ...

Вся современная политическая жизнь Францiи сосредоточивается на двухъ достойныхъ вниманiя событiяхъ: на борьбѣ такъ называемаго «нацiональнaгo” собранiя съ самою нацiею, избравшею его, и на борьбѣ правительства, т. е. кабинета исполнительной власти, съ разными пapтiями нацiональнаго собранiя, и между прочимъ съ партiями — избравшими главу этой самой исполнительной власти. Фактическая сторона дѣла такова. Окровавленная, истощенная и связанная по рукамъ и ногамъ нѣмецкими побѣдами, Францiя созвала въ 1870 году нацiональное собранiе съ тою цѣлью, чтобы оно развязалось какъ нибудь съ врагомъ. Благодаря преимущественно усилiямъ пользовавшагося европейскимъ довѣрiемъ Тьера, собранiе расквиталось съ Геpманiею; но, вкусивъ сладость власти, положило не разставаться съ нею, т. е. не расходиться, не смотря на окончанiе своей миссiи и на постоянные отчаяные протесты страны противъ этого. И теперь страна дѣлаетъ всякiя усилiя, чтобы только развязаться со своимъ нацiональнымъ собранiемъ! Тоже самое случилось и съ нынѣшнимъ правительствомъ. Получивъ исполнительную власть изъ рукъ монархическаго большинства собранiя, маршалъ Макъ–Магонъ, въ лицѣ своего перваго министра, герцога Брольи, ведетъ теперь борьбу съ нѣкоторыми партiями этого большинства, постоянно подкапывающимися подъ его власть, ввѣренную ему ими самими на семь лѣтъ.

Самымъ краснорѣчивымъ подтвержденiемъ вражды нацiи со своимъ нацiональнымъ собранiемъ служатъ дополнительные выборы: не смотря на то, что такiе выборы производились уже много разъ, на мѣста выбывшихъ изъ собранiя депутатовъ, всегда побѣда оставалась за республиканскими кандидатами въ значителъномъ большинствѣ голосовъ. Такъ на послѣднихъ выборахъ, 18 (30) марта, въ департаментѣ Жиронды, республиканецъ Рудье получилъ 71,000 голосовъ, тогда какъ его противники получили: бонапартистъ 47,000 гол., а консерваторъ 23,000 гол.; въ департаментѣ–же Верхней Марны республиканецъ Данель получилъ 36,000 гол. противъ консерватора, получившаго лишь 24,000 гол... Нѣтъ полнаго основанiя утверждать, на основанiи такихъ результатовъ выборовъ, что Францiя страна чисто–республиканcкая, такъ какъ извѣстно, что пocлѣ республикъ французская нацiя не разъ высказывалась (разными способами) и за монархiю. Но несомнѣнно, однако–же, изъ этихъ выборовъ, что Францiя крайне враждебно относится къ своему нынѣшнему собранiю, съ такимъ неслыханнымъ и несвойственнымъ народному пpедставительству насилiемъ навязывающему ей свою учредительную власть и отжившiя во Францiи традицiи, и уничтожающему всякое народное самоуправленiе...

Что касается борьбы правитeльства съ разными партiями собранiя, то эта борьба въ послѣднее время стала принимать угрожающее направленiе. Едва успѣло монархическое большинство собранiя рѣшить (въ ноябрѣ) вопросъ о продленiи полномочiй главы исполнительной власти на семь лѣтъ, какъ начались нескончаемые споры и интриги между самими же монархическими партiями, продлившими власть, объ этой самой продленной власти. Напрасно маршалъ Макъ–Магонъ заявиль, при посѣщенiи коммерческаго суда, что oнъ оградитъ свою власть отъ всякихъ покушенiй противъ нее. Нападки легитимистовъ и бонапартистовъ не переставали раздаваться противъ этой власти. Дѣло даже дошло до того что радикалы явились косвенными защитниками власти маршала. Какь извѣстно, вопросъ радикальной партiи сдѣланъ былъ относительно допущенiя министерствомъ подкапыванья монархистовъ подъ существующiй порядокъ, а слѣдовательно и семилѣтнюю власть президента республики. Но это не разъяснило дѣлa. Въ то же самое засѣданiе легитимистъ Казеновъ–де–Прадинъ заявилъ, что онъ понимаетъ законъ о продленiи полномочiй не бoлѣe какъ переходъ къ монархiи, и скомпрометировалъ Макь–Магона, увѣряя, что онъ тотчасъ же долженъ yступить свое мѣсто королю, еслибъ послѣдовало возстановленiе монархiи. Почти одновременно съ этимъ происходила и бонапартистская демонстрацiя по случаю совершеннолѣтiя императорскаго принца, который въ своей рѣчи ясно опредѣлилъ, что маршалъ Макъ–Магонъ, товарищъ побѣдъ и нecчacтiй его отца, долженъ уступить свое мѣстo ему, принцу, лишь только окажется удобное время послѣ имѣющаго быть народнаго голосованiя. Хотя герцогъ Брольи отвѣчалъ на первое заявленiе, что это личное мнѣнiе Прадинa, нисколько не обязывающее правительство, а на второе — лишь отставками должностныхъ лицъ изъ бонапартистовъ, ѣздившихъ къ императорскому принцу; но отъ этого дѣла не улучшились. Точно также не подѣйствовало и письмо къ Брольи самого Макъ–Магона, пocпѣшившaro заявить, что онъ вполнѣ одобряетъ заявленiя его во время запроса радикаловъ и напомнившаго свою угрозу, произнесенную въ коммерческомъ судѣ, относительно того, что онъ, маршалъ, съумѣетъ оградить свою продленную власть отъ нападенiя разныхъ партiй.

Походъ противъ семилѣтнихъ полномочiй снова начался со стороны нетерпѣливыхъ насчетъ прiѣзда «короля” монархистовъ. Легитимистъ виконтъ д’Абовиль, говоря о письмѣ Макь–Mаroнa, написанномь по поводу заявленiя Прадина, обвиняетъ Брольи въ томъ, что онъ замышляетъ семилѣтнюю республику и уничтожаетъ плоды низверженiя Тьера, и, сверхъ того, прямо нападаетъ на самого Mакъ–Магона, увѣряя, что маршалъ глубоко огорчилъ «своихъ настоящихъ друзей”, которыхъ, четыре мѣсяца тому назадъ, yвѣрялъ въ своемъ сочувствiи и относительно которыхъ не сдержалъ своихъ обѣщанiй. Извѣстный уже легитимистъ маркизъ Франльё, раздраженный, тѣмъ, что ему президентъ собранiя не далъ о чемъ–то говорить, напечаталъ угрозу относительно того, что въ маѣ, послѣ вакацiй, онъ, имѣя въ виду прецедентъ отмѣны собранiемъ своихъ же недавнихъ рѣшенiй, сдѣланной собранiемъ наканунѣ, при отмѣнѣ закона о муниципальныхъ совѣтахъ, напомнитъ депутатамъ о необходимости отмѣнить рѣшенiе, принятое ими 20 ноября, относительно семилѣтней власти и заставить депутатовъ «положить конецъ временному правленiю, котораго Францiя не можетъ долѣе терпѣть”. Независимо отъ этого еще одинъ легитимистъ, Дагирель, нападая съ трибуны на ceмилѣтнiя полномочiя, внесъ предложенiе, прямо направленное противъ существующаго правительства: о томъ, чтобы собранiе не позже 1 iюня высказалось въ пользу какой нибудь окончательной формы правленiя. Наконецъ, по случаю наступившихъ вакацiй собранiя, возобновились, по примѣру прошлаго года, интриги и сношенiя монархистовъ съ графомь Шамборскимъ. Уже на послѣднихъ засѣданiяхъ отсутствовали нѣкоторые легитимисты. Носятся слухи, въ парижскихъ газетахъ, что Казеновъ–де–Прадинъ, извѣстный Люсьенъ Бренъ и другiе приближенные къ главѣ Бурбоновъ и уполномоченные роялистами уже отправились въ Фросдорфъ для окончательнаго соглашенiя «съ королемъ”.

Такимъ образомъ, какь властъ cобранiя, такъ и «упроченная на семь лѣтъ власть” Mакъ–Магона постоянно, и особенно впродолженiи нѣсколькихъ послѣднихъ дней подрядъ, сильно колебались самими–же монархистами.

По извѣстиямъ изь Испанiи, полученнымъ въ послѣднiе дни, но недостовѣрнымъ, оказывается, что происходили двѣ большiя битвы между карлистами и войсками правительства. Происходила битва въ которой, по карлистскимъ извѣстiямъ, республиканцы потеряли, будто бы, до 6,000 чел., въ томъ числѣ 1,500 плѣнными, а сами карлисты — лишь 1,500 чел. По сообщенiямъ же изъ лагеря Соморостро, пpoисходила битва подъ Бильбао, въ которой республиканцы насчитываютъ изъ своихъ убитыми до 300 чел. и ранеными до 1,400 чел. Во всякомъ случаѣ о силѣ междоусобной войны можно судить по тому, что сами главные начальники peспубликанскихъ войскъ, принимаютъ энеpгичecкoе участiе въ бою и подаютъ примѣры храбрости: гeнepалъ Примо–де–Ривера смертельно раненъ, генералъ Лома тоже получилъ опасную paну, а генералъ Топете чуть было не попался въ руки непрiятеля; самъ главнокомандующiй подвергалъ свою жизнь большой опасности, причемъ рядомъ съ нимъ убитъ его трубачь.

В–ръ П–чъ.

_______

 

ХРИСТIАНСКОЕ ПОРУЧИТЕЛЬСТВО.

 

Проповѣдь произнесенная въ собственной часовнѣ Виндзорскаго замка 8–го марта 1874 г. въ первое воскресенье послѣ прибытiя Ихъ Королевскихъ Высочествъ Герцога и Герцогини Эдинбургскихъ, Артуромъ Стенлеемъ, деканомъ Вестминстерскаго аббатства.

 

Я отвѣчаю за него; требуй его изъ

моихъ рукъ. Если я не приведу его

къ тебѣ, то пусть останусь виновнымъ

передъ тобою на всю жизнь.

                 Бытiя XLIII. 9.

 

Патрiархальная библейская исторiя удивительно разъясняетъ намъ исторiю людей и народовъ. Въ этихъ дѣтскихъ, пастушескихъ разсказахъ мы видимъ, помимо усложненiй современной жизни, отраженiе нашихъ треволненiй, нашихъ привязанностей, нашихъ споровъ и войнъ, видимъ столкновенiе характеровъ, смѣшенiе вѣры и силы, благородства и слабости, изъ которыхъ слагается ткань нашей жизни. Цивилизацiя, такъ вѣрно названная «нарядомъ разнообразныхъ племенъ людскихъ”, измѣнилась; но человѣческая природа остается все та же среди простоты этихъ первобытныхъ дней, какъ и въ движенiи нашего тревожнаго вѣка. Такова исторiя Iосифа, какъ мы и теперь читаемъ ее въ богослуженiи нашей церкви. Какъ ярко рисуетъ она привязанности и тревоги семейной жизни, горкiя страданiя разлуки, радость свиданiя, внезапность удивленiя, съ которымъ мы переходимъ отъ стараго, обычнаго своего кружка къ сценамъ новымъ и вмѣстѣ чуждымъ для насъ. Шекспиръ никогда не написалъ ничего болѣе драматическаго, Вордсвортъ болѣе семейнаго, Вальтеръ–Скоттъ болѣе живаго, какъ разсказъ объ исчезновенiи и появленiи вновь Iосифа.

Эта повѣсть — продолжительныхъ треволненiй сыновней, братской и отеческой любви, съ таинственной развязкой, приготовленной самимъ Провидѣнiемъ, которое изъ неожиданныхъ событiй, и даже несчастiй человѣческаго существованiя, вызываетъ благословенiя во времена непредвидѣнныя и невообразимыя. Но здѣсь есть и особый урокъ исторiи, на которомъ я хочу остановиться. Это чувство взаимной отвѣтственности, которое пробѣгаетъ черезъ всѣ событiя, — это тѣ нити, которыми различные характеры и судьбы людей переплетены между собой. Отъ судьбы Iосифа зависѣла судьба его старшихъ братьевъ; отъ удивительныхъ обстоятельствъ, приведшихъ юнаго чужеземца въ страну пирамидъ, на берега Нила, зависѣло прежде всего сохраненiе и наконецъ воспитанiе избраннаго народа. Углубляясь еще далѣе въ подробности, мы увидимъ, что каждый членъ патрiархальной семьи долженъ былъ раздѣлять общее безпокойство, высказавшееся въ великодушномъ восклицанiи Iуды, когда онъ отъ имени своихъ братьевъ взялъ на себя отвѣтственность передъ отцомъ за единственнаго оставшагося въ живыхъ сына отъ возлюбленной Рахили: — «Я отвѣчаю за него; требуй его изъ моихъ рукъ. Если я не приведу его къ тебѣ, то пусть останусь виновнымъ предъ тобой на всю жизнь”.

Вотъ начало, такъ часто подтверждаемое Библiею и опытомъ человѣческой жизни, что человѣкъ отвѣчаетъ за своего брата человѣка. Вотъ одинъ изъ главныхъ пунктовъ самаго ученiя христiанскаго, что Тотъ, Кто облекъ себя въ нашу природу, подъялъ немощи наши, былъ тронутъ чувствомъ скорбей нашихъ, — совершилъ наше спасенiе, отдавъ Себя за насъ. Чувство что другой заботится о насъ пробуждаетъ въ насъ новое чувство самоуваженiя — новое стремленiе заслужить уваженiе того, кто нами уважаемъ.

Но есть и другое начало въ человѣческой природѣ, совершенно противуположное этому. Мы слышимъ изъ устъ перваго убiйцы, Каина: — «Развѣ я сторожъ брату моему?” — Да, сынъ Адама, кто бы ты ни былъ, ты есть, ты долженъ быть сторожемъ брата своего — ты порука за него въ глазахъ Бога, — изъ твоихъ рукъ, по мѣрѣ твоей близости, твоего родства съ другимъ человѣкомъ, Судья потребуетъ у тебя отчета въ душѣ его. Если ты не проведешь его впередъ въ житейской борьбѣ, если ты не поддержишь его, если ты не ободришь его, ты будешь нести хулу навсегда. Если существуютъ какiя–нибудь великодушныя чувства и естественныя привязанности, какая–нибудь сладость любви, какое–нибудь уваженiе къ своему роду и родству, то мы будемъ болѣть о ближнемъ, какъ Iосифъ болѣлъ о своихъ братьяхъ, — отдадимъ себя въ залогъ съ опасностью самой жизни нашей, какъ Iуда, который боялся сѣдые волосы отца своего свести съ печалiю въ могилу.

Мы видимъ это самое начало въ широкихъ размѣрахъ олицетвенныхъ въ исторiи народовъ. Не это ли же чувство взаимной зависимости связываетъ гражданъ великой страны при всякомъ радостномъ или печальномъ событiи, наполняя все общество однимъ чувствомъ общей горести или общаго счастiя по поводу прощанья или встрѣчи, выраженiя сочувствiя или преданности? Не это ли самое начало соединяетъ въ горячемъ чувствѣ патрiотизма всѣхъ тѣхъ, кто отдаетъ жизнь свою за родину, исполняя строгiя требованiя службы, славныя обязанности военнаго братства, кого мы называемъ, по прекрасному выраженiю древности, братьями по оружiю? Они на самомъ дѣлѣ являются хранителями другъ друга. Когда въ послѣдней войнѣ на смертоносныхъ берегахъ Африки лучшiй цвѣтъ нашей молодежи благородно подвергалъ себя всѣмъ случайностямъ битвъ и заразительныхъ болѣзней, когда юный герой бросался въ обьятiя смерти, защищая или спасая своего старшаго начальника, все это не происходило ли подъ влiянiемъ чувства отвѣтственности за общее дѣло — отвѣтственности за товарищей — все это не выражало ли сознанiя, что ослабить золотую цѣпь этого священнаго братства значитъ навлечъ на себя осужденiе навѣки?

Но часто случается и такъ, что кромѣ этого общаго союза встрѣчаются намъ, чѣмъ далѣе мы подвигаемся въ жизни, такiе люди, которыхъ образованiе, счастiе, самое существованiе зависятъ отъ насъ. Многочисленные народы, великiя соединенiя племенъ человѣческихъ могутъ зависѣть отъ другой высшей нацiи, отъ высшаго племени, — не только въ своемъ насущномъ хлѣбѣ, но и въ своей борьбѣ съ самымъ тяжелымъ и жестокимъ испытанiемъ, какое достается въ удѣлъ человѣку*). О печальная и ужасная, но вмѣстѣ съ тѣмъ, если можно такъ выразиться, облагороживающая и животворная мысль, что мы, которымъ Провидѣнiе вручило царство Индiи, отвѣтствуемъ за этихъ страждущихъ собратiй, и насколько мы поможемъ имъ пройти черезъ это испытанiе, мы будемъ нести осужденiе или похвалу навсегда.

Бываетъ также, что одинъ или даже нѣсколько классовъ или слоевъ общественныхъ, взирая на насъ, принимаютъ нравственную окраску отъ нашего расположенiя къ добру или злу, становятся эхомъ нашего голоса, подражаютъ нашимъ обычаямъ, перенимаютъ наше безумiе или стремятся къ нашей добродѣтели. Эти люди могутъ быть скрыты въ темныхъ закоулкахъ большихъ городовъ, или въ хижинахъ уединенныхъ горъ, могутъ находиться въ хоромахъ дворянскихъ или на торжищахъ богачей. Они могут быть невидимы для насъ и неизвѣстны намъ. Но часто наши имена, наши лица, шумъ нашей жизни, добрыя наши дѣла или злыя, даже тайные пути наши не безъизвѣстны имъ и не скрыты отъ нихъ. Наши примѣры худые или хорошiе приводятся тамъ какъ оправданiе порока или поощренiе къ добродѣтели. Смрадъ или благоуханiе нашего духа или заражаютъ или очищаютъ, какъ часто видно, весь нижнiй токъ народной жизни. Ошибки и паденiя, которыя относительно можно бы извинить темному простолюдину, тѣмъ болѣе вредны, чѣмъ выше мы поднимаемся по общественной лѣстницѣ. Съ другой стороны, добрыя дѣла, которыя изъ самаго скромнаго уголка далеко бросаютъ лучи своего маленькаго свѣтильника «въ этотъ мiръ порока”, еще далѣе изливаютъ свѣтъ свой, и потому еще болѣе достойны усилiй, когда свѣтъ этотъ исходитъ отъ высокаго свѣтильника, не могущаго укрыться и освѣщающаго разнообразныя обители и даже широкiй горизонтъ цѣлой нацiи.

Бываетъ также, что мы занимаемъ такое мѣсто, что не только косвенно, но и прямо можемъ стать порукой за своихъ братьевъ. Тотъ, кто помогаетъ успѣху хорошаго закона, кто поощряетъ невинное и облагороживающее удовольствiе, кто способствуетъ созданiю новой нравственной атмосферы, кто старается искоренить старое злоупотребленiе, тотъ сообщаетъ этимъ электрическую искру всей машинѣ общественной и затрогиваетъ струну, которая потомъ долго будетъ звучать изъ рода въ родъ. И горе когда такой случай успѣха представляется и отвергается, какъ мы часто видимъ это въ ходѣ исторiи, къ стыду тѣхъ, кто произнесъ «великое слово отказа”. Послѣдствiя этого читаются тогда въ разрушенiи драгоцѣнныхъ учрежденiй, въ посѣвѣ тѣхъ зубовъ дракона, изъ которыхъ родится жатва острыхъ копiй; эти послѣдствiя приводятъ къ тому, что семь другихъ духовъ, горше перваго, придутъ занять опустѣлый и заброшенный домъ, и во всемъ этомъ мы сами, только мы одни будемъ нести осужденiе навсегда. Трикраты благословенъ всякiй, кто, подобно Iосифу въ Египтѣ, становится отцомъ новаго просвѣщенiя своего народа, «спасителемъ своего вѣка”, какъ называли его египтяне. Трикраты счастливъ тотъ, кто превращаетъ племя рабовъ въ племя людей свободныхъ, кто старается связать въ одно твердое цѣлое и направить къ высшимъ цѣлямъ разные элементы общественные, такимъ образомъ очищенные, просвѣтленные, облагороженные.

И не только въ такихъ великихъ событiяхъ, въ такихъ обширныхъ отношенiяхъ, но и въ тѣсномъ кругу семейномъ, въ частной жизни, которой исторiя Iосифовыхъ братьевъ представляетъ прямой примѣръ, мы видимъ олицетворенiе этого начала зависимости человѣка отъ человѣка, души отъ другой души, характера отъ другаго характера. Въ самомъ скромномъ и смиренномъ семействѣ какая является глубокая отвѣтственность, какъ расширяется поприще для осужденiя или похвалы при появленiи новаго члена въ домашнемъ кругу: новаго брата, новой сестры, новаго младенца. Какъ много, можетъ быть, принесетъ съ собою этотъ новый членъ семьи: съ нимъ откроется новый горизонтъ, онъ всѣхъ вдохновитъ новыми мыслями, и дѣлясь съ нимъ прежнимъ счастiемъ, всякiй создастъ себѣ новыя обязанности. Какъ много можетъ тогда дать каждый членъ этого кружка, какъ знаменательно можетъ каждый изъ нихъ сдѣлаться порукою за счастiе новаго пришельца, и тогда какъ легко и съ какимъ блескомъ развернется каждый лепестокъ этого распускающагося цветка подъ яснымъ небомъ и веселящимъ лучемъ солнечнымъ. Какъ сладко возрожденiе чувства материнской любви освѣжитъ и ободритъ душу, какъ тѣ баснословныя подземныя рѣки старины, которыя путникъ покидалъ въ родной странѣ, чтобъ потомъ встрѣтить ихъ воспрянувшими передъ нимъ въ новомъ источникѣ живой воды, послѣ того какъ онѣ сокровенно протекли черезъ песчаныя пространства, подъ скалистыми преградами и соляными озерами. Какой живой интересъ заключаетъ новое сокровище, прибавившееся къ нашему богатству! Но продолжительно и тяжко было бы осужденiе, еслибъ мы его возвратили тѣмъ, кто намъ далъ его, менѣе блестящимъ, менѣе свѣтлымъ, чѣмъ мы его получили. Но за то какъ глубока и прочна будетъ прiзнательность тѣхъ, кто при свиданiи замѣтитъ въ немъ ту же свѣжесть, которая радовала ихъ прежде, еще возвышенную болѣе величественной красотой, смягченную болѣе частымъ обращенiемъ съ другими, сiяющую болѣе яркимъ блескомъ.

Но что, если такая отвѣтственность, такое поручительство было бы принято не однимъ семействомъ, но цѣлой страной? Что еслибъ новоприбывшая была любимой дочерью не только нѣжныхъ родителей, но и преданной Имперiи? Не получатъ ли тогда слова Iуды къ отцу своему еще болѣе глубокое значенiе? Не должен ли тогда каждый сынъ и каждая дочь Англiи, обращая сегодня свои мысли на востокъ и сѣверъ, къ Отцу и Матери, поручившимъ намъ на храненiе радость своего сердца, не должны ли мы всѣ, соразмѣрно съ нашими силами, сказать себѣ: «Я отвѣчаю за него; требуй его изъ рукъ моихъ. Если я не приведу его къ тебѣ, то пусть останусь виновнымъ предъ тобою на всю жизнь”?

Всѣ мы своимъ добрымъ или злымъ дѣланiемъ будемъ поручителями за благосостоянiе Чужестранки, которую привѣтствуемъ среди насъ. Но эти привѣтствiя могутъ всего лучше быть выражены нравственными доказательствами, которымъ торжественный въѣздъ и изукрашенныя улицы служатъ только видимымъ знакомъ. Народъ, который Она избрала своимъ, страна, которую Она признаётъ своимъ отечествомъ, будутъ достойны Ея высокаго жребiя. Они будутъ въ состоянiи открыть поприще для всей энергiи, вѣры и любви, которыми Ея собственная Церковь и Ея собственный народъ вскормили и воспитали Ее въ Августѣйшей семьѣ, изъ которой Она происходитъ. И когда мы дѣлаемъ себя такимъ образомъ отвѣтственными — а Она переходитъ изъ–подъ крова величественнаго дворца, господствующаго надъ Невою, или отъ историческихъ стѣнъ Кремля подъ кровъ этого древняго величественнаго замка, котораго основанiе положено въ отдаленныхъ вѣкахъ, гораздо ранѣе чѣмъ возникли градъ Iоанна и градъ Петра — будемъ помнить, что мы стали порукою за Нее. Будем помнить, что мы принимаемъ Ее къ себѣ, какъ бы въ присутствiи двухъ могущественныхъ нацiй, которыя стоятъ въ ожиданiи, какой привѣтъ мы скажемъ, какое поприще откроемъ первой дочери этой восточной Имперiи, сдѣлавшейся дочерью нашего западнаго королевства.

Далеко отсюда, въ предѣлахъ Ледовитаго океана и Понта Евксинскаго, въ глубинѣ азiатскихъ пустынь, по берегамъ многочисленныхъ исполинскихъ рѣкъ, на вершинахъ многихъ классическихъ и освященныхъ высотъ, Князь и крестьянинъ, священникъ и воинъ, церковь и школа будутъ прислушиваться къ извѣстiямъ о встрѣчѣ, полной любви и ласки, которая ожидаетъ ихъ возлюбленную Княжну. Тамъ будутъ радоваться, когда узнаютъ, что Она окружена той атмосферой вѣрности, щедрости и чистоты, въ которой, если угодно Богу, и мы останемся вѣрны самимъ себѣ и своей лучшей славѣ, мы надѣемся уберечь и воспитать Ея грядущiе годы. А у насъ и близко и далеко, гдѣ бы англiйское мужество, англiйская предпрiимчивость, англiйская свобода ни водрузили свой флагъ, ни распространили свой языкъ, изъ жилища богатаго и бѣднаго, изъ величественнаго собора и смиренной часовни будутъ возноситься молитвы, чтобы среди насъ хранился священный залогъ благословенiя и прочнаго согласiя, святой надежды и высокаго смиренiя. Будемъ возносить молитвы, чтобъ изъ разнообразныхъ даровъ благодати сложились всѣ стихiи истинно христiанскаго дома — дома, который былъ бы подобiемъ и предвкушенiемъ того небеснаго дома, нашего лучшаго и послѣдняго жилища, гдѣ по окончанiи нашего долгаго земнаго царствованiя, въ домѣ Отца нашего, всѣ тѣ, кто былъ въ разлукѣ здѣсь, встрѣтятся, чтобъ уже болѣе никогда не разставаться.

_______

 

ИЗЪ МОСКВЫ.

 

О дамскомъ попечительномъ о тюрьмахъ комитетѣ. — Новыя народныя кухни. — Казенная народная читальня. — Къ слову, нѣсколько благихъ пожеланiй. — Общество кружевницъ. — Уменьшенiе кабаковъ въ Москвѣ. — Курьозы въ жизни московской новой думы и новаго московскаго суда.

 

Такъ какь намъ дороги всякiя лучшiя проявленiя русской общественной дѣятельности, какъ бы ни были они малы сравнительно съ насущными требованiями современной жизни, то не можемъ пройти молчанiемъ одно общественное учрежденiе въ Москвѣ, о которомъ доселѣ, кажется, еще не было заявлено въ печати. Это yчрежденie есть московскiй дамскiй попечительный о тюрьмахъ комитетъ. Онъ уже существуетъ не одинъ годъ; но намъ пока удалось собрать нѣсколько свѣденiй о немъ за одинъ прошлый годъ. Цѣль комитета — стараться объ улучшенiи матерiальнаго и нравственнаго состоянiя женщинъ и дѣтей, находящихся въ мѣстахь содержанiя подвѣдомыхъ комитету. А подвѣдомы ему слѣдующiя мѣста: 1) больницы тюpeмнаro и пересыльнаго замковъ; 2) малолѣтнее отдѣленiе губернскаго тюремнаго комитета; 3) прiютъ для oсвобожденныхъ отъ заключенiя; 4) женское отдѣленiе Сущевскаго частнаго дома; 5) полицейская больница; 6) женское долговое отдѣленiе; 7) женскoe отдѣленiе губернскаго замкa; 8) пересыльный замокъ. Bсѣхъ лицъ, составляющихъ комитетъ, 26*). Комитетъ обращаетъ особое вниманiе на снабженiе заключенныхъ здоровою пищею и доставленiемъ имъ всѣхъ необходимыхъ принадлежностей одежды. Kасательно улучшенiя помѣщенiя комитетъ не имѣлъ собственныхъ средствъ, собираемыхъ изъ пожертвованiй членовъ, не могъ cдѣлать чтo либо cущественное; здѣсь нужны многiя тысячи рублей, и съ этой стороны можно только желать чтобы государственный вопросъ о преобразованiи тюремъ былъ возможно скорѣе разрѣшенъ, и разрѣшенiе его скорѣе приводилось въ осуществленiе. Но и тогда общественная благотворительность, конечно, найдетъ себѣ значительное мѣсто въ тюрьмахъ... За прошлый годъ въ гyбepнскомъ тюремномъ замкѣ поддерживалась комитетомъ швейная работа: арестантки работали на 13 швейныхъ машинахъ почти вcѣ; однѣ изь нихъ работали на машинахъ, другiя подготовляли работы. Эти pаботы были доставлены интендантскимъ вѣдомствомъ и состояли изъ приготовленiя зимней и лѣтней солдатской одежды. Всего сработано 20,699 штукъ на сумму 988 р. съ копѣйками. Замѣчено, что мастерскiя имѣютъ существенное влiянiе на нравственное улучшенiе арестантокъ, такъ что онѣ сами впослѣдствiи гласно сознаютъ пользу постепеннаго привыканiя къ труду и порядку; прилежное занятiе арестантокъ работою не только улучшаетъ ихъ матерiальное состоянiе въ тюрьмѣ, но даетъ имъ возможность, ко времени выхода изъ тюрьмы, скапливать деньги, необходимыя на первое время до прiисканiя должности или занятiй на волѣ. И въ прошломъ и въ 1871 и 72 годахъ дамскiй комитетъ настоятельно заявлялъ, куда слѣдуетъ, о неудовлетворительномъ состоянiи помѣщенiя женскаго отдѣленiя и мастерскихъ въ губернскомъ замкѣ, — въ особенности тѣхъ помѣщенiй, гдѣ находятся арестантки, осужденныя на срочное тюремное заключенiе, о необходимости пepecтройки зданiй и вообще преобразованiя тюрьмы и введенiя въ послѣдней какой–либо иной, болѣе удобной, системы, необходимой для нравственнаго улучшенiя заключенныхъ; но — до сихъ поръ заявленiя комитета почти ни къ чему не привели. Остается ждать, когда вышеупомянутый вопросъ o преобразованiи русскихъ тюремъ перестанетъ быть вопросомъ.

