№ 15 1874 15 Апрѣля

ГРАЖДАНИНЪ

ГАЗЕТА–ЖУРНАЛЪ ПОЛИТИЧЕСКIЙ И ЛИТЕРАТУРНЫЙ.

Журналъ «Гражданинъ” выходитъ по понедѣльникамъ.

Редакцiя (Малая Итальянская, д. № 21, кв. № 6) открыта для личныхъ объясненiй отъ 12 до 3 ч. дня ежедневно, кромѣ дней праздничныхъ.

Рукописи доставляются исключительно въ редакцiю; непринятыя статьи возвращаются только по личному требованiю и сохраняются три мѣсяца; принятыя, въ случаѣ необходимости, подлежатъ сокращенiю.

Подписка принимается: въ С.–Петербургѣ, въ главной конторѣ «Гражданина” при книжномъ магазинѣ А. Ѳ. Базунова; въ Москвѣ, въ книжномъ магазинѣ И. Г. Соловьева; въ Кiевѣ, въ книжномъ магазинѣ Гинтера и Малецкаго; въ Одессѣ у Мосягина и К°. Иногородные адресуютъ: въ Редакцiю «Гражданина”, въ С.–Петербургъ.

Подписная цѣна:

За годъ, безъ доставки ..7 р. съ доставкой и пересылк. 8 р.

« полгода « « ..4 » « « ....5 »

« треть года. « « ..3 » « « ....4 »

Духовенство, учителя, волостныя правленiя, служащiе (черезъ казначеевъ) и всѣ живущiе въ Петербургѣ, обращаясь прямо въ редакцiю, могутъ подписываться съ разсрочкою, внося: при подпискѣ 2 р., въ маѣ 2 р., въ сентябрѣ 2 р. и въ ноябрѣ 2 р.

Отдѣльные №№ продаются по 20 коп.

ГОДЪ Редакцiя: С.–Петербургъ, Малая Итальянская, 21. ТРЕТIЙ

СОДЕРЖАНIЕ: Отчеты о самарцахъ. — Иностранныя событiя. В. П–ча. — Изъ Москвы. — Чтенiе Т. И. Филиппова въ засѣданiи петербургскаго Общества любителей духовнаго просвѣщенiя 13 марта. — Изъ Херсонской епархiи. (По вопросу объ обезпеченiи быта православнаго духовенства на счетъ приходовъ). Священника Меѳодiя Крячковскаго. — Изъ Смоленской губернiи. Письмо помѣщика. — Изъ путевыхъ замѣтокъ по Черноморскому округу. VI. А. Верещагина. — Женщины. Романъ изъ петербургскаго большаго свѣта. Часть вторая. VIII. Княжна Мери. К. В. М. — Исторiя моего дѣтства. (Воспоминанiя двороваго). Часть вторая. I–III. И. Богданова. — Изъ текущей жизни. — Объявленiя.

ОТЧЕТЫ О САМАРЦАХЪ.

Въ послѣднее время появились въ печати два документа, бросающiе свѣтъ на настоящее положенiе уѣздовъ Самарской губернiи, потерпѣвшихъ отъ неурожаевъ. Это: во 1–хъ, извлеченiе изъ доложеннаго, 21 марта, въ чрезвычайномъ общемъ собранiи членовъ Общества попеченiя о раненыхъ и больныхъ воинахъ отчета недавно возвратившагося изъ Самары главноуполномоченнаго Общества графа В. П. Орлова–Давыдова; во 2–хъ, отчетъ землевладѣльца Бузулукскаго уѣзда Григорiя Сергѣевича Аксакова объ употребленiи полученныхъ имъ отъ частныхъ лицъ пожертвованiй. Эти два документа, идущiе изъ двухъ совершенно независимыхъ одинъ отъ другаго источниковъ, для насъ какъ бы дополняютъ другъ друга, и изь нихъ обоихъ выходитъ довольно полная картина, дающая понятiе о размѣрахъ нужды и поданной помощи, да кромѣ того, даже указываетъ вдали нѣкоторыя черты будущаго.

Отчетъ графа Opлова–Давыдова преимущественно изображаетъ почтенную дѣятельность самарскаго дамскаго комитета; результатъ этой дѣятельности выраженъ краснорѣчивою цифрою 197,250 пудовъ закупленнаго хлѣба — ржи и ржаной муки, — розданнаго на продовольствiе нуждающихся. На попеченiи комитета, обнимающемъ 15 волостей Бузулукскаго, Николаевскаго и Самарскаго уѣздовъ находится теперь 92,000 душъ обоего пола. Графъ Орловъ–Давыдовъ, въ февралѣ, предпринималъ поѣздку по Бузулукскому уѣзду и нашелъ: что «народъ въ то время (т. е. во время поѣздки графа) еще не имѣлъ изнуреннаго вида, зa то его продовольственныя средства были видимо истощены: хлѣбъ быль испеченъ съ примѣсью лебеды и желудей и потому тяжелъ какъ свинецъ и производилъ тошноту и жженiе въ горлѣ; голодающiе жаловались на скудость помощи центральнаго комитета, выдававшаго по ¹/₂ пуда муки на человѣка въ мѣсяцъ; жаловались на отсутствiе заработковъ и на недостатокъ корма для скота. Графъ видѣлъ крестьянскiе дома, стоявшiе безъ крышъ, снятыхъ для прокормленiя скота сопрѣвшею соломою. Далѣе — онъ узналъ, что раздача nocoбiй сначала производилась исключительно административнымъ порядкомъ, чрезъ волостныя правленiя, и «не сопровождалась должною поддержкою и выраженiемъ сочувствiя къ бѣдствiю ближняго, отчего самый характеръ благотворительности обращался въ безличный, сухой, почти служебный”. Это замѣчанiе, сообщенное графомъ въ засѣданiи дамскаго комитета 27 февраля, повело къ рѣшенiю членовъ его: раздѣлить призрѣваемыя волости на участки, для объѣзда каждаго изъ нихъ однимъ изъ членовъ комитета.

Г. С. Аксаковъ даетъ жертвователямъ отчетъ о деньгахъ, полученныхъ имъ съ 15 января по 28 февраля, и о расходахъ, сдѣланныхъ съ 18 января по 1 марта. Въ этотъ перiодъ прислано къ нему изъ разныхъ мѣстъ и оть разныхъ лицъ 12,815 р. 18 к., а вмѣстѣ съ прежде поступившими составилось у него всего 58,786 р. 61 к. Изъ этой суммы по 1–е марта израсходовано всего 50,436 р. 61 к., въ томъ числѣ собственно въ отчетный перiодъ (съ 18 янв. по 1 марта) 19,040 р. 70 к. Счетъ этой послѣдней суммы изложенъ подробно въ сорока–трехъ отдѣльныхъ статьяхъ, весьма разнообразныхъ, начиная съ крупныхъ закупокъ хлѣба–муки на продовольствiе и зерна на предстоящее обсѣмененiе полей, — до такихъ малыхъ выдачъ, какъ 15 р. на покупку лошади или — «2 руб. бѣднымъ дѣтямъ семейства Пешиныхъ дер. Богдановки”. Между этими статьями есть весьма характерныя, указывающiя, въ какомъ духѣ и съ какою степенью внимательности распредѣлялись пособiя. Такъ наприм.: «Крестьянину села Максимовки Петру Мамонтову 33 р. 75 к.” Поясненiе: «Семейство его состоитъ изъ семи ѣдоковъ при одномъ работникѣ. Мамонтовъ прежде былъ довольно зажиточенъ, но вслѣдствiе неурожаевъ разорился и вошелъ въ долги. Оставшiйся скотъ: 1 корова, 4 изнуренныя лошади, 6 овецъ и самый домъ — были уже назначены въ продажу 17 февраля, на удовлетворенiе долга въ 90 руб. Выдачею этихъ денегъ и 25 пуд. муки семейство теперь спасено“. Понятно, что можетъ почувствовать, прочитавъ подобныя строки, каждый изъ посылавшихъ свои лепты въ распоряженiе Г. С. Аксакова...

Далѣе въ отчетѣ говорится, что въ концѣ января и въ теченiе всего февраля пособiя были назначаемы на короткiе сроки, дней на 7–10, въ ожиданiи выдачи продовольственной ссуды, которая замедлилась — сначала по случаю составленiя новыхъ списковъ для центральнаго комитета, потомъ по случаю ихъ провѣрки и назначенiя по нимъ продовольственною коммисiей размѣра пособiй, согласно выработаннымъ комитетомъ правиламъ, и наконецъ — по случаю развозки хлѣба по волостямъ; поэтому приходилось возобновлять выдачу пособiя по нѣскольку разъ однимъ и тѣмъ–же лицамъ, разсчитывая по фунту муки въ день на ѣдока, и такимъ образомъ роздано въ январѣ и февралѣ слишкомъ 23,000 пуд. ржаной муки. «Въ настоящее время, прибавляетъ къ этому г. Аксаковъ (онъ писалъ 18–го марта), списки разосланы по волостямъ, и выдача продовольствiя началась”.

3а тѣмъ — слѣдующiя строки отчета довершаютъ полноту изображенiя настоящаго положенiя дѣлъ: «Настали мартъ и апрѣль — самые трудные мѣсяцы для перенесенiя бѣдствiя, въ которые пособiе имѣетъ рѣшительное влiянiе на дальнѣйшую судьбу цѣлаго семейства. Нужно не только поддержать жизнь рабочей лошади, но и возстановить ея силы къ пашнѣ; безъ подкормки лошади пашня будетъ дурна, и количество предполагаемыхъ засѣвовъ, значительно уменьшенное противъ прошлаго года, по неимѣнiю сѣмянъ, еще болѣе сократится. Между тѣмъ кормъ чрезвычайно дорогъ”... «Чѣмъ болѣе въ мартѣ и апрѣлѣ получатъ продовольствiя пострадавшiе отъ неурожая, тѣмъ будетъ надежнѣе обработка земли, а вмѣстѣ съ ней и нѣкоторое возстановленiе средствъ къ жизни; но пособiе въ такихъ значительныхъ размѣрахъ и въ такомъ большомъ районѣ — не смотря на то, что продовольствiе нѣсколькихъ волостей (но не обсѣмененiе ихъ) принято самарскимъ дамскимъ комитетомъ, — не по средствамъ, оставшимся въ моемъ распоряженiи. Я выдаю однако инымъ на кормъ скотины по рублю, по два и по три, а также на покупку лошадей”...

Такимъ образомъ — въ настоящую минуту переживается послѣднiй трудный мѣсяцъ; энергическiе люди, безъ сомнѣнiя, не перестаютъ помогать этому переживанью, и прiятно вспомнить, что и «Складчина", которую мы напутствовали въ свѣтъ такими теплыми желанiями, не очень опоздала: она явилась именно въ трудную пору, и все, что ни принесетъ она, должно пойти на то, что–бы трудная пора пережилась какъ можно благополучнѣе. Она — капля, но и капля можетъ принесть отраду, какъ та капля холодной воды, о которой «Лазарь–богатый" молилъ брата своего «Лазаря–бѣднаго”.

_______

ИНОСТРАННЫЯ СОБЫТIЯ.

Какъ извѣстно, объединенная Германiя, въ послѣднее время, была близка къ такъ называемому государственному кризису. Въ случаѣ отказа со стороны парламента въ утвержденiи перваго параграфа проекта военнаго закона, по которому численность армiи въ мирное время опредѣлялась, на неопредѣленный срокъ, въ 401,659 человѣкъ, высшей власти ничего не оставалось какъ только распустить парламентъ или принять отставку кабинета съ княземъ Бисмаркомъ во главѣ, какъ объ этомъ и заявлялъ канцлеръ. Но опасность того или другаго кризиса миновала. Парламентъ пошелъ на сдѣлку съ правительствомъ: взамѣнъ незначительной уступки со стороны правительства согласился на первоначальное его требованiе и дѣло уладилось какъ слѣдуетъ. Въ засѣданiи рейхстага oтъ 2–го (14–го) апрѣля, первый параграфъ военнаго закона, по которому численность армiи, въ мирное время, опредѣлялась въ 401,659 человѣкъ, принятъ большинствомъ 224 голосовъ противъ 146, но не на неопредѣленное время, какъ того первоначально требовало правительство, а лишь на семь лѣтъ. Такимъ образомъ, въ Германiи установился, подобно Францiи, такъ называемый септеннатъ, т. е. учрежденiе, устанавливающее извѣстный порядокъ вещей на семилѣтнiй срокъ, хотя конечно въ другомъ родѣ. Оба эти септенната, безъ сомнѣнiя, одинаково можно назвать «вооруженно–мирными септеннатами”, но разница между ними та, что германскiй заботится болѣе о внѣшней безопасности, тогда какъ французскiй имѣетъ цѣлью чисто внутреннюю безопасность, — судя по тому, по крайней мѣрѣ, что ввѣренъ маршалу, запутавшемуся передъ внѣшнимъ врагомъ въ каудинскихъ ущельяхъ и сдавшемуся ему съ многочисленною стройною армiей...

Xopoшie или дурные будутъ результаты того, что Германiя своимъ вооруженно–мирнымъ септеннатомъ, по общему почти мнѣнiю европейской печати, будетъ держатъ на сторожѣ всю Европу — это другой вопросъ; но заслуживаетъ особеннаго вниманiя слѣдующiй замѣчательный фактъ. Тогда какъ французское «нацiональное” собранiе ведетъ упорную борьбу со своею нацiею, повидимому не заботясь о томъ, чтобъ выражать и регулировать собою нужды и желанiя нацiи, — германскiй парламентъ, при первой опасности отъ грозящаго германскому народу столкновенiя съ правительствомъ, прислушивается къ общественному мнѣнiю и поступается своими значительными правами. Какъ извѣстно, этотъ парламентъ усматривалъ въ упомянутомъ военномъ законѣ, между прочимъ, покушенiе на присвоенiе правительствомъ важнѣйшихъ парламентскихъ правъ, такъ какъ съ утвержденiемъ перваго параграфа на неопредѣленный срокъ, парламентъ совсѣмъ лишился бы права ежегодно обсуждать одинъ изъ громаднѣйшихъ и важнѣйшихъ государственныхъ бюджетовъ — военный бюджеть. А между тѣмъ лишь только, во время перерыва засѣданiй по случаю вакацiй, въ разныхъ концахъ Германiи стали собираться народные митинги, съ цѣлью поддержать маститаго германскаго императора и правительство въ возникшихъ затрудненiяхъ по военному вопросу, либеральное большинство рейхстага не заставило себя ждать — и согласилось на вышеупомянутый законъ.

Успѣху соглашенiя, независимо отъ постоянныхъ вооруженiй Францiи, болѣе всего содѣйствовалъ князь Бисмаркъ, здоровье котораго въ послѣднее время настолько поправилось что позволяетъ ему, хотя не дальше своего подвижнаго кресла, — опять приниматься, мало по малу, за пришедшiй въ нѣкоторое разстройство государственный механизмъ. Лишь только убѣдился этотъ государственный человѣкъ, что первый параграфъ не можетъ пройти въ парламентѣ безъ нѣкоторыхъ измѣненiй, — то не замедлилъ обнаружить обычную свою политическую ловкость. Онъ представилъ на благоусмотрѣнiе императора такую альтернативу: или просто согласиться на нѣкоторыя измѣненiя, вопреки настоянiямъ многихъ высшихъ генераловъ, или принять его просьбу объ отставкѣ, — будучи, впрочемъ, увѣренъ что такая просьба совсѣмъ не будетъ принята и, повидимому, позабывъ о томъ, что не задолго передъ этимъ, въ разговорѣ съ двумя членами рейхстага, говорилъ, что будетъ — въ случаѣ отказа въ утвержденiи того же самаго перваго параграфа безъ всякихъ измѣненiй — просить о распущенiи парламента или выйдетъ въ отставку...

Не смотря, однако, на носившiйся надъ творцомъ объединенной Германiи кризисъ и на радость по этому поводу германскихъ клерикаловъ, преслѣдованiе церковной iерархiи идетъ своимъ порядкомъ. 3 (15) апрѣля берлинскiй королевскiй судъ по церковнымъ дѣламъ постановилъ, окончательный приговоръ, по которому познанскiй архiепископъ, «примасъ Польши”, графъ Ледоховскiй отрѣшенъ отъ должности. До уплаты наложенныхъ на него денежныхъ штрафовъ онъ принужденъ попрежнему оставаться въ тюрьмѣ. На дняхъ же ожидается заключенiе въ тюрьму еще двухъ католическихъ епископовъ. Такимъ образомъ, изъ восьми католическихъ прелатовъ, въ короткое время подвергнется лишенiю свободы болѣе половины (кромѣ Ледоховскаго заключены уже въ тюрьму епископы кёльнскiй и трирскiй).

____

Въ прежнихъ нашихъ обозрѣнiяхъ (№№ 10 и 12) мы уже упоминали что и въ католической Австрiи — странѣ iезуитовъ, какъ ее называютъ многiе — начались столкновенiя государственныхъ властей съ церковными. Теперь происходятъ нѣкоторыя событiя, вновь свидѣтельствующiя о такихъ столкновенiяхъ и наводящiя на многiя размышленiя...

1 (13) Апрѣля въ австрiйской верхней палатѣ обсуждался по статьямъ первый церковный законопроектъ, направленный къ установленiю новыхъ юридическихъ отношенiй между государствомъ и церковью. Передъ началомъ голосованiя кардиналъ Раушеръ, архiепископы и епископы, при всеобщемъ молчанiи, оставили залу засѣданiя — въ виду несомнѣннаго большинства, образовавшагося въ пользу законопроекта. Министръ духовныхъ дѣлъ Штремайръ, защищая проектъ, между прочимъ и въ этой палатѣ подтвердилъ что правительство намѣрено строго подавлять всякое противодѣйствiе новымъ законамъ со стороны духовенства. Послѣ пренiй утверждены были значительнымъ большинствомъ всѣ статьи проекта въ той редакцiи, какая предложена была особою коммиссiею палаты.

Что касается предложенiя, внесеннаго въ рейхсратъ, по ходатайству членовъ палаты депутатовъ, и обсуждавшагося тамъ 3 (15) апрѣля объ изгнанiи iезуитовъ изъ австрiйской имперiи, то, несмотря на горячую рѣчь депутата Фукса, представившаго всѣ доводы относительно вреда дѣятельности iезуитовъ, повсемѣстнаго ихъ изгнанiя и всеобщаго презрѣнiя къ нимъ, вопросъ о iезуитахъ не рѣшонъ... и iезуиты могутъ пока по прежнему спокойно пропагандировать въ этой странѣ...

____

Въ началѣ перваго засѣданiя послѣ открытiя англiйскаго парламента, вслѣдъ за пасхальными вакацiями, прочтенъ былъ благодарственный отвѣтъ генерала Гарнета Волслея на заявленiя ему парламентомъ благодарности за услуги, оказанныя имъ въ качествѣ предводителя армiи въ недавно оконченной войнѣ съ ашантiями, на западномъ берегу Африки*). Затѣмъ въ засѣданiи 4 (16) апрѣля прочитано пocланiе королевы о назначенiи г. Волслею, за упомянутыя услуги въ войнѣ съ ашантiями, награды въ 25,000 фунт. стерл.**).