Въ малолѣтнемъ отдѣлeнiи тюремнаго замка заботы комитета клонились къ возможному исправленнiю нравственному малолѣтнихъ и къ развитiю религiознаго чувства въ ихъ сердцѣ. Для того служило и служитъ устроенная въ отдѣленiи комитетомъ школа, въ которой дѣти обучаются Закону Божiю и грамотѣ подъ руководствомъ священника тюремнаго замка и смотрителя; а чтобы противодѣйствовать праздности малолѣтнихъ, для нихъ устроена переплетная мастерская, въ которой они занимаются въ свободное oт классовъ время: валовая цифра заработка этой мастерской простиралась въ прошломъ году до 1280 рублей. Въ прошломъ году бухгалтеръ комитета, по порученiю послѣдняго, составилъ книги для строгаго контролированiя деятельности мастерской, ея приходовъ и расходовъ; для возможнаго сокращенiя послѣднихъ, съ пpoшлаго же года комитеть устранилъ мелочную покупку матерiаловъ для мастерской и припасовъ для арестантовъ, также раздачу чая и cаxapa на руки отдѣльно каждому, какъ это было прежде, а устроилъ общѣе питье чаю. — Въ женскомъ отдѣленiи при Сущевскомъ частномъ домѣ арестанкамъ доставлялась работа, которою онѣ занимались подъ наблюденiемъ смотрительницы. — Въ женскомъ долговомъ отдѣленiи, стоитъ замѣтить, комитетомъ устpoeна библiотека, такъ какъ часто туда попадаютъ несчастныя женщины гpамотныя и даже образованныя, для которыхъ чтенiе служитъ дорогимъ нравственнымъ утѣшенiемъ. — Въ больницахъ тюремныхъ члены комитета тоже пo возможности облегчали матерiальную и нравственную участь арестантокъ; къ больнымъ (напр. въ полицейской больницѣ) были отправляемы для помощи сестры милосердiя изъ общины княгини Шаховской. Не забудемъ, что вь тюрьмы были отправляемы комитетомъ избранныя монахини московскихъ монастырей, для утѣшенiя, вразумленiя и религiознaгo наученiя заключенницъ. Въ одномъ изъ пpeжнихъ №№ «Гражданина” я рассказывалъ о своего рода миссiонерской дѣятельности одной такой мoнахини въ пересыльномъ замкѣ (въ Колымажномъ дворѣ). Всѣхъ монахинь, подвизающихся, по пpocьбѣ комитета, въ женскихъ московскихъ тюрьмахъ, теперь, кажется, до 20. На улыбку всякаго, во имя лже–либеральныхъ убѣжденiй сомнѣвающагося въ пользѣ посѣщенiя тюремъ помянутыми монахинями, мы ответимъ предложенiемъ лично ознакомиться съ дѣятельностью послѣднiхъ въ тюрьмахъ, съ влiянiемъ этой дѣятельности на заключенницъ, которыя не утаиваютъ своего искренняго сочувствiя къ своимъ «утѣшительницамъ”, сѣющимъ истинно добрыя духовныя сѣмена среди мaсcы «несчастныхъ” женщинъ... Въ заключенiе мы должны оговориться, что члены помянутаго дамскаго комитета раздѣлили между собою завѣдыванiе тѣми учрежденiями, котоpыя перечислены нами выше; мы вообще указывали собирательное имя «комитетъ”, когла говорили о техъ или другихъ дѣлахъ благотворительности въ московскихъ тюрьмахъ и тюремныхъ больницахь: въ каждомъ изъ учрежденiй самостоятельно распоряжается одинъ, добровольнo согласившийся на это, членъ комитета, именуемый директриссою. Вообще же члены кoмитета и ихъ помощницы часто навѣщаютъ тюремныя мѣста, имъ подвѣдомыя, и усердно относятся къ своему дѣлу. И cколько искренне–благородныхъ вздоховъ, сколько теплыхъ пожеланiй и молитвъ исходитъ изъ тысячь душъ постоянно приливающей вновь, смѣняющейся массы несчастныхъ арестантокъ за лицъ приносящихъ словомъ и дѣломь участiе къ нимъ и облегченiе ихъ тяжкой участи! Нужно именно лично ознакомиться съ нашими русскими тюрьмами, чтобы понять и прочувствовать цѣнность услугъ, оказываемыхъ со стороны содержащимся въ нихъ, чтобы сознавать, какъ дороги иной разъ крупицы участiя и помощи для этихъ содержащихся... Пожелаемъ же отъ всей души дальнѣйшаго и еще большаго успѣха московскому дамскому попечительному о тюрьмахъ комитету!

Нѣсколько продолжу на тему о московской благотворительности. Будутъ выстроены двѣ новыхъ дешевыхъ народныхъ кухни, кромѣ yже существующей на Варварской площади; одна кухня устроивается на средства, пожертвованныя Е. Г. Торлетской, около вокзаловъ Николаевской, Рязанской и Ярославской желѣзныхъ дорогъ; другая устраивается на средства, жертвуемыя С. С. Собашниковой, около Сухаревой башни, гдѣ бываютъ рынки въ родѣ ярмарокъ каждое воскресенье и кромѣ того два раза въ недѣлю рынки съ жизненными припасами, которыя привозятся въ Москву подмосковными крестьянами и особенно лѣтомъ огородниками.

Въ казенной народной читальнѣ, устроенной въ первомъ уѣздномъ училищѣ, о которой прошлогоднимъ читателямъ «Гражданина” извѣстно, собирается такъ называемая сѣрая публика и преимущественно по праздничнымъ днямъ. Вотъ доказательство, что читальня эта, хотя она устроена въ сравнительно неудобномъ мѣстѣ (ибо здѣсь мало живущихь изъ простаго люда), нужна народу; поэтому еще разъ выскажемъ благiя пожеланiя (ихъ мы не переставали и будемъ постоянно высказыватъ), чтобы болѣе и болѣе распространялось всякихъ народно–просвѣтительных учреженiй и казенныхь и частныхъ, для московскаго населенiя, котораго двѣ трети слишкомъ составляетъ простонародье. Еще разъ повторимъ, что желательно скорѣйшее правительственное разрѣшенiе уставу московскаго Обшества народныхъ читаленъ, о которомъ мы поминали въ предыдущихъ замѣткахъ; желательно чтобы pacпространялись и казенныя читальни. Такъ много нужно Москвѣ подобныхь учрежденiй для умственнаго и нравственнаго образованiя народа, что и общество и правительство должны прилагать всевозможныя усилiя къ ихъ появленiю! И почему же въ Москвѣ появляться этимъ учрежденiямъ труднѣе, чѣмъ напр. въ Архангельскѣ? а по газетнымъ извѣстиямъ, даже въ Арангельскѣ въ послѣднее время устроены чтенiя для народа...

Недавно устроено г–жею Новосильцевою въ Москвѣ Общество кружевницъ; цѣль Общества доставлять заработки бѣднымъ женщинамъ; теперь у Общества уже много заказовъ; работы на столько хороши, что г–жа Новосильцева pѣшилась посылать образцы ихъ на лондонскую выставку и усвоить кружевамъ названнiе point de Moscou, въ родѣ извѣстныхъ point d’Alençon, point de Venise. Обращаться слѣдуетъ съ тpебoванiями въ Москву, на Мясницкую, въ домъ Новосильцевыхъ. Члены «Общества кружевницъ” приглашаютъ всѣхъ дамъ, живущихъ въ rубернiяхъ, гдѣ женщины занимаются кружевами, принять участiе въ распространенiи ихъ издѣлiй и высылать въ Москву образцы кружева. Московское Общество будетъ стapaться доставлять заказы; что требованiя на издѣлiя, предлагаемыя Обществомъ, скоро заслужили вниманiе, доказательствомъ служить то, что Обществу дѣлаются заказы даже изъ–зa границы. Мы можемъ выразить только искреннее сочувствiе Обществу, явившемуся какъ новый отвѣтъ на многiе запросы на заработокъ, дѣлаемые русскими женщинами изъ срѣдняго класca общества.

Наконецъ–то съ iюля текущаго года уменьшится число питейныхъ домовъ въ Москвѣ. По свѣденiямъ «Русскихъ Вѣдомостей” (№ 61), ихъ останется только 240 на 17 частей Москвы. Bcѣ главныя улицы, кромѣ Остоженки и Басманной, a также большiе переулки въ центрѣ города, бульвары, площади, набережныя Москвы–рѣки — изъяты отъ открытiя на нихъ кабаковъ; отъ мѣстъ, гдѣ послѣднiе запpeщeнo открывать, они могутъ быть открыты только не ближе 20 саженъ разстоянiя. Чтобы ни говорили о безполезности сокращенiя кабаковъ для уменьшенiя пьянства, но всякiй согласится, что одинъ кабакъ не можетъ равняться прежнимъ десяти, а въ иныхъ мѣстахъ Москвы именно будутъ прежнiе десять кабаковъ замѣнены однимъ...

Московская новая городская дума съ новымъ своимъ головою, г. Шумахеромъ, недавно взволновала и волнуетъ древнюю столицу желанiемъ учредить налогъ на всякiй личный трудъ взамѣнъ имѣющаго быть отмѣненымъ сбора адреснаго. Главные представители московской журналистики, «Московскiя Вѣдомости”, «Русскiя Вѣдомости” и «Современныя Извѣстiя”, горячо вооружились противъ законности и справедливости помянутаго желанiя думы. Нельзя не согласиться съ cущеcтвeнными доводами этихъ органовъ противъ предполагаемаго налога и съ справедливымъ негодованiемъ, которое слышится въ общестѣ по поводу этого налога, который слѣдовало бы, по думскимъ умозаключенiямъ, и собирать врываясь въ частную жизнь лицъ, зарабатывающихъ себѣ жизненныя средства личнымъ трудомъ, разузнавая, напр., черезъ прислугу, сколько–де баринъ получаетъ доходовъ, и наложить въ равной мѣрѣ на лица не только весь годъ живущiя личнымъ трудомь, но и тѣ, которыя, напримѣръ, только день, недѣлю, двѣ, въ Москвѣ прiобрѣтаютъ себѣ средства этимъ трудомъ; особливо, предполагаемый налогъ тяжело отозвался бы на простомъ народѣ, изъ котораго мноrie только являются въ Москву, напр., на недѣльный заработокъ... Въ свое время мы подробнѣе ознакомимъ читателей съ результатами и значенiемъ этoго треволненiя московскаго, возбужденнаго думою, когда оно яснѣе опредѣлится.

Новый московскiй судъ отличился двумя курьозами: «Pуccкiя Вѣдомости” заявили какъ–то еще въ прошломъ году, что инспекторъ зданiя московскаго окружнaго суда, г. Манассеинъ (онъ же прокуроръ московской судебной палаты), неисправно исправлялъ зданiе суда; г. Манассеинъ послалъ въ эту raзету возраженie; послѣдняя напечатала возраженiе въ существенномъ извлеченiи; г. Манассеинъ обидѣлся и возбудилъ судeбное преслѣдованiе противъ газеты, потому–де что онъ, г. Манассеинъ, — правительство (!) а правительственныя возраженiя всякая газета должна печатать дословно. На судебномъ разбирательствѣ судебная палата оправдала газету, признавъ иск своего прокурора незаслуживающимъ вниманiя... Одинъ нашъ добрый прiятель указалъ намъ зaбaвное и характеристическое отличiе этого судебнаго paзбирательства: въ теченiи битыхъ двухъ–трехъ часовъ, судьи, прокуроръ и защитникъ «Русскихъ Вѣдомостей” хлопотали опредѣлить, что такое понимать подъ словомъ правительство, — такъ и нe опредѣлили!! — Московскiе мировые судьи въ своемъ конклавѣ разобидѣлись, что «Московскiя Вѣдомости”, по поводу извѣстнаго дѣла г–жи Енкенъ съ прислугою, вообще разоблачили недостатки московскаго мироваго института, въ его нынѣшнихъ представителяхъ, а отношенiе суда къ упомянутому дѣлу приравняли къ сатурналiямъ, (римскiя древнiя празднества, на которыхъ roспода играли роль слугъ, а слуги роль господъ, принимая услуги отъ своихъ господъ)... Мировые судьи, вѣроятно справившисъ съ «объяснительнымъ словаремъ иностранныхъ словъ” Михельсона, гдѣ сатурналiи названы, кажется, «безпорядочными увеселенiями”, вчинили искъ противъ «Московскихъ Вѣломостей”, что они–де оскорбили ихъ, судей. Судъ отказалъ судьямь въ искѣ. И такъ воинственное желанiе ихъ уязвить rг. Каткова и Леонтьевa осталось неудовлетвореннымъ. Однако какiе же эти грозные судьи московскiе, страхомъ наказанiя претендующiе доказывать свои достоинства! Нельзя къ нимъ привести фразы одного шекспировскаго героя, обращенной къ англiйскому мирному судьѣ: «вы и по виду похожи на мирнаго человѣка”. (Кopoль Генрихъ IV, ч. 2–я, дѣйствiе 3, сцена 2–я).

_______

 

ДУХОВНАЯ ЛИТЕРАТУРА И ЦЕРКОВНАЯ ПРОПОВѢДЬ.

 

(Окончанiе).

 

IV.

 

Вышеуказанный недостатокъ въ школьномъ воспитанiи нашихъ церковныхъ проповѣдниковъ — недостатокъ непосредственнаго изученiя Свящ. Писанiя, обнаружился очень явственно въ ту пору когда началось, въ пятидесятыхъ и шестидесятыхъ годахъ, усиленное умственное возбужденiе въ нашемъ обществѣ. Оно обнаружилось, какъ и слѣдовало ожидать, броженiемъ мыслей и впечатлѣнiй, которому негдѣ было найти ни правильнаго исхода и приложенiя, ни разумнаго руководства. При всеобщемъ и внезапномъ возбужденiи, ни въ комъ почти не было сознательнаго, господственнаго отношенiя ко множеству наплывшихъ отовсюду новыхъ ощущенiй и представленiй: ни у кого почти не было того запаса знанiй и опытности, который даетъ возможность опознаться въ массѣ новыхъ фактовъ и идей, связать все центральною мыслью. Всѣ учились, болѣе или менѣе, какъ говорится — на мѣдныя деньги, и потому для всѣхъ имѣли неотразимое обаянiе многiя слова, въ иныхъ мѣстахъ уже износившiяся и у насъ впервые раздавшiяся публично, и не мало было такихъ словъ и понятiй, въ которыхъ неопытные умы чаяли видѣть новый свѣтъ, слышали какое–то новое откровенiе и начало новой эры бытiя умственнаго и нравственнаго. Русскiй человѣкъ вообще — заднимъ умомъ крѣпокъ, по пословицѣ: пословица оправдалась и въ этомъ случаѣ. Въ ней выражается сознанiе народа о простотѣ и цѣльности своей природы, ведущей всяческую борьбу безъ мысли о борьбѣ и о приготовленiи къ борьбѣ; но въ этой же самой простотѣ и цѣльности — неисчерпаемый источникъ великихъ силъ, которыя таитъ въ себѣ эта природа и которыя являются сами собою, въ минуту дѣйствительнаго испытанiя и послѣ паденiя. Все что зовется повсюду школою для мысли и для дѣла, все расчитанное на обдуманное приготовленiе къ случайностямъ жизни и дѣятельности, все это до сихъ поръ прививалось къ нашей природѣ туго, съ большими затрудненiями.

Наше духовенство — и качествами своими и недостатками не отдѣлялось отъ народа никогда; и въ немъ до сихъ поръ видится явственный типъ той же простоты, которая составляетъ, съ одной стороны, приводящiй въ отчаянiе недостатокъ, съ другой стороны — самое привлекательное изъ качествъ нашей природы. Безграничная душевная простота нашего духовенства, въ соединенiи съ вѣрою и съ любовью къ церкви, составляетъ его силу, которую оно успѣло сохранить, не издержавъ, въ теченiи столѣтiй, посреди скудности и внѣшняго униженiя, — подобно тому какъ сохранилъ въ себѣ эту же силу народъ и пронесъ неутраченною сквозь крѣпостное право. Но съ другой стороны, та же простота ставитъ наше духовенство безоружнымъ противъ внезапныхъ впечатлѣнiй всякаго рода и неприготовленнымъ къ борьбѣ. Мы слышимъ ежедневно — изношенный до пошлости упрекъ ему въ томъ что оно составляетъ, будто бы, касту посреди остальнаго общества: не справедливѣе ли было бы подивиться тому что оно, въ теченiи столѣтiй, не успѣло обособить себя сознательно и опредѣлить свои отношенiя посреди церкви — къ властямъ и къ обществу?

Броженiе мысли, внезапно поднявшееся въ нашемъ обществѣ, не могло не отразиться и на духовенствѣ. Оно шло изъ того же самаго источника — отъ воспрiимчивости, которою и народъ, подобно отдѣльному человѣку, увлекается въ своей юности. Общество, также какъ и отдѣльный человѣкъ, доходитъ симъ путемъ опыта до самопознанiя, придающаго твердость, послѣдовательность и разумную сознательность всякой дѣятельности; но въ юности всѣ мы воображаемъ что уже достигли до самопознанiя и облекаемъ себя во всѣ тѣ качества, которыя поражаютъ и изумляютъ насъ въ другихъ; мы считаемъ себя на все способными и готовыми, и оставляя старые пути, избираемъ новые, на которыхъ думаемъ совершить дѣла и подвиги творческой силы. Но что кажется намъ творческою силою — есть не что иное какъ отраженiе образа созданнаго нашею воспрiимчивостью: въ насъ есть только бродячая сила духа, оторванная отъ центра, ищущая дѣятельности и чующая призванiе во всемъ чѣмъ возбуждается воображенiе. За такими порывами слѣдуетъ всегда разочарованье, — однимъ служащее спасительнымъ урокомъ, другихъ приводящее къ противоположной крайности — къ упадку духа, къ утратѣ вѣры въ себя, или къ тупому упорству самообольщенiя, которое, замыкаясь въ себѣ, теряетъ возможность всякаго внутренняго усовершенiя.

Туча новыхъ идей, новыхъ понятiй, новыхъ словъ — не миновала и нашего духовенства. И въ немъ поднялось броженiе мысли возбужденной смутными понятiями о свободѣ духа, о прогрессѣ, о требованiяхъ такъ называемой современности: все эти слова, тѣмъ болѣе обольстительныя, что смыслъ ихъ уловить невозможно и что всякiй можетъ разумѣть подъ ними все что ему угодно. Когда понятiя, возбуждаемыя такими словами, вторгаются въ сферу духовныхъ представленiй, не глубоко утвердившихся въ душѣ, и вѣрованiй держащихся только привычкою и преданiемъ, и когда въ этой сферѣ нѣтъ ни духовной опытности, которая могла бы съ ними бороться, ни твердаго и основательнаго знанiя, которое могло бы провѣрить и размѣстить ихъ, — происходитъ невообразимое смѣшенiе мыслей и самое неестественное возбужденiе фантазiи, отрѣшенное отъ всякой дѣйствительности. Духовное мѣшается со свѣтскимъ, чистое съ нечистымъ, отвлеченное съ конкретнымъ; подъ старые термины подкладывается смыслъ взятый изъ враждебной имъ и совсѣмъ неподходящей сферы понятiй, и въ одной мысли объединяются несовмѣстимыя противорѣчiя. Самыя основныя духовныя представленiя теряютъ свою цѣльность и разлагаются. Въ духовной жизни начинается сложный и запутанный процессъ, который иные склонны смѣшивать съ органическимъ процессомъ развитiя. Не правда! это процессъ болѣзненный, совершенно подобный тому процессу, который совершается въ физическомъ организмѣ при эпидемическомъ разложенiи крови. Какъ здѣсь, такъ и тамъ, происходитъ тоже явленiе: крѣпкiе организмы пересиливаютъ броженiе и выживаютъ, слабые организмы гибнутъ отъ безсилiя.

Это броженiе мысли отразилось и въ церковной нашей проповѣди и въ духовной литературѣ. Первымъ его проявленiемъ были поднявшiеся толки о такъ называемомъ примиренiи православiя съ современностью. Не странно–ли подумать что такое пустое и безсмысленное выражение служило — немало времени — пышнымъ знаменемъ, подъ которое свѣтскiе наши журналы скликали представителей церковной мысли и дѣятельности? И собралось ихъ немало: многiе одумались и отошли прочь, иные до сихъ поръ еще остались, а иные — потерялись совсѣмъ и для церковной и для всякой иной разумной дѣятельности. Замѣчательною жертвою этой фантазiи былъ несчастный архимандритъ Ѳеодоръ — имя теперь уже полузабытое, но въ ту пору пользовавшееся извѣстностью. Какъ поучительный образецъ, онъ является представительнымъ лицомъ въ рядахъ нашего юнаго, современнаго духовенства. Едва совершеннолѣтнимъ, при выпуске изъ академiи, онъ поступилъ въ монашество, по увлеченiю пылкаго воображенiя. Назначенный вскорѣ на каѳедру библейской экзегетики, онъ очутился на ней съ тѣмъ же воображенiемъ, съ неопредѣленными стремленiями къ чему–то идеальному и духовному, но безъ основательнаго знанiя, безъ матерiала для серьезной умственной работы. Тоже воображенiе подсказало ему обратиться къ истолкованiю Апокалипсиса, который онъ вздумалъ разгадывать передъ своими слушателями, посреди впечатлѣнiй восточной войны. Затѣмъ, перейдя на службу въ Петербургъ, молодой архимандритъ попалъ въ самый разгаръ общественныхъ и журнальныхъ толковъ о прогрессѣ в современности. Мысли его помутились: ему представилось что онъ можетъ повѣдать мiру новое слово, и слово это состояло въ томъ что истинное христiанство открывается въ самомъ крайнемъ направленiи современной науки — науки, которую бѣдный молодой человѣк судилъ впервые по статьямъ петербургскихъ журналовъ, и что Христа искать надобно въ современномъ либерализмѣ. Результатомъ думъ его явилась извѣстная книга: «О православiи, въ отношенiи къ современности”, книга служившая отраженiемъ путаницы, которая господствовала въ мысляхъ автора, но встрѣченная великими похвалами въ петербургскихъ журналахъ. Странно теперь читать это произведенiе болѣзненной мысли, странно вспомнить что въ ту пору многiе изъ собратiй автора по церковному служенiю вчитывались въ эту книгу серьезно и думали слышать въ ней дѣйствительно новое слово. Несчастный молодой человѣкъ не выдержалъ борьбы съ мечтою о своемъ призванiи. Духовный санъ тяготилъ его; онъ оставилъ монашество, выбравъ себѣ жену подъ влiянiемъ той же мечты, которая владѣла имъ, и умеръ въ нищетѣ, умеръ въ той мысли что свѣтская журнальная литература проповѣдуетъ Христа, но ей мѣшаютъ проповѣдывать духовныя власти и клерикальная администрацiя...

 

V.

 

Примѣръ несчастнаго Ѳеодора (въ свѣтскомъ званiи Бухарева) къ счастью — исключительный и единственный въ своемъ родѣ. Но невозможно сомнѣваться въ томъ что увлеченiе смутною идеей такъ называемой современности отразилось невыгодно на нашемъ духовенствѣ, смутило во многихъ его представителяхъ ясное понятiе объ основныхъ началахъ ихъ призванiя и дало ложное направленiе церковной проповѣди, особливо въ столицахъ. Проповѣдникъ захотѣлъ быть современнымъ, и подъ влiянiемъ этой мысли сталъ поневолѣ прiурочивать неизмѣнныя начала церковнаго ученiя къ потребностямъ и къ явленiямъ современности, о которыхъ самъ онъ, мало зная общественную жизнь, имѣлъ по большей части смутное, вычитанное представленiе. Подъ влiянiемъ этого побужденiя, мысль церковнаго проповѣдника, увлекаясь незамѣтно, примиряется съ явленiями совершенно противоположными, входитъ въ сдѣлку съ ученiями чуждыми церковному ученью, дѣлаетъ уступки такимъ положенiямъ, которыя, чуждаясь церковнаго ученья, ничего ему не уступаютъ. Это путь — невѣрный и скользкiй. Нѣтъ ни одного основнаго начала вѣры и нравственности, котораго нельзя было бы извратить податливымъ истолкованiемъ личнаго разума. Примѣровъ тому множество. Сколько разъ, напримѣръ, христiанская свобода перетолковывалась въ разнузданность воли и желанья, христiанская любовь — въ оправданiе чувственныхъ увлеченiй и въ безотвѣтственность воли передъ закономъ и совѣстью. Церковная проповѣдь должна быть трезвою и неуступчивою; если она стоитъ на твердомъ основанiи слова Божiя и церковнаго ученья, то относится спокойно ко всѣмъ явленiямъ современности, прилагая къ нимъ свою неизмѣнную мѣру, освѣщая ихъ своимъ свѣтомъ, но не заимствуетъ отъ нихъ свѣтъ и не входитъ съ ними въ сдѣлку. «Проповѣдникъ, — какъ прекрасно сказано однимъ изъ проповѣдниковъ, — долженъ различать въ себѣ человѣка, который можетъ имѣть свое сновидѣнiе, свое личное мнѣнiе, воззрѣнiе, сочувствiе, стремленiе, и т. под., и другаго человѣка, который имѣетъ въ своихъ рукахъ слово Божiе. Какъ человѣкъ вообще, онъ воленъ, отвѣчая самъ за себя, сочувствовать всему что ему нравится, но пусть онъ будетъ честенъ и выдаетъ свое за свое, а не за Божiе; пусть говорит отъ себя, а не отъ имени возвѣщаемой имъ вѣры. Если же онъ взглянетъ на себя, какъ на проповѣдника слова Божiя, то пусть возвѣщаетъ слово Господне вѣрно, безъ искаженiй, ограниченiй, послабленiй; иначе онъ будетъ лжепророкомъ или лжеучителемъ. Тогда и народъ будетъ знать, что избрать и что предпочесть, — человѣческiй–ли взглядъ и мнѣнiе проповѣдника, или ясно и вѣрно возвѣщаемую ему волю Божiю”.

Кругъ предметовъ, которыхъ можетъ касаться церковная проповѣдь, столь же обширенъ, какъ и кругъ общественныхъ явленiй и дѣлъ человѣческихъ. Проповѣдь законно можетъ коснуться до всякаго явленiя, до всякаго событiя, имѣющаго религiозно–нравственное значенiе. Все дѣло состоитъ лишь въ томъ, какъ, съ какой стороны, въ какомъ духѣ касается его проповѣдникъ. Все до чего ни касается, онъ долженъ освѣтить словомъ Божiимъ, проникая съ нимъ въ самую глубину явленiя: инаго свѣта, иной мѣрки не долженъ допускать въ своемъ ученiи церковный проповѣдникъ. Но когда проповѣдникъ самъ увлекается тѣмъ или другимъ общественнымъ явленiемъ, начинаетъ разсматривать и обсуждать его съ высоты своего разума, или подъ руководствомъ искуственной теорiи, которая въ данную минуту имѣетъ ходъ на рынкѣ человѣческихъ мнѣнiй, тогда, съ какими бы священными словами и именами ни связывалъ онъ въ концѣ свое разсужденiе, проповѣдь его звучитъ въ церкви фальшивымъ тономъ, и слушатели могутъ ему отвѣтить: имена и слова, которыя ты приводишь, мы знаемъ, но не знаемъ тебя, и слово твое намъ чужое. Новые наши проповѣдники, къ сожалѣнiю, не рѣдко впадали и до сихъ поръ впадаютъ въ этотъ именно недостатокъ; этотъ недостатокъ не такъ поразителенъ, когда проповѣдникъ обладаетъ талантомъ, знанiем и тактомъ (что рѣдко случается); но всего чаще увлекаются въ фальшивый тонъ люди не имѣющiе таланта и знанiя, но желающiе быть современными. Такую проповѣдь больно слышать въ церкви. Однимъ изъ самыхъ рѣзкихъ примеровъ такого увлеченiя можно поставить проповѣдь произнесенную нѣсколько лѣтъ тому назадъ въ Петербургѣ, на похоронахъ русскаго драматическаго артиста. Въ эту минуту совершенно прилично было бы, когда бы проповѣдникъ имѣлъ въ виду усопшаго какъ человѣка, не касаясь ни похвалою, ни осужденiемъ — искуства, которому усопшiй при жизни посвятилъ свою дѣятельность. Онъ былъ хорошимъ актеромъ, любимцемъ публики, — но возможно–ли служителю церкви, съ церковной каѳедры, прiобщаться къ рукоплесканiямъ театральной публики, какъ бы ни были они заслужены артистомъ? Что–же сдѣлалъ проповѣдникъ? Онъ превратилъ свою проповѣдь въ похвальное слово драматическому искуству, и отъ лица церкви произнесъ апологiю театру.

Старая наша проповѣдь доводила до крайностей схоластическiе прiемы рѣчи, риторическiя фигуры, общiя мѣста; можетъ быть она доводила иногда до излишества употребленiе текстовъ, также въ формальномъ смыслѣ, для усиленiя и украшенiя рѣчи. Новая наша проповѣдь склонна къ переходу въ другую крайность — въ распущенность и неопредѣлительность рѣчи. Проповѣдникъ безъ таланта желаетъ дать слушателямъ умное разсужденье, и становится фразеромъ; желаетъ быть современнымъ — и впадаетъ въ фальшивый тонъ; желаетъ быть понятнымъ для всѣхъ, примѣниться къ житейскому быту — и становится вульгаренъ, впадаетъ въ аффектацiю. Выходитъ, съ другаго конца, новая риторика, пожалуй, еще хуже старой. Но и для талантливаго проповѣдника такая метода опасна и обманчива. И онъ рискуетъ растеряться въ отвлеченностяхъ и фразахъ, когда утверждаетъ основу своей проповѣди не на прямомъ выводѣ изъ текста Св. Писанiя, а на общей идеѣ, связанной съ той или другой системою нравственной философiи, и увлекается желанiемъ примѣнить эту идею къ явленiямъ и учрежденiямъ общественной жизни. Для проповѣди, въ особенности, необходимо сосредоточенiе и углубленiе мысли на томъ полѣ, которое открываетъ для нея слово Св. Писанiя; всякое отдаленiе отъ этого поля разбиваетъ мысль, отводитъ ее въ сторону, уноситъ ее въ туманные предѣлы, наводитъ на фразу, отнимаетъ у слова авторитетъ внутренней силы. Примеръ тому можно видѣть на проповѣдникѣ, безспорно даровитомъ, — Iоаннѣ, бывшемъ ректорѣ казанской духовной академiи, впослѣдствiи епископѣ смоленскомъ. Всѣ его церковныя бесѣды состоятъ изъ умныхъ разсужденiй о предметахъ вѣры и нравственности и о судьбахъ человѣчества; написаны онѣ гладко, но рѣдко выходятъ изъ круга общихъ мѣстъ умнаго краснорѣчiя, и нетъ въ нихъ ни глубины духовной, ни тонкаго знанiя сердца человѣческаго, и слово Св. Писанiя рѣдко въ нихъ слышится и раскрывается. Проповѣдникъ ходитъ около своего предмета, иногда очень близко, но никогда не входитъ внутрь его, и потому слово его не властно надъ душою. Для простыхъ людей рѣчь его совсѣмъ непонятна, потому что не просты ни ея прiемы, ни подходы проповѣдника къ той мысли, которую онъ желалъ выразить, не простъ иногда и самый выборъ предмета рѣчи. Не странно—ли, напримѣръ, что проповѣдуя въ послѣднiе дни Страстной недѣли, въ Великую пятницу и въ субботу, у Плащаницы, въ Смоленскомъ соборѣ, наполненномъ простымъ народомъ, проповѣдникъ избираетъ для цѣлаго ряда бесѣдъ своихъ совсѣмъ не простую тему — судъ современнаго общества и современной критической науки надъ Христомъ и его ученiемъ: очевидно, что такiя рѣчи могли быть и понятны и интересны только для людей, которымъ извѣстны хоть по слуху и новѣйшiя соцiальныя теорiи, и произведенiя богослововъ Тюбингенской школы; а масса слушателей состояла изъ мѣщанъ и крестьянъ смоленскихъ, съ чиновниками впереди.

Вообще наши церковные проповѣдники большею частiю говорятъ и пишутъ свои проповѣди по книжному. Когда читаешь или слушаешь такую проповѣдь (за примѣромъ стоитъ сходить въ любой воскресный день въ одинъ изъ нашихъ соборовъ), такъ и представляется тяжкiй трудъ, котораго стоило сочиненiе проповѣди очередному проповѣднику: трудъ, подобный работѣ ученика непривыкшаго къ сочинительству, — на заданную тему. Но народ алчетъ проповѣди, и потому жадно слушаетъ и такiя сочиненiя, когда они говорятъ ему о Богѣ, о вѣчности, о спасенiи души, о грѣхѣ. При всемъ томъ жалость беретъ, когда подумаешь какого питанiя стоила бы такая почва и какъ могъ бы одушевить проповѣдника видъ этого жаждущаго стада, требующаго живой воды. И кажется, стоило бы лишь проповѣднику вообразить себѣ живо и въ простотѣ сердечнаго чувства — для кого говоритъ онъ и кто жаждетъ отъ него и какого слова — чтобъ у него въ сердцѣ открылся источникъ воды живой. Для этого не нужно усиленнаго труда, не нужно мудреной учености: въ комъ есть простое чувсто вѣры и любви и для кого обычнымъ дѣломъ жизни стало чтенiе Св. Писанiя, у того само собой родится простое слово, близкое, разумное, понятное для всякаго слушателя, для простаго за одно съ ученымъ и для низшаго изъ братiй наравнѣ съ высшимъ. Такое слово и приходится иногда, слава Богу, слышать въ церкви отъ самаго простаго священника. Такимъ словомъ иной и немудреный епископъ привлекаетъ и назидаетъ свою паству несравненно лучше мудренаго автора многихъ ученыхъ сочиненiй. Таковы, напримеръ, были проповѣди покойнаго епископа Евгенiя Казанцева, человѣка небольшой учености, но горячей вѣры и простаго сердца, недавно скончавшагося въ глубокой старости въ Донскомъ монастырѣ (собранiе проповѣдей его печатается нынѣ въ «Душеполезномъ Чтенiи”, а любопытная и назидательная бiографiя покойнаго святителя — въ «Моск. Епархiальныхъ Вѣдомостяхъ”). Наше духовенство не бѣдно было такими служителями церкви, — если и не богатѣло богословскою ученостью: и по правдѣ, такiе именно люди были лучшими его представителями, ближайшими друзьями и учителями народа и столпами церкви, которую любили выше всего на свѣтѣ. Дай Боже чтобъ не изсякло поколѣнiе ихъ и преданiе на службѣ церковной. Ученая школа богословiя — важное дѣло въ церкви; но не слѣдует забывать что всѣ не могутъ быть учеными, хотя всѣ могутъ оканчивать ученый курсъ, какъ бы высоко ни былъ онъ поднятъ, если окончанiе его даетъ исключительный патентъ на званiе, и въ такомъ случаѣ шарлатаны и невѣжды могут являться въ качествѣ ученыхъ и вообразить себя учеными. Но наука въ этой одеждѣ не животворитъ, а убиваетъ; не сосредоточиваетъ, а разсѣеваетъ, не уравновѣшиваетъ высокiй духъ, а кичитъ и надмеваетъ всякую мелкую душу, не приводить въ мѣру, а раздуваетъ внѣшнiя потребности и требованiя, съ которыми человѣкъ обращается къ жизни и къ своему званiю. Не дай Богъ чтобы въ этой одеждѣ явилась наука въ преобразованныхъ по новому уставу семинарiяхъ и академiяхъ нашихъ: въ такомъ случаѣ народъ нашъ получитъ изъ нихъ не столько добрыхъ и простыхъ сердцемъ пастырей, сколько гордыхъ и притязательныхъ приставниковъ церкви. Да не будетъ!

 

VI.

 

Въ прошломъ году появилось новое, восемнадцатое изданiе «Краткихъ Поученiй” покойнаго протоiерея Путятина. Оно заключаетъ въ себѣ полное собранiе всѣхъ поученiй, сказанныхъ имъ при разныхъ случаяхъ, числомъ 315 (С.–Петербургъ, у Кораблева и Сирякова. Ц. 2. р.). Число изданiй (съ 1812 г.) само по себѣ указываетъ на популярность проповѣдей Путятина. И подлинно, онѣ имѣютъ качество давно оцѣненное слушателями и читателями всякаго званiя и всякаго образованiя: простоту, ясность съ кротостью и теплотою сердечною. Путятинъ не утомляетъ слушателя; онъ говорилъ безъ вступленiй и предисловiй, не мудрствуя, и прямо, вслѣдъ за текстомъ, приступалъ къ чувству съ обращенiемъ и наставленiемъ. Нѣтъ у него ни въ одной проповѣди глубокаго и ученаго анализа словъ и понятiй, и, выбирая себѣ текстъ, онъ обыкновенно имъ однимъ довольствовался въ ближайшемъ его смыслѣ, который сводилъ обыкновенно въ сердце слушателя простымъ путемъ, близкимъ къ жизни и быту. Всякая его проповѣдь — въ двѣ, много въ три странички; но при всей простотѣ своей, которая людямъ изысканнаго ума не всегда нравилась, проповѣди Путятина возвышались иногда до истиннаго краснорѣчiя. Вѣчная память ему за то что онъ былъ усерденъ къ своему учительскому служенiю и не отнималъ руки своей отъ рала; онъ не пропускалъ ни одного случая къ проповѣди ни въ Ярославлѣ, ни въ Рыбинскѣ, гдѣ былъ соборнымъ настоятелемъ съ 1845 по 1869 годъ, и народъ слушалъ его съ жадностью. Кромѣ поученiй на разные случаи, нынѣшнее изданiе содержитъ въ себѣ и до 30 катехизическихъ его поученiй о предметахъ вѣры и церковнаго ученiя, для народа.

Въ противоположность съ поученiями Путятина становятся образцовыя въ своемъ родѣ проповѣди извѣстнаго въ Москвѣ протоiерея Казанской церкви А. О. Ключарева. Въ прошломъ году вышло первое собранiе ихъ подъ названiемъ: «Нѣсколько проповѣдей Ключарева” (Москва, 1873 г. Цѣна 1 руб.) — Книгу эту, конечно, встрѣтили съ радостью многочисленные въ Москвѣ почитатели таланта о. Ключарева, и прочтутъ съ удовольствiемъ всѣ имѣющiе вкусъ къ духовному чтенiю. Талантъ Ключарева несомнѣнный, и мысль его выражается нерѣдко въ художественной формѣ. Но книга его требуетъ и читателя съ образованнымъ вкусомъ; простаго человѣка она вводитъ въ кругъ выраженiй и понятiй непривычныхъ, ставитъ передъ нимъ вопросы, которыхъ онъ въ своей сферѣ не слышитъ. Путятинъ понятенъ каждому простому человѣку: онъ говоритъ ему непосредственно о предметахъ вѣры и нравственности, о добромъ дѣлѣ, о покаянiи, о спасенiи души и т. под. Ключаревъ беретъ изъ среды общественнаго быта ходячiе въ обществѣ вопросы и ставитъ ихъ передъ судомъ слова Божiя, анализируетъ отвлеченныя понятiя, разсматриваетъ учрежденiя. Что такое вѣротерпимость? что такое просвѣщенiе? что такое аскетизмъ? спрашиваетъ проповѣдникъ, и объясняетъ идею, устраняя изъ нея крайнiя и ложныя представленiя. Въ этомъ разъясненiи проповѣдникъ касается общественныхъ явленiй нашего времени — не податливою, не легкою, но глубокою и строгою мыслью, имѣя всегда въ виду нравственный идеалъ Евангельскаго ученiя. Онъ вѣренъ духу слова Божiя и этимъ отличается отъ многихъ современныхъ нашихъ проповѣдниковъ, которые иной разъ превращаются точно въ публициста на церковной каѳедрѣ и готовы склонять неизмѣнную мѣру духовную въ угожденiе факту или явленiю, окрашенному въ блестящiя краски свободы и сантиментальности. Наиболѣе, изъ всего собранiя, замѣчательны бесѣды о. Ключарева, напр., объ общественной благотворительности (которой внутреннюю пустоту въ нашей столичной жизни онъ разбираетъ превосходно); о церковной проповѣди (въ которой онъ обличаетъ ложныхъ пророковъ церковной каѳедры, принимающихъ свои сновидѣнiя за истину); о призванiи и содержанiи православнаго духовенства (гдѣ проповѣдникъ, къ чести своей, умѣлъ возвыситься надъ пошлостью тѣхъ преувеличенныхъ заботъ о регулированiи и умноженiи доходовъ, которыми, къ сожаленiю, заражена теперь значительная часть нашего духовенства). Бесѣды писаны вообще живо, прекраснымъ языкомъ, и могутъ служить прiятнымъ чтенiемъ не только любителю проповѣдей, но и вообще всякому цѣнителю серьозной литературы. Слово автора течетъ свободно; хотя оно далеко отъ классическаго типа и не имѣетъ сжатости, но въ немъ не встрѣчаешь фразъ безъ значенiя, и общихъ мѣстъ, которыми такъ часто пробавляются проповѣдники; нѣтъ и неточности въ мысляхъ и въ употребленiи терминовъ. Въ послѣднемъ отношенiи единственное, может быть, исключенiе встрѣчается на 55 страницѣ книги, гдѣ читатель находитъ выраженiя поражающiя неточностью. Трудно помириться, напр., съ такими фразами: «жизнь вмѣщаетъ больше просвѣтительныхъ началъ, чѣмъ одно знанiе...” Мыслящiй читатель невольно спрашиваетъ: что же такое за начало, которое можно отдѣлить отъ знанiя, и даже противопоставить знанiю? На той—же страницѣ писатель, отстаивающiй, повидимому, цѣльность и единство нравственнаго ощущенiя и воззрѣнiя въ душѣ человѣческой, отводитъ въ человѣкѣ отдѣльныя мѣста: для истины — въ разумѣ, для добра — въ совѣсти, и для счастiя (?) въ сердцѣ... Вообще всею бесѣдою, въ которой попадаются эти выраженiя, слѣдоволо бы, кажется, пожертвовать при изданiи избранныхъ проповѣдей о. Ключарева.

 

VII.

 

Въ Кiевѣ вышло давно ожидаемое, десятое изданiе извѣстной всѣмъ православнымъ читателямъ книги: Письма о богослуженiи, А. Н. Муравьева. Прежнiя изданiя этой книги давно уже истощились, и ея не было вовсе въ продажѣ, не смотря на спросъ отовсюду.

Первое изданiе «Писемъ о богослуженiи”, въ 1835 году, составляетъ эпоху въ нашей духовной литературѣ, и даже болѣе того, — въ духовномъ развитiи нашего образованнаго общества, для котораго книга эта преимущественно назначалась. Многiе даже изъ числа усердныхъ къ церкви, не говоря уже о равнодушныхъ къ ней, — изъ этой книги въ первый разъ получили понятiе о несравненыхъ красотахъ нашего богослуженiя; при помощи ея вошли въ духъ его, и полюбили его на всю жизнь. Въ этомъ смыслѣ писанiе автора, возвышенное и краснорѣчивое слово его, есть въ полномъ смыслѣ дѣло, дѣло доброе и благодѣтельное, и служба великая, которую сослужилъ онъ церкви и отечеству; и одной этой книги, не говоря уже о прочихъ сочиненiяхъ, достаточно для того чтобы увѣковѣчить имя Муравьева въ памяти народной. Книга эта извѣстна и за границей. Еще въ 30–хъ годахъ изданъ въ Лейпцигѣ прекрасный нѣмецкiй переводъ ея сдѣланный Муральтомъ. Въ 1841 году напечатанъ въ Варшавѣ польскiй переводъ; въ 1850 г., въ Петербургѣ, французскiй переводъ князя Н. Б. Голицына. Въ 1851 г. изданъ въ Аѳинахъ греческiй переводъ Вальяко; въ 1854 году, въ Новомъ—Саду, изданъ сербскiй переводъ. Существуетъ и англiйскiй переводъ, кажется, еще не напечатанный. — Русское десятое изданiе, съ нѣкоторыми исправленiями и дополненiями, посвящено митрополиту московскому Иннокентiю. Въ немъ есть новое предисловiе автора, и въ концѣ приложенъ полный списокъ всѣхъ его сочиненiй, составляющихъ до 49 томовъ — труды, достойные хвалы и уваженiя!

«Письма о богослуженiи” Муравьева до сихъ поръ остаются незамѣнимою по этому предмету книгой. Между прежними ея изданiями оставались всегда довольно длинные промежутки, въ теченiе коихъ спросъ на книгу не останавливался, но не могъ быть удовлетворенъ. Вслѣдствiе того бывали неоднократныя попытки другихъ писателей удовлетворить оказавшейся подребности. Лѣтъ десять тому назадъ появились «Письма къ православному” извѣстнаго калязинскаго священника Белюстина — объемистая книга, въ которой гораздо еще полнѣе, нежели у Муравьева, изложенъ составъ богослуженiя. Книга эта могла бы быть очень полезною, но, къ сожалѣнiю, авторъ ея увлекся обличительнымъ направленiемъ, господствовавшимъ въ ту пору въ нашей литературѣ, и книга его испорчена обличительными выходками въ фельетонномъ родѣ, которыми оскорблялось, въ концѣ многихъ писемъ, чувство благочестиваго и благочиннаго читателя. Кромѣ того о. Белюстинъ, къ сожалѣнiю, увлекся неумѣреннымъ стремленiемъ къ переводу на русскiй языкъ всѣхъ церковныхъ молитвъ и пѣсенъ, даже тѣхъ, которыя и въ славянскомъ текстѣ вполнѣ понятны каждому: отъ этого произошла у него во многихъ мѣстахъ крайне непрiятная и совершенно напрасная вульгаризацiя священнаго текста. Изданiе «Писемъ къ православному” не повторялось; печатается (и недавно явилось уже въ 4 изданiи) только краткое извлеченiе изъ нихъ (151 стр. въ 8 д.) подъ заглавiемъ: О церковномъ богослуженiи, и отдѣльно: О литургiи, — очень полезныя и хорошо составленныя книги, примѣненныя и къ училищному употребленiю.

Послѣднимъ изданiемъ достопочтеннаго автора «Писемъ о Богослуженiи” были Письма о православiи, — книга явившаяся въ первый разъ въ 1871 г. въ Кiевѣ, и нынѣ во второй разъ изданная (Кiевъ 1873). Она составлена изъ прежнихъ статей автора, помѣщенныхъ въ духовныхъ журналахъ на русскомъ и франц. языкахъ и собранныхъ въ одно цѣлое. Авторъ считалъ благовременнымъ появленiе этой книги въ такую пору, когда, послѣ Ватиканскаго Собора, обнаружилось явственно уклоненiе Римской церкви отъ вселенской истины, и вмѣстѣ с тѣмъ просiяла для Запада правда церкви Восточной. «Не должны–ли и мы, — замѣчаетъ онъ, — тѣмъ крѣпче держаться нашего древняго православiя, и тщательно изучать его, и ревностно охранять отъ всякихъ нововведенiй внутренныхъ и внѣшнихъ, чтобы намъ быть вполнѣ достойными того высокаго призванiя, которое такъ неожиданно намъ открылось, ибо на насъ устремлены взоры не только Запада, но и Востока? Церковь русская представляется между нами какъ бы посредницей въ надеждѣ на будущее желанное умиротворенiе, и не напрасно мы молимся ежедневно на литургiи «о мирѣ всего мiра, о благосостоянiи святыхъ божiихъ церквей и соединенiи всѣхъ”.

Въ началѣ книги напечатаны пять писемъ о православiи, — о значенiи его для народа, о храненiи началъ его и уставовъ церковныхъ. За тѣмъ слѣдуютъ: 4 письма къ обратившейся изъ протестанства, съ объясненiемъ для нея догматовъ новой ея вѣры сравнительно съ прежнею; 5 писемъ къ уклонившимся въ латинство; разсужненiе о различiи ученiя протестантскаго отъ истинъ православiя, написанное для новообратившихся эстовъ и латышей; письма къ мусульманину о сущности вѣры Христовой; полемическое письмо о восточной церкви къ аббату Мишону; разсужденiе о способѣ соединенiя церквей, съ отвѣтомъ на исповѣданiе вѣры Пальмера; наконецъ — 9 писемъ о спиритизмѣ.

В.

_______

 

ЧТЕНIЕ Т. И. ФИЛИППОВА ВЪ ЗАСѢДАНIИ ПЕТЕРБУРГСКАГО ОБЩЕСТВА ЛЮБИТЕЛЕЙ ДУХОВНАГО ПРОСВѢЩЕНIЯ 26 ФЕВРАЛЯ.

 

(Продолженiе).

 

Послѣ столь неудачной попытки опереться на 27–е правило соборнаго свитка, г. Нильскiй обратился къ 26–му его правилу, въ которомъ отцы собора изложили свое одобренiе епистолiи вселенскаго патрiарха Паисiя къ патрiарху Никону, напечатанной въ 1656 г. въ книгѣ Скрижали.

«Епистолiя, сказано въ этомъ правилѣ, яже писана отъ нашего брата святѣйшаго киръ Паисiя архiепископа Константинопольскаго Новаго Рима и вселенскаго патрiарха, о нѣкоторыхъ церковныхъ вещахъ, по вопросамъ отвѣты, якоже отъ нашего брата святѣйшаго Паисiя патрiарха и отъ того освященнаго собора написано есть, тако и мы согласно повелѣваемъ и утверждаемъ”.

Изъ этого одобренiя г. Нильскiй дѣлаетъ слѣдующiй выводъ:

«Собор 1667 года не только не проклялъ содержанiя такъ называемыхъ старыхъ обрядовъ, но даже и не могъ этого сделать безъ прямаго противорѣчiя самому себѣ и своимъ опредѣленiямъ. И если онъ, признавъ правильною и утвердивъ «епистолiю” патрiарха Паисiя, изрекъ въ тоже время анаѳему на ревнителей стараго обряда, то сдѣлалъ это, очевидно, по тому, что съ содержанiемъ обрядовъ и чиновъ, самихъ по себѣ неважныхъ и несущественныхъ, они (кто это?) соединяли мысли, чуждыя соборной церкви, именно: считали старый обрядъ неизмѣннымъ догматомъ вѣры, безъ котораго будто бы невозможно самое спасенiе”.

Въ подтвержденiе справедливости своего вывода, г. Нильскiй указываетъ и на правило 14–е того же свитка. «Если–бы, говоритъ онъ, у кого–либо возникло сомнѣнiе относительно справедливости такого заключенiя, тому я укажу еще на одно правило соборнаго свитка, которое хотя прямо не относится къ разсматриваемому нами вопросу, но можетъ служить къ разъясненiю смысла клятвы, изреченной соборомъ надъ ревнителями (на ревнителей?) стараго обряда. Я разумѣю 14–е правило, въ которомъ читаемъ слѣдующее (стр. 470):

«Благословихомъ убо яко всякому освященнаго чина и монахомъ одѣянiе носити, якоже носять вси освященнаго чина и монахи святыя Восточныя церкви, обаче не принуждаемъ, къ подражателей ея благословляемъ: аще же кто не покоренъ есть и не хощетъ такова одѣянiя носити, повелѣваемъ, да не укоряетъ носящихъ. Аще ли же кто станетъ укоряти носящихъ греческiя одежды, таковый аще будетъ отъ освященнаго чина, да извержется, аще же отъ мирскаго, да будетъ отлученъ”.

Нисколько не было бы удивительно, если бы это 14–е правило свитка было приведено мною, въ косвенную защиту моихъ мнѣнiй.

Я бы могъ еще указать вамъ, милостивые государи, что вотъ какъ излагалъ постановленiя свои соборъ 1666–67 гг., когда свою клятву онъ налагалъ только на хулителей самаго предмета его повелѣнiя, но затѣмъ къ непремѣнному и безусловнному исполненiю своего опредѣленiя не принуждалъ, а только поощрялъ (предоставляя затѣмъ свободѣ каждаго слѣдовать ему или нѣтъ), и могъ бы при этомъ остановить ваше вниманiе на совершенно противоположномъ характерѣ опредѣленiя 13 мая 1667 г., которое свободы слѣдовать или не слѣдовать его повелѣнiю никому не оставляло и предвидѣло только такiе двѣ категорiи людей: или безусловно принявшихъ новоисправленныя книги и обряды, и за то отъ собора благословляемыхъ, или не принимавшихъ этихъ книгъ и обрядовъ, и за то безусловно подвергнутыхъ его клятвамъ, — о такихъ же людяхъ, которые могли бы употреблять эти книги и обряды, не подвергаясь клятвѣ, лишь бы только они сами не укоряли употребляющихъ, рѣшительно не упоминаетъ.

Но какимъ образомъ могъ привести въ помощь себѣ 14–е правило г. Нильскiй, это остается загадкой, которую не очень легко разъяснить. Бывали впрочемъ подобные случаи съ древними героями «Илiады” и «Одиссеи”, которыхъ враждебные имъ боги, и чаще всего хитроумная Аѳина, заранѣе обрекали на пораженѣе отъ руки ихъ соперниковъ и у которыхъ въ роковую для нихъ минуту они отнимали разумъ.

 

ÿEnqa gaýr ejx aujtou~ frevna" eiJleto Pavlla" ÿAqhvnh.

Въ это время отняла у него разумъ Паллада–Аѳина.

 

Вотъ единственное объясненiе той странной оплошности, въ которую впалъ мой ученый, но промашистый противникъ: Аѳина положительно противъ него!

Къ этой неожиданной ссылкѣ на 14–е правило соборнаго свитка я возвращусь еще послѣ обозрѣнiя самой епистолiи патрiарха Паисiя, къ которому и приступаю.

Вамъ, милостивые государи, извѣстно, что эта епистолiя писана отъ лица патрiарха Паисiя и всего собора Константинопольской церкви, въ отвѣтъ на 26 вопросовъ*) патрiарха Никона относительно разныхъ сторонъ церковной обрядности, которой Никонъ придавалъ значенiе преувеличенное, полагая, что обрядовая разность, существовавшая въ ту пору между русскою церковiю и церквами восточными, могла растлѣвать самую вѣру. Къ вопросу, который занимаетъ насъ, ближайшимъ образомъ относятся слѣдующiя мѣста епистолiи: а) вступленiе, въ которомъ выражено общее воззрѣнiе патрiарха Паисiя и его собора на значенiе обряда; б) отвѣтъ 8–й и 9–й, въ которыхъ выражается мнѣнiе патрiарха Паисiя о дѣйствiяхъ Павла Коломенскаго и Iоанна Неронова; в) отвѣтъ 24–й, въ которомъ указано, какъ надобно слагать персты для молитвеннаго осѣненiя себя крестнымъ знаменiемъ, и г) отвѣтъ 25–й о сложенiи перстовъ въ архiерейскомъ и священническомъ благословенiи*).

Въ предисловiи или вступленiи патрiархъ Паисiй проситъ Никона, чтобы въ томъ случаѣ, если какой нибудь отвѣтъ его явится въ началѣ несогласнымъ съ обычаями русской церкви, «да не прiидете абiе въ нѣкое безмѣстное сумнѣнiе, аще не пишете прежде къ намъ, да разумѣете намѣренiе наше”.

«Сiе же глаголю, говоритъ далѣе патрiархъ Паисiй, ибо вижу въ грамотахъ преблаженства твоего, и жалится зѣло о несогласiи нѣкихъ чиновъ, иже бываютъ въ нѣкихъ церквахъ, и непщуетъ яко тiи различнiи чинове растлѣваютъ вѣру нашу. О немъ же хвалимъ мысль (ибо который боится преступленiя малыхъ погрѣшенiй, сохраняется отъ великихъ), но исправляемъ намѣренiе: ибо о еретикахъ и раздорникахъ мы имѣемъ, говоритъ Паисiй, особое повелѣнiе”.

«Но аще случится и нѣкоей церкви разнствовати отъ другiя въ нѣкихъ чинѣхъ не нужныхъ и существительныхъ вѣры, сирѣчь не прикасающихся свойственнымъ составомъ вѣры, но малыхъ, якоже есть время литургiи и подобныхъ, сiе ни единое разлученiе творитъ, токмо егда сохраняется таяжде вѣра непреложно. Ибо не взятъ церковь наша изначала образъ сей послѣдованiя, еже держитъ нынѣ, но по малу”.

Для полнѣйшаго раскрытiя сей послѣдней мысли, патрiархъ Паисiй приводитъ изъ исторiи церкви длинный рядъ свидѣтельствъ (съ которыми мы еще встрѣтимся послѣ) тому, что въ древней церкви допускалось и даже было неизбѣжно разнообразiе мѣстныхъ обрядовъ и чинопослѣдованiй. «Обаче зане сохраняшеся непреложно таяжде вѣра отъ всѣхъ прочихъ церквей, не возможе сiе разнство чина творити, да вмѣнять тогда еретическiя и раздорныя”.

«Не подобаетъ убо ниже нынѣ непщевати, присовокупляетъ Паисiй, яко развращается вѣра наша православная, аще единъ творитъ послѣдованiе свое мало различное отъ другаго въ вещехъ, яже не суть существительныя, сирѣчь составы вѣры, токмо да согласитъ въ нужныхъ и свойственныхъ съ соборною церковiю”.

И такъ вотъ общiй взлядъ Паисiя и Константинопольскаго собора на обрядъ и чинопослѣдованiя церковныя!

Какъ въ древности, когда разнообразiе обрядовъ и чиновъ было не только терпимо, но и неизбѣжно по самой сущности дѣла, такъ и въ позднѣйшее время, когда мѣстныя православныя церкви достигли уже значительной мѣры объединенiя обрядовъ и чинопослѣдованiй, одинаково признавалась та непреложная истина: что такого рода обрядовыя особенности (какъ на примѣръ троеперстiе или двуеперстiе, посолонь или противосолонье, трегубая и сугубая аллилуiя и т. п.), которыя, по выраженiю п. 16–го правилъ митрополита Платона, не относятся до существа вѣры, могутъ безъ вреда быть предоставлены свободному употребленiю мѣстныхъ церквей, если съ этими особенностями не соединяется никакого разномыслiя съ вселенскою церковiю въ исповѣданiи.

Отъ общаго воззрѣнiя патрiарха Паисiя на значенiе церковныхъ чиновъ и обрядовъ переходя къ частнымъ его разсужденiямъ о техъ чинахъ, которые имѣютъ отношенiе къ нашему вопросу, остановимся прежде на отвѣтѣ 24–мъ, который касается треперстнаго перстосложенiя и въ которомъ, по изъясненiи образа содержимаго на Востокѣ перстосложенiя и его знаменованiя, Паисiй замѣчаетъ:

«Является же благословно: зане совокупленiемъ трехъ перстовъ воспоминаемъ таинство Св. Троицы и всегда изобразуемъ на себѣ крестъ Господенъ, воспоминаемъ страданiе и воскресенiе Его, имиже и ихъ ради призываемъ отъ Бога помощь”.

Въ 25–мъ отвѣтѣ относительно сложенiя перстовъ для архiерейскаго и священническаго благословенiя народа, показавъ, какъ слагались (и нынѣ слагаются) для сего персты на Востокѣ, патрiархъ Паисiй замѣчаетъ:

«И которыми персты начертаваетъ кто сiя четыре письмена, ничтоже разньствуетъ; токмо да имать мысли благословляяй и благословляемый, яко благословенiе сiе сходитъ отъ Iисуса Христа рукою священническою, и Iисусъ Христосъ иже даетъ дарованiе благословенiя, къ прошенiю онаго, иже проситъ е съ вѣрою; но пристойнѣе является, якоже живописуютъ Христа, и благословляетъ, ибо чище показуетъ еже Iисусъ Христосъ”.