Въ томъ же засѣданiи, представленъ былъ министромъ финансовъ проектъ бюджета Великобританiи на 1874–1875 г. Для сравненiя министръ указалъ на цифры прошлогодняго бюджета, по которому, какъ извѣстно, получился небольшой излишекъ въ доходахъ, несмотря на расходы по вознагражденiю Америки по элебемскому дѣлу и на войну съ ашантiями. По нынѣшнему же бюджету оказывается, что доходы исчисляются въ 77.995,000 фунт. стерл., а расходы въ 72.503,000 фунт. стерл., — слѣдовательно, является тоже излишекъ въ 5.492,000 фун. стерл. (смѣты эти исчислены при бывшемъ кабинетѣ Гладстона). Не откладывая дѣла въ долгiй ящикъ, англичане съумѣли, въ примѣръ прочимъ, распорядиться самымъ благоразумнымъ образомъ съ этимъ излишкомъ. Министръ финансовъ немедленно предложилъ, въ виду такого излишка, уменьшить подоходный налогъ на 1 пенни, сократить пошлину на сахаръ–сырецъ на ¹/₅, а на рафинадъ на ²/₆, и отмѣнить налогъ на лошадей, составляющiй всего 480,000 ф. ст., причемъ излишекъ долженъ сократиться до 462,000 фунт. стерл. Предложенiе это и было принято палатою, при первомъ чтенiи, относительно уменьшенiя подоходнаго налога и пошлины на сахаръ.

____

На нѣкоторое время во французской печати какъ будто прекратились было нескончаемые толки и пререканiя о значенiи и силѣ семилѣтнихъ полномочiй президента республики. Причиною тому послужило одно выдающееся событiе. Группа недавно отвезенныхъ въ Новую Каледонiю и сданныхъ подъ надлежащiй присмотръ коммуналистовъ, въ томъ числѣ знаменитый «аристократъ поневолѣ”, графъ Анри де–Рошфоръ, маркизъ де–Люсе, Паскаль Груссе, Журдъ и другiе, бѣжали на одномъ англiйскомъ пароходѣ и направились въ Европу, гдѣ Рошфоръ предполагаетъ приняться за продолженiе изданiя своего пресловутаго «Фонаря”, «убившаго имперiю”, по выраженiю почитателей его таланта, — направивъ лучи этого фонаря, на первое время, конечно, на герцога Брольи, который, при первомъ извѣстiи о бѣгствѣ редактора «Фонаря” до крайности растерялся, какъ бы мгновенно сообразивъ, что «Фонарь” можетъ возобновиться... Но прошло нѣсколько дней, общественное мнѣнiе успокоилось и все пошло по старому, т. е. опять усилились толки и пререканiя о септеннатѣ маршала–президента. Особенно съ тѣхъ поръ, какъ само правительство рѣшилось, наконецъ, грозно заговорить о нападкахъ на септеннатъ. На дняхъ министръ юстицiи разослалъ прокурорамъ циркуляръ, въ которомъ поручаетъ прокуратурѣ карать всякiя нападки на септеннатъ. А министръ внутреннихъ дѣлъ прислалъ двумъ легитимистскимъ газетамъ сообщенiя, въ которыхъ угрожаетъ этимъ циркуляромъ. Оба министра даютъ понять, что значенiе септенната даже выше власти самаго собранiя, которое закономъ 20 ноября отдѣльно отъ себя часть власти ставшей съ тѣхъ поръ неприкосновенною... Въ результатѣ этого выходитъ положительный разрывъ правительства или, что тоже, орлеанистовъ съ легитимистами, тѣмъ болѣе что послѣднiе на дняхъ обнародовали въ своихъ органахъ открытое заявленiе, что семь лѣтъ президентскихъ полномочiй — семь лѣтъ, а не одинъ–два или три года, что власть маршала какъ президента республики незыблема въ продолженiе семи лѣтъ относительно всякихъ монархистскихъ попытокъ и стремленiй республиканцевъ избрать новаго президента республики, и т. п. А между правымъ и лѣвымъ центрами, безпрестанно стремившимися тоже «къ слiянiю”, происходитъ все–таки «охлажденiе” чѣмъ «слiянiе”.

При такомъ положенiи партiй несомнѣнно послѣдуетъ кабинетскiй кризисъ, послѣ вакацiй нацiональнаго собранiя. Разрозненность интересовъ всѣхъ партiй дошла до крайнихъ предѣловъ. Вотъ что можетъ произойти при открытiи собранiя. Крайнiе легитимисты (эти люди ничего не видятъ вокругъ себя кромѣ «короля”) попытаются заговорить о провозглашенiи монархiи, въ виду того, что графъ де–Шамборъ выжидаетъ развязки въ Фросдорфѣ; правый центръ будетъ снова защищать септеннатъ и министерство; лѣвый центръ и часть лѣвой будутъ отстаивать конституцiонные законы, составленные при Тьерѣ; но легитимисты, часть праваго центра, бонапартисты, какъ объ этомъ напередъ заявили, и даже радикалы будутъ противъ этихъ законовъ, клонящихся къ учрежденiю консервативной республики; наконецъ, герцогъ Брольи внесетъ проектъ конституцiонныхъ законовъ объ учрежденiи верхней палаты своего собственнаго произведенiя, и, разумѣется, встрѣтитъ поддержку лишь въ правомъ центрѣ и потерпитъ пораженiе...

____

Около мѣсяца тому назадъ, въ продолженiе нѣсколькихъ дней, произошли первыя серьозныя военныя схватки между карлистами, осаждающими Бильбао — съ одной стороны, и республиканскими войсками, расположившими свой главный лагерь при Соморостро и осаждающими карлистовъ — съ другой стороны. Объ этихъ схваткахъ получались изъ разныхъ мѣстъ самыя противорѣчивыя извѣстiя, такъ что до сихъ поръ ничего съ точностью не было извѣстно, за исключенiемъ тогда же полученныхъ свѣденiй о взятiи правительственными войсками первыхъ карлистскихъ позицiй и значительномъ количествѣ, въ первые дни, убитыхъ и раненыхъ съ обѣихъ сторонъ. Послѣ всевозможныхъ угрозъ со стороны нынѣшняго правителя Испанiи относительно освобожденiя геройски защищающагося отъ карлистовъ Бильбао и подавленiя карлистскаго возстанiя, военныя дѣйствiя какъ–то вдругъ прекратились. Снова стали упорно распространяться слухи о какихъ–то сдѣлкахъ правительства съ карлистами. Во многихъ иностранныхъ газетахъ появились даже тексты предложенiя, сдѣланнаго будто бы маршаломъ Серрано Донъ–Карлосу, и отвѣта, даннаго, будто, послѣднимъ, на такое предложенiе. Въ первомъ изъ этихъ любопытныхъ, хотя и несовсѣмъ достовѣрныхъ документовъ, читаемъ слѣдующiя условiя, предложенныя нынѣшнимъ правителемъ Испанiи претенденту: 1) Въ продолженiи двадцати дней со дня подписанiя настоящаго соглашенiя, испанская нацiя призвана будетъ посредствомъ плебисцита рѣшить вопросъ о легитимистской монархiи. 2) Въ случаѣ рѣшенiя въ пользу такой монархiи, Донъ–Карлосъ будетъ провозглашенъ королемъ Испанiи, обязавшись оставить всѣхъ офицеровъ армiи въ ихъ настоящих должностяхъ, съ сохраненiемъ ихъ чиновъ и провозгласить полную политическую амнистiю. 3) Если–же вопросъ рѣшенъ будеть отрицательно, то, наоборотъ, правительство Серрано даетъ точно такiя же обязательства относительно карлистскихъ офицеровъ, и 4) обязуется платить претенденту пожизненную пенсiю, взамѣнъ чего этотъ послѣднiй обязанъ никогда не являться на испанской территорiи. А во второмъ документѣ находимъ требованiе со стороны претендента предоставить ему всѣ завоеванныя до настоящаго времени земли, а именно: Наварру, Каталонiю, Аррагонiю и часть Валенсiи въ полное его распоряженiе для образованiя отдѣльнаго самостоятельнаго легитимистскаго королевства.

2 (14) апрѣля, изъ Байонны, получена была телеграмма, извѣщающая, что переговоры между республиканскимъ правительствомъ и карлистами не привели ни къ какому соглашенiю и что поэтому военныя дѣйствiя возобновятся. И дѣйствительно, изъ Мадрида получены извѣстiя что карлисты покинули уже Санта–Урче и Португалетту, по причинѣ бомбардировки ея правительственнымъ флотомъ.

Тѣмъ не менѣе, въ результатѣ всѣхъ переговоровъ маршала Серрано съ карлистами и прiостановки военныхъ дѣйствiй противъ нихъ, несомнѣнно выходитъ то, что карлисты съумѣли воспользоваться временемъ и укрѣпиться гораздо сильнѣе прежняго, такъ что много потребуется времени для того чтобы республиканцы могли снять осаду города Бильбао, дни котораго, какъ кажется, сочтены, и которому, по видимому, суждено сдѣлаться хотя временно столицею карлистскаго королевства, не смотря на геройское сопротивленiе этого города будущему королю... Что станетъ дѣлать президентъ испанской республики въ случаѣ такого исхода карлистскаго возстанiя: провозгласитъ–ли онъ въ остальной части Испанiи королемъ принца Астурiйскаго, молодаго сына бывшей королевы Изабеллы (въ этомъ намѣренiи маршала президента теперь сильно подозрѣваютъ), или останется президентомъ раздробленной испанской республики?...

Вѣроятность упомянутаго исхода карлистскаго возстанiя, между прочимъ, подтверждается и тѣмъ, что Донъ–Карлосъ, 4 (16) апрѣля, учредилъ уже «правильное правительство”, назначивъ генерала Элiо военнымъ министромъ, адмирала Винале — министромъ иностранныхъ дѣлъ, графа Пиналя — внутреннихъ дѣлъ и финансовъ. Конечно, вѣрнѣе всего что всѣ эти министры пока не болѣе какъ министры безъ портфелей и жалованья, такъ какъ у короля «Карла VII” до настоящаго времени были весьма незавидныя средства, которыхъ едва–ли достаточно было для прокормленiя его армiи (если только iезуиты не снабжаютъ этого короля нужными суммами). Но во всякомъ случаѣ, едва–ли претендентъ рѣшился бы образовать «правильное правительство”, если бы дѣла его были вообще безнадежны...

____

Заслуживаютъ вниманiя выдающiяся событiя въ обѣихъ старинныхъ федеральныхъ республикахъ — швейцарской и сѣверо–американской.

7 (19) апрѣля во всей Швейцарiи происходило народное голосованiе, относительно проектированныхъ, въ послѣднее время, реформъ въ конституцiи республики, причемъ двѣ трети голосовъ высказались за новую конституцiю, а одна треть противъ нея, такъ что утвержденiе этой конституцiи обезпечено. Въ новой конституцiи, особенно заслуживаютъ вниманiя церковныя реформы. Извѣстно, что и Швейцарiя, въ послѣднее время, не чужда была столкновенiй духовныхъ властей со свѣтскими. По пересмотрѣнной конституцiи церковь совершенно отдѣляется отъ государства и обезпечивается полная свобода совѣсти.

Что касается до сѣверо–американской республики, то извѣстно какъ она пострадала въ недавнее время отъ своего финансоваго кризиса, произведшаго повсюду раззоренiе и прiостановку промышленности и всякихъ работъ, которыми такъ славилась республика, привлекая къ себѣ со всего свѣта громадную эмиграцiю. Этотъ кризисъ могъ бы очень увеличиться, еслибъ былъ изданъ принятый недавно вашингтонскимъ конгрессомъ финансовый законъ объ увеличенiи количества бумажныхъ денегъ въ обращенiи. Но телеграфь отъ 10 (22) апрѣля принесъ важное извѣстiе, могущее устранить дальнѣйшее развитiе кризиса. Оказывается, что президентъ республики, генералъ Грантъ, отклонилъ упомянутый законъ и не утвердилъ его. По рѣшенiю Гранта, этотъ законъ нарушаетъ истинные финансовые принципы и обѣщанiя, данныя въ этомъ отношенiи конгрессомъ. Грантъ настоятельно совѣтуетъ конгрессу въ непродолжительномъ времени возстановить въ Соединенныхъ Штатахъ обязательный платежъ звонкою монетою, увеличить доходы государства и допустить полную свободу въ банковой системѣ. Неутвержденiе Грантомъ означеннаго финансоваго закона встрѣчено въ Соединенныхъ Штатахъ благопрiятнымъ образомъ.

В–ръ П–чъ.

_______

ИЗЪ МОСКВЫ.

Характерныя отличiя московскаго населенiя. — Общiй и вѣчный русскiй вопросъ. — Замѣчанiе m–me Сталь. — Московское музыкальное Общество. — Нѣчто объ искуствѣ и барышничествѣ. — Живопись на фарфоровой посудѣ. — Новый колдунъ побѣдилъ «Короля Лира». — Выводъ изъ примѣровъ. — Замѣтки о московской цвѣточной выставкѣ.

Съ недѣлю тому назадъ, въ «Русскихъ Вѣдом.” (№ 70) появились весьма интересныя замѣтки о бывшей, въ декабрѣ 1871 года, однодневной переписи населенiя Москвы; авторъ замѣтокъ, секретарь московскаго статистическаго комитета, М. А. Саблинъ, приводить нѣкоторые изъ результатовъ, добытыхъ имъ изъ матерiала, доставленнаго переписью; въ этихь результатахъ выражаются нѣкоторыя характерныя отличiя московскаго населенiя, которыя здѣсь я и выставлю возможно кратко. Оказывается, благодаря переписи, что: 1) въ Москвѣ мужчинъ болѣе чѣмъ женщинъ (первыхъ 354,047, вторыхъ 247,922), такъ что на 100 мужчинъ приходится 71 женщина, или — на каждую женщину 1¹/₃ мужчина; отсюда ясно, что Москва, преобладающая многочисленнымъ муж. населенiемъ, болѣе преслѣдующимъ «цѣли умственныя и матерiальныя”, представляетъ изъ себя «центръ промышленный, торговый и умственный”. Но если выраженiе «умственный” не прилагать лишь къ высшему образованiю и воспитанiю, а подъ умственною дѣятельностью считать всѣ многiя и различныя проявленiя русскаго ума, какъ своеобразной и непосредственной духовной силы народа, то Москва является главнымъ центромъ торговой, промышленной и умственной жизни Россiи. Это доказывается слѣдующимъ: 2) кому приходилось наблюдать, напр., жизнь Петербурга, тотъ безъ сомнѣнiя замѣтилъ какую–то — позволю себѣ такъ выразиться — невидность русскаго простонародья въ нашей сѣверной Пальмирѣ, или численную незначительность его въ столичномъ населенiи; между тѣмъ, въ Москвѣ это простонародье преобладаетъ: одно сельское населенiе — крестьяне, по переписи, составляютъ болѣе половины всего московскаго населенiя. Крестьянъ въ Москвѣ 52,28% муж., 29,85% женщинъ. Къ простонародью же мы отнесемъ городскiе классы мѣщанъ и цѣховыхъ — 19,42% м., 34,21% ж., и значительнѣйшее большинство изъ всего, находящагося въ Москвѣ, войска, которое составляетъ 10,29% всего мужскаго населенiя Москвы. Дворянъ оказывается въ Москвѣ болѣе нежели купцовъ (первыхъ 8,81% м., 10,15% ж., вторыхъ 4,41% м., 5,30% ж.); но большинство купцовъ можетъ быть отнесено тоже къ простонародью, ибо представляетъ изъ себя видъ болѣе или менѣе богатыхъ мужиковъ; такимъ образомъ, примыкая къ простонародью, эти купцы, такъ сказать, сильнѣе дворянъ, разъединенныхъ нравственно, въ большинствѣ разбросанныхъ по разнообразнымъ служебнымъ мѣстамъ и живущихъ чаще едва въ достаткѣ, гораздо рѣже въ богатствѣ. Здѣсь слѣдуетъ оговориться: когда мы нѣсколько разъ прежде выражались, особливо вь прошлогоднихъ своихъ замѣткахъ, что Москва окупечивается, мы разумѣли и разумѣемъ тотъ духъ крайняго меркантилизма, то самоуслажденiе чисто внѣшнимъ западно–европеизмомъ и печальное пренебреженiе высшими духовными интересами; наконецъ то забвенiе истинныхъ интересовъ всенародной русской жизни, какими отличается, за рѣдкими исключенiями, остальное меньшинство всего русскаго купечества, претендующее быть россiйскою интеллигенцiей и своими матерiальными богатствами увлекающее за собою много личныхъ силъ изъ другихъ общественныхъ классовъ... Словомъ, въ выраженiи «окупечивается” нужно разумѣть духъ кулачества, нравственнаго огрубѣнiя и непросвѣщенности при только внѣшней полуобразованности; и не преобладаютъ–ли вѣянiя этого духа въ современной общественной жизни? Возвратимся къ переписи: и такъ, Москва есть почти что городъ простонародья, городъ мужицкiй, поэтому русскiй, кровно отличающiйся отъ нашей сѣверной столицы. Народность Москвы подтверждается еще тѣмь, что 3) Москва есть городъ православный: лица иныхь исповѣданiй, по переписи, не составляютъ и ¹/₁₀ части населенiя; замѣтимъ, что раскольниковъ въ Москвѣ 7,249 муж. и 9,148 женщинъ; собственно такая раскольничья доля — 2,1 всего мужскаго населенiя Москвы и 3,6 всего женскаго населенiя — не должна бы казаться особенно значительною для 600,000 слишнимъ всего московскаго населенiя; но извѣстно, что раскольники скучиваются лишь въ одной мѣстности Москвы, даютъ этой мѣстности особый русскiй бытовой колоритъ, ибо они — одни изъ характернѣйшихъ представителей русскаго простонародья.

Вотъ главные выводы объ историческомъ современномъ характерѣ Москвы: можно теперь заключить, что Москва, какъ быть можетъ никакой другой русскiй городъ, дѣйствительно представляетъ въ своей жизни и въ своемъ населенiи всѣ хорошiя и дурныя стороны русскаго ума и чувства, русской духовной и матерiальной дѣятельности. Теперь подвести приблизительно точный итогъ духовнымъ богатствамъ Москвы, т. е. истинной образованности ея населенiя, нѣтъ возможности; какъ и во всей Россiи, такъ и въ Москвѣ, приходится здѣсь ограничиваться только счетомъ грамотныхъ лицъ обоего пола; а такихъ лицъ оказывается во всей Москвѣ — 54,10% мужчинъ и 37,90% женщинъ — только, причемъ, напр., въ трехъ частяхъ, Тверской, Арбатской, Срѣтенской (преисполненной проститутками) и Пречистенской, женское населенiе оказывается самымъ просвѣщеннымъ, въ сравненiи съ живущимъ въ другихъ 13–ти частяхъ; самая послѣдняя по грамотности выступаетъ часть Лефортовская, гдѣ, между прочимъ, находится много раскольниковъ...

Въ одномъ изъ прошлогоднихъ (осеннихъ) №№ «Гражданина”, мы представили читателямъ свой приблизительный статистическiй выводъ о населенiи Москвы, какъ болѣе простонародномъ; матерiаломъ для нашихъ выводовъ служили «Вѣдомости о московскихъ торговыхъ и промышленныхъ заведенiяхъ", составленныя трудами думы; настоящiя замѣтки объ однодневной переписи, лишь подтверждаютъ наше прошлогоднее заявленiе о народности Москвы. Но перепись возбуждаетъ еще много другихъ вопросовъ о нуждахъ этого населенiя, о нравственномъ и матерiальномъ благосостоянiи его, представляя намъ данныя о бытѣ семейномъ, о занятiяхъ, о возрастѣ, который находится въ прямомъ отношенiи къ физическому здоровью и городскимъ гигiеническимъ условiямъ, и вообще о всѣхъ сторонахъ жизни московскаго населенiя, подлежащихъ статистической группировкѣ. Можно надѣяться, что матерiалы, собранные переписью, будутъ обработаны въ возможно скоромъ времени и появятся въ обработанномъ видѣ въ печати; но вотъ вѣчный общiй русскiй вопросъ: всѣ факты и выводы, выступающiе изъ однодневной переписи, останутся–ли только безплоднымъ, мертвымъ знанiемъ, или знанiе ихъ возбудить всѣхъ, кому это вѣдать надлежитъ, энергически содѣйствовать увеличенiю общественнаго и народнаго блага?

Пока оставимъ въ сторонѣ всевозможные отвѣты на этотъ вопросъ. Обратимся къ текущей московской жизни. Въ настоящую пору весна оживляетъ москвичей и москвичекъ; черезъ какiя нибудь недѣли три потянутся болѣе достаточные жители на дачи и въ деревни отдыхать въ нѣкоторомъ смыслѣ на лонѣ природы, послѣ умственнаго и нравственнаго напряженiя въ кругу болѣе отвлеченныхъ и, такъ сказать, интеллигентныхъ интересовъ зимняго столичнаго сезона. Намъ теперь желательно въ немногих строкахъ помянуть объ иныхъ общественныхъ развлеченiяхъ, частiю характеризовавшихъ умственное и нравственное настроенiе разныхъ московскихъ общественныхъ классовъ.

Rien ne sert mieux à faire connaitre les moeurs d'une nation, que le caractère de gaФté le plus généralement adopté par ses écrivains — хорошо сказала m–me Сталь въ своемъ трудѣ: «De la littérature соnsidérée dans ses rapports avec les institutions sociales” (chap. XIV); она говоритъ въ этой главѣ о веселости литературной, о шуткѣ и юморѣ; съ этой стороны русская литература, въ своихъ избранныхъ и немногихъ писателяхъ, нѣсколько выразила русскую народную веселость — плодъ русскаго ума, чувства, фантазiи. Но русская общественная жизнь своими общественными развлеченiями выражаетъ только свои общественные нравы, и, быть можетъ, ничто такъ не характеризуетъ послѣднiе, какъ это напускное современное стремленiе общества либо къ веселости, либо просто къ умственнымъ и эстетическимъ наслажденiямъ. Возьмемъ минувшiй великопостный сезонъ въ Москвѣ.

Благодаря неустаннымъ и умнымъ, слишнимъ десятилѣтнимъ усилiямъ Н. Рубинштейна, Москва стала однимъ изъ видныхъ музыкальныхъ центровъ Европы; музыкальное московское Общество и консерваторiя должны были подѣйствовать на развитiе музыкальнаго вкуса въ московскомъ обществѣ; дѣйствiе ихъ и сказалось на сравнительно немногихъ исключенiяхъ, а вообще... Вообще вотъ какiе факты: вечеромъ дѣваться некуда многимъ интеллигентнымъ москвичамъ и москвичкамъ; они и отправляются разряженные поболтать, поглазѣть на превосходныя симфоническiя собранiя, которыхъ было улажено 5 во время поста музыкальнымъ Обществомъ. А напр. въ воскресенье, 7–го апрѣля, устроенный тѣмъ же Обществомъ, середи дня, превосходнѣйшiй концертъ въ пользу фонда, устроеннаго при музыкальномъ Обществѣ для вспомоществованiя вдовамъ и сиротамъ артистовъ, большая зала благороднаго собранiя была на двѣ трети свободна отъ московскихъ меломановъ... Не привлекла ихъ въ нее игра высокоталантливой пьянистки А. Н. Есиповой, прiѣхавшей ради этого концерта изъ Петербурга, ни роскошная и грандiозная композицiя Мейербера: увертюра и антракты къ трагедiи Михаила Беера «Струэнзе”, съ высокою поэзiей выполненная оркестромъ подъ волшебнымъ жезломъ Н. Рубинштейна. Не привлекла даже новость для московской интеллигенцiи — чтенiе, во время помянутаго концерта, даровитымъ артистомъ И. В. Самаринымъ стихотворенiя Гебеля «Ballade vom Haideknabe” (въ переводѣ названа: «Вѣщiй coнъ”); этo чтeнie была собственно декламацiя съ прелестнымъ аккомпаниментомъ оркестра. Таково вообще сочувствiе къ музыкальному Обществу въ Москвѣ. Другой примѣръ: въ Большомъ театрѣ идетъ концертъ европейской знаменитости — вiолончелиста Давыдова и театръ неполонъ; а въ тотъ же вечеръ въ Маломъ театрѣ г. Лентовскiй, одна изъ видныхъ бездарностей московской казенно–драматической труппы, устраиваетъ плохiя живыя картины съ пѣнiемъ пошлѣйшихъ шансонетокъ по россiйски (!), и Малый театръ чуть не ломится отъ посѣтителей, жадныхъ къ безсмысленному смѣху и балаганнымъ зффектамъ! Положимъ, что г. Лентовскiй оправдывалъ фразу Лессингова художника Конти: die Kunst geht nach Brod («Еm. Galotti”, 1–е дѣйств. 2–е явл.), которую, впрочемъ, можно понимать и не въ смыслѣ барышничества; но вѣдь сама–же публика готова поощрять подобное барышничество вмѣсто искуства... Третiй примѣръ: на постоянной выставкѣ картинъ, устроенной московскимъ художественнымъ Обществомъ, толпы зрителей тѣснятся передъ пикантной не художественной картиной, а какой–то исторической иллюстрацiей Якоби: «Бытъ Анны Iоанновны” (одинъ рецензентъ московскiй очень мѣтко уподобилъ эту живопись живописи на фарфоровой посудѣ); между тѣмъ другiя превосходныя художественныя картины, на той же выставкѣ, не обращаютъ на себя почти ничьего вниманiя... Послѣднiй примѣръ: даже особенно претендующiе на интеллигентность устремляются въ общедоступный театръ на Варварской площади, гдѣ колдунъ новыхъ временъ, г. Беккеръ, потѣшаетъ публику совершенно дѣтскими опытами магiи, а послѣ опытовъ на сценѣ театра происходитъ жалкое пѣнiе иностранныхъ пѣсенокъ (даже англiйскими артистами!) и даются отвратительныя пантомимы; а на засѣданiяхъ Общества любителей русской словесности, при превосходномъ чтенiи г. Юрьевымъ своего перевода «Короля Лира” почти не видно помянутыхъ претендентовъ на особую интеллигентность...

Пусть всякiй какъ хочеть обсуживаетъ представленные на удачу нами примѣры. Подобныхъ примѣровъ можно набрать много. Мы, покрайней мѣрѣ, заключаемъ по нимъ, что въ русскомъ обществѣ нѣтъ еще истинной «веселости”, нѣтъ настоящаго умственнаго и нравственнаго фонда для выискиванiя разумныхъ наслажденiй, для пользованiя ими. Кажется нельзя спорить противъ того положенiя, что всѣ указанные примѣры выражаютъ всего болѣе способность современнаго русскаго человѣка, вообще изъ общества (что лучшiя исключенiя есть, о томъ нѣтъ спору) пустыя удовольствтвiя почти ставить въ рядъ серьозныхъ дѣлъ, а серьезное дѣло низводить къ легкой потѣхѣ, занятной отъ поры до времени...

Частiю помянутое положенiе оправдывается только что окончившейся цвѣточной выставкою, открытой въ московскомъ манежѣ всю святую недѣлю. Если въ четвергъ вечеромъ на святой недѣлѣ, въ теченiи трехъ съ небольшимъ часовъ перебывало на этой выставкѣ до 10,500 посѣтителей, то слѣдуетъ обратить должное вниманiе на то, чѣмъ угощало московское Общество садоводства, въ теченiи 8 праздничныхъ дней, нѣсколько десятковъ тысячъ посѣтителей, стремившихся на выставку и платившихъ за входъ деньги помянутому Обществу. Не всѣ же посѣтители являлись на выставку ради прогулки, либо посмотрѣть, какъ, напр., вечеромъ въ четвергъ, на бенгальскiе огни и электрическiя солнца, плоховато освѣщавшiя зелень импровизированнаго въ манежѣ сада, и послушать музыку. Затѣмъ, цвѣтоводству принадлежитъ почти такая же роль среди прозы ежедневной жизни, какъ музыкѣ, живописи и другимъ искуствамъ; этотъ растительный мiръ тѣсно связанъ съ жизнью человѣка; не даромъ во всѣ времена обычай установлялъ, чтобы всякое выдающееся явленiе жизни обращало человѣка къ этому мiру: побѣдителя и художника украшали лавровымъ вѣнкомъ, невѣсту — душистыми цвѣтами; иные русскiе народные праздники доселѣ сопровождаются плетенiемъ вѣнковъ, бросанiемъ цвѣтовъ въ воду и т. д. и т. д. Въ настоящее время вы встрѣтите цвѣты въ самыхъ бѣдныхъ, подвальныхъ квартирахъ, и даже появляются они въ видѣ украшенiя лѣтомъ передъ избой, особенно на югѣ Россiи. Но отъ общихъ соображенiй о важности цвѣтоводства обратимся къ московской выставкѣ, о которой позволимъ себѣ привести болѣе обстоятельныя замѣтки.

Пятилѣтнее отсутствiе весеннихъ цвѣточныхъ выставокъ начинало было уже отучать москвичей отъ этого прiятнаго развлеченiя. Понятно, что многiе любители цвѣтовъ, не имѣющiе у себя роскошныхъ теплицъ и оранжерей, съ нетерпѣнiемъ ожидали этой (шестой по порядку) выставки Общества любителей садоводства. Но ожиданiя ихъ далеко не оправдались. Прислушавшись къ общему говору посѣтителей выставки, приходилось болѣе слышать одно: «выставка бѣдна”. И это справедливо. Вѣеролистныя пальмы и цвѣтущiя азалеи положительно вынесли выставку на своихъ плечахъ; а вообще растенiями въ цвѣту выставка была очень бѣдна. Это съ одной стороны. Съ другой стороны были слышны тоже довольно справедливые отзывы о неудовлетворительности внѣшней обстановки; выставка рѣзко раздѣлялась на двѣ противуположныя половины: первая половина, начиная отъ входа, была лучшая; она была занята цвѣтущими растенiями, азалеями, рододендронами, гiацинтами, и хорошо освѣщена; вторая же половина, противуположная входу, гдѣ была во всю стѣну уставлена декорацiя съ изображенiемъ горъ, была очень темна, безполезно отнимала у выставки много мѣста и представляла изъ себя лѣсъ хвойныхъ растенiй, до того однообразный, что лишь особенный знатокъ могъ различить какiя тамъ были растенiя. Вообще же можно сдѣлать справедливый упрекъ выставкѣ, что она слишкомъ отдалась декоративной сторонѣ, въ ущербъ полнотѣ выставки растенiй, силясь сдѣлать изъ себя подобiе сада для загороднаго гулянья. — Расположенiе выставленныхъ группъ было вообще неудачно, такъ что часто хорошiя коллекцiи вполнѣ терялись; такъ хорошее собранiе папоротниковъ было забито въ уголъ въ тѣнь, такъ что совершенно терялось для зрителей, тогда какъ было много мѣста, пустовавшаго неизвѣстно зачѣмъ.

Какъ и вездѣ, въ цвѣтоводствѣ управляетъ мода. Въ настоящее время распространяется среди любителей страсть къ пестролистнымь растенiямь, къ водянымъ, а также къ воспитанiю пальмъ, архидей. Ни одинъ изъ этихъ отдѣловъ удовлетворительно не явился на выставкѣ, хотя и было выставлено ничтожное собранiе пальмъ, очевидно вырощенныхъ изъ сѣмянъ въ Россiи. Извѣстно, что пальмы, какъ и большинство другихъ pacтенiй вообще, не выращиваются въ Pocciи ни любителями, ни торговцами, а просто готовыми выписываются изъ за границы. Въ особенности не везетъ у насъ архидеямъ, этимъ царямъ среди цвѣтовъ по причудливости формъ и благоуханiю, тогда какъ въ заграничныхъ оранжереяхь воспитывается ихъ до 2,600 видовъ. На нашихъ выставкахъ ихъ обыкновенно не бываетъ, какъ не было и на этой; точно также мы не замѣтили и эвкалиптовъ, которые, между прочимъ, у многихъ любителей существуютъ; вообще выставка далеко не дала понятiя о современномъ состоянiи цвѣтоводства въ Россiи.

Между болѣе замѣчательными собранiями цвѣтущихъ растенiй обращали на себя вниманiе коллекцiи азалей и рододендроновъ; между декоративныхъ было много замѣчательныхъ породъ пальмъ, цикадовыхъ, филодендроновъ; особенно хорошъ былъ экземпляръ филодендрона, по свѣжести и величинѣ весьма рѣдкiй; хвойныхъ весьма разнообразныя коллекцiи были выставлены изъ разныхъ заведенiй.

Къ новостямъ шестой выставки принадлежитъ и издававшiйся во время выставки подъ редакцiей доктора Попандопуло, новаго редактора «Журнала Садоводства”, «Листокъ весенней выставки”, за что нельзя не благодарить какъ издателя, такъ и редактора. Необходимость и потребность такого изданiя ясна изъ того, что нѣкоторые нумера были совершенно раскуплены во время выставки, такъ что въ послѣднiй день ея ихъ нельзя было нигдѣ найти. Статьи, касавшiяся ботаническаго описанiя выставленныхъ растенiй, составлены хорошо и вполнѣ соотвѣтствовали цѣли; а статья г. Воробьева, въ № 3, «О дѣятельности подмосковныхъ крестьянъ–садоводовъ” весьма интересна и заставляетъ желать, чтобы авторъ и впредь сообщалъ въ газетахъ такiя интересныя свѣденiя. Всѣхъ нумеровъ «Листка” вышло восемь.

Теперь обратимся къ побочнымъ предметамъ выставки. Здѣсь первое мѣсто принадлежитъ огородничеству. Извѣстно, что Москва есть центръ огородничества; при томъ въ весьма значительномъ количествѣ снабжаетъ она овощами Петербургъ; но не смотря на это, московскiе огородники приняли весьма малое участiе въ выставкѣ; раннiя овощи были выставлены всего тремя огородниками, да однимъ сохраненныя въ зиму овощи; впрочемъ, нѣкоторые сохранены были очень плохо: они полусгнили и заплесневѣли; но выставившiй ихъ получилъ, какъ кажется, какую–то серебряную медаль. Замѣтимъ кстати, что, по нашему мнѣнiю, Общество садоводства слишкомъ щедро раздавало награды, чѣмъ роняется значенiе премiй. Заговоривъ объ овощахъ, напомнимъ читателямъ, что около Москвы, наприм. въ Подольскомъ и Клинскомъ уѣздахъ, разведенiемъ раннихъ огурцовъ занимаются мѣстные крестьяне, которые и поставляютъ ихъ въ Москву; но къ сожалѣнiю, эти истинные искусники въ выведенiи раннихъ огурцовъ и другихъ овощей не получаютъ никакихъ наградъ и поощренiй за свои достойные труды. Тоже можно сказать и о другихъ десяткахъ подмосковныхъ деревень, гдѣ крестьяне занимаются въ большихъ размѣрахъ и съ замѣчательнымъ искуствомъ выведенiемъ плодовыхъ и прочихъ деревъ и кустарниковъ, но они трудятся въ неизвѣстности и не получаютъ никакихъ наградъ за свои полезнѣйшiе труды; а счастливые соперники ихъ за кочанъ цвѣтной капусты (конечно, выписанный изъ–за гpaницы), или за какой нибудъ кустикъ (тоже, конечно, выписанный изъ–за моря) получаютъ зототыя и серебряныя медали... Не мѣшало бы нашимъ ученымъ обществамъ обращать поболѣе вниманiя на то, что дѣлается хотя бы вокругъ Москвы; а то насъ все тянетъ въ Эрфуртъ, въ Кью, въ Голландiю, въ Бельгiю... Можно было бы каждую весну назначать выставку крестьянскаго древоводства, ѣздить на мѣста, осматривать питомники (иные крестьяне воспитываютъ по нѣскольку десятковъ тысячъ яблонь) и достойныхъ награждать, поощрять, и проч.

Коллекцiю огородныхъ сѣмянъ (100 сортовъ) и цвѣточныхъ (тоже 100 сортовъ), собранныхъ въ собственномъ заведенiи, выставило только одно «хозяйственно–садовое заведенiе”, Саратовской губернiи. Разведенiе огородныхъ и садовыхъ сѣмянъ составляетъ самыя слабыя стороны у насъ: большею частiю сѣмена огородныя и садовыя выписываются изъ–за границы и продаются по невѣроятно дорогимъ цѣнамъ; тоже должно сказать и о всевозможныхъ садовыхъ инструментахъ. Въ этомъ отношенiи различныя наши общества могли бы оказать большую услугу отечеству, поощряя и награждая достойныхъ дѣятелей, — назначая конкурсы и проч.

Выставленная машина для выниманiя большихъ деревъ для пересадки съ виду неуклюжа и тяжела; при томъ публикѣ никто не объяснялъ ея употребленiя. Пересаживанiе большихъ деревъ (20–40 лѣтнихъ) входитъ все болѣе въ употребленiе: Булонскiй лѣсъ подъ Парижемъ возобновленъ послѣ войны посадкой большихъ деревъ, а знаменитый нѣмецкiй заводчикъ стальныхь пушекъ Круппъ насадилъ у себя цѣлый паркъ изъ 20 и 40 лѣтнихъ деревъ, послѣ франко–прусской войны.

Въ заключенiе скажемъ, что на заграничныхъ выставкахъ художники обыкновенно выставляютъ картины и цѣлые альбомы, изображающiе цвѣты, писанные акварелью. Такое соединенiе живыхъ цвѣтовъ съ искуствомъ, живо изображающимъ на бумагѣ произведенiя природы, еще болѣе развиваетъ изящный вкусъ и любовь къ цвѣтамъ.

_______

ЧТЕНIЕ Т. И. ФИЛИППОВА ВЪ ЗАСѢДАНIИ ПЕТЕРБУРГСКАГО ОБЩЕСТВА ЛЮБИТЕЛЕЙ ДУХОВНАГО ПРОСВѢЩЕНIЯ 13 МАРТА.

Чтенiе 26–го февраля было посвящено защитѣ двухъ первыхъ моихъ положенiй, въ которыхъ заключается главный узелъ возбужденнаго мною вопроса. Если при помощи историческихъ документовъ, которые были допрошены въ вашемъ присутствiи, мнѣ удалось доказать, что клятвы собора имѣли тотъ именно смыслъ, какой имъ приписываю я, то всѣ прочiе доводы моихъ ученыхъ противниковъ, какъ связанные съ предположенiемъ о совершенно иномъ значенiи клятвъ, теряютъ для главной цѣли возбужденныхъ мною пренiй всю свою силу. Тотъ или другой изъ нихъ можетъ, пожалуй, оказаться самъ по себѣ, не лишеннымъ основанiя, но рѣшенiе главной задачи отъ этого уже не измѣнится.

Тѣмъ не менѣе я не имѣю права оставить ихъ безъ возраженiй и потому прошу дозволенiя перейти къ разсмотрѣнiю прочихъ моихъ положенiй.