Наконецъ, въ 8–мъ и 9–мъ отвѣтахъ, изложенныхъ какъ бы въ одномъ пунктѣ, гдѣ рѣчь идетъ о епископѣ коломенскомъ Павлѣ и протопопѣ Нероновѣ, «яже глаголюта, яко не согласуета съ вами (съ патрiархомъ Никономъ) ниже книги ихъ, ниже литургiя ихъ, ниже знаменiе ихъ, и оболгаюта молитвы наша (восточныхъ церквей), яко бываютъ страха ради человѣческаго, а не страха ради Божiя”, патрiархъ Паисiй говоритъ: «яко сiя суть знаменiя ереси и раздора, и который сицевая глаголетъ и вѣруетъ, есть чюждъ православныя нашея вѣры: зане который не согласуетъ съ равенствомъ, явѣ яко той есть стропотный и развращенъ, а не равенство... Убо или да прiимутъ нелицемѣрнѣ, елика держитъ и догматствуетъ православная наша церковь, или по первомъ и второмъ наказанiи пребывше неисправлени, да отвержете и разлучите ихъ изверженiемъ отъ овецъ Христовыхъ, да не питаютъ я смертною пажитiю”.

Признавая такимъ образомъ возможнымъ допустить свободу въ употребленiи несущественныхъ особенностей обряда и налагая прещенiе только на тѣхъ, кто, подобно Павлу или Неронову, изъ–за этихъ особенностей возставалъ на церковь и хулилъ ея святыню, патрiархъ Паисiй выражалъ одноко (уже не въ соборной епистолiи, а въ особомъ письмѣ къ Никону и царю) свое личное желанiе, дабы русскою церковiю усвоенъ былъ вполнѣ весь чинъ восточныхъ церквей, но не ради какой либо въ томъ необходимости, а только для изъявленiя полнѣйшаго союза любви между сими церквами и въ устраненiе всякаго повода къ клеветамъ еретиковъ, подмѣчавшихъ бывшiя между ними разности чина.

«Да ни едино разньство имамы, яко чада истинная единыя и тояжде матере, восточныя соборныя апостольскiя великiя церкви Христовы, и да ни едину вину обрѣтаютъ скверная еретическая уста оглаголати насъ о нѣкоемъ разньствѣ”.

Г. Нильскiй говоритъ, что, одобривъ такого содержанiя епистолiю, соборъ 1667 года не могъ наложить клятвы на употребленiе до–никоновскихъ обрядовъ безъ прямаго противорѣчiя самому себѣ и своимъ опредѣленiямъ.

Но съ этимъ, сколько мнѣ извѣстно, никто и не споритъ. Безъ противорѣчiя не могъ, но съ противорѣчiемъ могъ. Всѣ тѣ, коихъ воззрѣнiя на предметъ настоящаго состязанiя сходятся съ моими, видятъ весьма рѣзкое противорѣчiе между возвышеннымъ вселенскимъ воззрѣнiемъ патрiарха Паисiя и взглядомъ, выразившимся въ опредѣленiи 13 мая 1667 года, и въ возстановленiи истиннаго смысла этой епистолiи, неточно понятой и односторонне примѣненной въ означенномъ опредѣленiи, находятъ сами и указываютъ другимъ, кто видѣть хочетъ, наилучшiй исходъ изъ затрудненiй, созданныхъ клятвами 1667 года.

Посему задача г. Нильскаго, если онъ утверждаетъ, что между 26–мъ правиломъ соборнаго свитка и опредѣленiемъ 13 мая 1667 г. нѣтъ никакого противорѣчiя, состояла не въ предъявленiи мнѣ категорической объ этомъ замѣтки, а въ критическомъ сопоставленiи пунктовъ епистолiи Паисiя съ соотвѣтственными пунктами опредѣленiй собора 1667 г., изъ котораго какъ я, такъ и свидѣтели нашихъ пренiй, могли бы убѣдиться, что между тѣми и другими дѣйствительно противорѣчiя нѣтъ.

Сдѣлаемъ же за него это сличенiе и посмотримъ, что выйдетъ.

Тѣ пункты епистолiи, которыя идутъ къ дѣлу, у васъ въ памяти; въ особенности я разсчитываю на то, что вы вникли въ духъ того общаго начала, которое преподано было отъ лица Константинопольской церкви патрiарху Никону къ руководству и къ примѣненiю въ разнообразныхъ частныхъ случаяхъ.

Теперь прошу васъ обратить вниманiе на то, что соборъ 1667 г. ни въ одномъ изъ своихъ опредѣленiй ни единымъ словомъ не упомянулъ о той общей руководительной мысли, изъ которой исходилъ въ своихъ разсужденiяхъ патрiархъ Паисiй, и такимъ образомъ обронилъ тотъ свѣточъ, которымъ константинопольскiй святитель думалъ озарить предлежавшiй собору путь умиротворенiя возмущенной русскоой церкви.

Затѣмъ въ опредѣленiяхъ и изъясненiяхъ своихъ о перстосложенiяхъ соборъ не ограничился, подобно патрiарху Паисiю, простымъ указанiемъ не то, что молитвенное и благословляющее перстосложенiя, уже существовашiя въ ту пору на всемъ Востокѣ, только благословны, болѣе пристойны и идутъ отъ древняго обычая, и приглашенiемъ усвоить ихъ не ради нужды, а ради высшаго союза любви и единомыслiя: но онъ приписалъ двуперстному сложенiю, которое употреблялось до Никона въ московской церкви и нынѣ употребляется въ единовѣрческихъ приходахъ, еретическое происхожденiе и неправославное знаменованiе, и потребовалъ, чтобы какъ московскiй способъ сложенiя перстовъ, такъ и другiя особенности до–никоновскихъ обрядовъ, были искоренены и замѣнены новоисправленными, подъ угрозою проклятiя. Такъ:

1) Въ правилѣ 22–мъ того–же соборнаго свитка написано: «еще же писанiе, еже есть сложено отъ нѣкотораго раскольника и скрытаго еретика арменскiя ереси и напечатася невѣжествомъ и неразсудно въ книзѣ Псалтырѣ со возслѣдованiемъ и во иныхъ, — сирѣчь о сложенiи перстовъ, яко знаменатися повелѣваетъ по обычаю, како еретики армени знаменаются крестомъ, не прiимати сiе и никто же отнынѣ сему писанiю да вѣруетъ, ниже да держитъ, но искоренити повелѣваемъ отъ таковыхъ печатныхъ и письменныхъ книгъ”.

2) Въ выше упоминаемомъ толкованiи патрiарховъ Паисiя и Макарiя о крестящихся двуперстно и въ прочихъ трехъ перстахъ Троицу изображающихъ говорится: «всѣмъ убо явлено есть, яко исповѣдаша во Св. Троицѣ неравенство, яко арiане и несторiане, и духоборцы, и аполлинаряне и прочiи проклятiя еретицы. Зане они сице исповѣдаша несравненiе и раздѣленiе въ Св. Троицѣ, Отца больша назваша, а Сына менша и Духа Святаго еще менша и яко раба, такожде и тѣ три разныя и неравныя персты являютъ, якоже мудрствоваша вышереченiи треклятiи еретицы”*).

Изложивъ совокупно съ симъ свой взглядъ и на нѣкоторыя другiя обрядовыя особенности, коихъ епистолiя патрiарха Паисiя не касалась, соборъ постановилъ (какъ я уже имѣлъ случай указать выше): «аще же кто будетъ противлятися намъ и всему освященному собору (въ сложенiи перстовъ и другихъ предметахъ), Богу противляется и уподобляется прочимъ проклятымъ еретикамъ и сего ради наслѣдити имать, яко же и тiя еретицы, анаѳему и проклятiе св. богоносныхъ Отецъ” и т. д.

3) Тоже повторено и въ другомъ дѣянiи собора, на стр. 507 т. V Дополн. къ Акт. Ист.

4) Нужно ли наконецъ еще разъ повторять то, что изложено въ опредѣленiи 13 мая 1667 года?

Какого же еще болѣе рѣзкаго противорѣчiя?

Да въ чемъ же сходство–то?

Въ томъ, что Паисiй призналъ лицъ (Павла Коломенскаго и Iоанна Неронова), которыя, какъ писалъ ему Никонъ, противополагали свой обрядъ и свои книги обрядамъ и книгамъ новоисправленнымъ и изъ–за своего обряда удалялись отъ церкви и хулили чинъ и iерархiю восточныхъ православныхъ церквей, достойными отлученiя, подобно тому, какъ соборъ 1666–67 гг. призналъ достойными того же и другихъ лицъ, виновныхъ въ церковномъ мятежѣ (Аввакума, Лазаря, Ѳедора и т. п.)? Но этотъ пунктъ епистолiи внѣ нашего спора. Я и не думалъ перевѣрять правильность поставленныхъ соборомъ 1666 г. и утвержденныхъ соборомъ 1667 г. судебныхъ приговоровъ и не доказывалъ, что Павелъ и Нероновъ были осуждены неправильно.

Или укажутъ на то, что патрiархъ Паисiй, установивъ общую, выше достаточно разъясненную, точку зренiя на свободу мѣстнаго обряда, выражал все таки желанiе, чтобы русскою церковiю былъ усвоенъ весь до подробности восточный чинъ?

Но вы видѣли, милостивые государи, что его заочное, изъ такой дали сдѣланное предложенiе Москвѣ принять весь восточный чинъ въ подробности не имѣло другой цѣли, кромѣ достиженiя безусловнаго и мирнаго согласiя единовѣрныхъ церквей во всемъ, даже въ мелкихъ подробностяхъ чина, ради крайняго союза любви между ними и отраженiя еретическихъ клеветъ. Сообразно съ симъ, оно было оставлено въ свободу и въ ближайшее усмотрѣнiе тѣхъ, которые, находясь на мѣстѣ и зная настроенiе умовъ въ народѣ и вообще положенiе дѣлъ, могли и были обязаны разсудить, въ какой степени эта мѣра была примѣнима къ обстоятельствамъ времени, и не могло ли крутое, безусловное настоянiе на осуществленiи этой мысли повести къ послѣдствiямъ совершенно противоположнымъ основной мысли и намѣренiю константинопольскаго святителя и, вмѣсто окончательнаго объединенiя русской церкви съ восточными, породить внутри ея между ея собственными дотолѣ единомысленными чадами безконечныя распри, взаимную ненависть и тѣ тьмочисленныя бѣды, коимъ свидѣтели протекшiе съ тѣхъ поръ два вѣка.

Неужели это одно и тоже — говорить, какъ Паисiй: «вы не обязаны принимать нашего чина, но лучше сдѣлаете, если, послѣдовавъ высокому призыву любви и стремленiя къ полному единомыслiю, примете общеупотребительный нынѣ на Востокѣ чинъ”, — и говорить (какъ соборъ 1667 года): «примите, вмѣсто вашихъ отъ еретиковъ установленныхъ и неправославныхъ по мысли обрядовъ, соотвѣтственные обряды восточнаго чина; а если не примете, то будете отлучены отъ церкви и преданы проклятiю до тѣхъ поръ, пока этого послѣдняго чина не усвоите”?

Иное дѣло, еслибъ отъ лица собора было предложено всѣмъ ея членамъ послѣдовать, по свободному побужденiю любви, усвоенному уже въ ту пору на Востокѣ обряду, съ такимъ объясненiемъ, что и бывшiй въ употребленiи на Москвѣ обрядъ равно православенъ и равно спасителенъ и чуждъ даже малѣйшаго оттѣнка неправославнаго, а тѣмъ паче еретическаго мудрованiя; тому же кто, въ немощи своей совѣсти, смущенной неудоборазрѣшимыми для него пререканiями о сравнительномъ достоинствѣ сихъ обрядовъ, не могъ бы безъ внутренней тревоги измѣнить прежнему обряду, разрѣшено было свободное и никакими условiями не стѣсненное его употребленiе до той поры, пока онъ самъ, въ силу собственнаго непринужденнаго и успокоеннаго сознанiя, нашелъ бы возможнымъ примкнуть къ общему восточному чину безъ страха и смущенiя, и наконецъ, если бы единственно тѣхъ, которые, не смотря на такое рѣшенiе вопроса, стали бы свой прежнiй обрядъ противупоставлять новоисправленному, какъ единственно православный погрѣшительному, и изъ–за обрядовой разности стали бы удаляться отъ церковнаго общенiя и хулить iерархiю, церковь и ея святыню, и такимъ образомъ проявили бы въ своихъ дѣйствiяхъ очевидныя «знаменiя ереси и раздора”, предали бы отлученiю и клятвамъ, какъ несогласующихся съ равенствомъ, какъ стропотныхъ и развращенныхъ.

Минувшимъ лѣтомъ въ Москвѣ мнѣ случилось нѣсколько разъ участвовать въ засѣданiяхъ тамошняго церковнаго кружка, который еженедѣльно собирается въ Охотномъ ряду для обмѣна мыслей и о радушiи котораго я всегда вспоминаю съ живою признательностiю. Тамъ однимъ изъ почтенныхъ членовъ кружка, г. Максимовымъ, мнѣ сдѣлано было устное замѣчанiе (потомъ переведенное на бумагу и мнѣ доставленное въ Петербургъ), будто бы такова именно и была мысль опредѣленiя 13 мая 1667 г. и что все дѣло только въ неполнотѣ и недостаточной опредѣлительности его редакцiи.

Подобную же мысль выражалъ мнѣ изустно и одинъ изъ моихъ антагонистовъ, присовокупляя при томъ, что отцы собора не умѣли точнѣе выразиться о предметѣ, просто, по своему невѣжеству: ибо, говорилъ онъ, епископы того времени, по степени своего образованiя, немногимъ отличались отъ простыхъ мужиковъ.

На это считаю обязанностiю отвѣтить: 1) что я отъ всей души поздравилъ бы каждаго изъ моихъ антагонистовъ порознь и всѣхъ ихъ вмѣстѣ, если бы они стяжали хотя небольшую долю той ясности, точности и въ особенности той логической послѣдовательности въ изложенiи своихъ мнѣнiй, какою отличаются опредѣленiя отцевъ собора; 2) что способность и умѣнiе сихъ отцевъ выразить свою мысль въ такомъ видѣ (если бы только такой мысли они держались), съ очевидностью доказывается тѣмъ самымъ правиломъ 14–мъ соборнаго свитка, которое г. Нильскiй привелъ въ чтенiи 4 декабря, invitâ Minervâ*) и о которомъ была рѣчъ выше**).

Поставьте только на мѣсто греческой одежды, новоисправленныя книги и тѣ шесть особенностей чина, по коимъ составилось клятвенное опредѣленiе 13 мая 1667 г., и вы получите искомое нами законоположенiе.

И если отцы, изложившiе 14–е правило въ такомъ видѣ, изложили свое опредѣленiе 13 мая 1667 г. совершенно иначе, то, очевидно, не отъ неумѣнiя выразиться, какъ слѣдуетъ, а отъ того, что у нихъ была совершенно иная мысль.

Не останавливаюсь въ подробности на постановленiи 2 iюля 1666 года, въ которомъ никакихъ клятвъ, какъ вамъ извѣстно, положено не было, но которое и не представляетъ собою самостоятельнаго опредѣленiя, а было взято лишь за исходную точку и матерiалъ для узаконенiя 13 мая 1667 г.

Г. Нильскiй удивляется, зачѣмъ я приводилъ этотъ документъ въ своихъ прежнихъ чтенiяхъ, если онъ не свидѣтельствуетъ въ пользу моего мнѣнiя о клятвахъ. На это отвѣтъ очень простъ: я заслужилъ бы упрекъ въ томъ только случаѣ, если бы приводилъ наставленiе 2 iюля 1666 г., какъ доказательство наложенiя клятвъ, чего я однако, какъ вамъ извѣстно, себѣ не дозволилъ ни 18 января, ни 28 марта 1873 года. Упоминалъ же я объ этомъ документѣ и подробно на немъ останавливался по тому, что онъ имѣетъ съ опредѣленiемъ 13 мая тѣснѣйшую связь. Онъ, какъ уже говорено выше неоднократно, послужилъ поводомъ и матерiаломъ для законоположенiя 13 мая 1667 г., и некоторая его часть вошла даже, какъ вы видѣли, въ видѣ вступленiя или предисловiя, въ соборное дѣянiе 13 мая 1667 г.. Умолчать о такомъ актѣ было просто недобросовѣстно. И если укрывательство документовъ я сужу строго даже въ другихъ, то какъ же бы я могъ позволить его себѣ?

Въ настоящее время считаю умѣстнымъ къ тому, что сказано мною 18 января и 28 марта прошлаго года, присовокупить, что тѣже самые отцы собора 1666 г., которые въ постановленiи 2 iюля 1666 г. клятвъ на старые обряды не наложили, тѣмъ не менѣе въ другомъ мѣстѣ, именно въ книгѣ «Жезлъ Правленiя”, въ гл. 21 (лист. 49) относительно одного изъ этихъ обрядовъ выразились такимъ образомъ:

«Подобаетъ убо о православнiи людiе, оставльше душевредное лестныхъ сихъ проповѣдниковъ ученiе, послѣдовати древнему всея церкве обычаю, апостольскому преданiю, всѣхъ православныхъ родовъ согласiю, еже есть тремя персты первыми крестное творити воображенiе. Тако учимъ и тако повелѣваемъ; а противнѣ упорно мудрствующихъ предаемъ анаѳемѣ”.

Причина, по которой отцы собора 1666 г. произнесли анаѳему на употребленiе только одного двуперстiя, миновавъ другiя обрядовыя особенности, заключается, по всѣмъ вѣроятiямъ, въ томъ что двуперстiе, еще за 10 лѣтъ до того, было уже подвергнуто соборному проклятiю, между темъ какъ о другихъ старообрядческихъ особенностяхъ клятвенное опредѣленiе состоялось только въ 1667 году.

Вамъ извѣстно, милостивые государи, что въ 1656 г., когда въ Москву, на предназначенный въ ту пору соборъ, прiѣхали восточные единовѣрные намъ пастыри: патрiархъ антiохiйскiй Макарiй, патрiархъ сербскiй Гаврiилъ, митрополиты никейскiй Григорiй и молдавскiй Гедеонъ, патрiархъ Никонъ обратился къ нимъ съ вопросомъ о томъ, какъ надлежитъ слагать персты въ знаменiе креста. И, въ отвѣтъ на это, означенные iерархи сперва изустно, а потомъ и письменно, представили ему слѣдующее заявленiе:

«Преданiе прiяхомъ съ начала вѣры отъ св. апостолъ, и св. отецъ, и св. седми соборовъ, творити знаменiе честнаго креста тремя первыми персты десныя руки, и кто отъ христiанъ православныхъ не творитъ крестъ тако, по преданiю восточныя Церкве, еже держа съ начала вѣры даже до днесь, есть еретикъ и подражатель арменовъ. И сего ради имамы его отлучена отъ Отца и Сына и Св. Духа.”*)

Вскорѣ за тѣмъ праздновался въ Москвѣ день православiя, и въ этотъ торжественный день патрiархъ антiохiйскiй, въ соборномъ храмѣ, въ присутствiи всѣхъ властей церковныхъ, царя, его синклита и множества народа, на вызовъ патрiарха Никона провозгласилъ слѣдующiя слова:

«Сими тремя первыми великими персты всякому православному христiанину подобаетъ изображати на себѣ крестное изображенiе. А иже кто по Ѳеодоритову писанiю и ложному преданiю творитъ, той проклятъ есть”.

Сообразно съ симъ и на соборѣ 1656 г., въ засѣданiи 23 апрѣля, состоялось слѣдующее опредѣленiе:

«Аще кто отселѣ вѣдый не повинится творити крестное изображенiе на лицѣ своемъ, якоже древле св. восточная Церковь прiяла есть и якоже нынѣ четыре вселенстiи патрiархи со всѣми сущими подъ ними христiаны, повсюду вселенныя обрѣтающимися, имѣютъ... но имать сiе непрiятное Церкви, еже соединя два малыя персты съ великимъ пальцемъ, въ нихже неравенство Св. Троицы извѣщается, и два великосредняя, простерта суща, въ нихже заключати два сына и два состава по Несторiевѣ ереси, или инако изображати крестъ, сего имамы, послѣдующе св. отецъ, седьми вселенскихъ соборовъ и прочихъ помѣстныхъ правиломъ и св. восточныя Церкви 4 вселенскимъ патрiархомъ всячески отлучена отъ Церкви**).

Вотъ новый образчикъ несомнѣнной клятвы, наложенной на употребленiе одной изъ тѣхъ обрядовыхъ особенностей, которыя были предметомъ опредѣленiя 13 мая 1667 г., и этимъ соборомъ не отмѣненной.

Г. Нильскiй, признавая, что на соборѣ 1656 года дѣйствительно произнесено было проклятiе на употребляющихъ двуперстное сложенiе, въ тоже время находитъ, что мое указанiе на это опредѣленiе не можетъ имѣть серьознаго значенiя. Отчего же?

«По тому, говоритъ онъ, что соборъ 1666 года, опредѣленiя котораго служатъ основанiемъ для собора 1667 года, призналъ правильнымъ изъ прежнихъ соборовъ, бывшихъ по дѣлу книжнаго исправленiя, одинъ только соборъ 1654 г.”; «о соборѣ же 1656 г. не упомянулъ ни однимъ словомъ, какъ бы его и не существовало”***).

Какъ вамъ нравится, милостивые государи, это выраженiе: «какъ бы его не существовало”?

Не существовало, вы говорите (и то напрасно), для собора 1666 г., а для народа–то, который былъ очевиднымъ свидѣтелемъ проклятiя, произнесеннаго предъ лицемъ, можно сказать, всей русской церкви, въ одно изъ торжественныхъ ея празднествъ, въ присутствiи всѣхъ мѣстныхъ и прилучившихся восточныхъ духовныхъ властей, царя, его синклита и всего собравшагося множества, при священныхъ ракахъ почившихъ во святыни двуперстниковъ?

Какъ же было быть этимъ свидѣтелямъ проклятiя? Куда имъ было дѣться и кого имъ было слушаться? Этого ли Макарiя патрiарха антiохiйскаго, который на соборѣ 1656 г. проклинаетъ употребленiе двуперстiя, или того Макарiя, который на соборѣ 1667 г., по словамъ г. Нильскаго, его проклинать и не думаетъ, а о прежнемъ своемъ проклятiи молчитъ?

Ну, а для самого Макарiя и для Григорiя Никейскаго, изъ коихъ первый былъ въ числѣ предстоятелей, а другой въ числе членовъ собора 1667 года, для нихъ соборъ 1656 г. и его клятва на двуперстниковъ тоже какъ бы не существовали? И они могли, по убѣжденiю ученаго профессора, не нарушая своихъ обязанностей къ истинѣ и смущенному ихъ клятвою народу, промолчать о противорѣчiи ихъ прежняго, никѣмъ не опороченнаго и не отмѣненнаго, соборованiя съ опредѣленiемъ собора 1667 года, если бы это противорѣчiе въ самомъ дѣлѣ между ними существовало?

Отмѣнить постановленiе 23 апрѣля 1656 года соборъ 1667 года могъ, — это не подлежитъ сомнѣнiю. Но когда что–нибудь отмѣняютъ, тогда не молчатъ, а говорятъ въ слухъ всѣмъ, и обыкновенно весьма громко.

Прочтите–ко правило 23–е соборнаго свитка, напечатаннаго при служебникѣ 1668 года, въ которомъ соборъ отмѣняетъ одну изъ клятвъ, неправильно наложенныхъ патрiархомъ Никономъ.

«Повелѣнiе же, говорятъ отцы собора, и клятву, юже неразсудно положи Никонъ бывшiй патрiархъ о дѣйствѣ священныя воды, еже дѣйствовати единощи (точiю въ навечерiи), разрѣшаемъ и разрушаемъ и въ ничтоже вмѣняемъ”*).

Посмотримъ и на то, какъ обошелся соборъ 1667 г. съ клятвою, которая положена была въ Стоглавѣ на не крестящихся двѣма персты и не сугубившихъ аллилуiю и которую соборъ 1667 г. дѣйствительно опровергалъ.

«Клятву, юже безъ разсужденiя и неправедно положиша, мы православнiи патрiарси, Паисiй папа и патрiархъ александрiйскiй и судiя вселеннѣй, и Макарiй патрiархъ антiохiйскiй и всего Востока, и Iоасафъ патрiархъ Московскiй и всея Россiи, и весъ освященный соборъ, тую неправедную и безразсудную клятву Макарiеву и того собора разрѣшаемъ и разрушаемъ, и той соборъ не въ соборъ и клятву и ни во что же вмѣняемъ, якоже и не бысть”.

Вотъ какими способами достигается уничтоженiе прежде положенныхъ неправильныхъ клятвъ. Эти способы очень хорошо извѣстны и г. Нильскому, который не далѣе, какъ въ 1870 г. (въ мае мѣсяцѣ), предлагалъ самъ примѣнить ихъ къ опредѣленiю 13 мая 1667 г., признавая, что и его клятву необходимо, говоря словами самого собора, «разрѣшить и разрушить”, т. е., поступить съ нею такъ, какъ соборъ 1667 г. поступилъ съ клятвою собора 1551 г. (Стоглаваго). А простымъ умолчанiемъ отмѣнить и разрушить клятвы нельзя; въ настоящемъ же случаѣ эта отмѣна и разрушенiе не могли входить и въ намѣренiя собора 1667 г.; такъ какъ онъ самъ постановилъ о перстосложенiи и о другихъ пяти особенностяхъ чина опредѣленiе, совершенно однородное и даже въ прiемѣ изложенiя весьма сходное съ тѣмъ, которое издано было отъ лица собора 1656 г. объ одномъ перстосложенiи. Вся разница въ томъ, что въ опредѣленiи 23 апрѣля 1656 г. двуперстному сложенiю приданъ оттѣнокъ ереси несторiевой, а въ опредѣленiи 1667 г. ереси армянской.

Но вѣдь и въ 1656 году на этотъ счетъ было колебанiе: ибо въ выше приведенной записи, поданной Никону тѣми самыми четырьмя восточными iерархами, отъ которыхъ и получила свое основанiе клятва 23 апрѣля, сказано, что не крестящiйся тремя первыми персты есть еретикъ и подражатель арменовъ (а въ самомъ опредѣленiи 23–го апрѣля, вмѣсто арменовъ, встрѣчаются уже несторiяне).

Особенно замѣчательно и въ высшей степени поучительно то, что въ 1656 г. на двуперстiе наложена была клятва по почину патрiарха той именно страны, гдѣ, по свидѣтельству исторiи, въ древности господствовало двуперстiе, о чемъ сказано будетъ подробнѣе ниже.

(Продолженiе будетъ).

_______

 

ИЗЪ ПУТЕВЫХЪ ЗАМѢТОКЪ ПО ЧЕРНОМОРСКОМУ ОКРУГУ.

 

IV.

 

Отчетъ коммисiи по изслѣдованiю земель на сѣверовосточномъ берегу Чернаго моря. — Надѣлъ поселенцевъ землею.

 

Послѣ выселенiя черкесовъ, въ 1866 году, назначена была коммисiя для изслѣдованiя земель на сѣверовосточномъ берегу Чернаго моря, въ границахъ между рѣками Туапсе и Бзыбью. Результатъ своихь изследованiй коммисiя изложила въ особомъ отчетѣ, который раздѣленъ на два отдѣла: первый заключаетъ въ cебѣ описанiе края въ сельско–хозяйственномъ отношенiи и въ видахъ его заселенiя, — второй же — описанiе лѣсохозяйственное. Первый отдѣлъ отчета, въ свою очередь, раздѣленъ на 5 главъ, съ тою цѣлiю, чтобы въ каждой главѣ удобнѣе было сделать, въ видѣ дневника, описанiе по одному участку, заключающемуся въ районѣ двухъ ближайшихъ большихъ рѣкъ. Въ концѣ каждой изъ 5 главъ представленъ общiй обзоръ всего участка, съ показанiемъ количества въ немъ десятинъ подъ лѣсами, полями, пастбищами и неудобными мѣстами. По количеству же удобныхъ земель сдѣлань разсчеть числа дымовъ, потребныхъ для предстоящего заселенiя участка, мѣста расположенiя которыхъ станицами или хуторами указаны въ самомъ описанiи путешествiя. Къ отчету приложена карта края, военно–топографической съемки главнаго штаба кавказскаго военнаго округа, въ масштабѣ 5 верстъ въ дюймѣ; — на этой картѣ коммисiя, по своимъ собственнымъ наблюденiямъ, обозначила красками мѣста хлѣбородныя, пастбищныя, — отдѣлила лѣса лиственные отъ мѣшанныхъ и хвойныхъ.

Такъ какъ упомянутый отчетъ коммисiи имѣетъ значенiе документа, служащаго, въ извѣстной мѣрѣ, для руководства въ дѣлѣ заселенiя черноморскаго окpугa, то я считаю не лишнимъ нѣколько на немъ остановиться.

Коммисiя, какъ видно изъ ея отчета, выѣхалa изъ Тифлиса 24 апрѣля 1866 года, — 16 мая прибыла въ Гагры, откуда начала свои изслѣдованiя, которыя и окончила въ первой половинѣ iюля мѣсяца*). Слѣдовательно, коммисiя употребила времени около двухъ мѣсяцевъ на изслѣдованiе такого пространства, которое, по ея же показанiю, равнялось 457,491 десятинамъ. Согласитесь, читатель, что упомянутое пpocтранство изслѣдовать въ такое короткое время едва–ли возможно. Я полагаю, что не только изслѣдовать, но и осмотрѣть это пространство какъ слѣдуетъ, особенно при отсутствiи путей сообщенiя, въ упомянутое время — невозможно. Если я съ высоты горы смотрю на окрестности и въ это время, въ своей памятной книжкѣ, записываю xapaктеръ окpecтностей, до которыхъ достигаетъ мой взоръ, — то это еще не значитъ, что я дѣлаю изслѣдованiе. Тѣмь болѣе, по тѣмъ даннымъ, которыя добыты обзоромъ и записаны въ памятную книжку, я никакъ не могу дѣлать положительныхъ выводовъ о пространствѣ и качествѣ угодiй, находящихся въ этихъ окрестностяхъ, — и еще болѣе не могу излагать что либо о такой мѣстности, гдѣ я не былъ. Коммисiя, какъ она сама выражается, путешествовала по упомянутому обширному пространству, да и то далеко не вездѣ, — а отнюдь не изслѣдовала его, въ томъ смыслѣ, какъ этого требовалъ интересъ края.