Третье мое положенiе читается такъ: «Разрѣшенiе употреблять до–никоновскiй обрядъ, данное обратившимся къ церкви старообрядцамъ сперва при Екатеринѣ II, безъ опредѣленныхъ условiй, а потомъ при Павлѣ I, на условiяхъ, изложенныхъ въ 16 правилахъ 1800 года, съ точнымъ смысломъ соборнаго опредѣленiя 1667 г. не согласно.”

Судьба этого положенiя вполнѣ зависитъ отъ рѣшенiя участи первыхъ двухъ моихъ положенiй. Если, какъ я доказываю, клятвы собора 1667 г. положены были на всякаго, кто послѣ его опредѣленiя оставался при прежнемъ обрядѣ; то само собою разумѣется, что постановленiя временъ Екатерины и Павла, разрѣшившiя употребленiе того же самаго обряда, не могутъ быть согласны съ соборнымъ опредѣленiемъ, этотъ обрядъ воспретившимъ, какъ не могутъ быть согласны между собою «да” и «нѣтъ”.

При такой постановкѣ вопроса, мнѣ, повидимому, и не предстояло бы никакой надобности говорить что–нибудь по поводу моего третьяго положенiя: такъ какъ всѣ мои антагонисты (даже и г. Нильскiй съ 4–го декабря 1873 года) согласны въ томъ, что разрѣшенные въ 1800 году обряды опредѣленiемъ собора 1667 года были воспрещены безусловно*).

Но возраженiя ихъ простираются за предѣлы выраженной выше мысли и направлены къ опроверженiю чьего–то, дѣйствительно, весьма несправедливаго мнѣнiя: будто бы церковь, воспрещая то, что нѣкогда было ею же разрѣшено, или, наоборотъ, разрѣшая то, что нѣкогда она сама воспрещала, впадаетъ въ противорѣчiе съ собою. Въ этомъ отношенiи я совершенно согласенъ съ моими противниками, и какъ всегда признавалъ, такъ и теперь признаю, что въ вещахъ, измѣненiю подлежащихъ, церковь имѣетъ полное право поступать такимъ образомъ; что это даже постоянный способъ ея дѣйствiй съ тѣхъ поръ, какъ она существуетъ, и что въ этомъ способѣ нѣтъ никакого внутренняго противорѣчiя: ибо и между «да” и «нѣтъ” существуетъ прямая противоположность только тогда, когда ихъ относятъ къ одному и томуже предмету, въ одно и тоже время и при однихъ и тѣхъ–же обстоятельствахъ или условiяхъ.

Этотъ именно способъ рѣшенiя церковныхъ вопросовъ имѣлъ я въ виду, когда для успокоенiя совѣсти единовѣрцевъ и мирно настроенныхъ старообрядцевъ предлагалъ общецерковный пересмотръ соборнаго опредѣленiя 13–го мая 1667 года, приводя при этомъ, въ опору своему предложенiю, слѣдующiя весьма выразительныя слова отцевъ собора 1667 г.:

«Не точiю же сiе, но и апостольская узаконенiя и правила св. отцы послѣди на соборахъ исправляху на лутшее; якоже видѣти есть въ 6–мъ вселенскомъ соборѣ, во 12 правилѣ, сице глаголано: аще и речено есть въ апостольскихъ правилѣхъ не пустити женъ епископомъ; но мы, на лучшее поспѣшенiе промышляюще, поставляемому епископу уже къ тому не жити съ женою заповѣдуемъ. И многа ина такова обрѣсти имать кто въ правилѣхъ св. отецъ отъ прежнихъ убо св. соборовъ не добрѣ нѣкая, забвенiя ради или иного дѣльма случая, изложенная отъ послѣднихъ соборовъ безъ всякаго зазора обличена и добрѣ исправлена быша; и св. Церковь о семъ не стужаетъ, паче же похваляетъ”*).

Но если церковь, поступая такъ, сама себѣ нисколько не противорѣчитъ, то изъ этого еще не слѣдуетъ, чтобы ея разновременно состоявшiяся постановленiя, изъ коихъ однимъ запрещается, а другимъ разрѣшается одно и тоже, были между собою согласны. Такъ, напримѣръ: 46–е апостольское правило, повелѣвавшее всѣхъ безъ различiя еретиковъ крестить вновь, конечно, не согласно съ позднѣйшими постановленiями церкви (7 прав. II вселенск. собор. и 95 прав. VI всел. соб.), коими установлены три чина принятiя еретиковъ въ лоно церкви (второе крещенiе, миропомазанiе и простое отреченiе отъ заблужденiй), и кто сказалъ бы, что церковь, миропомазывая еретиковъ втораго чина, поступаетъ такъ не на основанiи сихъ послѣдующихъ узаконенiй, а по силѣ древняго 46–го апостольскаго правила, коимъ повелѣвалось всѣхъ еретиковъ крестить, тотъ сталъ бы чрезъ это въ весьма натянутыя отношенiя къ логикѣ.

Перехожу къ четвертому моему положенiю:

«Ограниченiе церковныхъ правъ единовѣрцевъ, изложенное въ 11–мъ и нѣкоторыхъ другихъ пунктахъ правилъ митрополита Платона, ставитъ ихъ въ такое положенiе, которому въ православной церкви нѣтъ никакого подобiя и которое во всякомъ случаѣ не согласуется съ постояннымъ и всеобщимъ православнымъ началомъ свободы обряда”.

При защитѣ этого положенiя, я буду имѣть въ виду преимущественно возраженiя о. Iосифа, которыя представлены имъ въ засѣданiи 27 ноября минувшаго года и за исходную точку для коихъ онъ взялъ мнѣнiе, какъ будто бы мое, но въ дѣйствительности мнѣ не принадлежащее, именно: что церковь, при требованiи безусловнаго единомыслiя въ догматахъ, разрѣшала всегда мѣстнымъ церквамъ полную и совершенную свободу обряда.

Я такъ не выражался; я постоянно говорилъ только о широкой свободѣ, что вовсе не одно и то же, что свобода полная и совершенная. Мнѣ могутъ замѣтить, какъ и замѣчали, что понятiе о широкой свободѣ слишкомъ неопредѣленно и относительно; противъ этого я много спорить не буду, и если бы, въ замѣну этого прилагательнаго, кто нибудь предложилъ другое болѣе подходящее, то я охотно его принялъ бы. Впредь же до его изобрѣтенiя, я принужденъ довольствоваться моимъ прежнимъ условнымъ выраженiемъ, котораго самъ замѣнить не умѣю, при чемъ прошу васъ, милостивые государи, обратить вниманiе, во 1–хъ, на то, что задача моя состояла вовсе не въ томъ, чтобы съ окончательною точностiю опредѣлить мѣру обрядовой свободы, которая предоставлялась мѣстнымъ церквамъ, а только въ томъ, чтобы показать, какъ далеко эта мѣра, во всѣ времена исторiи православной церкви, отъ первыхъ вѣковъ ея бытiя до вчерашняго и нынѣшняго дня, превосходила тѣ предѣлы, въ которыхъ она предоставлена нашимъ единовѣрцамъ; во 2–хъ, на то, что, въ доказательство этой послѣдней мысли, мною приведенъ цѣлый рядъ непререкаемыхъ историческихъ свидѣтельствъ, начиная отъ Поликарпа и Аникиты и кончая Овербекомъ и старокатоликами.

Относительно сихъ послѣднихъ я выразился такъ: что, «въ случаѣ дѣйствительнаго обращенiя ихъ къ духовному союзу съ нами, дѣло соединенiя могло бы устроиться не иначе, какъ на условiи полной свободы въ содержанiи выработавшихся на Западѣ (разумѣется правильныхъ) обрядовъ и чиноположенiй”.

Этотъ выводъ основанъ мною на слѣдующемъ соображенiи: если, думалъ я, приходящей отъ Латинъ Овербековой общинѣ мы сочли возможнымъ предоставить свободу въ содержанiи даже особой литургiи, которую глава этой общины справедливо и весьма выразительно называетъ солнцемъ богослуженiя — и если туже, безъ сомнѣнiя, мѣру свободы мы должны были бы представить и старокатоликамъ, то для насъ не было бы уже никакого основанiя отказать имъ въ свободѣ употребленiя всякихъ другихъ на Западѣ выработавшихся, ученiю православной церкви не противныхъ и вообще правильныхъ, обрядовъ. Менѣе всего могло бы возникнуть препятствiй къ предоставленiю имъ (въ случаѣ ихъ требованiя) свободы въ употребленiи такого рода маловажныхъ обрядовыхъ особенностей, какiя составляютъ отличiе единовѣрческаго чина отъ нашего. Уступивъ имъ литургiю, неужели мы могли бы спорить съ ними о правѣ знаменоваться не тремя первыми, а всѣми пятью перстами? Согласившись на то, чтобы имъ свѣтило особое солнце, неужели мы стали бы оспаривать ихъ право теплить при этомъ и свою особую лампадку?

Вотъ эту то мѣру свободы, которую православная церковь и нынѣ, какъ древле, считаетъ возможнымъ предоставлять обществамъ иного обряда, ищущимъ съ нею соединенiя, имѣлъ я въ виду, когда говорилъ о широтѣ этой свободы, и такъ какъ въ сравненiе съ нею поставлялось разрѣшенiе, данное единовѣрцамъ на содержанiе двуперстiя и другихъ маловажныхъ особенностей чина, и данное съ разными условiями и ограниченiями, то я вправѣ былъ думать, что употребленное мною выраженiе, не смотря на свою относительность, для моей цѣли было вполнѣ достаточно и что та собственно мысль, для которой оно было приведено, передана имъ съ достаточною опредѣлительностiю.

О. Iосифу угодно было, не смотря на это, остановиться подробно на опроверженiи моего общаго положенiя и привести противъ него рядъ возраженiй, которыя были выслушаны вами 27 ноября 1873 г. и съ которыми должны теперь встрѣтиться мои объясненiя.

Началъ онъ, если вы изволите помнить, замѣчанiемъ, будто бы, въ доказательство своего положенiя, я привелъ изъ исторiи древней церкви только одинъ примѣръ, именно споръ между церковiю римскою и церквами малоазiйскими о днѣ празднованiя Пасхи, и будто бы я не привелъ другихъ болѣе удачныхъ примѣровъ по той именно причинѣ, что таковыхъ нельзя было найти.

Между тѣмъ простая справка въ стр. 196 протоколовъ нашихъ засѣданiй можетъ убѣдить васъ, милостивые государи, что, кромѣ древнѣйшихъ примѣровъ о двукратномъ спорѣ между малоазiйскими церквами и римскою, оба раза рѣшенномъ въ пользу свободы мѣстныхъ обрядовъ, у меня приведены изъ извѣстной вамъ епистолiи константинопольскаго патрiарха Паисiя и другiе примѣры, которые относятся точно также къ древнѣйшимъ временамъ церковной исторiи.

Примѣръ малоазiйскихъ церквей приведенъ мною только прежде другихъ, какъ по тому, что онъ древнѣйшiй изъ всѣхъ намъ извѣстныхъ, такъ и по тому, что онъ имѣетъ особенную важность для единовѣрцевъ, какъ предложенный въ успокоенiе ихъ сомнѣнiй митрополитомъ Филаретомъ въ его знаменитой бесѣдѣ, которая была произнесена имъ 8 сентября 1840 года, при посѣщенiи московской единовѣрческой свято–троицкой церкви, и изъ которой я его и извлекъ.

О. Iосифъ находитъ этотъ примѣръ неудачнымъ; я этого не находилъ, потому что онъ съ 1840 г. до нынѣ служитъ однимъ изъ главныхъ и несокрушимыхъ доводовъ, заграждающихъ уста грубыхъ противниковъ единовѣрiя, которые въ совмѣстномъ существованiи двухъ обрядовъ въ одномъ православномъ обществѣ видятъ нарушенiе основъ вѣры. Тяжесть упрека во всякомъ случаѣ значительно для меня облегчается, падая, одновременно со мною, и на знаменитаго iерарха, мысли котораго я послѣдовалъ. И если бы я могъ предвидѣть такую взыскательность со стороны о. Iосифа, то, при обилiи потребныхъ для моей цѣли случаевъ изъ исторiи древней церкви, я не затруднился бы къ приведеннымъ мною въ чтенiяхъ 18–го января и 28–го марта 1873 г., присовокупить еще нѣсколько другихъ. Вот, напримѣръ, одинъ изъ такихъ случаевъ, самый можетъ быть выразительный, о которомъ упоминается въ той же Паисiевой епистолiи.

«И Василiй Великiй, пишетъ п. Паисiй, — въ 29 главѣ о Духѣ Святомъ глаголетъ о церквѣ неокесарiйской, яко не приложиша отнюдь въ послѣдованiи своемъ ниже дѣянiе нѣкое, ниже слово, ниже образъ тайный, кромѣ онаго, егоже предаде имъ архiерей ихъ, чудотворецъ Григорiй. Сего ради глаголетъ и многiя вещи, яже совершаются отъ оныхъ, зрятся быти скудныя, древности ради постоянiя, еже прiяша изначала, и того ради не прiяша, елика прочiя церкви послѣди прiяша”.

Вы видите, милостивые государи, что даже такая причина, какъ благоговѣнiе къ памяти великаго священноначальника, считалась достаточною для того, чтобы одна изъ мѣстныхъ церквей упорно и ревниво не допускала въ свой чинъ ничего новаго, что кругомъ другими церквами принималось, и что ей никто не возбранялъ оставаться при своей скудости до тѣхъ поръ, пока она сама не пожелала примкнуть къ общему движенiю единовѣрныхъ церквей.

За симъ о. Iосифъ переходитъ къ доказательству весьма справедливой мысли, на которую прямое указанiе находится, между прочимъ, и въ моемъ чтенiи 18–го января 1874 г., именно: что, не смотря на явные признаки свободы мѣстныхъ церквей въ содержанiи ихъ частныхъ обрядовъ, во всей исторiи церкви замѣчается стремленiе къ ихъ объединенiю, и что такой образъ дѣйствiя церкви былъ не только вполнѣ законенъ, но и благодѣтеленъ.

«Не служитъ–ли, говоритъ о. Iосифъ, это (стремленiе) къ вѣрнѣйшему, единодушному исповѣданiю и сохраненiю вѣры, къ вожделѣнному согласiю въ молитвѣ, поддержанiю духа любви, къ удобству церковнаго порядка, къ устраненiю споровъ и разногласiй, къ которымъ, при недостаткѣ просвѣщенiя и любви, могутъ вести разности въ обрядахъ и обычаяхъ?”

Эти соображенiя сами по себѣ совершенно справедливы; мнѣ только показалось нѣсколько страннымъ: во 1–хъ, то, что о. Iосифъ предлагалъ ихъ съ нѣкоторымъ напоромъ и даже съ одушевленiемъ, точно этотъ locus topicus имѣлъ для него всю занимательность и прелесть новизны; во 2–хъ, то, что этотъ напоръ устремленъ былъ — такой по крайней мѣрѣ это имѣетъ видъ въ изложенiи о. Iосифа, — противъ меня, между тѣмъ какъ на фактъ этого стремленiя къ объединенiю обряда есть, какъ уже мною замѣчено, прямое указанiе въ моемъ собственномъ чтенiи 18–го января 1873 г. Дѣло только въ томъ, что, указывая на это стремленiе, я не преминулъ указать и на то, что оно было чуждо всякой принудительности и что, даже по объединенiи чина восточныхъ церквей въ главнѣйшихъ его чертахъ, церковь не навязывала его силою ни мѣстнымъ православнымъ церквамъ, до полнаго съ Востокомъ объединенiя не достигшимъ, ни другимъ христiанскимъ обществамъ, о соединенiи коихъ съ православнымъ Востокомъ возникала по временамъ рѣчь.

«Церковь православная, говорилъ я въ чтенiи 18–го января 1873 года, и по окончательномъ развитiи, завершенiи и установленiи ея внѣшняго чина, не считала ни нужнымъ, ни возможнымъ настаивать на томъ, чтобы онъ содержался всѣми и всюду неизмѣнно въ одномъ и томъ же видѣ, но постоянно оставалась вѣрною своему исконному правилу о широкой свободѣ обряда”*).

Эту мысль подтвердилъ я извѣстными вамъ примѣрами изъ исторiи церкви отъ половины XV вѣка до нашихъ дней, а именно: сношенiемъ константинопольской патрiархiи съ гусситами (1451 г.), свободою до–никоновскаго обряда въ нашей церкви до 1654 г., сношенiемъ съ англиканскою церковiю (1723 г.) и наконецъ примѣромъ Овербека.

Справедливо говоритъ о. Iосифъ, что обобщенiе обряда можетъ служить къ устраненiю споровъ и разногласiй, къ коимъ, при недостаткѣ просвѣщенiя и любви, могутъ вести обрядовыя разности. Но вѣдь и то вполнѣ справедливо, что, при извѣстныхъ обстоятельствахъ и при ошибочныхъ прiемахъ власти, стремленiе къ единству обряда можетъ породить разногласiе и вражду тамъ, гдѣ дотолѣ царствовало полное единство духа и совершенный союзъ любви, на что указываетъ, между прочимъ, и самъ о. Iосифъ.

«Нельзя, говоритъ онъ, не поскорбѣть, что дѣло исправленiя русскаго обряда, какъ намъ кажется, совершено слишкомъ скоро и круто. Въ древности, въ подобныхъ предпрiятiяхъ было больше мудрости и терпѣнiя. Лучше было бы повременить, просвѣтить невѣдущихъ, дать имъ вѣрное понятiе о обрядѣ, ввести ихъ въ разумѣнiе восточнаго обряда и кротостiю и любовiю подготовить ихъ къ принятiю исправленiя обрядовой части”.

Это очень умныя и хорошiя слова и напрасно о. Iосифъ передаетъ ихъ не совсѣмъ рѣшительнымъ тономъ, вставляя фразу: «какъ намъ кажется”. Поспѣшность и крутость п. Никона въ этомъ дѣлѣ засвидѣтельствована исторiею такъ твердо, что о ней нѣтъ причины говорить предположительно. Самъ учредитель единовѣрiя, митрополитъ Платонъ, такъ выражается объ этомъ въ своей церковной исторiи:

«По сему, говоритъ онъ, книги исправлены и по всѣмъ церквамъ разосланы. Но видится, что далѣе поступлено въ семъ случаѣ неосмотрительно: велѣно новоисправленныя книги вездѣ принять, а старыя обирать. А надлежало было, объяснивъ всѣ причины исправленiя книгъ и представивъ предъ очи всѣ видимыя ошибки, также оговоривъ, что и въ старыхъ книгахъ ничего церкви противнаго не заключается, а только находятся нѣкоторыя отъ переписчиковъ ошибки и отъ переводчиковъ неисправности; а въ тѣхъ, кои ихъ употребляли и употребляютъ, никакого заблужденiя и ереси церковь не признаетъ: сiе учинивъ, надлежало было отставить на волю, по старымъ ли служить книгамъ, или по новымъ. Вѣроятно, что симъ поступкомъ всѣхъ умы были–бы успокоены и со временемъ, мало по малу, новоисправленныя книги взошли бы въ употребленiе, а старыя сами собою вышли–бы изъ употребленiя. Но какъ стали вездѣ насильно новыя книги вводить, а старыя обирать, возсталъ ропотъ, возмущенiе, мятежъ и расколъ”*).

Въ этомъ все и дѣло. И хотя ошибки власти не могутъ вообще быть оправданiемъ мятежа; но вѣдь и власть не безотвѣтна на судѣ исторiи, если на дѣйствiя мятежниковъ она отвѣчаетъ такими мѣрами, которыя способны только усилить смуту и доставить мятежу полезныя для него ссылки. Въ настоящемъ же случаѣ особенно важно то, что и мирныя, ни сколько не наклонныя къ мятежу совѣсти были поставлены въ чрезвычайно трудное и тревожное положенiе. Судите сами, что долженъ былъ испытывать человѣкъ, который и въ ту пору также хорошо зналъ, какъ знаемъ мы теперь, что двуперстное сложенiе есть знаменiе вполнѣ православное, у армянъ никогда не употреблявшееся и даже въ обличенiе ихъ ереси (монофисистской) изобрѣтенное, и въ присутствiи котораго произносится торжественно, въ слухъ всей церкви, проклятiе 1656 г., повторенное потомъ отцами собора 1666 и 1667 гг. Чѣмъ окружено было въ его представленiи новое, ему дотолѣ неизвѣстное перстосложенiе, о которомъ уже доходили до его слуха смущающiя хулы Аввакума и Лазаря и которое нынѣ не просто предлагается ему, какъ правильное и на всемъ Востокѣ содержимое, но внушенiемъ самой власти противуполагается въ его сознанiи прежнему завѣдомо спасительному и несомнѣнно православному символу? И чтò онъ долженъ былъ подумать о дѣйствiи патрiарха церкви антiохiйской, который такъ настоятельно утверждалъ, что треперстное сложенiе въ этой церкви содержится отъ временъ апостольскихъ, если ему было также, какъ намъ теперь, извѣстно, что, по свидѣтельству преподобнаго Петра Дамаскина, жившаго въ VIII вѣкѣ, въ этой церковной области употреблялось сложенiе двуперстное, коимъ также, какъ и въ Москвѣ, вѣрные изображали исповѣданiе двухъ естествъ во Iисусѣ Христѣ. Свидѣтельство же это было извѣстно самымъ раннимъ раскольническимъ писателямъ и нами постоянно опровергалось по основанiямъ, не выдерживающимъ самой снисходительной критики. Между тѣмъ въ настоящее время оно занесено въ кормчую Восточной церкви (Phdajlion), составленную и изданную знаменитымъ Никодимомъ Святогорцемъ, который въ примѣчанiи 2–мъ къ правилу 91–му св. Василiя Великаго говоритъ:

«Образъ честнаго креста древнiе христiане по иному способу сложенiя руки творили, именно: только двумя перстами руки, среднимъ и указательнымъ, какъ говоритъ преподобный Петръ Дамаскинъ (стр. 642 Добротолюбiя), гдѣ онъ говоритъ, что цѣлая рука обозначаетъ единую ипостась Христа, два же перста два его естества”*).

У самого же преподобнаго Петра Дамаскина, въ указанномъ мѣстѣ Добротолюбiя, читаемъ такiя строки:

«И какъ опять отъ знаменiя честнаго и животворящаго креста бѣгаютъ демоны и многоразличные недуги, — вещь для всѣхъ подаваемая даромъ и безъ труда, — и похвалы его кто можетъ исчесть, образы же святаго его знаменiя св. отцы предали намъ, для опроверженiя невѣрныхъ и еретиковъ: ибо два перста и едина рука являютъ распятаго Господа Iисуса Христа, въ двухъ естествахъ и въ единой ипостаси познаваемаго”**).

При такомъ положенiи дѣла, то есть, когда съ одной стороны Лазарь и Никита сѣяли въ народѣ нестерпимыя хулы на вновь вводимый чинъ и въ частности на троеперстiе, а съ другой стороны сама церковная власть, основываясь на невѣрномъ свидѣтельствѣ одного изъ восточныхъ патрiарховъ, изрекла клятву на досточтимый и изъ глубокой древности идущiй символъ, единственымъ средствомъ для умиротворенiя возмущенной русской церкви оставался тотъ образъ дѣйствiй, на который указываетъ митрополитъ Платонъ, и при которомъ не было бы несправедливаго и вреднаго противоположенiя одного обряда другому, изрывшаго между ихъ послѣдователями неудобопреходимую и донынѣ зiяющую пропасть.

Нельзя отрицать, что пестрота обряда въ предѣлахъ одной и тойже церковной области составляетъ явленiе, само по себѣ, вовсе не желательное; но когда приходится выбирать между временнымъ смѣшенiемъ двухъ равно православныхъ обрядовъ и духовнымъ раздѣленiемъ чадъ единомысленной церкви, тогда не можетъ быть и рѣчи о томъ, на что должны рѣшиться тѣ, отъ кого зависитъ выборъ. Вѣдь осталось же это смѣшенiе и донынѣ: не говоря уже о единовѣрiи, развѣ между прихожанами православныхъ церквей мало двуперстниковъ? И развѣ на нераздѣльномъ пространствѣ тойже самой церковной области мы не терпимъ въ настоящую же минуту совмѣстнаго существованiя погружательнаго и обливательнаго крещенiя? А это ужь не то, что два или три перста. Можетъ быть мы и дадимъ отвѣтъ за то, что на такую важную неправильность чина взираемъ слишкомъ спокойно, не показывая ни единаго радѣнiя къ ея устраненiю и оставляя до сихъ поръ безъ надлежащаго обличенiя извѣстную книжку Ѳеофана о равномъ достоинствѣ обоихъ способовъ совершенiя таинства крещенiя; но еще хуже было бы съ нашей стороны, если бы къ упраздненiю этой разности чина мы приступили съ такими же орудiями, какими въ XVII в. надѣялись искоренить прежнiй обрядъ, и чрезъ то къ расколу великорусскому прибавили бы расколъ малорусскiй.

Единство обряда не только въ одной мѣстной церкви, но и между всѣми частными церквами, входящими въ составъ вселенскаго православнаго союза, было бы явленiемъ вождѣленнымъ и отраднымъ, и можетъ быть вамъ будетъ угодно припомнить, что въ прошломъ засѣданiи я отъ всей души привѣтствовалъ передъ вами тѣ строки Паисiевой епистолiи, въ которыхъ содержится приглашенiе русской церкви послѣдовать во всѣхъ подробностяхъ чину восточныхъ церквей, во имя той высокой цѣли, которую имѣлъ при этомъ въ виду просвѣщенный и вѣрный вселенскому воззрѣнiю константинопольскiй патрiархъ.

Но совершенно иное дѣло, когда стремленiе къ единообразiю церковнаго чина, по случайнымъ обстоятельствамъ, встрѣчаетъ такiя препятствiя, какiя возникли въ XVII вѣкѣ въ Москвѣ, и когда оно, вмѣсто совершеннаго союза любви и единомыслiя, грозитъ привести къ раздѣленiю и взаимной враждѣ послѣдователей разныхъ обрядовъ. Въ подобныхъ обстоятельствахъ вступаетъ во всѣ права то исконное начало широкой свободы обряда, коего признанiе замѣчается на всемъ пространствѣ церковной исторiи и на судъ коего я привожу законодательныя мѣры 1667 и 1800 гг.

На эту сторону дѣла о. Iосифъ обратилъ, какъ я смѣю думать, слишкомъ мало вниманiя, при изложенiи своей мысли о стремленiи церкви къ объединенiю обряда, вслѣдствiе чего, при всей справедливости этой мысли, она въ своей окончательной постановкѣ получила у него такое выраженiе, которое требуетъ, говоря старообрядческимъ терминомъ, строгой исправы.

«Въ церкви, говоритъ о. Iосифъ, исправляя мою формулу и ставя на ея мѣсто свою, всегда было стремленiе къ объединенiю обрядовъ и обычаевъ, но допускались и разности въ обрядахъ и обычаяхъ, когда это было необходимо и неизбѣжно”.

Такимъ образомъ этому стремленiю приписывается какой–то узкiй, такъ сказать, благочинническiй характеръ и главнымъ побужденiемъ къ нему выставляется какая–то ревнивая и завистливая къ свободѣ забота о подчиненiи всѣхъ мѣстныхъ церквей единству формы.

Между тѣмъ въ основѣ этого движенiя были совершенно иныя побужденiя и цѣли. Тотъ чинъ церковный, который содержится нынѣ у насъ и у другихъ единовѣрныхъ намъ церквей, есть не что иное, какъ художественный итогъ многовѣковыхъ творческихъ усилiй различныхъ христiанскихъ церквей и ихъ мѣстныхъ поэтовъ, изъ коихъ каждый слагалъ свои вдохновенныя пѣснопѣнiя и молитвы, повинуясь живущему въ немъ духу и вовсе не помышляя о томъ, чтобы созданный имъ гимнъ могъ когда–либо огласиться по всей вселенной и сдѣлаться ея общимъ достоянiемъ. Естественно, что эти произведенiя принимались въ общественное употребленiе сначала только въ предѣлахъ той мѣстной церкви, гдѣ они создавались, и такимъ образомъ, на основанiи единства въ догматическомъ исповѣданiи и общаго, изъ древности идущаго, литургическаго преданiя, возникло естественное и неизбѣжное разнообразiе мѣстныхъ чинопослѣдованiй и обычаевъ, никого не смущавшее и внушавшее только чувства удивленiя и признательности къ Первому и Высочайшему Художнику, изобильно излiявшему отъ Духа Своего на всякую страну и народъ и на всякое мѣсто владычества Его.

Но эти высокiя произведенiя боговдохновеннаго восторга, рожденныя на различныхъ точкахъ вселенной и носящiя на себѣ доступныя прозорливому изслѣдованiю признаки своего мѣсторожденiя, не могли остаться на вѣки въ тѣсныхъ предѣлахъ своей родины и, съ одной стороны, по ихъ всемирно–христiанскому содержанiю, съ другой стороны, по силѣ живаго общенiя и духовнаго союза между мѣстными церквами, усвоивались, мало по малу, сперва ближайшими сосѣдними, а затѣмъ и отдаленнѣйшими областями вселенской церкви.

Прямымъ, естественнымъ и неизбѣжнымъ послѣдствiемъ этого церковно–художественнаго процесса, глубокiй смыслъ коего состоитъ въ повсемѣстномъ и независтномъ распространенiи плодовъ собирательнаго творчества христiанской вселенной, и былъ тотъ актъ объединенiя и обобщенiя восточнаго православнаго обряда, на который о. Iосифу угодно было обратить ваше вниманiе въ чтенiи 27 ноября 1873 г. и при избраженiи коего онъ, мимо главныхъ и существенныхъ его свойствъ, остановился, сообразно съ цѣлiю своего возраженiя, только на его второстепенномъ, собственно дисциплинарномъ значенiи.

Примѣръ римской церкви, оставшейся внѣ этого общаго объединяющаго движенiя, долженъ былъ бы, по видимому, прiостановить о. Iосифа и не допустить его до такого односторонняго заключенiя, къ какому онъ пришелъ самъ и къ которому онъ думалъ привлечь васъ. Этотъ примѣръ представляетъ очевидное и непререкаемое свидѣтельство, что стремленiе церкви къ обобщенiю чина было по преимуществу свободно и, какъ все, изъ духа церкви исходящее, чуждо напраснаго и прямою нуждою не вызываемаго принужденiя.

Видимо смущаемый этимъ свидѣтельствомъ, о. Iосифъ попробовалъ было сослаться на пространство и многолюдность римской церковной области и на первенство чести римскаго патрiарха; но тутъ же принужденъ былъ сознаться, что такое же право принадлежало и каждому изъ прочихъ четырехъ патрiарховъ, и что они не воспользовались этимъ правомъ только потому, что не захотѣли; стало быть, если бы кто нибудь изъ нихъ захотѣлъ, то имѣлъ бы на то право и свободу.

Ссылка на особыя каноническiя права и на численность римской патрiаршей области не пригодна уже и по тому, что восточная церковь являла полную готовность оставить свободу мѣстнаго обряда и такимъ западно–христiанскимъ обществамъ, каковы гусситы и англиканцы, на которыхъ не могло перейти нижè тѣни римскихъ патрiаршихъ правъ, и даже крошечной общинѣ Овербека, въ которой считается 120 человѣкъ, способныхъ умѣститься въ этой комнатѣ, и которой наша церковная власть готова дать въ этомъ отношенiи нисколько не менѣе того, что она согласилась бы представить Пiю IX, который даетъ свои повелѣнiя urbi et orbi.

«Почва и историческiя условiя!” Вотъ послѣднее, но тоже не очень надежное, убѣжище о. Iосифа, который сообщаетъ намъ за новость: что «географическiя особенности странъ, этнографическiя различiя народовъ и историческiя обстоятельства ихъ жизни имѣютъ влiянiе на формальный складъ способностей и на внѣшнiй строй быта; что нельзя передѣлать грека въ римлянина и на оборотъ”, и т. д.

Прежде всего надобно помнить, что церковь никогда и не позволяла себѣ кого либо передѣлывать и постоянно относилась ко всякимъ проявленiямъ природныхъ или исторически–сложившихся чертъ всякаго народа съ глубокимъ уваженiемъ и старалась не стирать, но освящать ихъ и возводить на доступную ихъ природѣ высоту. Если же говорить о невозможности передѣлать грека въ римлянина и римлянина въ грека, то нужно идти и далѣе и признать, что точно также нельзя передѣлать жителя Солуни въ сирiйца и обитателя Синайской горы въ москвича и на оборотъ. А потому, если бы мнѣнiе о. Iосифа, что нашъ до–никоновскiй обрядъ былъ произведенiемъ московской почвы, оказалось справедливымъ, то, въ силу его собственнаго ученiя о почвѣ, этотъ обрядъ имѣлъ бы полное право на самостоятельное существованiе.

«Но неужели нашъ климатъ, спрашиваетъ о. Iосифъ, благопрiятствуетъ двоеперстiю, сугубой аллилуiи, хожденiю посолонь, и т. д., и не терпитъ троеперстiя, трегубой аллилуiи, и хожденiя противъ солнца”, забывая, что о почвѣ заговорилъ онъ самъ и что, вмѣсто того, чтобы обращаться съ такими вопросами къ другимъ, ему самому предстоитъ объяснить: какiя условiя климатическiя или этнографическiя требуютъ, чтобы послѣдователи латинской церкви молились цѣлою дланiю, употребляли въ богослуженiи звонки, ставили на перекресткахъ кресты и т. п.?

«Въ Сирiи, говоритъ далѣе о. Iосифъ, двоеперстiе было допущено для противодѣйствiя монофизитству, а у насъ для чего?”

Но вѣдь и троеперстiе, въ свою очередь, было изобрѣтено для противодѣйствiя арiанству, такъ что, слѣдуя движенiю мысли о. Iосифа, можно бы спросить и у него: «а у насъ оно для чего?” Монофизиты у насъ еще есть, а арiанъ вовсе нѣтъ, — такъ что поставленный о. Iосифомъ вопросъ могъ бы быть обращенъ только противъ него.

Оба эти символа, самостоятельно возникшiе въ древнiя времена, каждый по требованiю соотвѣтственныхъ обстоятельствъ, кромѣ своего относительнаго и временнаго значенiя, какъ орудiя противъ вызвавшихъ ихъ къ бытiю ересей, имѣютъ для христiанъ и общее, независимое отъ историческихъ случайностей, знаменованiе, какъ выраженiе двухъ догматическихъ истинъ Три перста мы совокупляемъ, какъ извѣстно, во имя Отца и Сына и св. Духа, т. е. во исповѣданiе св. Троицы; два же перста слагаютъ единовѣрцы, да исповѣдаютъ, по слову св. Кирилла Iерусалимскаго, также, какъ и по выраженiю Петра Дамаскина, Распятаго не только изображенiемъ креста на челѣ и на всемъ, но и образомъ сложенiя своихъ перстовъ (daktuvloi")*).

(Окончанiе будетъ).

_______

ИЗЪ ХЕРСОНСКОЙ ЕПАРХIИ.

По вопросу объ обезпеченiи быта православнаго духовенства на счетъ приходовъ.

Давно уже наше правительство признало насущною необходимостью улучшить матерiальный бытъ сельскаго духовенства. Давно уже столбцы газетъ и журналовъ наполняются разнообразными толками и сужденiями по этому предмету. Къ какимъ же результатамъ привели эти сужденiя? Сдѣлано–ли что либо особенное, существенное — въ видахъ улучшить матерiальный бытъ духовенства? Кромѣ уравненiя приходовъ, сокращенiя причтовъ, недавно изданъ новый синодальный указъ съ приложенiемъ правилъ о мѣстныхъ средствахъ содержанiя духовенства и о раздѣлѣ этихъ средствъ между членами причтовъ. Послѣднiй указъ не внесъ ничего новаго въ жизнь духовенства, не произвелъ въ ней никакихъ существенныхъ измѣненiй. Онъ только убѣдилъ духовенство, что ему еще долго, быть можетъ, придется жить на счетъ подачекъ отъ прихожанъ, — подачекъ, очень часто компрометирующихъ его званiе и парализующихъ его дѣятельность. Духовенство поняло, прочитавши указъ, что надежды его на коренныя реформы въ средствахъ его содержанiя еще далеко впереди, еще не скоро осуществятся, если только суждено имъ осуществиться. Гдѣ–же коренятся причины того, что дѣло улучшенiя матерiальнаго быта духовенства очень медленно подвигается впередъ? Не заключаются ли онѣ въ антипатiяхъ общества къ духовенству? Отрицательнымъ отвѣтомъ на это служитъ то, что нѣкоторыя земства, и губернскiя по обезпеченiю быта духовенства присутствiя, принимаютъ разныя мѣры къ улучшенiю матерiальнаго положенiя сельскихъ причтовъ, — значитъ сознаютъ незавидное ихъ положенiе, сочувствуютъ ему. Вопросъ только въ томъ, — каковы эти мѣры? Большею частiю думаютъ обезпечить бытъ сельскихъ причтовъ на счетъ приходовъ, т. е. рискуютъ, опять таки, поставить эти причты въ зависимость отъ прихожанъ. Но, по безпристрастному сужденiю людей, заинтересованныхъ призванiемъ духовенства, если ужь улучшать его матерiальный бытъ, то такъ, чтобы не было этой зависимости. Въ этомъ отношенiи заслуживаетъ вниманiя «Докладъ одесской уѣздной земской управы”, предложенный предсѣдателемъ ея очередному земскому собранiю 1873 г.