Между тѣмъ въ отчетѣ коммисiи приведены такiя положительныя данныя, которыя добываются не осмотромъ, а подробнымъ изследованiемъ мѣстностей и таксацiонными работами. Такъ, наприм., коммисiя указываетъ, что изъ числа 457,491 десят. всего пространства составляютъ: пастбища 41,805 десят., — хлѣбородные участки 81,370 десят., — лѣсъ: строевой лиственный 153,978 десят., — строевой хвойный 41,178 десят., — дровяной 107,746 десят., — скалъ и неудобныхь мѣстъ 31,414 десят.*). Кромѣ такого положительнаго указанiя количества и качества угодiй, изъ отчета коммисiи такъ же видно, что на всемъ пространствѣ между рѣками Бзыбью и Туапсе, то есть на пространствѣ упомянутыхъ 457,491 десят., находится строеваго матерiала: строевыхъ деревъ — хорошихъ качествъ 15.455,270 деревъ, — стараго и пoпopченнаго лѣса 7.000,000 дер. и кубическихъ саженей дровъ 5,861,030**). Признаюсь откровенно, я не могу понять: — какими путями коммисiя пришла къ такому положительному указанiю числа и качества строевыхъ деревъ, а равно и числа кубическихъ саженъ дровь?

3атѣмъ, въ отношенiи числа дымовъ, или семей поселенцевъ, которые могуть быть водворены на разсматриваемомъ пространствѣ, коммисiя дѣлаетъ слѣдующее указанie. Полагая, круглымъ числомъ, хлѣбородныхъ мѣстъ до 80,000 десятинъ, изъ этого количества она относить на нагорную полосу 23,000 десят., и на приморскую 57,000 десят. По ея разсчету, какъ это выведено по районамъ въ означенныхъ 5 главахъ отчета, на всемъ пространствѣ можетъ быть поселено 3,376 семей, изъ числа которыхъ 917 семей селами, деревнями или колонiями, а 2,459 семей отдѣльными или группами хуторовъ. Нa долю 917 семей, по разсчету коммисiи, приходится 16,400 десятинъ, а для хуторовъ около 63,000 десят., которые, равно какъ села и колонiи, должны бытъ надѣлены, сообразно мѣстности отъ 15 до 30 десятинъ***).

При этомъ, однако, коммисiя сообщаетъ, что многiе изъ хлѣбородныхъ участковъ, находясь въ мѣстностяхъ неудобныхъ для поселенiй, по крайней мѣpѣ въ ближайшемъ будущемъ, не могутъ войти въ разсчетъ при опредѣленiи количества дымовъ, потребныхъ для заселенiя отдельныхъ районовъ; — съ другой стороны, въ упомянутый разсчетъ вошли многiе участки, покрытые въ настоящее время еще лѣсомъ, пo снятiи котораго, находящiяся подъ нимъ пространства представляютъ большiя удобства для заселенiя****). Такимъ образомъ эта оговорка служитъ лучшимъ указанiемъ того, на сколько состоятеленъ разсчетъ о числѣ дымовъ или cемей, которыя предполагаетъ коммисiя водворить въ краѣ. Тѣмъ болѣе состоятельность эта сомнительна, что по числу семей, указанныхъ коммисiею, чтобы удовлетворить требованiе § 35 Положенiя о 30–ти десятинномъ надѣлѣ каждой ceмьи одною удобною землею, слѣдуетъ взять въ разсчетъ и выгонную землю, показанную коммисiею, — а объ этомъ разсчетѣ коммисiя умалчиваетъ.

Что же касается до военно–топографической карты, приложенной къ отчету, на которой коммисiя обозначила красками мѣста хлѣбородныя, пастбища и пр., — то, при разсмотрѣнiи оной, кромѣ красокъ обозначающихъ упомянутыя мѣстности, вы увидите черную линiю, которою коммисiя отдѣлила прибрежную полосу отъ нагорной, и еще семь участковъ, обозначенныхъ римскими цифрами, которые коммиciя, согласно инструкцiи, предназначила для отвода частнымъ лицамъ*****).

Я нисколько не отрицаю многихъ, весьма хорошихъ сторонъ отчета упомянутой коммисiи, нo тѣмъ не менѣе полагаю что, въ виду вышеприведеннаго, этотъ отчетъ въ дѣлѣ заселенiя черноморскаго округа можетъ служить лишь для соображеннiя, а не для руководства имъ. Чтобы безотлагательно надѣлить 30–десятинною пропорцiею одной удобной земли каждую семью переселенцевъ, какъ это указано въ § 35 Положенiя, — § 36 того же Положенiя требуется подробное распредѣленiе между переселенцами земельныхъ угодiй, по снятiи ихъ на планъ, раздѣленiи на участки и подлежащемъ топографическомъ и хозяйственномъ описанiи. Kpомѣ того, предназначенные для семейныхъ надѣловъ участки составляются и разграничиваются съ возможною уравнительностiю въ выгодахъ для сельскаго хозяйства. Удовлетворить всѣмъ этимъ требованiямъ отчетъ коммисiи и приложенная къ нему кapтa, какъ это очевидно, не въ состоянiи.

Подобно недостатку въ мировомъ персоналѣ, не менѣе серьозное вниманiе обращаетъ на себя недостатокъ въ черноморскомъ округѣ въ межевыхъ чинахъ. За исключенiемъ ограниченной пapтiи, находящейся въ завѣдыванiи г. Рево, которая спецiально занята топографическою съемкою, въ распоряженiи начальника округа состоитъ только одинъ землемѣръ, который обязанъ производить надѣлъ поселенцамъ и дѣлать отводъ участковъ прiобрѣтателямъ земли въ краѣ. Имѣя разныя, иногда непредвидѣнныя порученiя отъ начальника округа по отмежеванiю земель, этотъ землемѣръ, для исполненiя такихъ порученiй, долженъ отрываться отъ начатаго дѣла и, при своихъ разъѣздахъ по дурнымъ путямъ сообщенiя, напрасно тратить дорогое для него и для работъ время. Доказательствомъ тому, что межеванiе однимъ лицомь не можетъ быть успѣшно, служитъ то обстоятельство что для обхода общей межи довѣрителямъ г. Гаугера, купившимъ землю въ размѣрѣ 20,000 десятинъ, командированъ землемѣръ изъ партiи г. Рево.

Между тѣмъ мeдлeннoe надѣленie поселянъ земельными участками въ настоящее время составляетъ одну изъ самыхъ существенныхъ причинъ cлaбaro развитiя экономической дѣятельности большей части населенiя. Незнанiе границъ своихъ участковъ въ станицахъ бывшаго шапсугскаго береговаго баталiона, со времени ихъ населенiя, въ теченiи около 10–ти лѣтъ, нѣтъ сомнѣнiя, послужило причиною того, что большая часть жителей станицъ не занимались земледѣлiемъ, а для обезпеченiя себя, какъ я упоминалъ, предпочитали сбытъ сырыхъ фруктовь, съ черкескихъ фруктовыхъ деревъ, въ Кубанскую область.

Коммисiя 1866 года, разсуждая о казакахъ Вельяминовской и Георгiевской станицъ*), — вслѣдствiе неудовлетворительнаго состоянiя ихъ хозяйства, къ сожалѣнiю, дѣлаетъ весьма рѣзкiй о нихъ приговоръ, признавая что эти новые поселенцы люди малоспособные къ хозяйству, лѣнивы и не доброй нравственности, — что большая ихъ часть и на прежнемъ жительствѣ не имѣла ни собственнаго хозяйства, ни какого либо постояннаго занятiя, а жила поденною работою**). Коммисiя даже признавала необходимымъ жителей упомянутыхъ станицъ выселить на сѣверный склонъ и распредѣлить по станицамъ, — постройки ихъ продать новымъ колонистамъ и занятыя ими мѣста очистить для другаго, болѣе свойственнаго этимъ мѣстамъ населенiя.***).

Но коммисiя, дѣлая приведенный приговоръ, не обратила болѣе серьознаго, болѣе глубокаго вниманiя на причины неудовлетворительнаго состоянiя хозяйства въ упомянутыхъ станицахъ. Она упустила изъ виду, что хозяйство успѣшно и охотно можно вести только на земляхъ, границы которыхъ хорошо извѣстны, и при полной увѣренности, что этихъ земель никто не отыметъ, — что онѣ не достанутся въ надѣлъ кому либо другому. Вотъ почему у всѣхъ жителей шапсугскаго береговаго баталiона, во все время нахожденiя ихъ въ военномъ вѣдомствѣ, крѣпла мысль о переходѣ ихъ на старыя мѣста жительства, и только съ конца 1871 года они начали отрѣшаться отъ этой мысли; — только съ этого времени началась гражданская ихъ жизнь и экономическая ихъ дѣятельность.

Между тѣмъ сложившееся мнѣнiе о неспособности жителей шапсугскаго баталiона къ удовлетворительному хозяйству въ занимаемомъ ими мѣстности было неблагопрiятно и у начальства Кубанской области, по отзыву котораго, по всей вѣроятности, главное кавказское начальство сочло нужнымъ командировать агронома Хатисова въ Tурцiю, чтобы прiобрѣсти оттуда греческихъ и армянскихъ выходцевъ, для первоначальнаго заселенiя той мѣстности, которую изслѣдовала коммисiя.

А. Верещагинъ.

_______

 

ДАНЪ ГОРШОКЪ — ХОТЬ ОБЪ УГОЛЪ!

 

Драматическiй очеркъ изъ народнаго быта, въ четырехъ дѣйствiяхъ.

 

ДѢЙСТВIЕ ВТОРОЕ.

 

«Романиха”.

 

ДѢЙСТВУЮЩIЯ ЛИЦА:

 

Марья, вдова лѣтъ 50–ти, суровая и злая.

Ихимъ, сынъ ея, лѣтъ 23–хъ, полуглупый и «озорникъ”.

Варюшка, его жена.

Антонъ Антиповъ, сельскiй староста.

Максимъ Васильевъ, сотскiй.

Анна, мать Варюшки.

 

Дѣйствiе въ домѣ Mapьи и Ихима.

 

Большая крестьянская изба; направо, въ углу, печь; около нея лохань, надъ ней виситъ рукомойникъ; отъ печки къ переду полки съ посудой; налѣво, въ переднемъ углу, столъ, кругомъ стѣнъ скамьи.

 

ЯВЛЕНIЕ I.

 

Марья (сидитъ у окна, на правой сторонѣ избы шьетъ; говоритъ наклонясь, и продолжая шить). Сабака эдакая, пecъ смердящiй... чортъ eё знаетъ: и бабенка–та будта путная да пригожая, а вотъ пративна мнѣ да и шабашъ!.. (отрываясь отъ шитья). У–уфъ!... такъ бы вотъ тутъ на мѣстѣ палажилъ её!... Отъ чао бы эта, въ самомъ дѣлѣ, ова противна мнѣ?... какъ вотъ вспомню что она «раманихина” роду, такъ и закипитъ маё сердечко, такъ и зарѣзала бы eё, такъ и съѣла бы!... Да чао ужь добраго ждать?... Ужь я ухажу ее: она у меня недѣли не праживетъ — убью!... хм... «Раманиха”! экое слово–та пративное!... не одна я такъ не люблю эта прозвище: вонъ и Ѳедоръ Ивановъ совсѣмъ былъ выгналъ попа–та за то, что онъ далъ имя ево внуку — «Романъ”... ни умри бы этотъ ребёнокъ, «Раманъ”, — кончено! — попа бы нашева угнали туды, куды воронъ костей не заноситъ... Что бы мнѣ сдѣлать?... отравить ее?... право отравлю пса эдакава, шкуру барабанну!... (встаетъ). Пойду намѣшаю ей въ квасу кальвану, авось не издохнетъ–ли... (Уходитъ; минуты три молчанiе; она снова входитъ съ кружкой, въ которой мѣшаетъ мышьякъ). Вотъ... гланетъ такъ протянитъ хадули–ти... (Входитъ Ихимъ; она выбрасываетъ кружку и разбиваетъ ее).

 

ЯВЛЕНIЕ II.

 

МАРЬЯ и ИХИМЪ.

 

Ихимъ. Экъ тiѣ пособило!... (подходитъ къ рукомойнику, умываетъ руки и медленно садится за столъ).

Марья (собравъ черепки). Испугалъ меня, пострѣлъ!... (выбрасываетъ въ дверь черепки, подтираетъ ногой мышьякъ и садится за шитье. Молчанiе. Ихимъ смотритъ на нее вопросительно, злобно и удивленно). Помѣшалъ подлецъ...

Ихимъ (мрачно). Давай ѣсть–та...

Марья. Что я тiѣ за слуга? чай у тiя жена есть... Она у тiя лютая — «Раманихина” роду–ту лютая!...

Ихимъ. Такъ что–что лютая?...

Марья. Такъ её заставь... (шьетъ).

Ихимъ. Чай она ни стряпуха! рай эта ее дѣло–та? А ты–тa что будешь дѣлать?...

Марья. Я не подридилась работать за тваю жану, я и такъ ужь много поработала для васъ, будитъ ужь!... А она подлая только и наравитъ на свикровиныхъ плечахъ выѣхать, только спать, да жрать её дѣло!...

Ихимъ. Што–жъ ты мнѣ не баишь, — я бы заставилъ её. Рай ты ни знашь, что я ни патакаю ей? рай еще мало я бью её? Рай–ты ищо мной ни довольна. что отъ побой–то она выкинула? Эхъ, мамка! будитъ ужь — пабили, накалатили: всѣ ребры–ти, я думаю, перламали. Она сердешная и рабенка–та сваво не видала — а ты не побаялась Бога, закинула рабенка подъ мостъ и радовашься, что у тiя въ дому внучка нѣтъ!...

Марья. Матряй, парень! у меня ѣшь пирогъ–атъ съ грибами, а языкъ–атъ держи за зубами!... Ни вывади ты миня изь тирпѣнiя, а то я ни дораго возьму да и проклину тiя?...

Ихимъ. Да што я тiѣ сдѣлалъ?... (встаетъ и выходитъ изъ–за стола). Ну, прости миня! я буду слушатца тiя; ежели я не выучилъ жану, такъ научу eщe...

Марья. Ужь тiѣ и учить сваю «Раманиху”!...

Ихимъ. Ухъ!... «P–раманиха!...” Какъ что–та тошно слухать это слово–та!... Ну мамка!... Хоть я и билъ её, хоть и щипалъ, хоть я и мучилъ её разными надругательствами, да видна еще ни выучилъ... видно все еще она тiѣ не по ндраву, такъ матряй!... таперь осталось толька до смерти убить... Въ Сибирь пойду — не плачь обо мнѣ! (злобно сжавъ кулаки). Taперь, держись, «Раманиха!...” (уходитъ, злобно заскрипѣвъ зубами).

 

ЯВЛЕНIЕ III.

 

Марья (одна; въ радостномъ звѣрскомъ настроенiи). Ну, таперь вы, галубчики, въ моихъ рукахъ!... не уйдешь сынокъ въ Сибирь!... нѣтъ, мiръ заступитца за тiя, только стоитъ ведра два вина выставить — все уладю, все устроютъ и въ кандалы не закуютъ: мiръ великъ чилвѣкъ!... (садится и шьетъ; бормочетъ наклонясь къ шитью). Меня били, когда я была молодая–та, такъ вотъ я таперь всѣ свои колотки–та на тiѣ возьму, «Раманиха” скверная... А ужь и били–жъ миня бывало!... Бывало привяжитъ мужъ покойникъ — царство иму нибесное, не тѣмъ будь помянутъ — къ сталбу да и давай хлыстать плетью, а свикровь палкой! Э–эхъ!... Натужно было жить–та!... ну вотъ таперь я и сама дожила да счастья: ужь патѣшусь–же я на тiѣ, «Раманиха!...”

 

ЯВЛЕНIЕ IV.

 

MАРЬЯ и ИХИМЪ.

 

Ихимъ (входитъ и плачетъ). Проклятая!... сквозь земли бы тiѣ провалитца, «Раманихи” — все изъ за тiя подлой!

Марья. Что еще?..

Ихимъ (въ сильномъ гнѣвѣ). Что?!... пади погляди въ конюшню, такъ и увидишь что... (громко плачетъ). Ахъ ты, жисть, жисть! жисть ты наша горемычная!..

Марья. Да что у тiя тамъ въ конюшню–та...

Ихимъ. Да чао еще ты пристала?.. поди сама вытаpaщи глаза–та, увидишь что...

Марья. Что это ещо? пойду поглижу... (уходитъ).

 

ЯВЛЕНIЕ V.

 

Ихимъ (одинъ). Поди порадавайся!... (съ истерическимъ смѣхомъ). Есть на чомъ таперь сыну въ поля выѣхать!... Есть чао будитъ поѣсть зиму, оброкъ заплатить!... Господи! Что это? (щупая свою грудь). Сердце такъ и бьетца наружу, такъ и проситца куды–та!... (беретъ себя за голову). Голова лопнуть хочитъ... Господи!... что бы мнѣ сдѣлать? (идетъ къ полкѣ, беретъ горшокъ и разбиваетъ). На вотъ! (беретъ еще горшокъ) На!... (беретъ еще и разбиваетъ). На вотъ, мать! радавайся!... Господи! (сильно зарыдавъ, падаетъ; минуты двѣ молчанiе).

 

ЯВЛЕНIЕ VI.

 

ИХИМЪ и МАРЬЯ.

 

Марья (вбѣгая съ палкой). Ахъ, ты, разбойникъ ты эдакой, что онъ дѣлаетъ!... (увидя Ихима лежащимъ). Что это?... что это онъ тутъ надѣлалъ... Ихимъ!... Ихимъ!... (Ихимъ встаетъ и мутными глазами смотритъ на нее). Ты что глазищи–та вылупилъ?...

Ихимъ. Что?...

Марья. Ты что, разбойникъ, лошадь–ту убилъ?...

Ихимъ. А что?... что?... (рыдая). Что, мамка?...

Марья. Kaкъ этo у тiя руки–та поднялись на животину–ту? а? Да ты какъ этo осмѣлился? Какъ тiѣ не грѣхъ животину бить; что она тiѣ, насупротивъ сказала, aль лѣнива работала?...

Ихимъ. Зло меня взяло, мать!... Таперь у меня и ты молчи, поколь тiѣ еще не дocталось! Убери эти черепки, а то я тiя этими черепками закидаю!... Убери, да давай мнѣ ѣсть!... (Въ страшномъ волненiи садится за столъ. Испуганная Марья cобираетъ черепки въ фартукъ и выкидываетъ за дверь, потомъ около печки готовитъ ему обѣдъ).

Марья. Что cѣлъ? И руки–та не помылъ!... (крошитъ огурцы).

Ихимъ. Гоже и эдакъ!... давай скорѣ ѣсть, баю тiѣ!... я голодный, какъ песъ! разсердишь такъ достанется и тiѣ...

 

(Встаетъ; подходитъ къ рукомойнику, заглядываетъ въ чашку, въ которую Марья крошитъ огурцы и наливаетъ квасъ, потомъ садится за столъ).

 

Марья. Вынимай — рѣжь хлѣбъ–атъ!... (Ихимъ вынимаетъ и рѣжетъ xлѣбъ).

Марья (Марья, наливъ въ чашку квасу и посоливъ, несетъ и ставитъ на столъ). На вотъ... жри!... (отходитъ).

Ихимъ (беретъ налитую чашку и бросаетъ къ двери). Жри сaмa!... Ишь ты меня въ какой грѣхъ–атъ хотѣла ввести!... (выходитъ изъ за стола).

Марья. Въ какой еще?...

Ихимъ. Рай я не видалъ чтó въ чашкѣ–тa было, кагда ты крошила огурцы–та — на днѣ–та молоко было...

Марья. Что ты, что ты? cтану я тiя скоромить, чай я не уropѣлa — помню, что таперь петровки...

Ихимъ. Ты можа и не видала, а я видѣлъ: на днѣ–тa было двѣ капли молока!..

Марья. Грѣхь какой!.. Такъ я еще накрошу — садись!..

Ихимъ. Не сяду я таперь!.. Мнѣ и кусокъ–атъ въ горло нейдетъ!... Э–эхъ! кажись таперь всѣхъ на свѣти убилъ–бы!... Мамка! уйди куды нибудь, а то я тiя пожалуй убью... уйди!...

Марья (испугавшись). Ну, ну, уйду! Лягъ отдохни маненько... (уходитъ, оглядываясь на него).

 

ЯВЛЕНIЕ VII.

 

ИХИМЪ (одинъ).

 

Ушла!... ну, немного, видно, и тiѣ на свѣти жить!... ужь когда нибудь, скоро–ли, долго–ли, а ужь ухожу я и тiя!... А «Романихи” этой не жить болѣ на свѣти — чортъ съ ней!... Вотъ изъ ней таперь у меня лошади нѣтъ, a вce изъ ней проклятой!... (Входитъ весело Варюшка). Hy!... таперь работай вcѣ кости мои, всѣ суставы мои!

 

ЯВЛЕНIЕ VIII.

 

ИХИМЪ и ВАРЮШКА.

 

Варюшка (взявъ изъ фартука ropoховыхъ сручковъ и подавая ему). На–ка я тiѣ стручковъ принесла полн...

Ихимъ (замахиваясь на неё). Вотъ тiѣ стручки!...

 

(Варюшка, вскрикнувъ: «Ахъ!», бѣжитъ отъ него; онъ за нею; убѣгают оба: за сценой слышенъ крикъ: «прости миня!» и колотки съ приговариванiемъ «вотъ тiѣ стручки, вотъ тiѣ лошадь!» Это продолжается минуты три).

 

ЯВЛЕНIЕ IX.

 

Варюшка (входитъ, спустя три минуты, ползкомъ и охаетъ; она вся въ крови; сарафанъ на ней изорванъ). Господи!... (заливается слезами и хныкаетъ). Куды мнѣ дѣватца–та?... Спрятатца рай куды?... охъ... идти–та не могу... (садится среди сцены). Богородица!... Заступница! защити Ты меня!... (За сценой слышенъ, голосъ Ихима: «вотъ я этой палкой всѣ ребры перламаю ёй»). Господи! идетъ!... (быстро встaетъ и бросается въ окно; за окномъ слышенъ голосъ ея: «Ахъ»!... Голосъ Анны: «Голубушка ты моя!... солнце ты мое красное!»..).

 

ЯВЛЕНIЕ X.

 

Ихимъ и Марья (съ шумомъ и бранью разными ругательными словами вродѣ: «паскуда она эдакая», «Романиха» и проч. входятъ).

Ихимъ. Да гдѣ она?... Ахъ она сволочь поганая!... Куды она дѣлась?..

Марья. Чортъ её знаетъ... поди ищи на дворѣ гдѣ нибудь!...

Ихимъ. Убью, убью!... (быстро входитъ).

 

ЯВЛЕНIЕ XI.

 

Марья (одна). За дѣло проклятую!... раззарила только семью нашу... шутка–ли: обѣхъ лашадей убилъ Ихимъ изъ зa её проклятой!...

 

ЯВЛЕНIЕ ХII.

 

Ихимъ (входитъ сильно растроенный). Охъ, батюшки, тошно!... Господи, тошно!... Куды мнѣ дѣватца–та?... Мать!...

Марья. Чао еще тiя взяло? Экъ развихался... жалко стало «Раманиху–ту”...

Ихимъ (съ злобой бросаясь на нее). Мать!.. (схватываетъ еe за горло). Удушу!.. палажу вотъ тутъ, на мѣсти, ежели ты ещо хоть разъ скажишь ещо «Романиха”!.. (давитъ ее; Марья издаетъ звукъ удавленной). Что это?... (сильно толкаетъ ее на сцену). Прочь, подлая!... Отойди!... (въ сумасшествiи). Гдѣ я?.. Мать?... (протягиваетъ руки впередъ и медленно пятится назадъ). Убита?.. Стой, не подходи ко мнѣ!... Варюшка!.. Варюшка!.. Мать!!. Охъ!... (падаетъ).

Марья (cъ удивленiемъ смотритъ на него). Господи, что это ево кабянитъ? ужь она, «Раманиха”, не бѣленой–ли ево окормила (присѣдаетъ къ нему и толкаетъ его). Ихимъ!.. Ихимъ!.. Батюшки!.. онъ умираетъ!... право умираетъ!... Ихимъ!..

Ихимъ (медленно приподнимается, сидя протираетъ глаза и, страшно нахмуривъ брови,  смотритъ на нее). Ты это?.. ты какъ сюда попала... рай мертвыя–та въ Сибири живутъ?...

Марья. Какая Сибирь? — Рай ты въ Сибири?..

Ихимъ. Вѣтъ я тiя удавилъ?...

Марья. Еще не радился такой пащенокъ, кой могъ бы меня удавить. Я припомню еще тiѣ — я тiѣ укажу, какъ мать давить... Ежели ты таперь не выучишь свою «Раманиху” — я съ тобой раздѣлаюсь по–свойски...

Ихимъ. Господи!.. (сквозь громкихъ слезъ). Опять я слышу это прозвище поганое!.. убей ты меня, толька бы я не слыхалъ этова противнова слова!.. Ну, мать!.. Моли Богу, что я занемогъ что–та, а то бы не быть живой и тiѣ!.. Охъ!.. (встаетъ). Какъ сила та ослабла, словно я пудовъ двѣсти поднялъ!.. Да рай легко?.. Шутка таперь, — лошади нѣтъ вить, мнѣ таперь въ 5 лѣтъ её ни добитца!..

Марья. Поумнѣ бы былъ маненько!.. ишь ты сбѣсился — животину бить! что она тiѣ сдѣлала?.. Эхъ ты, безбожникъ, безбожникъ!.. Какъ тiѣ не грѣхъ лошадь бить; да еще до смерти, — ты бы вотъ жену–ту билъ!.. Её нады вздуть хорошенько!..

Ихимъ. Женѣ болѣ не жить!.. не могу я болѣ видѣть её!.. Какъ увижу, вспомню что она «Раманиха” — убью и шабашъ (За сценой слышенъ разговоръ старосты, coтскаго и Анны). Теща со старастой идетъ! вотъ такъ бѣда!.. куды мнѣ дѣватца та! Засудютъ!.. (суетится по комнатѣ).

Марья. Молчи, молчи! подпоимъ ихъ и шабашъ!

Ихимъ. Матряй улаживай!.. (Входятъ староста, сотскiй и Анна).

 

ЯВЛЕНIЕ ХIII.

 

TѢЖЕ, СОТСКIЙ, СТАРОСТА и АННА (входятъ и стоять у двери).

 

Староста. А Ихимъ дома?...

Ихимъ и Марья (вмѣстѣ). Дома.

Сотскiй. Дóбро дѣло, коль дома...

Староста. На тiѣ вотъ теща жаловатца — ты зачѣмъ буянишь?..

Ихимъ. Охъ!.. (подходитъ къ нимъ). Проходитя, садитись на скамейку... Что я буяню?...

Марья. Садитись–ка, гости дорогiя...

Сотскiй. Отъ чао не присѣсть — присядимъ... (садится).

Староста. Сѣсть–та сядимъ... эхъ... (кладетъ шляпу и подогъ, садится).

Марья (Аннѣ). Садись, сваха...

Анна. Ничао, я и постою... не устала (стоитъ подперши голову рукой).

Староста. Ну, Ихимъ, давай отвѣтъ: зачѣмъ ты бьёшь жену? рай она что поперѣчила тiѣ?...

Марья. Да что, Антонъ Антипычь, озаруетъ больно: слова нельзя молвить, такъ поперекъ горла и схватитъ...

Анна. Что ужь понапрасну баить та..

Староста (перебивая её). Постой, постой, баба, молчи… безъ тiя могимъ развѣдать (къ Mарьѣ). Ну?..

Марья. Ну, что ни скажешь — все насупротивъ тiѣ наравитъ... ужь люта больно... (толкаетъ подъ бокъ Ихима и ему тихо: «бѣги за виномъ–та»…)

Ихимъ. Антонъ Антипычь, я схожу, доколь вы съ мамой баите: ни гоже — гости, а у насъ угощенья нѣтъ...

Сотскiй. Это гоже дѣло: что правда, то правда...

Анна (про себя). Господи, вотъ какiе наши начальники–та: про вино только заикнулись, ужь и милость явилась!

Староста. Что–же, коль старанье есть, такъ что же... можно... сходи, мы падóждемъ... Анна, ты иди–ка домой: мы и безъ тiя дѣло–та устроимъ... А я бы тiѣ не совѣтовалъ кляузы та заводить — вотъ что: доброе ли дѣло сплетничать на зятя...

Анна. Помиловайте, батюшка, вить у меня дочь–та совсѣмъ умираетъ.

Сотскiй. Отдохнитъ... не глинина, ни расчибётца...

Староста. Мы придемъ, поглядимъ на её... иди–ка съ Богомъ; права ты, — такъ мы тiя не обидимъ...

Анна. Да какъ же это?... неужто ужь мнѣ опять её на поруганье отпустить?

Староста. Какое паруганье?.. Что–ты брешишь?.. Ты слышь, она перечитъ свикрови, да мужу? Рай это порядокъ?.. люты вы больно...

Марья. Чао ужь и баить? Просто слова нельзя молвить, тотчасъ тiѣ и насупротивъ, все съ бранью, да руганью... (Ихиму тихо). Чао ты еще стоишь?.. бѣги за угощеньемъ–та.

Ихимъ. Я часомъ слетаю... (старостѣ). Такъ я пойду, Антонъ Аптипычь?..

Староста. Иди, иди!... (Ихимъ уходитъ).

Сотскiй. Иди, Аннa, тiѣ тутъ нечева дѣдать: ты вѣдь ни судья, ни начальникъ...

Анна. Да вѣдь и я, Максимъ Васильичь, могу угостить–та васъ.. Неушто я ужь пожелѣю для дочери: голодная останусь, а угостить могу...

Староста. Зайдемъ и къ тiѣ — не обидимъ тѣя... иди знай, да посылай дочь–ту сюды!...

Марья. А то вонъ работа стоитъ. Я ужь стара стала за eё работать–та...

Анна. Какая она таперь работница?.. Она и идти–та не можетъ, у ней и руки и ноги переломаны... не владѣютъ: лежитъ, какъ колода, да ужь и не охатъ, я ужь не знай, жива–та она останетца–ли... (плачетъ).

Староста. Ну иди, иди...

Анна. Такъ ужь вы мнѣ ничао и не скажите?.. видна, опять ей придетца колотки принимать?...

Сотскiй. Да, вѣть, вотъ что: мужъ властенъ надъ женой — что онъ хочетъ, то и сдѣлатъ изъ её, не дарамъ баютъ: «данъ горшокъ, — хоть объ уголъ”!...

Староста. Это правда. У меня вонъ жена–та коли была молодая, такъ баловала–было маненько; ну, побилъ её, поколотилъ — и стала баба!... Кто таперь лутче eё во всемъ селѣ?...

Анна. Про Прасковью Харитоновну чао баить?...

Староста. Тото и есть!.. А ты жаловасся, что зять дочь твою бьетъ. Видно есть за что, вотъ и бьетъ, — зря не станитъ бить...

Марья. Чао ужь, такая озорница! — просто бѣда съ ей, — маята.

Сотскiй. Тото и есть... иди–ка, иди, Анна, домой: у тiя вѣдь семья дома–та.…

Анна (рыдая). Богъ вамъ судья!.. Грѣхъ вамъ будетъ!.. за вино вы зарѣзать позволите, не то что бить!.. Богъ съ вами — Богъ васъ накажетъ!.. (повертывается и тихо идетъ къ двери, рыдая).

Староста. Ахъ ты, поскуда скверная!!.

Сотскiй (вмѣстѣ со старостой вставая). Сволочь ты, чёртова дочь!...

Марья. Вотъ онѣ всѣ эдакiя озорничьё...

Староста. Запорю подлую — вонъ!.. Чтобъ я тiя не видалъ болѣ тутъ!.. вонъ!...

Анна. Уйду, уйду!.. Я и безъ васъ найду судъ–атъ — нынѣ есть и на васъ расправа–та!.. (быстро выходитъ).

Староста (бросаясь за ней). Я тiѣ дамъ расправу!..

Сотскiй. Держи, держи eё — выпорать её нады... (Оба бѣгутъ за ней въ дверь).

Марья. Хорошенько её чертовку эдакую!... (злобно и продолжительно смѣется).

Занавѣсъ.

Конецъ втораго дѣйствiя.

С. Соколовскiй.

_______

 

ЖЕНЩИНЫ.

Романъ изъ петербургскаго большаго cвѣтa.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

VI.

Первыя знакомства.

 

Когда князь Свѣтозаровъ уѣхалъ, семья Гагариныхъ осталась одна.

— Какой милый человѣкъ! сказала Анна Александровна, послѣ ухода князя.

— Еще бы, милѣйшiй! отвѣтилъ въ октаву Володя.

— Ужасъ какой симпатическiй! сказала съ чувствомъ Ольга Николаевна.

Елизавета Николаевна ничего не сказала, и, по устремленнымъ въ пространство глазамъ, видно было что она въ это время погружена была глубоко въ мiръ размышленiй.

— Погодите восхищаться, сказалъ Сухотинъ, сидя въ своей любимой гусарской позѣ, съ протянутыми ногами, и охвативъ рукою другой стулъ, на который облокачивался, — пусть–ка дѣло сдѣлаетъ.

— Ну чего вы дуетесь? сказала ему Ольга Николаевна; я знаю почему: васъ не довольно благодарили, такъ?

— Вотъ ужь совсѣмъ нѣтъ, отвѣтилъ Сухотинъ: мнѣ вашихъ благодарностей не нужно.

— Ѳедоръ Филимоновичь, сказалъ Володя*), подойдя къ Сухотину и раскрывъ свои объятiя, — ну, ко мнѣ на грудь, скорѣе!

— Не нужно, отвѣтилъ Сухотинъ, и пустилъ дымъ густымъ облакомъ по комнатѣ.

— Вы не сердитесь на насъ, сказала Анна Александровна, подойдя къ Сухотину, что въ попыхахъ мы не успѣли васъ поблагодарить (здѣсь Сухотинъ всталъ), но я полагаю что вы теперь не откажетесь принять нашу сердечную благодарность, — и Анна Александровна протянула ему руку, — просто прелесть какъ вы насъ устроили.

Сухотинъ поцаловалъ руку Анны Александровны, и лицо его просвѣтлѣло.

— А мою руку! сказала Ольга Николаевна, протягивая ее Сухотину. Вы душка, Ѳедоръ Филимоновичъ, просто душка! — Сухотинъ сiялъ, цалуя ручку Ольги.

— Душка, ангельчикъ, бомбошка! заговорилъ Володя, подойдя сзади и, схвативъ Cyxотина зa талью, перевернулъ, его по богатырски и поцаловалъ въ oбѣ щеки.

Изъ подлобья въ этотъ мигъ взглянулъ Сухотинъ на Елизавету Николаевну, — въ тотъ именно мигъ, когда она пробудилась отъ своихъ размышленiй; взглядъ Сухотина означалъ что–то въ родѣ вопроса: а вы, сударыня, не благодарите? Пo крайней мѣрѣ Лиза такъ поняла этотъ взглядъ, и однимъ быстрымъ движенiемъ встала со стула, подошла къ Сухотину и протянула ему руку.

— И я васъ отъ всего сердца благодарю, сказала она звонкимъ и прочувствованнымъ своимъ голосомъ. — А потомъ мнѣ нужно будетъ съ вами кое о чемъ поговорить, прибавила Лиза, взглянувъ пристально и глубоко въ глаза Сухотина.

— Ужь начали головоломку, сказалъ Сухотинъ.

Лиза ничего не отвѣтила. Настала минута молчанiя, въ теченiе которой долетѣли до нея слова разговора между Фiоной Трофимовной и Анастасьей Миxaйловной. Лиза обернулась и увидѣла что Ольга, облокотившись ручками нa столъ и въ ручки опустивъ свою головку, внимательно слушала разговоръ двухъ женщинъ. Лиза тоже подошла.

— Мы это про Мытищевыхъ, сказала Фiона Трофимовна.

— Ну, а княжна? спросила Ольга.

— Княжна наша, отвѣтила Анастасья Михайловна, — сами увидите; одно только скажу: полюбите, такъ ужь, видитъ Богъ, не разлюбите: такихъ барышень въ Петербургѣ не оченно много, а почитай второй и не прiищешь: въ Богѣ да въ бѣдныхъ, въ бѣдныхъ да въ Богѣ; а тамъ какъ знать, иному и не по вкусу; у насъ вѣдь барышни не всѣ Бога любятъ, другiя и повеселиться любятъ, и, Боже мой, какъ любятъ!

Ольга разсмѣялась. — А я то, сказала она, я тоже ужасно люблю веселиться.

— Ну, и на здоровье, отвѣтила Анастасья Михайловна: и веселиться надо.

— Нy, ужь и будто только веселиться, сказала Фiона Трофимовна, видимо желая отрекомендовать свою барышню съ наилучшей стороны: у насъ наши барышни такъ воспитаны что и совсѣмъ значитъ богобоязненны, и службы церковныя всѣ знаютъ, всенощной ужь ни единой не пропустятъ; ну а повеселиться, что же, коль придется, отчего не повеселиться; дурнаго, — почитай, въ томъ ничего и нѣтъ, аль чтобъ противъ закона, значитъ, божественнаго.

— Ничего, отвѣтила Анастасья Михайловна, только я говорю: какъ кому по нраву. Княжна у насъ такъ изъ малолѣтства знать — не то что прiученa, а такъ ужь природою, характеромъ видно такая. Ужь что только княгиня наша ни дѣлала, и подругамъ наказывала, и сама ужь какъ хлопотала, а княжна все на своемъ, значитъ, вкусѣ и стоитъ, какъ каменная, точно гора какая, потому и своего ума тоже, выходитъ, у нея много — ну и размышляетъ, завсегда значитъ, собственнымъ своимъ умомъ: то дурно, а это, значитъ, выходитъ по ней хорошо.

— А княгиня? спросила Лиза, вопросительнымъ тономъ.

— Княгиня наша? отвѣтила Анастасья Михайловна, взглянувъ пристально въ лицо Лизы, какъ будто задавая себѣ вопросъ: а ты кто такая, чтобы знать какъ тебѣ отвѣтить? — какъ вамъ сказать, она ужь противъ княжны совсѣмъ выходить другая. Вотъ покойный князь, — тотъ, бывало, княжнѣ нашей не нарадуется, ужь такъ не нарадуется, что и словомъ того не выговоришь. Вотъ нашъ князекъ по немъ пошелъ, совсѣмъ по немъ, вылитый князь, царствiе ему небесное.

Лиза поняла что этотъ переходъ отъ княгини къ покойному князю совершился не случайно, но Ольга того не разсудила, а потому и спросила. — А княгиня?

— Да что, барышня! сами, дастъ Богъ, увидите; намъ говорить не приходится, потому хлѣбомъ ея сыты бываемъ, дай ей Богъ много лѣтъ здравствовать; ну, да и набожности большой, благодѣтельствовать любятъ, — что правда, то правда; только... — Тутъ Анастасья Михайловна запнулась; видно было что что–то сорвалось бы, вотъ–вотъ, сейчасъ съ языка, да нѣтъ, спохватилась видно. — Ну, да и то сказать надо, продолжала она, возьмите положенiе какое: весь городъ къ намъ ѣздитъ. Вотъ хоть намедни, балъ былъ; ну ужь гдѣ туть смиренство соблюдать, ужь тутъ нужно во всемъ самовластiи быть, а ужь на это княгиня мастерица, что правда, то правда, прибавила Анастасья Михайловна съ такимъ взглядомъ и тономъ, что видно было, она внутренно одобряла себя за то что отлично вывернулась изъ щекотливаго положенiя, и сама наслаждалась этимъ ловкимъ выходомъ, какъ нельзя болѣе. — А братецъ у нея, у княгини то нашей, сами видѣли какой, съ улыбкою сказала Анастасья Михайловна, чувствуя себя все болѣе и болѣе побѣдительницею на той почвѣ, на которой одно время сознавала себя не совсѣмъ твердою.

— Однимъ словомъ, началъ вдругъ Володя, который под конецъ монолога Анастасьи Михайловны, подошелъ къ сестрамъ и облокотился на столъ возлѣ Ольги, — по вашему выходитъ, что княгиня вѣрно такая же гордая аристократка, какъ наша почтенная тетушка Александра Александровна; вѣдь вотъ, небось и пальцемъ не пошевелила, а знала что мы прiѣдемъ сегодня.

— Богъ съ вами, батюшка, я и не помыслила нашу–то княгиню чернить въ вашихъ глазахъ, какъ это можно! сказала слегка смущенная Анастасья Михайловна: гордости въ ней не примѣчала, какъ это можно! А что характера онѣ съ княжной не одного, значитъ: иной разъ княжна не потрафитъ во вкусъ, значитъ, княгини... А впрочемъ, кто ихъ знаетъ; княжна наша еще оченно молода; ну извѣстно, мало ли чего еще не знаетъ, мудрости не скоро научишься, да и сразу гдѣ научиться, особливо въ Петербургѣ. Вотъ поживете и увидите, упреждать нечего.

Лиза отошла отъ бесѣдующихъ. Фiона Трофимовна взглянула въ ея лицо, точно нарочно, и взглядъ ея означалъ желанiе постигнуть: то ли она подумала, что она, Фiона Трофимовна подумала, или что либо другое? Вопросъ такъ и остался вопросомъ. Лиза на нее тоже взглянула и потомъ вошла въ гостиную, гдѣ Сухотинъ, скрестивъ назади руки, ходилъ взадъ и впередъ, и видно былъ погруженъ весь въ очень интересный и оживленный разговоръ съ самимъ собою.

— Ѳедоръ Филимоновичъ, сказала подойдя къ нему Лиза.

— Что прикажете? отвѣтилъ Сухотинъ, и стукнулъ ногами, какъ стучатъ ими гусары, разсчитывая на обольщенiе отъ звука шпоръ.

— Вы княгиню вѣдь видѣли?

— Видѣлъ, и не разъ, а нѣсколько разъ.

— Она вамъ нравится?

— Нѣтъ, нисколько, отвѣтилъ Сухотинъ: арабская кобыла, только съ дурнаго завода.

— Послушайте! вы бы могли прибрать сравненiе менѣе лошадиное, сказала Лиза, которой видимо эти слова Сухотина были непрiятны.

— Чего тутъ подбирать выраженiя? вотъ увидите сами; напляшетесь вы еще съ нею: съ меня довольно, я наплясался.

— Послушайте, какъ по вашему: княжна отчего къ намъ не прiѣхала?

— Отчего? сказалъ вытаращивъ глаза Сухотинъ: оттого что княгиня не пустила, и не пуститъ пока не вздумается пустить!

— Вы думаете? спросила Лиза.

— Чего думать? я знаю, отвѣтилъ Сухотинъ, вотъ развѣ....

— Что развѣ? быстро спросила Лиза.

— Развѣ вотъ князь чего нибудь добьется, да и то врядъ ли: онъ ея тоже боится, даромъ что братъ ей, да поумнѣе ея.

— Такъ ей значитъ мы не нравимся?

— Извѣстно, вы ей не нравитесь, да и вообще все ей не нравится; такая ужь порода.

— Лиза, Ольга! раздался въ эту минуту въ дверяхъ гостиной голосъ Анны Александровны.

— Что, мама? прибѣжавъ, спросила Ольга Николаевна.

— Вотъ записка отъ вашей тетушки, сказала Анна Александровна, отдавая Лизѣ маленький конвертъ, — надо будетъ къ ней сегодня же поѣхать.

— Фу, какъ надушена! сказала Лиза, и начала читать вслухъ; записка была по французски: «Сhèrе amie, j'apprends que vous êtes arrivée avec tous vos enfants: inutile de vous dire quе je serai charmée de vous être utile, car vous devez être ici comme dans un bois. Je suis chez moi vers les 5 heures. Mille amitiés. Alexandrine princesse Biboli — votre soeur”. (Любезная, я узнала что вы прiѣхали со всѣми дѣтьми: нужно ли мнѣ вамъ сказать что я очень рада быть вамъ полезною, ибо думаю, что вы здѣсь какъ въ лѣсу. Я всегда дома въ 5 часовъ. Тысячи поклоновъ. Александра княгиня Биболи — ваша сестра).

— Экая важная дура! сказала Ольга, вся раскраснѣвшись. Какже, поѣдемъ мы къ ней!

Лиза ничего не сказала, но судорожно сжала записку въ своихъ рукахъ и бросила eе на полъ.

— Что, небось не нравится? спросилъ Сухотинъ, подходя къ Лизѣ. Это что! это еще цвѣточки, а вотъ какъ пойдутъ ягодки, тогда напляшетесь; ужь я вамъ говорю: не къ чему совсѣмь было ѣхать въ Петербургъ, кровь портить; вышли бы замужъ въ деревнѣ, отъ грѣха подальше, и отлично бы сдѣлали.

— Tepпѣть не могу, Ѳедоръ Филимоновичъ, когда вы начинаете философствовать; ну чтожь тутъ дурнаго, что мы въ Петербургѣ, и что тетушка нашa такая странная?

— Просто глупая, отрѣзалъ Сухотинь, — глупость не странность.

— Ну глупая, такъ что же изъ этого слѣдуетъ? сказала Лиза, и краска показалась на ея лицѣ.

— Что слѣдуетъ? А слѣдуетъ, сударыня, то, что вы, вотъ, съ вашимъ умомъ, никогда не узнаете, какъ что выйдетъ: по вашему должно выйти такъ, а выйдетъ иначе.

— Ну, и выйдетъ иначе, такъ что же? перебила Лиза.

— Да ужь васъ не переспоришь oтвѣтилъ Сухотинъ и отошелъ, взглянувъ изъ подлобья на Лизу. Вотъ какъ напляшетесь, тогда и увидите.

Въ это время въ дверяхъ показатся отецъ Iоаннъ.

Дѣвицы подошли къ его благословленiю.

— Съ новосельемъ, барышни, сказалъ отецъ Iоаннъ, благословивъ сперва комнату, а потомъ поочередно каждую изъ барышень. — Ceгодня только пpiѣхали?

— Сегодня, отвѣтила Лиза.

— А этотъ молодецъ — вашъ братъ? спросилъ отецъ Iоаннъ, указавъ на Володю, проводившаго священника до гостиной; куда вы его?

— Въ юнкера, батюшка, сказалъ Володя.

— Въ юнкера? Въ кавалергарды вѣрно? спросилъ улыбаясь отецъ Iоаннъ.

— Не знаю еще, не рѣшили въ какой полкъ, отвѣтилъ Володя.

— А вотъ когда поступите, молодой человѣкъ, тогда Бога–то не забывайте, сказаль отецъ Iоаннъ, съ доброю и свѣтлою улыбкою, и протянулъ Володѣ руку, какъ бы почувствовавъ къ его открытой, благородной и доброй фигурѣ какое–то сразу расположенiе.

Анна Александровна вошла въ гостиную и тоже пoдошла къ благословленiю отца Ioaннa.

— Миръ вамъ и вашему дому, сказалъ отецъ Iоаннъ: никогда не видѣлись, а старые знакомые, прибавилъ онъ.

— Да, черезъ княжну Мытищеву, сказала Анна Александровна.

— Черезъ княжну–то само по себѣ, а то и черезъ князя, — и глаза отца Iоанна устремились на двухъ барышень.

Лиза покраснѣла.

— А я было нескромный вoпpосъ хотѣлъ задать, да скромность себя сама обличила, сказалъ отецъ Iоаннъ, и улыбнулся, взглянувъ въ лицо Елизаветы Николаевны. Вы Eлизаветa Николаевна, а сестрица ваша — Ольга Николаевна, а будущiй кавалергардъ?

— Владимiръ, отвѣтилъ Володя.

— Такъ мы и помолимся за каждаго отдельно, сказалъ отецъ Iоаннъ, и принявъ изъ рукъ дьячка эпитрахиль, поцаловалъ ее и надѣлъ.

Анна Александровна велѣла позвать всю прислугу и начался молебенъ, на которомъ отецъ Iоаннъ не громкимъ, но удивительно звучнымъ и сердцу прiятнымъ голосомъ произносилъ имена рабовъ Божiихъ: Анны, Елизаветы, Ольги и Владимiра. Послѣ молебна было водосвятiе.

Обѣ сестры, Aннa Александровна и Фiона Трофимовна молились на колѣнахъ. На душѣ у Анны Александровны было что–то тоскливое oтъ ощущенiя себя въ новомъ мѣстѣ, и съ будущимъ, на которое падала завѣса у самаго входа въ него. На душѣ Ольги было веceло и легкo; но она молилась страстно за мама свою, за сестру и за ея жениха, и зa своего милаго Володю. На душѣ Лизы было смутно, грязно и неспокойно: она почувствовала что съ той минуты, когда вошла въ свою комнату, гдѣ ей захотѣлось запѣть, какъ поютъ птички, увидѣвъ солнце, что–то много пришло на сердце неожиданнаго, именно смущало и грязнилo ей ту самую душу, на днѣ которой, часа два назадъ, все было и чисто, и прибрано, и весело; съ этимъ ощущенiемъ она молилacь много, порывами, вопросами, сокровеннѣйшими желанiями и благословенiями ея юнаго, горячаго сердца, посылавшимися туда, гдѣ представляла она себѣ ея дорогаго князя Всеволода.

Пocлѣ молебна и освященiя всего дома, вся семья, не исключая и Фiоны Трофимовны, чувствовалa себя подъ впечатлѣнiемъ того непостижимаго обаянiя, которое носилъ въ себѣ смиренный отецъ Iоаннъ. Всѣхъ болѣе испытала это впечатлѣнiе Лиза: ей показалось нѣсколько разъ во время молебна что извѣстныя ударенiя въ словахъ молитвы гармонически сливались съ состоянiемъ ея души, и именно какъ бы отзывались въ ея душѣ, и въ тоже время ей казалось что никогда еще она не слыхала и не видѣла такого священника, который бы молился такъ обаятельно, просто и горячо въ тоже время, какъ отець Iоаннъ: когда онъ молился, ей казалось что онъ съ ними и въ нихъ молился, и когда молебенъ кончился, и отецъ Iоаннъ, снявъ ризу, подошелъ къ молившимся, Лиза почувствовала что прерывалось что–то таинственно–святое, для души ея нужное, очень нужное именно въ эту минуту, и oтецъ Iоаннъ принималъ своимъ образомъ выраженiе этoй для души ея нужной тайны, и ей захотѣлось съ нимъ говорить, ему oткрыться; она сама не знала что именно ей xoтѣлось; она ощущала только что отецъ Iоаннъ становился eй нужнымъ; и это же ощущенiе испытали, только въ степени слабѣйшей, и Анна Александровна и Ольга Николаевна.

Анна Александровна пригласила отца Iоанна присѣсть.

— Что, вы въ первый разъ въ Петербургѣ? спросилъ отецъ Iоаннъ.

— Я–то не въ первый, а дѣти почти въ первый: они были крошками когда мы отсюда выѣхали, сказала Aннa Александровна. Но и для меня Петербургъ кажется новымъ совсѣмъ городомъ; я здѣсь почти никого не знаю.

— За знакомыми дѣло не станетъ, сказалъ отець Iоаннъ, а вотъ хорошими знакомыми позапастись, такъ этo не такъ–то легко съ перваго раза; а съ горяча начнешь знакомиться, поглядишь — и этoтъ хoрошъ, и тотъ приглянется, а потомъ смотришь: тотъ не по нраву, съ другимъ сблизишься, а выходитъ что онъ и не думалъ сближаться; cвѣтская здѣcь жизнь маленько трудновата.

— А что, батюшка, вотъ вы можете намъ это сказать oткровеннo, — для васъ, кaкъ я вижу, не тайна наши отношенiя къ князю Мытищеву: — княгиня, вѣдь, неправда–ли, женщина очень гордая? сказала Анна Александровна.

— Какь вамъ сказать, отвѣтилъ отецъ Iоаннъ: княгиня Мытищева женщина своего собственнаго, такъ сказать, мiра. Знаете, бываютъ иногда на одномъ столѣ разныя свѣчи: однѣ большiя, другiя поменьше, однѣ въ низкихъ подсвѣчникахъ, другiя въ высокихъ; — княгиня свѣча въ высокомъ подсвѣчникѣ; такая ужь натура; съ нею нужно говорить подымая къ ней голову, а она говоритъ опуская кь вамъ голову, вотъ и всe: вся разница только въ этомъ; a душа у нея такая–же какъ у всѣхъ. Думается мнѣ такъ, что пока вы до сердца ея доберетесь, много пройдетъ времени; да и винить ее не въ чѣмъ: ужь такъ воспитана, да такъ наставлена. Чѣмъ человѣкъ выше другихъ, тѣмъ у него ровныхъ меньше, а чѣмъ меньше ровныхъ, тѣмъ онъ къ людямъ недовѣрчивѣе: все боится чтобы не доростали до него, или не переростали; ужь такъ свѣтъ созданъ; да и глазa не такъ ужь смотрятъ съ высоты: как то подозрѣнiя больше чѣмъ зрѣнiя.

— Какая это правда! сказалa Aннa Александровна, видимо поглощенная словами отца Iоанна. Лиза его слушала жадно и съ оттѣнкомъ какого–то внутренняго безпокойства въ глазахъ. Ей казалось что этотъ мiръ счастья, который въ Симаковѣ представлялся такимъ простымъ, такимъ легкимъ для осущественiя, и рисовался ей въ видѣ ровной какъ зеркалo поверхности воды, или прелестнаго сельскаго пейзажа, вдруг по временамъ пpевращался во что–то грозное, похожее на бушующее море, или вдругъ огромная скала становилась посрединѣ ея милaгo сельскаго пейзажа, и заслоняла собою весь его видъ.

Часы пробили два. Отецъ Iоаннъ всталъ.

— Извините, сказалъ онъ, а мнѣ пора на службу.

— На службу? спpocилa Анна Александровна.

— Да, только не на государственную, а на человѣческую: меня ждутъ двоѣ больныхъ, которыхъ надо пpигoтовить къ кончинѣ. И слова эти сказалъ отецъ Iоаннъ такъ же свѣтло и такъ же тепло, какъ то, что говорилъ онъ прежде. — Ужь такова наша служба: здѣсь новоселье, а тамъ послѣднее напутствiе. Отецъ Iоаннъ распрощался со всѣми, перекрестился передъ иконою, висѣвшею въ углу гостиной, и вышелъ, сказавъ: — Ну, Богъ да благословитъ вашу новую жизнь, а этого берегите любовью и молитвами, прибавилъ онъ указывая на Володю. И принявъ какъ бы сосредоточенное въ любви и молитвѣ выpaженiе, отецъ Iоаннъ подошелъ къ Володѣ, и поднявъ руку чтобы благословить его, сказалъ: — Благословенiе Христа Спасителя да будетъ съ вами, юноша, во вся дни вашей жизни!

Анна Александровна, Ольга и Лиза глядѣли на отца Iоанна со слезами благодарнаго умиленiя.

— А нужны будутъ молитвы, я всегда буду радъ съ вами помолиться. Съ этими словами отецъ Ioaннъ вышелъ. Лиза пошла за нимъ.

Когда они подошли кь дверямъ передней, Лиза остановила его.

— Простите, батюшка: мнѣ бы хотѣлось вамъ сказать два слова. — Слова эти вырвались у нея.

Отецъ Iоаннъ остановился и взглянулъ на нее своими ясными и глубокими глазами. Лиза почувствовала что глаза эти заглядывали до самаго дна ея совѣсти.

— Я боюсь, батюшка, прошептала Лиза.

— Чего? спросилъ oтецъ Iоаннъ.

— Боюсь княгини, .этой обстановки холодной, гордой, всего боюсь! и .Лиза закрыла лицо руками. — Уже теперь на душѣ я чувствую какiя–то непрiятныя противъ княгини ощущенiя.

— Вы вашего жениха любите? спросилъ oтeцъ Iоаннъ.

— Люблю! страстно и сильно сказала Лиза.

— Ну, и поблагодарите за эту любовь Бoгa: въ ней ваша сила, ваша охрана и ваше спокойствiе, пребывайте въ этой любви; въ ней вы будете съ Богомь, а съ Богомь бояться нечего, все пepенeceте — и обиды, и горечи и нападенiя; часто любовь даетъ силу женщинѣ, о которой люди и понятiя не имѣютъ, — только держите ее чистою, ограждайте сердце ваше отъ всякаго наноса свѣтской суеты, и вы увидите что всѣ эти мелкiя, болѣзненныя тревоги вамъ покажутся мелочью не стоющею вниманiя! А за всѣмъ тѣмъ коль нужно вамъ совѣтовъ, я всегда радъ вамъ служить. Потомъ отецъ Iоаннъ благословилъ ее еще paзъ, сказавъ: Богъ да хранитъ и yкрѣпитъ вашу душу!

— Благодарствуйте! не сказала, а вскрикнула Лиза и поцаловала руку священнику съ какимъ–то восторгом. Ей почувствовалось что на душѣ стало легче. «Пребывайте въ этой любви, и въ ней вы будете съ Богомъ”, слышалось въ ушахъ Лизы.

 

VII.

 

Въ княгиню Мытищеву входитъ бѣсъ.

 

Но пока миръ входилъ въ душу Лизы Гагариной, страшная буря бушевала въ домѣ Мытищевыхъ. Не знаю какъ вы, читатели, нa этo смотрите, но по моему, съ явленiемь людей внезапно одержимыхь бѣсомъ не разъ приходится встрѣчаться, когда скитаешься по свѣту. Не разъ, напримѣръ, я встрѣчалъ людей, которые безъ всякой, повидимому, причины, только какъ бы изъ непреодолимой потребности удовлетворить какому–то внутреннему сильному чувству, неизвѣстно откуда приходящему и ни съ однимъ другимъ чувствомъ не ладящему — желають зла, дѣлаютъ зло и наслаждаются зломъ; причемъ другая половина существа отчетливо сознаетъ и ocуждаетъ это зло; но воля не слушается сознанiя, а слушается только потребности зла, и чѣмъ противодѣйствiе этому злу извнѣ становится сильнѣе, тѣмъ потребность зла усиливается, и тѣмъ настойчивѣе оно дѣлается. Въ подобныя минуты мнѣ кажется что такiе люди именно одержимы бѣсомъ; въ простомъ народѣ ихъ отчитываютъ, а въ большомъ свѣтѣ иногда даже находятъ ихъ дѣйствующими въ силу какихъ–то принциповъ.

Читатели помнятъ съ какимъ чувствомъ разстался князь Свѣтозаровъ съ Гaгapиными, после первагo съ ними свиданiя. Онъ влюбился во всю семью и отдѣльно въ каждаго изъ ея членовъ; само собою разумѣется что въ то же время онъ рѣшилъ про себя что племянникъ его князъ Всеволодъ долженъ быть мужемъ Лизы Гагариной. Сидя въ каретѣ и произнося мысленно слова «Лиза Гагарина”, онъ даже испытывалъ, какъ влюбленные, особенное удовольствiе оттого что имѣлъ право говорить «Лиза Гагарина”, а не Елизавета Гагарина. Полный этими впечатлѣнiями, онъ рѣшилъ сейчасъ же ѣхать къ cестрѣ и покончить съ нею.

Прiѣхавъ къ сестрѣ, онъ разумѣется прежде всего зашелъ къ сiявшему счастьемъ племянникy, передалъ ему сущность своихъ впечатлѣнiй, обнялъ его очень нѣжно и, точно обладателемъ цѣлой весны въ своемъ сердцѣ, бодро, решительно и весело отправился на верхъ къ сестрѣ и засталъ ее лежащею на кушеткѣ передъ каминомъ, съ книгою: Perfection–nement Moral de Degerando въ рукахъ.

— Здравствуй, сестра, сказалъ весело князь, что, у тебя голова болитъ?

— Да, болитъ, мигрень!

— Ну, душа моя, болитъ она у тебя или не болитъ, мнѣ все равно, но я пришелъ тебя поздравить.

— Съ чѣмъ? перебила княгиня, положивъ книгу на столъ.