Одесская земская управа, первая изъ уѣздныхъ управъ Херсонской губ., да едва–ли не первая (исключая пермскаго земства) и изъ всѣхъ губернскихъ и уѣздныхъ управъ обширнаго нашего отечества, — возбудила вопросъ о необходимости измѣнить нынѣшнiй способъ содержанiя духовенства. И — большое русское спасибо управѣ! Она поставила вопросъ такъ, какъ того требуютъ и высокое призванiе духовенства и современное его положенiе въ обществѣ. Въ силу современныхъ отъ него требованiй, духовенство желало–бы, въ своемъ матерiальномъ обезпеченiи, быть поставлено въ полнѣйшую независимость отъ прихожанъ. Такъ и поставленъ былъ вопросъ одесскою уѣздною земскою управою. Къ сожалѣнiю, нѣкоторые члены земства не согласились съ тѣми ея выводами, «что содержанiе духовенства должно быть принято на счетъ земства, и что общества опредѣленное священникамъ и причту содержанiе должны вносить въ управу («Х.Е.В.” № 1, 1874 г.)”. По мнѣнiю не соглашающихся, «обезпеченiе православнаго духовенства исключительно должно лечь на приходы по образцу порядковъ, заведенныхъ въ бывшихъ нѣмецкихъ колонiальныхъ поселенiяхъ, т. е. священникамъ и причту должно быть назначаемо жалованье отъ обществъ (тамъ–же)”. Само собою разумѣется, что это жалованье должно быть вносимо, по приговорамъ сельскихъ обществъ, въ смѣту мiрскихъ расходовъ, каждогодно собираемо съ прихожанъ и выдаваемо по назначенiю непосредственнымъ волостнымъ и сельскимъ начальствами. Это значитъ, хотятъ ввести въ практику тотъ именно способъ содержанiя духовенства, котораго оно опасается; который могъ бы сопровождаться неотрадными и нежелательными для него послѣдствiями; могъ бы поставить его въ положенiе еще болѣе не нормальное, чѣмъ въ какомъ оно теперь находится; словомъ, могъ бы не скрѣпить добрыя отношенiя между пастыремъ и пасомыми, а еще болѣе повредить этимъ отношенiямъ. Да, мы знаемъ, что значитъ полученiе жалованья отъ обществъ, да еще изъ рукъ волостнаго, или сельскаго начальства. Тутъ пришлось бы встрѣтиться и съ нуждами прихожанъ, и съ ихъ своеобразнымъ взглядомъ на ту наружную обстановку духовенства, о которой мы упомянули выше, и съ апатiею, а пожалуй еще и съ заносчивостiю волостнаго и сельскаго начальствъ, пришлось бы задобривать это начальство «магарычами”, чтобы не было задержки въ выдачѣ сполна жалованья — помѣсячно, по третямъ, или по полугодiю, смотря въ какой силѣ составлены были–бы приговоры, — а въ случаѣ задержки жалованья, пришлось бы судиться съ прихожанами, какъ это дѣлается въ самарской епархiи. А то, пожалуй, могли бы случиться еще и не такого рода вещи: прихожане, давая своимъ причтамъ жалованье, могли бы смотрѣть на нихъ какъ на своихъ «наймитовъ”, и сообразно съ такимъ взглядомъ на нихъ соображали бы и свои къ нимъ отношенiя. Говоримъ послѣднее не по собственному предположенiю, а по имѣющимся примѣрамъ. Въ сосѣдней съ херсонскою — таврической епархiи, сельскiе причты, по предложенiю мѣстнаго губернскаго присутствiя по обезпеченiю духовенства и по приговорамъ сельскихъ обществъ, давно уже, лѣтъ восемь назадъ, начали получать отъ прихожанъ, взамѣнъ платы за каждую требу, постоянное денежное пособiе — священники по 600 р., а въ нѣкоторыхъ приходахъ и болѣе, дiаконы по 400 р. и причетники по 300 руб. въ годъ. И вотъ что разсказываютъ по этому поводу тамошнiе священники: «Пока не было назначено намъ жалованье отъ прихожанъ, послѣднiе относились къ намъ болѣе привѣтливо и почтительно, по крайней мѣрѣ, по наружности. Встрѣтится, бывало, прихожанинъ съ своимъ батюшкою, еще издали сниметъ шапку, почтительно поклонится, подойдетъ подъ благословенiе. Теперь это за рѣдкость. Является, напр., прихожанинъ въ домъ священника, по случаю какой–либо требы, и не проситъ его, а чуть не повелительнымъ тономъ загадываетъ, — какъ въ прежнее время десятники подъ окнами загадывали крестьянамъ на панщину, — поспѣшить исполненiемъ требы. А то еще иной наровитъ, какъ бы наговорить побольше дерзостей. Такъ и читаешь въ его взорахъ, что онъ смотритъ на тебя какъ на своего «наймита”... Кстати здѣсь замѣтить, что въ таврической епархiи прихожане назначили жалованье, въ вышеозначенномъ количествѣ, только 82 сельскимъ причтамъ, что составляетъ половинное ихъ число (какъ это видно изъ всеподданнѣйшаго отчета оберъ–прокурора святѣйшаго синода, за 1866 годъ, подъ рубрикою: Отношенiя прихожанъ къ духовенству и церкви), и нужно знать, что это жалованье назначено только въ приходахъ богатыхъ, многолюдныхъ, заключающихъ въ себѣ отъ 1,500 до 4,000 ревизскихъ душъ, состоящихъ изъ бывшихъ государственныхъ крестьянъ и сосредоточенныхъ около церкви. Въ приходахъ же разбросанныхъ и преимущественно состоящихъ изъ бывшихъ помѣщичьихъ крестьянъ, причты доселѣ не пользуются жалованьемъ отъ прихожанъ, «по ограниченности, какъ выражено въ отчетѣ, средствъ сельскаго населенiя” и потому еще, что населенiе разныхъ деревень, входящихъ въ составъ одного прихода, разобщенное между собою, рѣдко встрѣчающееся въ центрѣ прихода — храмѣ Божiемъ, развѣ только въ большiе праздники, да во время говѣнья, не составляетъ цѣльной приходской общины, связанной нравственными узами такъ, чтобы къ ней нельзя было приложить народной пословицы: «что городъ — то норовъ, что деревня — то обычай”...

Въ херсонской епархiи, особенно въ уѣздахъ, находящихся по правую сторону р. Буга, большая часть приходовъ состоитъ изъ деревень, разбросанныхъ на болѣе или менѣе далекое разстоянiе отъ церкви. Населенiе этихъ деревень въ нѣкоторыхъ приходахъ состоитъ изъ осѣдлыхъ крестьянъ и безземельныхъ мѣщанъ–хлѣбопашцевъ. Послѣднiе живутъ временно на помѣщичьихъ земляхъ и составляютъ во многихъ приходахъ значительный процентъ населенiя. Но случается иногда такъ, что — или помѣщикъ считаетъ для себя почему–либо невыгоднымъ держать на своей землѣ мѣщанъ, предпочитая лучше отдать землю въ аренду одному лицу, или сами мѣщане найдутъ землю у кого–либо на болѣе выгодныхъ для себя условiяхъ, и вотъ они оставляютъ приходъ, а на ихъ мѣсто въ тѣхъ–же хатахъ поселяются нѣмцы, принятые новымъ арендаторомъ, — да! и въ нашей херсонской епархiи, приходы, населенные кореннымъ русскимъ и пришлымъ нѣмецкимъ элементами, не составляютъ уже рѣдкости! — и вслѣдствiе переселенiя мѣщанъ бываетъ зачастую въ нѣкоторыхъ приходахъ приливъ и отливъ прихожанъ. Особенность нѣкоторыхъ разбросанныхъ приходовъ еще та, что нѣсколько обществъ, входящихъ въ составъ одного прихода, принадлежатъ къ разнымъ волостямъ. Все это, повидимому, маловажныя частности, но, при рѣшенiи на–практикѣ вопроса, о которомъ идетъ рѣчь, онѣ могли бы представить немаловажныя препятствiя, такъ напр., назначивъ опредѣленный сборъ денегъ съ каждой приходской души въ пользу духовенства, какимъ образомъ могли бы достигнуть того, чтобы этотъ сборъ былъ постоянно въ одинаковомъ опредѣленномъ количествѣ и не подверженъ никакимъ случайностямъ — въ такихъ приходахъ, населенiе которыхъ состоитъ не изъ однихъ осѣдлыхъ жителей? Далѣе: въ приходахъ, которые состоятъ изъ обществъ, принадлежащихъ къ нѣсколькимъ, двумъ, или тремъ волостямъ, или при которыхъ нѣтъ волости, лишь нѣсколько сельскихъ расправъ, — (а есть и такiе приходы), — гдѣ сосредоточивалась бы касса собираемой суммы денегъ въ пользу духовенства: въ волостныхъ–ли правленiяхъ, въ нѣсколькихъ–ли сельскихъ расправахъ?... Не пришлось бы сельскимъ причтамъ обращаться за полученiемъ жалованья къ нѣсколькимъ кассамъ.... Отъ такого обезпеченiя вышло бы не дѣло — только мука. Во всякомъ случаѣ, затрудненiя и замѣшательства вышли бы поразительныя!...

Но что всего болѣе не подлежитъ сомнѣнiю, такъ это то, что обезпеченiе сельскихъ причтовъ жалованьемъ отъ прихожанъ не можетъ быть введено въ практику повсемѣстно, не говоримъ — во всѣхъ епархiяхъ, но въ одномъ уѣздѣ какой–либо епархiи, чему доказательствомъ служитъ только что приведенная въ примѣръ таврическая епapxiя. Такое–же доказательство представляетъ и нижегородская епархiя. Въ этой епархiи мѣстное по обезпеченiю быта духовенства присутствiе еще отъ 30 апрѣля 1871 г. постановило, чтобы прихожане приняли на себя обезпеченiе своихъ причтовъ по нормѣ, указанной присутствiемъ, и чтобы въ силу этого постановленiя, составлялись во всѣхъ приходахъ мiрскiе приговоры. И что же оказывается въ peзультатѣ? «Къ 1873 г., по сообщенiю корреспондента «Церк.–Обществ. Вѣстника” (№ 3), присутствiемъ утверждено всего только 153 приговора; между тѣмъ въ епархiи болѣе 800 церквей”. Корреспондентъ прибавляетъ къ этому, что въ мѣстныхъ «Епарх. Вѣдомостяхъ” за 1873 годъ, начиная со 2 №, онъ не встрѣчалъ уже утвержденныхь приговоровъ, слѣдовательно, ихъ не было уже въ продолженiе цѣлаго года. Вотъ вѣское доказательство того, до какой степени нерацiонально и безполезно улучшать матерiальный бытъ духовенства на счеть приходовъ! Причину медленности въ составленiи прихожанами приговоровъ, касательно обезпеченiя причтовъ, корреспондентъ взваливаетъ на г.г. мировыхъ посредниковъ, которые, по его словамъ, въ иныхъ мѣстахъ равнодушно относятся къ дѣлу этого обезпеченiя, въ другихь–же — сами тормозятъ это дѣло, уговаривая священниковъ «остаться при прежнихъ ycловiяхъ” матерiальныхъ средствъ. По нашему мнѣнiю, подтверждаемому дѣйствительною жизнiю, главная причина того, что дѣло обезпеченiя причтовъ на счетъ приходовъ медленно подвигается впередъ, — заключается не въ равнодушiи мировыхъ посредниковъ и не въ чемъ–либо другомъ, а именно въ томъ, что наше сельское населенiе само въ большинствѣ терпитъ нужду, и что оно, ни своимъ образованiемъ, ни своимъ бытовымъ отношенiемъ къ духовенству, не подготовлено къ тому, чтобы понимать его настоящiя нужды, а тѣмъ болѣе принимать эти нужды къ сердцу. А отсюда само собою вытекаетъ и то высказанное нами убѣжденiе, что наши нѣмцы–католики или протестанты, обезпечивающiе свое духовенство опредѣленнымъ денежнымъ содержанiемъ — и, что главное, сами выдающiе это содержанiе, — не могутъ служить примѣромъ для нашихъ прихожанъ, такъ какъ послѣднiе не могутъ сравниться съ нѣмцами въ своемъ экономическомъ благосостоянiи и, кромѣ того, тамъ это дѣло исторически–вѣковое, органическое, а у насъ новое, неслыханное и не въ народномъ обычаѣ.

Улучшенiе матерiальнаго быта духовенства есть такое благо, которымъ, вь интересахъ справедливости, должно пользоваться повсемѣстно все сельское духовенство, a не нѣкоторая только часть его. Какъ же достигнуть этого?

Вопрось этотъ рѣшенъ уже законодательнымъ порядкомъ въ сѣверо–западныхъ губернiяхъ. Тамъ, какъ извѣстно, до 1870 г. существовали натуральныя повинности прихожанъ въ пользу православнаго духовенства. Но въ 1870 г. воспослѣдовало мнѣнiе въ общемъ собранiи государственнаго совѣта о замѣнѣ этихъ повинностей поземельнымъ сборомъ въ пользу православнаго духовенства, каковое мнѣнiе отъ 16 марта 1870 года Высочайше утверждено. По § 2–му мнѣнiя государственнаго совѣта, поземельный сборъ въ пользу православнаго духовенства, въ 6 сѣверо–западныхъ губернiяхъ, долженъ взиматься со всѣхъ тѣхъ земель, которыя обложены уже сборомъ на губернскiя земскiя повинности. «Paскладка же вновь учрежденнаго сбора (§ 3) предоставлена въ каждой губернiи соединеннымъ губернскому по крестьянскимъ дѣламъ и особому о земскихъ повинностяхъ присутствiямъ, на тѣхъ же основанiяхъ на которыхъ разложенъ поземельный сборъ на губернскiя земскiя повинности, утвержденiе же раскладокъ подчинено тому порядку, какой установленъ для утвержденiя раскладокъ земскихъ въ тѣхъ губернiяхъ повинностей”.

И такъ, вмѣсто того чтобы указывать на нѣмецкiе порядки, не лучше ли, не естественнѣе–ли было бы обезпеченiе православнаго духовенства принять на счетъ земскихъ сборовъ, по примѣру сѣверо–западныхъ губернiй? И это тѣмъ болѣе было бы справедливо, что духовенство, вмѣстѣ съ другими классами общества, призвано вѣдать земскiе интересы. По справедливому убѣжденiю одесской уѣздной земской управы, «земству удастся достигнуть возвышенiя умственнаго и нравственнаго развитiя народа, отъ которыхъ зависитъ и его экономическое благосостоянiе, только при помощи духовенства”, а потому управа находитъ, что «забота о матерiальномъ обезпеченiи духовенства должна всецѣло лежать на земствѣ и по всей справедливости опредѣленiе извѣстнаго жалованья духовенству должно входить въ смѣту земскихъ потребностей”. Возлагать же содержанiе духовенства на однихъ земледѣльцевь, помимо другихъ классовъ земства, по меньшей мѣрѣ, было бы несправедливо. Здѣсь не мѣшаетъ замѣтить, что до утвержденiя вышеприведеннаго закона въ сѣверо–западныхъ губернiяхъ, тамъ, въ нѣкоторыхъ православныхъ приходахъ, состоялись соглашенiя между причтами и прихожанами относительно замѣна натуральныхъ повинностей денежными платежами. Но, по § 6–му онаго закона, всѣ таковыя соглашенiя отмѣнены и не должны считаться «впредь обязательными для прихожанъ”. Это заставляетъ думать, что и во всѣхъ другихъ епархiяхъ всѣ соглашенiя между причтами и прихожанами, подобныя тѣмъ которыя состоялись въ таврической, нижегородской, самарской и другихъ епархiяхъ, само правительство считаетъ ненормальными, не отвѣчающими цѣли улучшенiя матерiальнаго быта духовенства; и если оно, т. е. правительство, допускаетъ эти соглашенiя, то какъ временную и, если можно такъ выразиться, переходную мѣру къ болѣе коренной реформѣ существующей системы собиранiя мѣстныхъ средствъ содержанiя духовенства.

Какъ бы, впрочемъ, ни рѣшенъ былъ вопросъ о матерiальномъ обезпеченiи духовенства, — на счетъ ли земскихъ, или подушевныхъ сборовъ, — духовенство желало бы одного, именно: чтобы оно избавлено было отъ печальной необходимости имѣть разныя неблагообразныя столкновенiя cъ прихожанами по дѣламъ своего обезпеченiя, чтобы мѣстныя средства его содержанiя (о которыхъ изданы новыя правила), говоримъ словами газеты «Современность” (передовая статья № 10 1874 г.) «не столько были увеличиваемы, сколько правильно распредѣляемы и измѣнены въ самой системѣ ихъ собиранiя, чтобы они были обращены въ правительственный налогь въ пользу духовенства”; иначе сказать, чтобы опредѣленная сумма его содержанiя собираема была въ извѣстный срокъ вмѣстѣ съ другими денежными повинностями и тѣмъ порядкомъ, какимъ обыкновенно взимаются эти повинности, и чтобы собранная такимъ образомъ сумма отправляема была въ казначейство, или хотя бы и въ кассу земства, откуда и получаема была духовенствомъ, какъ жалованье. Такой порядокъ освободилъ–бы, по крайней мѣрѣ, духовенство отъ оскорбительныхъ для него столкновений съ прихожанами, а этимъ, въ свою очередь, оно много выиграло–бы и въ своемъ влiянiи на послѣднихъ. Это — голосъ всего почти русскаго духовенства, очень часто заявляемый въ печати. Здѣсь мы кладемъ перо, питая себя надеждою, что этоть голосъ все–таки, когда–либо, быть можетъ, будетъ услышанъ кѣмъ слѣдуетъ...

Священникъ Меѳодiй Крячковскiй.

_______

ИЗЪ СМОЛЕНСКОЙ ГУБЕРНIИ.

(Письмо помѣщика).

Въ «Гражданинѣ” не разъ высказывалось сожалѣнiе о томъ, что мнoгie землевладѣльцы–помѣщики не живутъ въ своихъ имѣнiяхъ, а странствуютъ за–границей или живутъ въ Петербургѣ и Москвѣ, — вообще, что они не занимаются хозяйствомъ и земскими дѣлами. Нѣтъ сомнѣнiя, что чѣмъ болѣе людей образованныхъ вращалось–бы въ нашей деревенской средѣ, тѣмъ болѣе было–бы пользы для земскаго дѣла вообще и для сельскаго хозяйства въ особенности, и тогда многое пошло–бы у насъ иначе: и «Положенiя” 19–го февраля 1861 года были–бы примѣнены какъ слѣдуетъ, и многiя наши деревенскiя дѣла, конечно, пошли–бы лучше. — Въ началѣ крестьянской реформы отсутствовали только люди очень богатые и влiятельные, голосъ и мнѣнiе коихъ могли быть выслушаны со вниманiемъ и здѣсь и въ Петербургѣ, и правдивое слово ихъ не осталось–бы безъ пocлѣдcтвiй; а это принесло–бы огромную пользу дѣлу. Теперь же ряды сельскихъ хозяевъ и полезныхъ сельскихъ дѣятелей рѣдѣютъ день–ото–дня. Но — что прошло, того не воротишь! Желать–же, чтобы теперь занялись хозяйствомъ и земскими дѣлами тѣ, которые не занимались этимъ при началѣ реформъ — значить желать невозможнаго, потому что основа всего нашего мѣстнаго благосостоянiя — сельское хозяйство, при теперешнемъ положенiи дѣлъ, не только никого къ себѣ не привлекаетъ, но сопряжено съ такими неудобствами и затрудненiями, которыя одолѣть нѣтъ ни малѣйшей возможности и съ которыми не подъ силу бороться. — Наши деревенскiя дѣла идутъ такъ не ладно, что вызываютъ на самое горькое раздумье.