— Нe перебивай меня, сдѣлай милостъ: поздравить съ Лизою Гагариною, невѣстою Всеволода. Это не женщина, a ангелъ, даже тебѣ она понравится; о красотѣ ея я не говорю, такихъ нѣтъ у насъ красавицъ въ петербургскомъ grand monde, но le comme il faut et l'élégance, матушкa, такie, что просто и тебя перещеголяютъ; да и все семейство — прелесть что за люди. Сегодня ты къ нимъ поѣдешь, а черезъ недѣльки двѣ свадьба, и я посаженный отецъ. Сказавъ эти слова, князь подошелъ къ сестрѣ и поцаловалъ ее въ лобъ. — Ты этого счастья не стоишь.

— Ты кончилъ? спросилa княгиня.

— Кончилъ, отвѣтилъ князь, и сѣлъ у ногъ сестры на кончикѣ кушетки.

— А я тебѣ хотѣла сказать что я нашла для Всеволода прекрасную партiю, la petite рrincesse Golynsky; она имѣетъ все что нужно чтобы нравиться, и можетъ Всеволода сдѣлать счастливымъ. Мы объ этомъ подумаемъ, а теперь не раздражай меня, прошу тебя; у меня голова болитъ.

— Сестра, послушай, началъ князь тихимъ и дрожавшимъ отъ чувства голосомъ, — прошу тебя, не раздражай и меня: ты знаешь что я не люблю раздражаться, и что притомъ если у тебя голова болитъ, то у меня болѣзнь сердца, и всякое раздраженiе для меня опасно. Но не въ этомъ дѣло: сестра, ты все говоришь о Богѣ, о вѣрѣ, о твоихъ обязанностяхъ; но гдѣ же у тебя вѣра, и какъ это ты не боишься прогнѣвить Бога, все время идя наперекоръ твоему сердцу? Нe можетъ быть, душа моя, что бы ты не чувствовала, какъ все что ты говоришь и чувствуешь, и дѣлать хочешь — безсердечно, сурово, жестко, зло, и относительно кого–же — единственнаго сына! Послушай, сестра, я умоляю тебя прекрати всѣ эти роковыя недоразумѣнiя между тобою и сыномъ: ты просто его погубить можешь...

— Я его погублю, а онъ меня не погубитъ? вскрикнула княгиня; и почему это — я мать его, я должна повиноваться сыну, а не онъ, сынъ мой, — мнѣ, своей матери?

— Не выходи изъ себя, душа моя, продолжалъ князъ все тѣмъ–же сдержанымъ и ласковымъ голосомъ; не ты за–мужъ выходишь, а онъ женится; не твоя жизнь устраивается, а его жизнь; вся его будущность, все его счастье зависятъ отъ этого шага; твоя жизнь кончилась, его начинается. И неужели, когда отъ тебя зависить его счастье, ты захочешь его несчастья, такъ, здорово живешь, изъ упрямства, или изъ какого нибудь глупѣйшаго предразсудка? Это невозможно, это было бы противоестественно, безчеловѣчно! Нe можетъ быть чтобы ты — мать, христiанка, этого желала; опомнись, душа моя, умоляю тебя!

— Я Гагариныхъ знать не хочу! Мой сынъ ocмѣлился объявить себя женихомъ безъ моего согласiя, — пускай же женится безъ моего согласiя, или женится на той, которую я ему велю взять въ невѣсты. Это послѣднее мое слово.

— Послѣднее невозможно, ты сама это знаешь, душа моя; къ чему же ты говоришь вещи не имѣющiя ни какого смысла. Первое возможно.

— Возможно? сказала княгиня, и встала съ кушетки забывъ свою головную боль. Какъ? онъ женится принимая отъ матери вмѣсто благословенiя — пpoклятie!? Jе voudrais biеn voir cela.

— Богъ тебѣ проститъ твои слова, сестра; не выходи изъ себя, и знай, ты, религiозная мать, образцовая христiанка, что проклятiе сказанное человѣкомъ въ минуту когда въ немъ не Богъ, а бѣсъ, падаетъ на того кто проклинаетъ, а того кого ты проклянешь, того Богъ защититъ отъ твоего проклятiя!

Настало мгновенье тишины. Княгиню эти слова какъ бы испугали. Грудь ея страшно волновалась.

— Господи, какой сегодня ужасный день! Я въ самомъ дѣлѣ боюсь быть одержимой бѣсомъ. Что же я сдѣлала, что Богъ вооружаетъ противъ меня моихъ дѣтей? и слезы брызнули изъ ея глазъ: — Боже мой, Боже мой! за что Ты меня наказываешь? сказала сквозь слезы княгиня.

Князь стоялъ и смотрѣлъ на сестру съ сожалѣнiемъ самымъ искреннимъ: ему тоже казалось, ему даже чувствовалось, что сестра его была одержима какою то необыкновенною силою противодѣйствiя всему доброму и хорошему, и ему жаль было ее, потому что онъ думалъ что въ эту минуту она сознавала въ себѣ эту силу и начинала какъ будто съ нею бороться.

— Послушай, сестра, теперь не до слезъ и не до возгласовъ; твой долгъ — ты сама его должна чувствовать сердцемъ: ты должна сжалиться надъ бѣднымъ Всеволодомъ и разомъ покончить съ этимъ тяжелымъ для всѣхъ и натянутымъ положенiемъ.

— Господи, да отчего же я должна сжалиться надъ сыномъ, а не сынъ долженъ сжалиться надо мною? сказала княгиня съ сильнымъ порывомъ чувства въ голосѣ, — вотъ что ты мнѣ объясни такъ, чтобы я могла понять. Онъ страдаетъ, положимъ, — но вѣдь и я страдаю; почему же я должна пожертвовать собою, а не онъ?

— Душа моя, извини, но ты говоришь глупости; въ тебѣ страдаетъ твое самолюбiе и твое чванство — два дурныя чувства, а въ немъ страдаетъ изъ за тебя тó что въ человѣкѣ есть лучшаго — сердце, и изъ за чего только и стоитъ жить въ этомъ пошломъ свѣтѣ. Ты погубишь всю его жизнь, если помѣшаешь ему жениться теперь, когда онъ нашелъ себѣ женщину по сердцу; а тебѣ отъ того что онъ женится на Гагариной только будетъ непрiятно, и то на два–три дня: ну развѣ можно, душа моя, сравнивать? я даже удивляюсь, признаюсь. Ну, да это, я увѣренъ уладится: après tout tu n'es pas un monstre, сказалъ князь. Но теперь надо чтобы Мери ѣхала къ Гагаринымъ; потомъ они къ тебѣ прiѣдутъ, и тогда все пойдетъ какъ по маслу.

— Мери поѣдетъ со мною, отвѣчала княгиня; а я поѣду тогда когда признаю это нужнымъ; обязанностямъ учтивости меня учить нечего; но и любезность ненужную, des avances absurdes, никто меня не заставить сдѣлать. Твоихъ восторговъ мнѣ недостаточно; я сама долго буду изучать Гагариныхъ, прежде чѣмъ на что нибудь рѣшиться, — оh, ça, я тебѣ обѣщаю: князя Всеволода Мытищева можно провести, князя Свѣтозарова можно одурачить, но княгиню Мытищеву — нѣтъ, нѣтъ! Какiе–нибудь Гагарины не проведутъ ея за носъ! за это я тебѣ отвѣчаю. И такъ ничего не рѣшено: ничего не уступлено мною тебѣ, слышишь; и если только вотъ на столько, — княгиня показала на кончикъ мизинца, — твоя прелестная Гагарина мнѣ не понравится, я тебѣ ручаюсь что Всеволодъ женится на той, которую я ему назначу въ невѣсты. Въ выборѣ той, которая должна быть послѣднею княгинею Мытищевою, никто у меня не отыметъ моего права голоса!

— Ну, хорошо, хорошо! это мы увидимъ: ты не уступишь, и я не уступлю; если ты Всеволоду мать, не забудь что твой мужъ меня просилъ, умирая, быть для Всеволода отцомъ.

Въ эту минуту послышались маленькiе крики въ гостиной.

— Ну, жена моя, всегда кстати! сказалъ князь Свѣтозаровъ, и взялъ со стола свою шляпу.

— А! и ты здѣсь, enchantée (очень рада)! запищала княгиня Свѣтозарова, ввалившись въ кабинетъ своей belle–soeur, — мнѣ и тебя нужно видѣть, des affaires de famille, très secrètes! (семейныя дѣла, очень секретныя). Ah, се monstre, mа chère, qu'en dites vous, il’a couru chez les Gagarine, sans savoir qui, comment quoi; c'est absurde, mа parole d'honneur. Fouh, j'étouffe, quelle chaleur il fait chez vouz, chère, amie, je vais oter mon bournouz (а каковъ извергъ, что вы про это скажете? онъ уже бѣгалъ къ Гагаринымъ, не спросивъ чтó, почему, кáкъ; это просто глупо, честное слово. Фу, меня душитъ, какая у васъ жара, я сниму свой бурнусъ). И княгиня принялась раздѣваться. Des affaires, mа chère de famille, tres, très secrètes, (Да, семейныя дѣла очень–очень секретныя), продолжала тараторить княгиня. И вѣдь какъ хорошо что я это узнала во–время, а то бѣда: vous connaissez le monde, tout de suite il inventera des horreurs, ah, le monde, c'est affreux, comme il est méchant! nоn, соmmе il est mèchant, il n'a pas de religion, voilà son grand défaut, je vous assure; какiе–то всѣ насмѣшники, ah, c'est affreux, аffreux! figurez vous, ma chèrе...

— Да полно, ты точно юродивая; говори–же что у тебя за секреты, а то я уйду.

— Ахъ нѣтъ, нѣтъ, не уходи! очень нужно: помилуй, нѣтъ это надо знать: c'est affreux, ma chère, mais que voulez–vous, c'est mоn devoir de vous prévenir, (это ужасно, моя милая, но что дѣлать, мой долгъ васъ предупредить).

— Въ чемъ же дѣло? спросила по французски княгиня Мытищева.

— Вздоръ какой нибудь, какъ всегда, сплетня, сказалъ князь Свѣтозаровъ.

— Да сплетня, именно сплетня, только не вздоръ, а очень серьозная сплетня, то есть такая сплетня, что я и выговорить боюсь! — Здѣсь княгиня закрыла лицо своими пухлыми рученками, и на каждомъ пальчикѣ засверкали каменья. Ахъ, ахъ, это ужасно, c'est affreux! Вотъ, вотъ въ чемъ дѣло, mа chère: вчера на балѣ у Волгиныхъ, а третьяго дня при дворѣ, à la cour, — вообрази себѣ, à la cour… нѣть это ужасно, ужасно! вообрази, on m'a dit ça pour sur; il y avait la comtesse Troubetzkoy, les Volkovsky, les Golytzeff, enfin beaucoup, beaucoup de dames, et ramarquez, mа chère, quelles dames!*) Ach, ma chère, какъ у тебя холодно! вдругъ перемѣнивъ тонъ сказала княгиня. — Je gèle, ужасъ какъ холодно!

— Да договаривай же, юродивая ты эдакая! сказaл князь, ея мужъ: то она отъ жару пыхтитъ, то ей холодно.

— Пожалуйста молчи. Да, такъ представь себѣ, говорили о томъ, о другомъ, и между прочимъ, вообрази, одна изъ дaмъ сказала, — нѣть этo ужасно, я не знаю откуда это могли выдумать, — она говоритъ, что будто Мери, твоя Мери влюбилась въ какого–то молодаго доктора и...

— Только–то? сказалъ князь. — Такъ изъ–за этого ты всѣ эти крики испускала?

— Мери влюблена въ молодаго доктора! повторила княгиня Мытищева съ усмѣшкою и злобной гримасой. — En effеt, соmme comérage, c'est assez mordant, mais heureusement demain au plus tard ces mèmеs dames — vous pouvez, ma chère, le leur dire — comprendront que ce n'est qu’une infâme calomnie, car ma fille épouse le prince Gonitzine. (Дѣйствительно, какъ сплетня, это довольно ядовитая сплетня, но къ счастью, не позже завтрашняго же дня дамы узнаютъ, — вы можете, моя милая, имъ это сообщить, — что этa выдумка есть не что иное какъ гнусная клевета, ибо дочь моя выходитъ замужъ за князя Гоницына). Съ этими словами княгиня встала: видно было что все въ ней дрожало, и что она въ эту минуту преодолѣвала въ себѣ сильное волненiе; она позвонила.

— Ахъ, Боже, за князя Гоницына, вотъ новость! Ну, что жe, c'est un charmant mariage! (это прелестная партiя).

— Что это съ тобою? что ты дѣлаешь, что ты говоришь? какъ бы испуганно заговорилъ князь Свѣтозаровъ, подходя къ сестрѣ.

Вошель лакей.

— Княжну попросить ко мнѣ!

— Я делaю что надо дѣлать, отвѣтила княгиня. J’en ai assez de ces faiblesses de coeur, qui n'amènent qu'à d'infâmes calomnies: il еst temps que mes enfants comprennent que je suis leur mère et que j'ai une volontè, ma volontè! (Пора покончить съ этими сердечными послабленiями, которыя приводятъ только къ отвратительнымъ клеветамъ: пора моимъ дѣтямъ понять что я ихъ мать и что у меня есть воля, моя собственная воля).

— Да полно дурачиться; что ты вѣришь этой дурѣ, она сама выдумала!

— Я выдумала! я дура! nоn ça c'est charmant! взвизгнула княгиня Свѣтозарова. — Какая бы я дура ни была, n'oubliez pas, mon cher, que je suis de tous lеs bals à la cour (не забудь что меня на всѣ придворные балы зовутъ). Я выдумала, a? comment trouvez–vous ça? (какъ вамъ это нравится). Я не могла не услыхать этого, потому оно касалось моей племянницы, и я только par intérèt de coeur и прiѣхала все это передать; ты только вообрази, чтò было бы еслибы весь городъ это узналъ!

— Ужь если ты это знаешь, то ужь навѣрно весь городъ это знаетъ. Ну, и что за бѣда, что весь городъ это знаетъ? что же тутъ такого ужаснаго? обратился князь къ своей женѣ, пока княгиня, его сестра, стоялa у своего стола въ величественно–задумчивой позѣ.

— Какъ что? да что же можетъ быть ужаснѣе: éроusеr un médecin, mais c'est la mort! понимаешь ты это (выйти за доктора, да это смерть)?

— Дура ты, и больше ничего.

Въ эту минуту вошла княжна.

Для разъясненiя положенiя надо здѣсь сказать что съ того дня какъ князь Гоницынъ сдѣлалъ свое предложенiе княгинѣ, княгиня ни съ сыномъ, ни съ дочерью не говорила ни слова объ этомъ предложенiи, потому что исключительно была озабочена вопросомъ о прiѣздѣ Гагариныхъ, и намѣрена была, прежде чѣмъ поговорить съ дочерью о предложенiи князя Гоницына, порвать всякiя отношенiя съ Гагариными.

Княжна, съ своей стороны, въ эти три дня исключительно была поглощена братомъ; она все cвое запрятала въ какой–то тайникъ сердца такъ далеко и глубоко, что сама какъ будто позабыла о немъ и о его содержанiи и цѣлый день сиделa съ братомъ и строила планы будущаго для него и вмѣстѣ съ нимъ.

Въ этомъ–то настроенiи души засталъ ее зовъ княгини.

Княжна вошла съ улыбкою на губахъ, не замѣтивъ какъ далека была въ эту минуту улыбка отъ лица ея дяди.

— Asseyez vous, chère enfant, сказала ей княгиня, указавъ на cтулъ возлѣ себя.

Княжна cѣла; улыбка уже отлетѣла, ибо княжна почувствовала что–то торжественное въ этомъ семейномъ собранiи; бѣдное eя сердечко чуяло бѣду, но чуяла она бѣды вовсе не для себя.

— Ты знаешь, начала княгиня, по–француски, что я въ нынѣшнюю зиму вѣроятно въ последнiй разъ принимаю въ Петербургѣ: доктора мнѣ совѣтуютъ проводить зиму за границею, вообще мое здоровье довольно растpoeно; и я бы очень хотѣла не иначе уѣхать отсюда какъ съ спокойствiемъ насчетъ твоей судьбы, mа chère enfant. Къ тому же это мой долгь матери! прибавила княгиня, и подняла глаза къ небу.

Губы бѣдной княжны нaчaли дрожать; сердце ея забилось: она начинала понимать что рѣчь идетъ о ней.

— Я уже раньше хотѣла съ тобою объ этомъ поговорить, но болѣзнь твоего бpaтa и pазныя дpугiя причины мнѣ помѣшали. Теперь я имѣла время все обдумать и должна тебѣ сказать вотъ что: на этихь дняхъ былъ у меня князь Гоницынъ, — ты его дoстaточно знаешь, — и онъ пpocилъ у меня твоей руки.

По лицу княжны видно было что чѣмъ болѣе она вслушивалась, тѣмъ болѣе обращалась въ какое–то неподвижное состоянiе истукана; однѣ губы ея легкимъ дрожанiемъ обличали какое–то душевное потрясенiе. Послѣднiя слова княгини вызвали въ лицѣ княжны какую–то судорогу, но она все молчала.

— Я ему не сказала ни да, ни нѣтъ, жeлaя переговорить съ тобою, и вотъ сегодня при твоемъ дядѣ и при твоей теткѣ я тебѣ сообщаю предложенiе князя Гоницына, и спрашиваю твое coглacie.

— М–м–мое coглacie!.. вырвалось послѣ мига молчанiя изъ груди княжны.

— Да, твое согласiе, отвѣтила княгиня, — сегодня вечеромъ я должна князю дать отвѣтъ; обдумай хорошенько; я твою волю насиловать не хочу, но знай что если ты соласишься, то я буду этому очень рада, ибо нахожу Гоницына одною изъ лучшихъ партiй въ Петербургѣ; онъ человѣкъ съ сердцемъ, съ умомъ, очень хорошъ собою, имѣетъ имя и состоянiе, а главное онъ тебя любитъ: при такихъ условiяхъ съ твоей стороны было бы глупо за него не выходить. Впрочемъ, повторяю, дѣлай какъ хочешь.

Княжна продолжала молчать, а была блѣдна какъ гипсовая статуя.

— Oui, c’est un très beau parti, провизжала княгиня Свѣтозарова, и встала. Au revoir, ma chère, — она поцаловалась съ княгинею. — По моему, ангелъ мой, тебѣ надо согласиться les yeux fermés, сказала она цалуя княжну. Можетъ быть ты его еще не узнала, не успѣла полюбить, ça n’est rien, ma chère, узнаешь, полюбишь, и вы будете счастливы. Потомъ поцаловавъ еще разъ княжну, она ушла въ сопровожденiи мужа.

Въ сосѣдней комнатѣ князъ взялъ ее за руку.

— Если кто–нибудь въ городѣ узнаетъ о томъ что здѣсь происходило — клянусь тебѣ Богомъ что я тебя выброшу изъ своего дома какъ послѣднюю собаку! Глаза князя въ первый разъ страшно сверкнули; онъ былъ блѣденъ, рука его дрожала, дрожалъ и голосъ, и дрожащею рукою онъ такъ сильно сжалъ руку жены, что и та поблѣднѣла.

— Что съ тобою, ты страшенъ! оставь!

— Поклянись что о томъ, что ты слышала, ты никому не скажешь ни единаго слова!

— Клянусь, тихимъ голосомъ сказала княгиня, только оставь меня. Князъ высвободилъ ея руку; княгиня убѣжала.

Въ эти три минуты въ кабинетѣ княгини свершилось что–то необыкновенное.

— Ты своего брата любишь? спросила полуулыбаясь княгиня.

— Я! сказала княжна, да кого же мнѣ любить, какъ не его?

— Такъ его судьба въ твоихъ рукахъ!

— Въ моихъ? сказала княжна, и легкiе признаки жизни вернулись на ея лицѣ.

— Если ты выйдешь за Гоницына, я буду за тебя спокойна, и соглашусь на бракъ твоего брата съ Гагариною. Теперь рѣшай! — Сказавъ эти слова, княгиня поцаловала въ лобъ свою дочь; по этому лбу каплями ложился холодный потъ. Точно облако застлало глаза княжны, у ней зазвенѣло въ ушахъ, она покачнулась; къ сердцу сдѣлался приливъ; она схватила себя сперва за сердце, потомъ за голову, послышалось что–то въ родѣ глухаго «ахъ”… Вотъ передъ нею образъ Гоницына. «Боже! я съ нимъ должна прожить вѣчность”! промелькнула въ ея душѣ; душа какъ будто взбунтовалась: «Я не люблю его”, промолвила душа. Но вотъ новый образъ: «я люблю этого; но никто, я сама; не должна это знать”. Промелькнулъ образъ графини Бобровской и прозвучали ея слова о томъ что она вышла замужъ чтобы не выйти за того, кого любила. — «Ужасно!” прошептала душа, но вотъ образъ брата, онъ такъ хочетъ быть счастливымъ, онъ предвкусилъ уже его, это счастье… А я счастье вѣдь не знаю, а если не знаю”… Опять облако пронеслось мимо глазъ, опять кровь прилила къ сердцу, опять глухое «охъ” вырвалось изъ груди, опять княжна пошатнулась. Княгиня было испугалась, но тотчасъ же успокоилась, ибо увидѣла какъ руки княжны вдругъ опустились, какъ на лицо выступилъ румянецъ, какъ выступили слезы на глазахъ, какъ что то свѣтлое точно просiяло въ этихъ глазахъ, точно она что–то видѣла, что ей нравилось, и какъ губки ея, слегка покраснѣвшiя, полураскрытыя, не обрисовали, а произнесли чудную, точно Богомъ вдохновенную улыбку.

И въ ту минуту, когда князь Свѣтозаровъ входилъ въ кабинетъ, событiе уже совершилось: жертва была принесена. Съ сiяющимъ лицомъ, съ глазами полными слезъ, Мери бросилась на шею дядѣ.

— Дядя, поздравьте меня! Всеволодъ женится на Лизѣ! и она зарыдала истерическимъ смѣхомъ.

Слезы спасли ее отъ смертельнаго, быть можетъ, удара. Княгиня прослезилась также! Что это были за слезы, что это была за сцена, длившаяся два часа, — кто можетъ это знать? — никто никогда не узнаетъ.

_______

 

ИЗЪ ТЕКУЩЕЙ ЖИЗНИ.

 

Въ № 10–мъ «Гражданина” напечатано Письмо сельскаго священника. Замѣтили–ли вы тамъ, читатель, одну очень живо набросанную «картинку съ натуры”? Помните, священника позвалъ мужичокъ прiобщить его больную жену, и священникъ, придя къ больной, нашелъ слѣдующее:

«Въ небольшой хатѣ, говоритъ онъ, на лавкѣ, лежала больная женщина, покрытая дерюгою... Избенка тѣсная, грязнымъ поломъ, издавала вонючiй запахъ. Три дѣвочки постарше прiютились у печки, а маленькое годовое дитя, въ грязненькой рубашенкѣ, ползало по липкому полу... У образовъ горѣла восковая свѣчка. Угаръ натопленной и не во–время закрытой печи носился по комнатѣ голубоватымъ газомъ; я велѣлъ открыть трубу, и немного повременивъ, приступилъ къ совершенiю таинства”...

Видите–ли, священника поразилъ вонючiй запахъ и носившiйся голубоватымъ газомъ угаръ; онъ велѣлъ открыть трубу, очевидно находя невозможнымъ оставаться въ такой смертоносной атмосферѣ. Отчего–же обитатели тѣсной избенки не поражались вонью и угаромъ, атмосферу находили возможною и равнодушно оставались въ ней? — Отчего! Конечно принюхались и ничего поразительнаго не замѣчали и не чувствовали... Да полно одни–ли они на свѣтѣ принюхиваются? Сами–то мы не принюхались–ли ко многому, такъ что не чувствуемъ вполнѣ всей остроты окружающей насъ атмосферы?.. Не подумайте однако, что я намѣреваюсь пуститься въ какiя–либо иносказанiя, — нѣтъ! Сiя моя рѣчь имѣетъ пока смыслъ самый буквальный. Меня вотъ уже нѣсколько дней преслѣдуетъ «вонючiй запахъ”, — именно съ тѣхъ поръ, какъ прочелъ я особое приложенiе къ № 68 «Голоса”, относящееся «къ вопросу объ отводѣ нечистотъ по системѣ г. Бурова”, и въ тоже время узналъ, что академикъ Г. П. Гельмерсенъ, въ засѣданiи академiи наукъ 5 марта, представилъ донесенiе по этому предмету. Прежде бывало только изрѣдка, когда случалось въ позднiй часъ ночи приходить или проѣзжать по петербургскимъ улицамъ и наткнуться на нѣкiй глухо–стучащiй обозъ, ощущалъ я потребность опрометью броситься въ сторону и бѣжать или скакать безъ оглядки изъ опасенiя задохнуться въ невозможной для человѣческой жизни атмосферѣ, изумляясь въ тоже время необычайной способности человѣка принюхиваться, такъ какъ при обозѣ обыковенно виднѣлись спокойно шагающiя живыя существа; но это бывало, говорю, изрѣдка; въ остальные же дни и часы все забывалось, жилось и какъ будто ничего не чувствовалось. Названныя газетныя извѣстiя вдругъ все напомнили и какъ–бы освѣжили мое притупившееся обонянiе: теперь куда ни пойдешь, все чудится, что пахнетъ, особенно изъ подъ воротъ... Дѣйствительность–ли это, или ужь такъ настроено воображенiе?.. Да и какъ ему не настроиться, когда сама академiя наукъ, въ своей чистѣйшей, далеко отторгнутой отъ земнаго праха области, наконецъ ощутила... ощутила и снизошла — до принятiя донесенiя о нечистотахъ; когда присутствуешь при стеченiи такихъ обстоятельствъ: въ городскую думу поступило много проектовъ очиски города С.–Петербурга отъ нечистотъ; проекты разсмотрѣла коммиссiя, но дума ни на одинъ изъ нихъ еще окончательно не рѣшилась, и рѣшаться ей, какъ оказывается, страшно, потому что наука неустанно идетъ впередъ и можетъ быть, — не сегодня, такъ завтра, — предъявитъ такой способъ очистки нечистотъ, который наповалъ убьетъ всѣ существующiе проекты. А между тѣмъ принявшiе участiе въ дѣлѣ врачи составили записку, въ которой исчислили, что «при рацiональной очисткѣ города, въ Петербургѣ будетъ сохранено не менѣе 2,500 человѣческихъ жизней”, въ числѣ которыхъ — кто знаетъ! — можетъ суждено быть и моей бѣдной, но, собственно для меня, крайне нужной жизни. А между тѣмъ академикъ Гельмерсенъ доноситъ академiи наукъ, что онъ и нѣкоторые другiе спецiалисты по наукамъ, области которыхъ касается изслѣдуемый предметъ, собирались для обсужденiя вопроса объ очищенiи Петербурга и, «убѣдившись въ совершенной необходимости, предварительно составленiя проекта для ассенизацiи Петербурга, научно изслѣдовать почву, воды, климатъ и гигiеническiя условiя столицы”, — ограничились пока «составленiемъ подробной программы упомянутыхъ научныхъ розысканiй, безъ которыхъ немыслимо составленiе рацiональнаго проекта для ассенизацiи городовъ...” Тутъ–же прибавлено, что системы всѣхъ представленныхъ въ думу проектовъ очистки Петербурга критически разобраны профессоромъ Р. Э. Ленцомъ. Къ какимъ выводамъ и рѣшенiямъ пришелъ профессоръ Ленцъ — этого не сказано, но если немыслимо составленiе рацiональнаго проекта ассенизацiи безъ предварительныхъ научныхъ розысканiй, для которыхъ еще только теперь составлена подробная программа; то конечно немыслимо и предполагать, чтобы какой–либо изъ составленныхъ уже (значитъ преждевременно) проектовъ оказался рацiональнымъ...

Увы! ни почва, ни воды, ни климатъ, ни гигiеническiя условiя Петербурга еще не изслѣдованы; наука въ Петербургѣ, спустившись съ высоты, послѣ полутора–вѣковаго пребыванiя въ ней, еще только теперь къ нимъ подходитъ; не только ассенизацiя столицы, но и составленiе проекта ея пока «немыслимо”; если полтора вѣка нужно было на то, чтобы наука, обитающая въ Петербургѣ, обратила свое вниманiе на его неизслѣдованную природу (почву, воды, климатъ и пр.), то кто мнѣ скажетъ, какой перiодъ времени потребуется на самое изслѣдованiе этой природы, на составленiе за тѣмъ рацiональнаго проекта ассенизацiи, на разсмотрѣнiе этого проекта въ коммисiи, на обсужденiе его городскою думою и, наконецъ, на приведенiе его въ исполненiе? И во весь этотъ перiодъ, — ему же несть пока мѣры, — двѣ тысячи пятьсотъ жизней (въ томъ числѣ можетъ быть и моя) должны ежегодно вноситься въ расходную смѣту... Читатель!

«Мнѣ душно здѣсь! я въ лѣсъ хочу!»