Нанимается въ хозяйство работникъ, беретъ у васъ задатокъ, заключаетъ съ вами условiе, но вы ничѣмъ не обезпечены въ исполненiи условiя; нисколько не стѣсняясь принятыми на себя обязательствами, работникъ уходитъ отъ вась, и взятыя имъ деньги пропали — вы ихъ никогда не получите. Испортилъ работникъ вашу лошадь, растерялъ или пропилъ данные ему инструменты или орудiя — опять потеря для васъ невозвратная; дурно работаетъ работникъ — вы же въ убыткѣ, котораго никакъ не вернете; порубили вашь лѣсъ, — вамъ же бѣда: во–первыхъ, весьма трудно поймать виновнаго и разыскать украденное, а во–вторыхъ, невозможно получить вознагражденiе за украденный у васъ лѣсъ; — наняли вы плотниковъ на постройку — они заберутъ у васъ деньги и уйдутъ, не кончивъ работы — и все–таки никто же какъ вы пострадали. — Никакiя условiя и обязательства со стороны рабочихъ ни къ чему не ведутъ; если вы вздумаете искать вашихъ убытковъ и денегъ, у васъ забранныхъ, то это будетъ напрасный трудъ — вы ничего не получите. Былъ такой случай: по распоряженiю подлежащихъ властей, крестьяне, на коихъ накопилась недоимка, отданы были въ работу въ одно имѣнiе, владѣлецъ котораго, или управляющiй, внесъ эту недоимку; крестьяне, пробывъ на работѣ нѣкоторое время, ушли — не захотѣли работать. Владѣлецъ имѣнiя, или управляющiй, подаетъ жалобу — ищетъ своихъ денегъ, но мировой съѣздъ, а затѣмъ и губернское по крестьянскимъ дѣламъ присутствiе предоставляютъ ему обратиться въ общiя судебныя мѣста; въ правильности этихъ рѣшенiй мы, конечно, не позволимъ себѣ сомнѣваться, хотя быть можетъ — и не всякiй pаздѣлитъ это наше мнѣнiе. Здѣсь наиболѣе важно то обстоятельство, что законъ повелѣваетъ ставить на работу недоимщиковъ, но они не захотѣли исполнить этого, — вотъ что важно, и намъ неизвѣстно подверглись–ли они взысканiю за неисполненiе закона. — Если потравятъ скотомъ вашъ лугъ или хлѣбъ — опять таки вамъ искать нечего — вашихъ убытковъ вамъ не вознаградятъ. Да какъ же это такъ — спросите вы — все это дѣлается, что ничего взыскать нельзя? Дѣлается это очень просто: или оказывается, что виновный, какъ не домохозяинъ, своей собственности не имѣетъ, или, если имѣетъ, то нѣтъ ничего лишняго, что можно было бы продать на удовлетворенiе иска; да хоть–бы и было что лишнее, волостное правленiе ничего такого въ опись не включитъ. — А сколько бываетъ убытковъ отъ пожаровъ, происходящихъ отъ небрежности рабочихъ! Пожары эти стали очень и очень нерѣдки. Даже — вы хотите заключить какое–нибудь условiе, но волостной старшина или менторъ его — волостной писарь объявляетъ, что нѣтъ времени этимъ заняться, и условiе не свидѣтельствуется двѣ–три недѣли, отчего неминуемо теряютъ обѣ стороны, заключающiя ycловiе. Ушелъ отъ васъ работникъ, жившiй по условiю, заключенному въ волостномъ правленiи, — то же волостное правленie — ничтоже сумняся — выдаетъ этому работнику билетъ на дальнюю отлучку, не смотря на то что не истекъ срокъ условiю, которое въ этомъ же волостномъ правленiи записано въ книгу.

Такимъ ходомъ дѣлъ развѣ осуществлена та равноправность, которая положена въ основанiе реформы 19–го февраля 1861 года? — Сельской полицiи у насъ не существуетъ, потому что ни волостные старшины, ни сельскiе старосты не исполняютъ обязанностей, возложенныхъ на нихъ «Положенiями”. Во время падежа скота не принимается никакихъ мѣръ, указанныхъ въ законѣ — съ палаго скота снимаютъ кожи и ободранный трупъ бросаютъ возлѣ деревни и т. п. — О преслѣдованiи воровства не только не заботятся, но часто скрываютъ его слѣды, если въ немъ замѣшанъ крестьянинъ; а въ скрытiи воровскихъ порубокъ лѣса заинтересованы всѣ крестьяне, потому что рѣдкiй изъ нихъ самъ не причастенъ этому грѣху. Приходится разсчитывать на одного становаго пристава, который, не вспомоществуемый никѣмъ, одинъ представляетъ полицiю и, конечно, ничего не подѣлаетъ, еслибъ и желалъ. Отъ этого воровство усилилось до огромныхъ размѣровъ — не щадятъ и храмовъ Божiихъ, коихъ уже обворовано не мало. — Прибавьте къ этому невозможность найти трезваго старосту, кучера, скотника, лѣсничаго, и т. п., и несвоевременную уплату крестьянами оброковъ и дополнительныхъ, къ правительственной ссудѣ, платежей, которые въ значительномъ кoличecтвѣ числятся въ недоимкѣ, что ставитъ хозяевъ–помѣщиковъ въ безвыходное положенiе, лишая ихъ возможности правильно вести свое хозяйство, правильно вносить слѣдующiе съ нихъ сборы на государственныя и земскiя потребности и возможности застраховать свои постройки отъ пожара. Вотъ, хотя неполное, но вѣрное перечисленiе тѣхъ неудобствъ, съ которыми приходится бороться сельскому хозяину; ясно, что онъ не можетъ одолѣть этихъ неудобствъ; поэтому–то и нѣтъ охотниковъ затрачивать свои капиталы на сельско–хозяйственную промышленность. Тѣ хозяева, которые, въ слѣдъ за реформой 19–го февраля 1861 года, затратили свои капиталы на хозяйство, не ожидая ничего подобнаго теперешнимъ неудобствамъ, горько раскаиваются въ своей неосторожности. Противъ этихъ неудобствъ не поможетъ никакая энергiя, не устоятъ никакiе капиталы!

Какiя же послѣдствiя такого положенiя дѣлъ? Послѣдствiя непривлекательны. Помѣщичьи запашки уменьшились по крайней мѣрѣ на половину, а во многихъ имѣнiяхъ и болѣе чѣмъ на половину; скотоводство уменьшилось въ такой–же пропорцiи; вслѣдствiе этого уменьшилось и количество производимаго въ губернiи хлѣба, уменьшилось ко вреду всего населенiя. И эти уменьшенныя запашки не даютъ хлѣба столько, сколько слѣдовало–бы ожидать, потому что они и дурно обработаны и не вó время убраны и проч. и проч. А между тѣмъ, если–бы хоть половина пустующихъ у насъ теперь земель была обработана, то это внесло–бы значительную массу хлѣба и капиталовъ въ общую массу народнаго богатства, дало–бы значительные заработки крестьянскому населенiю губернiи, дало–бы сельскимъ хозяевамъ средства на улучшенiе хозяйствъ и на воспитанiе молодаго поколѣнiя; дало–бы возможность имѣть запасы хлѣба нa случай неурожаевъ. Всѣ эти выгоды сами по себѣ имѣютъ чрезвычайно важное значенiе, но значенiе это ставовится первостепеннымъ въ виду того, что большинство крестьянскаго населенiя губернiи не пользуется тѣмъ благоcocтоянiемъ, котораго неминуемо слѣдовало ожидать, какъ слѣдствiя реформы 19 февраля 1861 года, предоставившей крестьянамъ такiя права и обезпеченiя, болѣе коихъ и желать невозможно. На крестьянахъ въ послѣднiе годы накопились разныя недоимки, которыхъ они не платятъ, а рядомъ съ этимъ явленiемъ мы видимъ, что большiя пространства земель остаются необработанными; это указываетъ на то, что крестьяне, пренебрегая подручнымъ заработкомъ, который они могли–бы имѣть, обрабатывая эти земли, не имѣютъ и другихъ заработковъ; а свободнаго времени у нихъ достаточно для того, чтобы, употребивъ его на работу, заработать такую сумму, которая удовлетворила–бы всѣмъ ихъ нуждамъ и покрыла–бы всѣ слѣдующiе съ нихъ платежи. Къ этому послѣднему заключенiю мы приходимъ на томъ основанiи, что знаемъ очень многихъ крестьянъ, которые живуть зажиточно и безбѣдно перенесли неурожаи 1868 и 1869 годовъ; это тѣ крестьяне, которые трезвы и трудолюбивы. Къ тому–же заключенiю приводитъ и простой разсчеть времени, какое надо употребить крестьянину на занятiе своимъ надѣломъ и хозяйствомъ; этотъ разсчетъ показываетъ, что у крестьянина остается свободнаго времени столько, что онъ заработкомъ, соотвѣтствующимъ этому времени, могъ–бы покрыть всѣ свои нужды и платежи съ избыткомъ. Въ заработкахъ недостатка быть не можетъ, потому что въ губернiи много безполезно–пустующихъ земель, кои требуютъ рукъ; кромѣ того, губернiя наша перерѣзана двумя желѣзными дорогами, которыя даютъ не мало работы мѣстному населенiю, какъ для собственныхъ потребностей дороги, такъ и для заготовки матерiаловъ, отправляемыхъ по желѣзнымъ дорогамъ, какъ–то: рубки лѣса, дровъ и т. п. Наконецъ желѣзныя дороги могутъ служить рабочимъ какъ средство передвиженiя, для прiисканiя работы въ другихъ мѣстахъ. Вообще, относительно возможности имѣть заработки, наша губернiя теперь находится въ условiяхъ болѣе выгодныхъ, чѣмъ при началѣ крестъянской реформы, а между тѣмъ именно теперь, въ послѣднiе годы, когда строились или уже построились желѣзныя дороги, стали накопляться недоимки на крестьянахъ и выступили рѣзко на видъ всяческiе безпорядки и безчинства въ крестьянскомъ самоуправленiи и судѣ — растраты суммъ и проч. и проч., имъ–же нѣсть числа. Намъ кажется, что о недостаткѣ заработковъ, о невозможности найти работу, въ Россiи и рѣчи быть не можетъ. Во всякомъ случаѣ огромныя пространства земель, лежащiя безъ обработки, и бѣдствующiе, въ той же мѣстности, крестьяне — это явленiе ненормальное, которое можно объяснить только нежеланiемъ работать.

Есть нѣкоторые, впрочемъ весьма немногiе, — люди, которые хотятъ увѣрить, что земля въ нашей губернiи не окупаетъ труда, на нее употребленнаго, и что климатическiя условiя губернiи исключаютъ всякую возможность съ успѣхомъ заниматься земледѣлiемъ. Увѣренiя эти столько–же неожиданны, сколько смѣлы, но правды въ нихъ нѣтъ. Положительно говоримъ, по опыту, что земля въ нашей губернiи способна давать, при хорошей обработкѣ и надлежащемъ удобренiи, такiе урожаи, которые съ избыткомъ окупаютъ труды и издержки; а климатическiя и другiя условiя здѣсь едвали хуже, чѣмъ во многихъ южныхъ губернiяхъ; у насъ бываютъ неурожаи, но они бываютъ и въ южныхъ губернiяхъ; по большей части, если случается у насъ неурожай, то на одни какiе либо хлѣба: не родится рожь, за то хорошо родятся яровые хлѣба и наоборотъ; такiе же неурожаи, при коихъ не родились бы ни озимые, ни яровые хлѣба, въ одинъ и тотъ–же годъ, чрезвычайно рѣдки; безснѣжныя зимы и лѣтнiя засухи, уничтожающiя весь урожай, также очень рѣдки, на югѣ–же это бываетъ несравненно чаще. Въ виду неурожаевъ въ Самарской, Таврической и Херсонской губернiяхъ, едва–ли позволительно ссылаться на южныя губернiи. Почва нашей губернiи требуетъ удобренiя, но за то у насъ нѣтъ ни сусликовъ, ни саранчи; да и самое скотоводство, которое даетъ удобренiе нашимъ полямъ, можетъ служить источникомъ дохода. Многiя обстоятельства указываютъ на то, что количество скота въ Россiи уменьшилось; если этотъ фактъ справедливъ, то нельзя не обратить на него серьознаго вниманiя. У насъ, едва–ли не во всей губернiи, растутъ дубъ, кленъ, ясень, липа — это обыкновенныя деревья нашихъ лѣсовъ; у насъ сѣютъ коноплю и получаютъ отъ нея значительную выгоду; все это опровергаетъ увѣренiя о безплодности нашей почвы и неблагопрiятныхъ климатическихъ условiяхъ нашей губернiи. Если–бы повѣрить этимъ страннымъ увѣренiямъ, то земледѣлiе оказалось–бы невозможнымъ не только въ нашей губернiи, но и во Владимiрской, Московской, Костромской, Ярославской, Псковской и пр. и пр. — словомъ, чуть не половинѣ Россiи пришлось–бы бросить соху и плугъ; а между тѣмъ можно указать не мало мѣстностей за границей, гдѣ процвѣтаетъ земледѣлiе и при вольномъ трудѣ, а почва и климатическiя условiя не лучше нашихъ. Что климатическiя условiя нашей губернiи въ будущемъ измѣнятся кь худшему — это неминуемо, если будетъ продолжаться истребленiе лѣсовъ и если земли останутся безъ обработки. Владѣльцы лѣсовъ стараются ихъ сбыть поскорѣе, какъ потому, что не надѣются сберечь ихъ отъ хищниковъ, такъ и потому что, видя невозможность правильно вести хозяйство, желаютъ на полученныя за лѣсъ деньги устроиться внѣ имѣнiя. Но если наша деревенская жизнь будетъ выведена изъ ея теперешняго неестественнаго положенiя — чтò теперь еще возможно — то сельскому хозяйству, въ нашей губернiи, предстоитъ хорошая будущность. Мы называемъ положенiе это неестественнымъ потому, что оно произошло не въ силу правильнаго хода дѣль и не вслѣдствiе какого либо закона — государственнаго или закона природы, а совершенно наоборотъ: вопреки всего этого. Мы совершенно убѣждены въ крайней, неотложной необходимости устранить всѣ существующiя теперь препятствiя для правильнаго веденiя сельскаго хозяйства, дальнѣйшiй упадокъ котораго поведетъ къ такимъ послѣдствiямъ, кои — по нашему крайнему разумѣнiю — мы считаемъ вредными и гибельными въ высочайшей степени. Огромное большинство здѣшнихъ сельскихъ хозяевъ суть — дворяне помѣщики, т. е. классъ наиболѣе образованный; если эти хозяева оставятъ свои хозяйства, то губернiя только проиграетъ — она лишится своихъ лучшихъ интеллигентныхъ и консервативныхъ силъ. Съ упадкомъ хозяйствъ сокращаются у дворянства и средства для воспитанiя молодаго поколѣнiя, вслѣдствiе чего уровень образованiя въ этомъ сословiи неминуемо долженъ понизиться, а это не можетъ быть желательно ни для кого и ни для чего. Молодое поколѣнiе, для своего воспитанiя, должно будетъ искать стипендiй и ученiя на казенный и общественный счетъ, а такихъ искателей и теперь въ изобилiи изъ другихъ сословiй. Въ настоящее время, запросъ на образованiе и на людей образованныхъ — огромный, что доказавается тѣмъ, что безпрестанно открываемыя разныя учебныя заведенiя не вмѣщаютъ всѣхъ желающихъ учиться; весьма желательно, чтобы это стремленiе къ образованiю не было остановлено никакими препятствiями; а препятствiй никакихъ, кромѣ матерiальныхъ, въ виду не имѣется. Для учрежденiя и поддержки учебныхъ заведенiй правительство дѣлаетъ все, что въ его силахъ и средствахь; но рѣшительно необходимо, чтобы и общество пришло въ этомъ дѣлѣ на помощь правительству. Гдѣ–же наши средства къ тому? Ихъ нѣтъ и не будетъ, пока огромныя пространствa земель будутъ оставаться невоздѣланными, что совершенно ясно. Что–бы ни говорили, а Россiя вообще, въ томъ числѣ и наша губернiя, еще на очень долгое время будетъ cтраною, по преимуществу, земледѣльческою; по этому мы не видимъ разсчета уничтожать нашу естественную промышленность — земледѣлiе, которое

... хоть не ново,

Да, благо, ужь готово.

Намъ указываютъ на пользу, даже необходимость устройства, въ нашей губернiи фабрикъ и заводовъ. Противъ пользы фабрикъ и заводовъ, конечно, никто не можетъ сказать ни слова; но полагаемъ, что они у насъ не мыслимы безъ земледѣлiя: — надо–же чѣмъ нибудь питаться фабричнымъ рабочимъ и ихъ семействамъ и нельзя обратить всю страну въ фабрики, которыя особенно полезны будуть тогда только, когда будутъ процвѣтать объ руку съ земледѣлiемъ и вообще съ сельскимъ хозяйствомъ. Наиболѣе полезны нашей губернiи, а можетъ быть и цѣлой Россiи, тѣ фабрики и заводы, кои будутъ перерабатывать сырой матерiалъ, производимый на мѣстѣ. Въ Англiи сельское хозяйство стоитъ на высокой степени, хотя Англiя обладаетъ всѣми условiями для процвѣтанiя заводовъ и фабрикъ. Для фабрикъ нужно топливо, а наши лѣсa истребляются съ поразительной быстротой.

(Окончанiе будетъ).

_______

ИЗЪ ПУТЕВЫХЪ ЗАМѢТОКЪ ПО ЧЕРНОМОРСКОМУ ОКРУГУ.

VI.

По вопросу: могло–ли быть полезнымъ для Черноморскаго округа прiобрѣтенiе въ немъ, покупкою, земель товариществами и водворенiе послѣдними общественныхъ центральныхъ хозяйствъ?

Значенiе компанiй или товариществъ въ дѣлѣ заселенiя Черноморскаго округа и пользу, какую они могли бы принести краю водворенiемъ центральныхъ общественныхъ хозяйствъ, читатели весьма легко могутъ извлечь изъ слѣдующихъ данныхъ:

Въ 1869 году, въ то время когда въ Черноморскомъ округѣ было только еще начало заселенiя его поселянами, — только что было приступлено къ раздачѣ 50–ти десятинныхъ участковъ, на основанiи Устава о Город. и Сельск. Хоз. и, съ Высочайшаго разрѣшенiя, только лишь семь участковъ назначены были въ продажу частнымъ лицамъ, — вь средѣ нѣсколькихъ лицъ, проживающихъ въ Москвѣ, родилась мысль объ основанiи товарищества для прiобрѣтенiя земли на Кавказѣ.

Пo разработкѣ, въ возможной мѣрѣ, вопросовъ относительно русской колонизацiи на Кавказѣ, товарищи–прiобрѣтатели, въ числѣ 50 лицъ, избрали изъ среды себя двухъ довѣренныхъ, уполномочивъ ихъ, по осмотрѣ свободныхъ земель, войти съ правительствомъ въ соглашенiе о продажѣ этихъ земель въ частную собственность. По указанiю начальника главнаго управленiя намѣстника кавказскаго, уполномоченные осмотрѣли часть обширной Ширакской степи, находящейся за урочищемъ Царскiе–Колодцы, въ разстоянiи около 120 верстъ отъ Тифлиса, и долину Эльдаръ на pѣкѣ Iорѣ, около 30 верстъ отъ Царскихъ–Колодцевъ.

Милостивое вниманiе, съ какимъ уполномоченные и ихъ предположенiя были приняты Его Императорскимъ Высочествомъ намѣстникомъ кавказскимъ, ободрило ихъ довѣрителей къ энергической дѣятельности, которая выразилась образованiемъ новаго, втораго товарищества во 100 человѣкъ. Первое товарищество удержало за собою желанiе прiобрѣсти землю въ Ширакской степи и долинѣ Эльдаръ, а второе предположило прiобрѣсти землю исключительно на сѣверо–восточномъ берегу Чернаго моря. Ко времени отъѣзда уполномоченныхъ, въ маѣ мѣсяцѣ 1870 г., для осмотра земель въ Черноморскомъ округѣ, второе товарищество увеличилось до 150 человѣкъ и, къ тому–же времени, образовалось третье товарищество, въ числѣ 21 лица, котороe желало прiобрѣсти землю въ Ширакской степи и долинѣ Эльдаръ, смежно съ землею перваго товарищества.