____

 

Теперъ, отходя отъ этого удушающаго предмета, я уже позволю себѣ нѣкоторое весьма незначительное иносказанiе. Замѣчаю я, что мои сограждане вообще начинаютъ порываться къ очищенiю разныхъ нечистотъ, что несомнѣнно означаетъ, что чувства ихъ начинаютъ поражаться, слѣдовательно эти чувства становятся воспрiимчивѣе, а усиленiе воспрiимчивости чувствъ заставляетъ предполагать существованiе чего–либо дѣйствующаго на нихъ освѣжительно. Все это очень радостно и успокоительно, потому что атмосферу могутъ освѣжать не однѣ грозы, но и вѣющiе съ благодатныхъ полей зефиры... Вотъ хоть–бы наприм. сообщаемая «Русскимъ Мiромъ” новость, что будто–бы въ Петербургѣ, по почину одного священника, проектируется новое «общество для возвращенiя на путь честнаго труда падшихъ женщинъ”; что это общество намѣрено, для своей цѣли, устроивать бесѣды и вечера, исправившихся женщинъ помѣщать на наемныя мѣста или въ заведенныя собственно для этого мастерскiя, а тѣмъ, которымъ представится замужество, выдавать денежныя пособiя, и что будто бы участвовать въ обществѣ уже изъявило желанiе значительное число лицъ... О! при одной мысли о такомъ обществѣ и его цѣли уже чувствуется свѣжесть нравственной атмосферы и забывается, хоть на время, всякая физическая удушливость. И у кого достанетъ духу омрачить минуту рожденiя этой мысли какимъ нибудь сомнѣнiемъ въ могущихъ быть успѣхахъ предстоящей обществу дѣятельности? Пусть общество организуется «по примѣру англiйскихъ, этого рода обществъ”; пусть мое бѣдное воображенiе пока отказывается представить съ достаточной ясностью, какъ это наши падшiя будутъ собраны на бесѣду или вечеръ, и съ какой миной, съ какой затаенной думой будутъ слушать онѣ эту бесѣду, направляемую въ ихъ затянутыя плотною коркой сердцà... Пусть! это все ничего. Дѣятельность, вызванная истинной любовью къ доброму и прекрасному, не можетъ остаться безплодною: эта самая любовь подскажетъ на практикѣ тѣ прiемы, которые болѣе нужны для пробитiя сердечной коры нашихъ, а не англiйскихъ падшихъ. «Что городъ, то норовъ”: въ темныхъ слояхъ петербургскаго люда есть тоже свой норовъ, не похожiй на норовъ такихъ–же слоевъ лондонскаго люда. Пусть общество познакомится съ нимъ близко, проникнувъ въ самую глубину этого душнаго мiра... Тутъ тоже, можетъ быть, потребуется «изслѣдованiе почвы” и пр., — изслѣдованiе, не чуждое и научности, да еще какой!...

____

 

Вотъ еще своего рода нравственная духота, которая впрочемъ ощутительна не для всѣхъ, а только для нѣкоторыхъ, имѣвшихъ горестный случай испытать ее. Помню, съ какимъ ужасомъ одинъ обитатель Петербургской стороны разсказывалъ, какъ выбѣжалъ онъ изъ дому въ 4 часа утра искать спасителя своему внезапно и опасно заболѣвшему ребенку, и какъ замирало у него сердце и захватывало духъ, когда во всѣхъ болѣе или менѣе извѣстныхъ ему квартирахъ спасителей прислуга наотрѣзъ отказывалась будить своихъ господъ, говоря, что настрого заказано будить не иначе какъ только для знакомыхъ, у которыхъ господа лечатъ въ качествѣ «годовыхъ”, и какъ, наконецъ, удалось ему обрѣсти благодѣтеля въ то время... когда уже было поздно. Видите–ли! въ печатномъ разсказѣ это не очень поражаетъ; но надо самому испытать, или послушать испытавшаго, говорящаго подъ свѣжимъ впечатлѣнiемъ, — тогда совсѣмъ другое; тогда непремѣнно почуете раскрытую и страшно болящую рану... Ну, такъ вотъ — повѣялъ весеннiй вѣтерокъ, чтобъ разогнать и эту духоту. Кто–то передавалъ «Голосу”, что «въ Петербургѣ образуется кружокъ или общество врачей, соединяющихся для того чтобы провести нѣкоторыя необходимыя улучшенiя въ медицинскомъ практическомъ дѣлѣ и восполнить нѣкоторые пробѣлы, нерѣдко пагубно влiяющiе на ходъ болѣзни и всегда вредно отзывающiеся (правда, правда!) на всемъ врачебномъ сословiи. Кружокъ врачей (такъ продолжаетъ газета передавать сообщаемый ей слухъ) не только открывает прiемъ для приходящихъ больныхъ — безплатный для простаго народа, но предполагаетъ, вмѣстѣ съ тѣмъ, устроить ночное дежурство врачей сначала въ одномъ, болѣе центральномъ мѣстѣ, именно тамъ, гдѣ будетъ прiемъ приходящихъ больныхъ, а по мѣрѣ развитiя дѣла, въ разныхъ частяхъ города. Ежедневно предполагается дежурство не менѣе двухъ врачей. Внесенiе предположенiя на разрѣшенiе городскаго начальства послѣдуетъ на дняхъ, — прибавляетъ «Голосъ”, — а открытiе перваго дежурства — немедленно по полученiи разрѣшенiя”.

Не знаю, имѣетъ–ли начало этого дѣла что–нибудь общее съ недавно начавшимся собранiями врачей въ гостиницѣ «Мало–Ярославецъ”. Не тамъ–ли зародилась мысль? Если такъ, то вотъ что значитъ быть на мiру, а не вразбродъ по–одиночкѣ!

____

 

Какъ–то въ началѣ нынѣшняго года въ «Гражданинѣ” были приведены нѣкоторыя статистическiя указанiя объ идущемъ у насъ прогрессивно истребленiи лѣсовъ. Недавно случилось намъ услышать объ этомъ, чуть ли не въ первый разъ, заботливый голосъ, раздавшiйся въ средѣ одного земства. «Воронежскiй Телеграфъ” разсказываетъ, что со времени открытiя желѣзныхъ дорогъ: Козловско–Воронежской и Ростовской слышатся тамъ постоянныя жалобы на дороговизну лѣсныхъ матерiаловъ, какъ на тяжелое послѣдствiе истребленiя лѣсовъ въ Воронежской губернiи; что на послѣднемъ земскомъ собранiи гласный П. И. Сафоновъ сдѣлалъ заявленiе о принятiи мѣръ къ облѣсенiю степныхъ уѣздовъ губернiи, и что по прочтенiи этого заявленiя, «выслушаннаго съ полнымъ сочувствiемъ”, губернское земское собранiе постановило: для всесторонней разработки вопросовъ, имъ поставленныхъ, учредить особую коммиссiю, въ которую, сверхъ состава губернской управы, пригласить составителя проекта, спецiалистовъ по лѣсоводству и другихъ лицъ, сочувствующихъ дѣлу, съ тѣмъ чтобы проектъ, по окончательной его разработкѣ, былъ переданъ на заключенiе будущихъ уѣздныхъ земскихъ собранiй, для доклада потомъ губернскому собранiю. Вмѣстѣ съ тѣмъ предложено учреждаемой коммиссiи: при составленiи проекта, «войти въ соображенiе и о мѣрахъ къ сохраненiю существующихъ лѣсовъ, для представленiя впослѣдствiи ходатайства предъ правительствомъ о тѣхъ измѣненiяхъ законоположенiй, дѣйствующихъ по сему предмету, какiя представляются необходимыми по практическимъ указанiямъ опыта”.

Это одно изъ самыхъ освѣжающихъ вѣянiй — вѣянiе лѣсное! Если бы оно пронеслось надъ всѣми земствами центральной и южной Россiи!..

_______

 

КРАТКОЕ ОПИСАНIЕ МИХАЙЛО–АРХАНГЕЛЬСКАГО ЧЕРЕМИССКАГО МОНАСТЫРЯ.

 

Не далеко отъ мѣста слiянiя Суры съ Boлгою, среди густаго лѣса, на живописномъ мѣстоположенiи находится недавно основанный черемисскiй мужской монастырь, во имя чиноначальника небесныхъ силъ Архистратига Божiя Михаила. В устройствѣ обители съ ясностiю обнаружилась великая сила Божiя, и во всѣхъ oбстоятельствахъ, сопровождавшихъ ея основанie, нельзя не усмотрѣть дивнаго перста Господня, указующаго на свѣтъ ученiя Христова находящимся во мракѣ языческихъ заблужденiй. Никакой мракъ не можетъ устоять противу свѣтa, и мракъ языческiй не устоялъ противу истины свѣта Христова, какъ явствуетъ изъ нижеслѣдующей краткой исторiи черемисскаго Михайло–Архангельскаго монастыря.

Благодаря усердiю и вниманiю нѣкоторыхъ благочестивыхъ и благонамѣренныхъ лицъ, проявилось, въ теченiи послѣднихъ десяти лѣтъ, между черемиссами Козмодемьянскаго уѣзда, Казанской губернiи, любовь къ грамотности и чтенiю священныхъ книгъ. Черемиссы начали оставлять свои грубыя заблужденiя и языческiе обычаи; истина святой вѣры Христовой стала мало по малу озарять ихъ простые умы и согрѣвать ихъ мягкiя сердца, и многiя изъ нихъ всею душою прилѣпились къ евангельскому ученiю.

Изъ числа ревнителей христiанства, черемиссы Михаилъ Герасимовъ, Иванъ Захаровъ и Андрей Никитинъ особенно отличались своимъ благочестiемъ, пониманiемъ Слова Божiя, безукоризненною жизнью, ревностнымъ проповѣданiемъ истины и самоотверженною готовностiю помочь нуждамъ ближнихъ.

Извѣстно что черемиссы, даже и крещеные, до сихъ поръ еще боятся злыхъ духовъ и въ тайнѣ приносятъ имъ жертвы, особенно въ лѣсахъ, которые почитаются главнымъ обиталищемъ черемисскаго божества — Керемети. Желая удобнѣе заняться богомыслiемъ и молитвою и споспѣшествовать искорененiю языческихъ заблужденiй своихъ родичей, Михаилъ Герасимовъ и его товарищи, по примѣру древнихъ отшельниковъ, и какъ–бы наперекоръ страшной своей Керемети, поселились въ Козмодемьянскомъ же уѣздѣ, въ семи верстахъ отъ г. Василя, Нижегородской губepнiи, вь Сурскомъ лѣсу, въ такъ называемой Ценибековской дачѣ, и начали проводить тамъ строгую, уединенную жизнь, при ограниченiи себя лишь самыми необходимыми жизненными потребностями. Воздержанiе ихъ простиралось до того что они не употребляли не только рыбы и вина, но и постнаго масла, питаясь лишь зеленью и овощами. Скоро начaли приходить къ отшельникамъ другiе благонамѣpенныe черемиссы зa совѣтами и наставленiями; здѣсь они поучались Слову Божiю и житiямъ Святыхъ; за тѣмъ сами они начали поучать своихъ односельцевъ и развивать въ нихъ любовь къ ученiю Xpистoвy. Нравы черемиссовъ начали измѣняться къ лучшему: во многихъ ихъ домахъ, вмѣсто прежнихъ безчинствъ и праздныхъ бесѣдъ, стали заниматься грамотою и чтенiемъ назидательныхъ книгъ. Въ воскресные и другie праздничные дни храмы начали наполняться молящимися черемиссами; изъ ихъ сpeды образовался стройный хоръ пѣвчихъ; новопросвѣщенные цѣлыми семьями стали говѣть и прiобщаться Св. Тайнъ; въ воскресные дни лѣтняго рабочаго времени, когда храмы обыкновенно бываютъ пусты и въ русскихъ селахъ, во многихъ приходахъ, населенныхъ черемиссами, церкви стали полны народа.

Озаряясь свѣтомъ святой вѣры, старые и малые изъ черемиссовъ принялись за грамоту, а нѣкоторые рѣшились посвятить жизнь свою навсегда Господу Богу поступленiемъ въ монашество и предположили основать въ странѣ своей особый мужской монастырь во имя Архангела Михаила, со школою во имя св. Iосифа Пѣснописца. Въ 1862 году поступило о томъ ходатайство къ подлежащимъ властямъ; но дѣло это было далеко не легкое. Однимъ изъ главныхъ затрудненiй было то что для основанiя предполагаемой обители необходимъ былъ довольно большой участокъ земли, котораго не имѣли просители; къ тому же явились препятствiя изъ среды самихъ черемиссовъ которые не всѣ были проникнуты христiанскими чувствами: грубые и наиболѣе ревностные поклонники Керемети испугались основанiя моностыря и возненавидѣли Михаила Герасимова до того что нѣсколько разъ покушались на его жизнь. Они стали распускать между своими соплеменниками молву, будто–бы съ тѣхъ поръ, какъ Герасимовъ съ товарищами поселились въ лѣсу, Кереметь стала на нихъ гнѣваться, не даетъ имъ обильныхъ урожаевъ, истребляетъ поле градомъ, и что если выстроится здѣсь монастырь, тогда имъ будетъ еще хуже, такъ какъ Кереметь оскорбится этимь и постарается отомстить зa то своимъ бывшимь поклонникамъ.

Не смотря на многiя препятствiя и на казавшуюся невозможность задуманаго предпрiятiя, надежды отшельниковъ не остались тщетными; сверхъ ожиданiя, казна отвела безвозмездно шестьдесять десятинъ земли сo строевымъ лѣсомъ для учрежденiя желаемой обители, а 16 марта 1868 года воспослѣдовало Всемилостивѣйшее Гocударя Импеpaтopa соизволенiе на постройку въ Сурскомъ лѣсу монастыря съ училищемъ для черемиссовъ.

Съ самаго начала своего поступленiя на казанскую каѳедру, архiепископъ Антонiй, архипастырская заботливость котораго преимущественно обращена на распространенiе христiанства между некрещеными племенами, населяющими Казанскую губернiю, горячо принялъ къ сердцу дѣло черемиссовъ, оказалъ имь самое дѣятельпое участiе и всѣми зависящими отъ него мѣрами содѣйствовалъ успѣшному окончанiю ихъ благого пpeдпpiятiя. За послѣдовавшимъ благословенiемъ св. синода, архипастырь прибылъ лично на отведенное черемиссамъ мѣсто; 10 сентября 1868 года, владыко, при соучастiи девяти священнослужителей, торжественно совершилъ закладку монастыря во имя святаго Архистратига Божiя Михаила и самъ водрузилъ Святой Крестъ Христовъ въ нѣсколькихъ шагахъ отъ пещеръ, въ которыхъ трудились эти, такъ сказать, отшельники. Къ концу лѣта 1871 года были уже построены, устроены и отдѣланы самими черемиссами деревянная церковь и таковое же зданiе для келлiй. Въ началѣ сентября того же года, неутомимый архипастырь казанскiй снова принялъ на себя трудъ не близкаго путешествiя въ черемисскую обитель. Ея новый храмъ освященъ высокопреосвященнымъ 5 сентября, а 6 числа, въ день храмоваго праздника, въ память чуда св. Архистратига Михаила въ Хонѣхъ, снова совершено въ этомъ храмѣ архiерейское служенiе. Владыка священнодѣйствовалъ и пpи всенощныхъ бдѣнiяхъ, бывшихъ 4 и 5 сентября. При всѣхъ этихъ богослуженiяхъ пѣлъ хоръ черемисскихъ пѣвчихъ подъ управленiемъ даровитаго pегентa apхiepeйскaro хора, священника Миловидова*); пѣнie вполнѣ соотвѣтствовало благолѣпiю архiерейскаго служенiя; въ особенности тронули присутствующихъ молитва Господня и обрадованiе Богоматери, пропѣтыя на черемисскомъ языкѣ стройно и величественно. Въ день освященiя храма и въ храмовой праздникъ архiепископъ Aнтонiй сказалъ два поученiя, весьма замѣчательныя по cвоей цѣлеcooбpaзнocти и приспoсобитeльнocти къ понятiямъ и настроенiю черемиссовъ, готовящихся къ подвигамъ.

Такое, небывалое еще въ той мѣстности, торжество, и дѣятельное участие въ немъ архипастыря, произвели отрадное впечатлѣнiе на строителей обители и благотворно повлiяли на черемиссовъ, которыхъ къ этимъ празднествамъ собралось до пяти тысячъ человѣкъ; отрадно было и постороннимъ посѣтителямъ; не доставало только кисти даровитаго художника, для того чтобы изобразить эту поляну, окруженную дремучимъ лѣсомъ, съ воздвигнутыми на ней зданiями какой–то особенной архитектуры, эти живописныя одежды черемиссовъ и ихъ радостно–изумленныя лица при видѣ вполнѣ благолѣпной и торжественной церковной пpоцессiи; картина не лишена была бы ни занимательности, ни оригинальности.

Къ вящему украшенiю новоустраиваемой обители и большему прославленiю имени Божiя, 24–го iюня 1873 года торжественно перенесена въ черемисскiй монастырь икона св. великомученика и страстотерпца Пантелеймона, съ частiю мощей сего угодника Бoжiя. Въ настоящее время зданiе для училища уже отстроено и отдѣлано.

Михайло–Архангельскiй черемисскiй монастырь и устраиваемая при немъ школа должны служить въ тамошнемъ краѣ, въ коемъ находится еще до 12,000 язычниковъ, мѣстомъ опоры православiя, образованiя и объединенiя инородцевъ съ русскимъ народомъ. Черемиссы, ycтроившie эту обитель на свои собственныя средства, и теперь не отказываются приносить посильную свою лепту на ея пoддеpжaie; но поступающiя отъ нихъ пожертвованiя еще весьма недостаточны для того чтобы придать монастырю должное благолѣпiе и чтобы онъ могъ удовлетворительно выполнить свое назначенiе. Монастырю необходимо дѣятельнoe сочувствiе тѣхъ изъ русскихъ, которымъ дорого дѣло православiя и миссiонерства.

_______

 

ПОСЛѢДНЯЯ СТРАНИЧКА.

 

Не лишенная интереса сцена на станцiи желѣзной дороги.

5 часовъ утра; заспанные пассажиры сидятъ за столомъ и кушаютъ кофе. Одинъ изъ пассажировъ, на видъ почтенный помѣщикъ, сидитъ и прилежно уплетаетъ котлетку.

— Ахъ, батюшки, Александръ Ивановичъ, куда это вы? какими судьбами? вскрикиваетъ, подсаживаясь къ помѣщику, толстенькiй незнакомецъ.

— Я? въ Кiевъ, серьозно отвѣчаетъ Александръ Ивановичъ не безъ удивленiя и даже съ оттѣнкомъ безпокойства и страха во взорѣ, глядя на незнакомца.

— А Марья–то Ивановна, слышали вы?... Сашенька–то одна вѣдь осталась!

Александръ Ивановичъ взглядываетъ съ сочувствiемъ на говорящаго и киваетъ головою.

— Ей Богу, говорятъ, замужъ идетъ, а Карпъ–то Ивановичъ каковъ: въ предсѣдатели попалъ! А Митю помните? въ гимназiю ужь отдали, ей Богу!

— Отдали? осторожно проговорилъ Александръ Ивановичъ.

— Какже, отдали, ей, ей! А Тихонъ–то Ивановичъ, бѣдняга, умеръ!

— Умеръ?

— Умеръ, какже: отъ тифа говорятъ.

Молчанiе.

— А давненько мы съ вами не видѣлись, продолжалъ неугомонный и прилипчивый собесѣдникъ.

— Давно.

— Лѣтъ пять, я думаю.

— Больше.

— Будто, ну лѣтъ восемь, никакъ не больше.

— Больше.

— Неужто больше? позвольте: неужли десять лѣтъ? не можетъ быть.

— Нѣтъ, больше, мы съ вами никогда не видались, со вздохомъ сказалъ Александръ Ивановичъ.

Звонокъ.

* * *

Изъ жизни Россини.

Одинъ начинавшiй свою карьеру композиторъ приходитъ къ Россини и подноситъ ему на судъ свое сочиненiе.

Россини, продержавъ сочиненiе двѣ недѣли, возвращаетъ его автору.

— Позвольте узнать ваше мнѣнiе, господинъ маэстро? спрашиваетъ авторъ.

— Какъ бы вамъ сказать, сказалъ Россини, въ вашемъ сочиненiи есть много новаго и хорошаго...

Лицо автора просiяло.

— Но, продолжаетъ безпощадный Россини, — то что въ немъ ново не хорошо, а что въ немъ хорошо, то не ново.

* * *

Фактъ изъ исторiи карточныхъ игръ, доказывающiй что и въ ней есть аристократы и демократы. Играютъ въ банкъ молодой князь и молодой купецъ. Князь мечетъ банкъ, купчикъ жадно слѣдитъ за игрою.

Карта падаетъ направо. Князь беретъ кушъ. Купчикъ удваиваетъ кушъ. Карта падаетъ направо. Князь забираетъ двойной кушъ. Купчикъ учетверяетъ кушъ. Карта падает направо. Князь забираетъ и это. Купчикъ ставитъ кушъ въ 8 разъ.

Карта падаетъ налѣво. Купчикъ просiялъ и протягиваетъ руку. Князь быстро загребаетъ и этотъ кушъ.

— Вѣдь это же, князь, моя сторона, робко проговорилъ купецъ.

— У тебя нѣтъ стороны! гордо и рѣшительно отвѣтилъ князь.

* * *

Маленькiй дiалогъ въ креслахъ Большого театра.

Сидитъ толстый–претолстый господинъ, сморкается и безпокойно двигается въ своемъ креслѣ, доказывая тѣмъ что ему не совсѣмъ просторно.

Сосѣду всѣ эти движенiя очевидно непрiятны. Онъ морщится.

— Если бы я былъ такъ толстъ, не вытерпѣлъ наконецъ сосѣдъ, глядя прямо передъ собою, я никогда бы не ѣздилъ въ театръ.

— А если бы я былъ такъ глупъ, я никогда бы не рѣшался открывать рта, сказалъ толстый господинъ, тоже глядя прямо передъ собою.

Минуту спустя оба украдкой обмѣнялись злобными взглядами. Они поняли другъ друга.

* * *

Въ одной гостиной. Важный генералъ протягиваетъ руку одному господину, только что ему представленному, но протягивает ее небрежно, какъ бы мимоходомъ, при чемъ вмѣсто руки даетъ только два пальца.

— А гдѣ–же, ваше превосходительство, остальные? спрашиваетъ господинъ, почтительно кланяясь.

Картина.

* * *

Сцена послѣ концертовъ въ сѣняхъ дворянскаго собранiя. Швейцаръ говоритъ: — Проходите, проходите, господа, не задерживайте публику! — Одинъ господинъ ужасно обижается, останавливается передъ швейцаромъ, надѣваетъ одноглазку, всматривается въ швейцара и беретъ его за пуговицу.

— Любезный, начинаетъ онъ, если бы ты могъ узнать размѣры той кары, которая тебя постигнетъ завтра, когда ты узнаешь кто тебя теперь держитъ за эту пуговицу, то ты бы не осмѣлился говорить съ нимъ такъ непозволительно грубо.

— Вѣрно этотъ баринъ изъ будущихъ адвокатовъ, замѣтилъ кто–то, проходя мимо.

* * *

Уфимскiй статистическiй комитетъ, въ которомъ была украдена стрѣлка съ солнечныхъ часовъ, выставилъ, какъ сообщаютъ «Современныя Извѣстiя”, слѣдующее курьозное объявленiе: «Похитителя стрѣлки, буде его зазритъ совѣсть, покорнѣйше просятъ возвратить ее и положить ночью на окно комитета снаружи, за что ему будетъ выдано приличное вознагражденiе, если онъ назначитъ куда таковое доставить; во всякомъ случаѣ, этотъ нарушитель общественнаго порядка будетъ вознагражденъ по–крайней–мѣрѣ успокоенiемъ своей совѣсти, которая не можетъ не угрызать его за его гнусный поступокъ”.

* * *

Тифлисъ перещеголялъ Петербургъ. На прощальномъ концертѣ одной артистки въ Тифлисѣ, какъ сообщаетъ «Тифлисскiй Вѣстникъ”, ей поднесены были букеты, одинъ изъ которыхъ былъ перевязанъ лентою изъ десяти 100–рублевыхъ бумажекъ.

* * *

Еще прелестное объявленiе. «Человѣкъ въ цвѣтѣ лѣтъ, прiятной наружности (нѣмецъ), весьма хорошаго происхожденiя, хорошо знакомый съ сельскимъ хозяйствомъ, ищетъ мѣста главнаго управляющаго обширнымъ имѣнiемъ. О дальнѣйшихъ условiяхъ узнать въ Берлинѣ, Мускау–штрассе, № 25, въ 1 этажѣ, у совѣтника Лемана”.

_______

 

ОБЪЯВЛЕНIЯ.

 

ВЫШЕЛЪ РОМАНЪ

 

«ОДИНЪ ИЗЪ НАШИХЪ БИСМАРКОВЪ”.

 

К. В. М.

 

Годовые подписчики «Гражданина” за 1873 и 1874 гг. могутъ получать его изъ редакцiи по предъявленiи билета на подписку или по письму въ редакцiю за 1 p. 50 к. вмѣсто 2 р. 50 к. (цѣны въ продажѣ). Иногородные прилагаютъ вѣсовыхъ 20 коп.

 

 

БИБЛIОТЕКА МОИХЪ СТАРШИХЪ ДѢТЕЙ.

 

Продается Томикъ–образчикъ «Библiотеки моихъ старшихъ дѣтей” (300 страницъ текста и 24 рисунка, въ роскошномъ, тисненномъ золотомъ, каленкоровомъ переплетѣ) новаго повременнаго изданiя съ будущаго 1 января 1875 года. Цѣна томику 2 р. безъ пересылки, съ пересылкою 2 р. 40 к. Пpoграмма изданiя отпечатана въ томикѣ. Главный складъ въ конторѣ редакцiи «Всемiрной Иллюстрацiи” и «Моднаго Свѣта”. Спб. Большая Садовая, д. Коровина. Подписка съ осени.

 

Типографiя А. Траншеля, Стремянная ул. д. № 12.    Редакторъ–Издатель Ѳ. М. Достоевскiй.


*) Жалованье наставникамъ по 200 р., и на пособiя для каждой школы по 30 р.

*) Всѣ опредѣленiя и увольненiя управа, по 48 инструкцiи, дѣлала по соглашенiю, каждый разъ, съ членомъ совѣта отъ земства С., другой же членъ, будучи предсѣдателемъ совѣта, въ соглашенiя съ управою не вступалъ.

*) Коммисiя рейхстага отвергла первый параграфъ военнаго закона, по которому, какъ мы уже сообщали, требуется постоянный контингентъ армiи въ мирное время въ 401,000 чел.

**) О ходѣ болѣзни кн. Бисмарка до сихъ поръ получаются противорѣчивыя извѣстiя. По однимъ онъ опасно болѣнъ и никакого улучшенiя незамѣтно. По другимъ — кризисъ миновалъ, и есть надежда, что канцлеръ, черезъ двѣ–три недѣли, въ состоянiи будетъ приступить къ занятiю дѣлами.

*) Намёкъ на голодъ въ Индiи.

*) Предсѣдательница А. Н. Cтpекалова, секретарь Ц. В. Писаревъ, казначей В. Д. Коншинъ, члены: — кн. Н. Ѳ. Четвертинская, А. С. Дубовицкая, Е. Ѳ. Рюмина, М. С. Шипова, С. П. Нарышкина, Е. Н. Хвощинская, Н. В. Новикова, З. Н. Есипова, кн. Н. Б. Шаховская, кн. Н. В. Долгорукая, Е. А. Лермантова, кн. О. А. Голицына, кн. А. I. Голицына, В. Н. Чичерина, кн. А. Д. Оболенская, Е. Н. Mитьковa, М. В. Волкова, А. П. Cyxoтина, Е. И. Николаева, А. А. Витбергъ, М. С. Губонина, М. Д. Камынина, С. С. Собашникова.

*) 27 глава содержитъ замѣчанiе о существовавшемъ (и нынѣ не преставшемъ) обычаѣ русской церкви мужчинамъ и женщинамъ стоять въ храмахъ вмѣстѣ, о которомъ изустно передавалъ патрiарху грамотоприносецъ вопрошенiй грекъ Еммануилъ.

*) Относится къ нашему вопросу отчасти и отвѣтъ на вопросъ п. Никона о Московскихъ спорахъ относительно чина литургiи, которому въ чтенiи 4 декабря минувшаго года г. Н–iй приписалъ совершенно несвойственный ему смыслъ и о которомъ, если только достанетъ времени, у меня будетъ рѣчь особо, при защитѣ другихъ моихъ положенiй.

*) Доп. къ акт. исп. т. V, стр. 502.

*) Противъ воли Минервы (богини разума).

**) »Благословихомъ, пишется въ этомъ правилѣ, всякому освященнаго чина и монахомъ одѣянiе носити, якоже носятъ вся освященнаго чина и монахи св. Восточныя церкви, обаче не принуждаемъ, но подражателей ея благословляемъ; аще же кто не покоренъ есть и не хощетъ такова одѣянiя носити, повелѣваемъ, да не укоряетъ носящихъ; аще же кто станетъ укоряти носящихъ греческiя одежды, таковый, аще будетъ объ священнаго чина, да извержется; аще же отъ мирскаго, да будетъ отлученъ”.

*) «Ист. Русскаго раскола». Мак., стр. 168.

**) «Ист.» Мак. стр. 172.

***) Стоило бы вникнуть въ логическую постройку этого довода, но за недосугомъ оставляю это удовольствiе другимъ. Всего, чтò по морю плыветъ, не переймешь.

*) Т. V. Доп. къ акт. ист., стр. 472.

*) Отч. комм. стр. 6 и 58.

*) Отч. комм. стр. 70.

**) Отч. комм. стр. 110.

***) Отч. комм. стр. 70 и 71.

****) Отч. комм., стр. 71.

*****) Отч. комм. стр. 67.

*) Коммисiя, какъ выше сказано, дѣлала изслѣдованiя югозападнаго склона кавказскаго хребта только на пространствѣ от рѣки Бзыби до ущелья рѣки Туапсе, гдѣ расположены упомянутыя станицы, почему она и не касалась до станицъ остальной части шапсугскаго береговаго баталiона.

**) Отч. комм. стр. 63 пунк. 4.

***) Отч. комм. стр. 66.

*) По странной ошибкѣ въ рукописи и корректурѣ, въ главахъ V и VI Володя былъ названъ Сережею.

Авторъ.

*) Мнѣ это навѣрное сказано; тамъ были графиня Трубецкая, Волковскiе, Голицевы, однимъ словомъ множество дамъ, и замѣть, какiя все дамы!

*) Священникъ П. Д. Миловидoвъ, положившiй основанie правильному пѣнiю между черемиссами, изобрѣлъ для нихъ особую методу пѣнiя нe по нотамъ, а по пальцамъ. Эта метода заслуживаетъ особеннаго вниманiя по своей удобопонятности; каждый палeцъ обозначаетъ извѣстную ноту и вмѣстѣ съ тѣмъ извѣстный аккордъ; дiезы, миноры, легато и различныя октавы выражаются регентомъ — тѣмь или другимъ положенiемъ пальцевъ. — Обращенiе септикордовъ и разрѣшенiе ихъ въ извѣстный тонъ выражаются также пальцами.