Второе товарищество, при разработкѣ вопроса о прiобрѣтенiи земли вь Черноморскомъ округѣ, руководствуясь печатнымъ отчетомъ коммисiи по изслѣдованiю земель на берегу Чернаго моря (изд. 1867 года), остановилось на мѣстности, расположенной между рѣками Бзыбью и Мзымтою, въ которой, отъ моря до главнаго хребта, по свѣденiямъ коммисiи, числилось земли 156,382 десятины. Уполномоченные отъ втораго товарищества, руководствуясь полученною отъ товарищества инструкцiею и пользуясь покровительствомъ Его Императорскаго Высочества намѣстника кавказскаго, ознакомились съ землями Черноморскаго округа, въ особенности съ мѣстностiю отъ рѣки Шахе до рѣки Бзыби. При этомъ оказалось, что въ желаемыхъ границахъ, то–есть между реками Бзыбью и Мзымтою, невозможно было прiобрѣсти земли, такъ какъ все пространство отъ Гагринскаго хребта до Бзыби находилось не въ Черноморскомъ округѣ, какъ показано въ отчетѣ коммисiи, а въ Сухумскомъ отдѣлѣ.

По возвращенiи уполномоченныхъ въ Москву, товарищи–прiобрѣтатели, при ближайшемъ обсужденiи вопроса о прiобрѣтенiи земли въ Черноморскомъ округѣ, въ основанiе всѣхъ разсужденiй положили мнѣнiе о необходимости прiобрѣсть участокъ въ одной окружной межѣ, съ тою цѣлiю, чтобы удобнѣе возможно было сдѣлать раздѣлъ земли между товарищами и успѣшнѣе, взаимно содѣйствуя, вести хозяйство. Затѣмъ, сами собою рождались вопросы: Какимъ способомъ сдѣлать правильный раздѣлъ земли? — Какъ завести хозяйство?

Изъ доклада уполномоченныхъ было видно: что земли на сѣверо–восточномъ берегу Чернаго моря, по мѣрѣ удаленiя отъ послѣдняго, принимаютъ формы болѣе или менѣе неприступныхъ горъ, покрытыхъ лѣсомъ, или безплодныхъ; — что во многихъ мѣстахъ эти земли перерѣзаны непроходимыми балками, оврагами, ущельями, рѣчками и рѣками; — что округъ не пользуется удобными путями сообщенiй; — что, на первыхъ порахъ, лѣсной матерiалъ, необходимый для сооруженiя жилыхъ и болѣе капитальныхъ хозяйственныхъ построекъ, придется возить на судахъ изъ Керча или Ростова; — что ломку камня, выжиганiе извести и кирпича придется производить или на собственныхъ заводахъ, или же привозить ихъ изъ Анапы или Керчи; — что складовъ желѣза, орудiй, инструментовъ и прочихъ принадлежностей, необходимыхъ для построекъ и хозяйства, въ краѣ не имѣется, а нужно покупать ихъ въ Одессѣ или другихъ городахъ; — что питомниковъ фруктовыхъ деревъ и виноградныхъ садовъ въ краѣ тоже нѣтъ, почему деревца, чубуки, черепки и проч. нужно выписывать изъ Крыма, Бессарабiи или же изъ–за границы; — что призывъ хорошихъ спецiалистовъ, для завѣдыванiя хозяйствами сообразно съ мѣстными условiями весьма затруднителенъ; — что рабочихъ рукъ въ достаточномъ количествѣ въ краѣ нѣтъ, а придется привлекать ихъ со стороны, и проч.

Въ виду упомянутыхъ затрудненiй, товарищи–прiобрѣтатели, пользуясь неравными средствами, не всѣ одинаково могли приступить къ устройству отдѣльныхъ хозяйствъ, — даже не всѣ въ одинаковой мѣрѣ могли прiобрѣсти равноколичественные или равнокачественные участки. Чтобы не выдѣлять изъ среды себя лицъ имѣющихъ ограниченныя средства, а напротивъ предоставить каждому, даже вновь поступающему въ члены лицу, полную свободу въ опредѣленiи для себя размѣра участка, признано было необходимымъ принять за норму пай или участокъ въ 100 десятинъ, съ тѣмъ условiемъ, что каждый прiобрѣтатель, на первое время, имѣетъ право на три пая, но можетъ ограничиться и однимъ; оставшiеся, затѣмъ, участки разбираются товарищами по желанiю. Вмѣстѣ съ тѣмъ признано было необходимымъ составить проектъ устава товарищества, для представленiя, чрезъ кавказское начальство, на утвержденiе правительства въ установленномъ порядкѣ.

Принимая, затѣмъ, во вниманiе тѣже вышеприведенные затрудненiя, а вмѣстѣ съ тѣмъ — неудовлетворительность климатическихъ условiй края въ гигiеническомъ отношенiи и обезпеченiе личной и имущественной безопасности въ странѣ незаселенной, — товарищи–прiобрѣтатели признали необходимымъ привести въ исполненiе слѣдующiя три мѣры: 1) прежде всего, на общiй счетъ всѣхъ пайщиковъ, основать центральное хозяйство; 2) на земляхъ, смежныхъ съ центральнымъ участкомъ, по числу пайщиковъ и пропорцiонально ихъ паямъ, нарѣзать небольшiе участки, съ тѣмъ условiемъ, чтобы каждому отдѣльному владѣльцу возможно было на своемь участкѣ вести болѣе или менѣе интензивное хозяйство, и 3) оставшуюся затѣмъ землю, — по приведенiи ея въ положительную извѣстность, на тѣхъ же основанiяхъ раздѣлить между пайщиками на участки, для эксплуатацiи ихъ по усмотрѣнiю каждаго.

Я не имѣю возможности по упомянутымъ тремъ пунктамъ сообщить всѣхъ свѣденiй, которыя въ подробности изложены въ протоколѣ товарищей–прiобрѣтателей отъ 10–го марта 1871 года, такъ какъ размѣръ настоящей статьи вышелъ бы слишкомъ обширенъ, а ограничусь указанiемъ однихъ только общихъ данныхъ.

Центральный участокъ, размѣръ котораго опредѣляется по условiямъ мѣстности, приблизительно около 1,000 десятинъ, долженъ вполнѣ удовлетворять гигiеническимъ и хозяйственнымъ требованiямъ. На немъ устраивается опытное хозяйство, которое, при правильномъ веденiи дѣла свѣдующими спецiалистами, должно современемъ принять характеръ образцоваго, — образуя при этомъ опытныхъ дѣятелей для отдѣльныхъ хозяйствъ и научно–разрабатывая мѣстные сельско–хозяйственные и экономическiе вопросы; словомъ — оно должно идти въ головѣ дѣла, — служитъ образцомъ и указанiемъ для отдѣльныхъ дѣятелей.

Съ тѣмъ вмѣстѣ, центральный участокъ долженъ служить для отдѣльныхъ хозяйствъ подсобнымъ средствомъ въ отношенiяхъ: религiозномь, гигiеническомъ и хозяйственномъ. Для этой цѣли центральное хозяйство должно имѣть усадьбу съ церковью, больницею, помѣщенiемъ для служащихъ, рабочихъ и хозяйственныя постройки. Оно, по мѣрѣ надобности, разрабатываетъ дороги, основываетъ заводы для приготовленiя строительныхъ матерiаловъ, организуетъ склады разныхъ продуктовъ, матерiаловъ, инструментовъ, а также мастерскiя для изготовленiя орудiй и разныхъ хозяйственныхъ принадлежностей, — разводитъ питомники фруктовыхъ деревъ, виноградниковъ и проч.; словомъ — заводитъ все то, что необходимо для собственнаго его хозяйства и для содѣйствiя отдѣльнымъ хозяйствамъ пайщиковъ. Излишнiя произведенiя и продукты могутъ быть продаваемы изъ центральнаго хозяйства, но не иначе, какъ за удовлетворенiемъ всѣхъ требованiй, какъ его самого, такъ и товарищей, для ихъ отдѣльныхъ участковъ.

Центральный опытный участокъ долженъ оставаться общею принадлежностiю всѣхъ товарищей, которые участвуютъ въ этомъ дѣлѣ на правахъ пайщиковъ и имѣютъ право получать произведенiя во чтó они обходятся экономiи; они пользуются прибылью, будетъ–ли это въ видѣ произведенiй, дивиденда, или уплаты принятыхъ ими на себя обязательствъ.

Вмѣстѣ съ началомъ устройства центральнаго хозяйства, на смежныхъ съ нимъ земляхъ, отводятся пайщикамъ отдѣльные участки, съ тою цѣлью, чтобы каждый частный владѣлецъ имѣлъ возможность, если онъ пожелаетъ, вести на немъ хозяйство одновременно съ центральнымъ. Какъ эти участки, такъ равно и вся остальная земля распредѣляются между товарищами на слѣдующихъ основанiяхъ: приводится въ извѣстность число десятинъ по очертанiямъ живыхъ урочищъ, чрезъ что мѣстность разобьется на отдѣльные участки. По соображенiи числа удобныхъ земель во всѣхъ участкахъ съ числомъ товарищей–прiобрѣтателей (принимая разсчетъ по паямъ), опредѣляется — на долю сколькихъ товарищей слѣдуетъ предоставить тотъ или другой участокъ. Участки занумеровываются и распредѣляются между товарищами по жребiю. Для сего товарищи–прiобрѣтатели составляютъ изъ себя произвольное число группъ, — каждая группа вынимаетъ № участка, который и составляетъ ея собственность. Если число паевъ доставшагося участка менѣе числа паевъ той группы, которой онъ достался, въ такомъ случаѣ группа, по жребiю или по соглашенiю, отдѣляетъ отъ себя избытокъ членовъ и они присоединяются къ группамъ товарищей, еще не вынимавшихъ жребiя, или составляютъ самостоятельную группу. При такомъ способѣ распредѣленiя участковъ по группамъ товарищей, личный составъ каждой группы, за исключенiемъ развѣ только получившей послѣднiй участокъ, будетъ состоять изъ лицъ по отношенiямъ между собою близкихъ. За тѣмъ, каждая группа товарищей доставшiйся ей участокъ дѣлитъ между собою полюбовно или по жребiю.

Размѣръ суммы, какая могла быть употреблена на устройство центральнаго хозяйства и общiя нужды товарищества, зависѣлъ отъ двухъ обстоятельствъ: отъ размѣра прiобрѣтаемой мѣстности и отъ льготъ, которыя могли быть даны правительствомъ. Полагая, напримѣръ, размѣръ прiобрѣтаемой мѣстности въ 50,000 десятинъ и плату за десятину, на кругъ, по 10 рублей, — получится 500 паевъ и образуется капиталъ въ 500,000 рублей. Если этотъ капиталъ, при началѣ предпрiятiя, весь сполна будетъ положенъ въ банкъ, то, по разсчету изъ 7%, онъ могъ давать ежегодно 35,000 рублей, которые и могли быть употребляемы на устройство центральнаго хозяйства и общiя нужды товарищей. Капиталъ положенный въ банкъ на имя правительства, но съ правомъ товарищества пользоваться его процентами, не могъ не быть самымъ вѣрнымъ обезпеченiемъ уплаты денегъ за землю. Правительству оставалось бы только дать льготы товариществу. Если бы правительство согласилось продержать упомянутый капиталъ въ банкѣ неприкосновеннымъ въ теченiи 10 лѣтъ, то въ это время, по разсчету даже изъ 5%, получилась бы сумма въ 250,000 руб., которая, будучи затрачена, на центральное хозяйство и общественныя нужды, принесла бы краю немаловажную пользу. Къ этой суммѣ присоединялся бы еще возрастающiй доходъ съ центральнаго хозяйства, во 2–й половинѣ упомянутаго перiода времени. Даже и въ томъ случаѣ, если бы правительство допустило только одну разсрочку платежа, по равнымъ частямъ, на 10 лѣтъ, — получивъ слѣдуемую часть по истеченiи года, то и въ такомъ случаѣ образовалась бы изъ % значительная сумма, — тѣмъ болѣе, что ежегодно уменьшающiйся размѣръ % болѣе или менѣе пополнялся бы доходомъ съ центральнаго хозяйства.

Польза же для товарищей–прiобрѣтателей состояла бы въ томъ, что они, внеся единовременно сумму за паи, больше бы никакого расхода на общественныя нужды не несли. Они спокойно могли ожидать, что, по истеченiи 10 лѣтъ, обязательство предъ правительствомъ будетъ выполнено и, кромѣ того, они будутъ получать въ дивидендъ всю чистую прибыль отъ центральнаго хозяйства.

Къ сожалѣнiю, предпрiятiе втораго товарищества не могло быть приведено въ исполненiе. Въ отвѣтъ на поданное, 14 августа 1870 года, прошенiе, послѣдовали опубликованныя главнымъ управленiемъ намѣстника кавказскаго правила о продажѣ земель Черноморскаго округа въ одной только прибрежной его полосѣ. Но въ одной только этой полосѣ не возможно было прiобрѣсти участокъ въ желаемыхъ товариществомъ размѣрахъ, а слѣдовательно не могъ образоваться и значительный капиталъ, на проценты съ котораго предполагалось основать центральное хозяйство и удовлетворять общественныя нужды товарищества. Кромѣ того, упомянутыми правилами, при разсрочкѣ платежа на 10 лѣть, требовался взносъ денегъ за годъ впередъ и, сверхъ того, ограничено право пользованiя лѣсомъ, находящимся въ прiобрѣтаемыхъ участкахъ. Пунктъ же 14–й упомянутыхъ правилъ заявлялъ, что тѣ предположенiя, которыя будутъ уклоняться отъ настоящихъ правилъ, или коими будутъ испрашиваться бóльшiя противъ означенныхъ въ правилахъ льготы, — будутъ оставляемы безъ послѣдствiй.

Сообщая читателямъ выработанныя вторымъ товариществомъ данныя, съ тѣмъ вмѣстѣ полагаю, что эти данныя въ извѣстной мѣрѣ могутъ быть полезными для другихъ товариществъ, возникающихъ съ подобными же цѣлями. Такъ, наприм., въ Ширакской степи и долинѣ Эльдаръ, въ виду грабежей со стороны кочующихъ татаръ, невозможно разбрасывать селитьбы на болѣе или менѣе далекое разстоянie. Да и для новыхъ прiобрѣтателей земли въ прибрежной полосѣ Черноморскаго округа, въ особенности для тѣхъ, участки которыхъ смежны и образуютъ одну окружную межу, сообщаемыя данныя не будутъ излишними, такъ какъ они безъ ассоцiацiй между собою обойтись не могутъ.

А. Верещагинъ.

_______

ЖЕНЩИНЫ.

Романъ изъ петербургскаго большаго свѣта.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

VIII.

Княжна Мери.

Вырвавшись изъ объятiй своего дяди, княжна Мери опрометью бросилась изъ кабинета матери и побѣжала къ брату. Она была въ эту минуту полна счастьемъ своего милаго Всеволода и ничего другаго въ ней какъ будто не жило. И вотъ, съ блестящими глазами, съ горящимъ лицомъ, на которомъ успѣли отъ мгновеннаго жара засохнуть слезы, вбѣгаетъ она къ князю Всеволоду. Братъ ея лежалъ на кушеткѣ и погруженъ былъ въ глубокое раздумье.

Въ одинъ мигъ она подбѣжала къ нему; грудь ея до такой степени волновалась, что казалось не хватало для нея воздуха чтобы выговорить хотя одно слово.

Она припала на одно колѣно, головою прижалась къ его груди, руками обняла его и только послышался тихiй плачъ.

— Что это съ тобою, Мери? сказалъ испуганно князь.

Только теперь княжна какъ будто бы очнулась, какъ будто вспомнила для чего она прибѣжала такъ стремглавъ и такъ скоро, и во всемъ ея существѣ выразилось что–то такое, что повидимому обозначало большое усилiе надъ душою.

— Со мной? сказала звонко и весело княжна, стоя передъ братомъ на колѣнахъ в откинувъ голову слегка назадъ, глядя прямо въ лицо брата какимъ–то полнымъ счастья взглядомъ, — со мной, Всеволодъ? и она бросилась его цаловать.

— Какая ты странная, что это съ тобою вдругъ?..

— Со мной? и княжна засмѣялась какъ будто самымъ естественнымъ и веселымъ смѣхомъ. — Ну угадай! Я прибѣжала тебѣ объявить что мама на твой бракъ съ Лизою Гагариною согласна!

— Согласна? вскрикнулъ князь Всеволодъ, и все лицо его освѣтилось такъ, какъ будто въ него одного въ этотъ мигъ всѣмъ своимъ свѣтомъ блеснуло земное солнце.

Княжна на мгновенье замолчала и, устремивши взоры свои на брата, отдалась наслажденiю видѣть блескъ счастья на лицѣ его и любоваться имъ.

— Какъ же это случилось? промолвиль Всеволодъ.

— Какъ? сказала княжна. Чуть–чуть замѣтное облачко промчалось надъ челомъ ея: видно было что когда она сказала «какъ?” она все припомнила, и должно быть нестерпимая боль внезапною судорогой поразила все ея духовное существо. Но еще одно усилiе — и боль и облако прошли, княжна привстала и сѣла на кушеткѣ подлѣ брата.

— Сегодня, сейчасъ я была у мама; ты знаешь... нѣтъ, ты не знаешь, я... нарочно тебѣ ничего не сказала... я хотѣла тебѣ сдѣлать сюрпризъ. Видишь что: князь Гоницынъ просилъ моей руки.

— Какъ!

— Молчи, дай договорить, сказала княжна лихорадочнымъ тономъ, въ которомъ слышалось что она торопится все высказать скорѣе, изъ боязни что не хватитъ вдругъ силъ. — Да, онъ просилъ моей руки; я обдумала и рѣшила, что за него пойти можно, онъ человѣкъ не дурной, а одной оставаться въ домѣ, если ты женишься, мнѣ было бы очень непрiятно... Я согласилась, и сказала мама прямо, что согласна идти за Гоницына, но подъ однимъ условiемъ: чтобы мама согласилась чтобы ты женился на Гагариной. Мама прежде не соглашалась, а потомъ согласилась, и вотъ наши свадьбы будутъ въ одинъ день! и съ этими словами княжна бросилась на шею къ брату и долго оставалась на его груди.

— Мери! вдругъ взволнованнымъ голосомъ сказалъ князь Всеволодъ.

— Что? сказала княжна.

— Тутъ что нибудь не такъ, ты отъ меня что нибудь скрываешь; Мери, Мери, ты...

— Всеволодъ, сказала строго княжна, — съ нѣкоторыхъ поръ ты мнѣ не вѣришь; все что я тебѣ сказала — правда; я въ эти два дня все передумала: насчетъ меня не безпокойся, я должна была принять предложенiе Гоницына, изъ многихъ онъ еще лучшiй; идеалы я сама разбила, они чужiе были, а не мои, я Гоницына постараюсь полюбить, и онъ меня можетъ быть полюбить, и мы будемъ счастливы, если...

— Неправда! вскрикнулъ князь Всеволодъ, — ты не можешь быть счастлива съ...

— Всеволодъ, сказала княжна съ выраженiемъ въ лицѣ, гдѣ читалось какое–то необыкновенное, внезапное вдохновенiе, и голосомъ, въ которомъ звучала какая–то особенно глубокая сила, — если ты хочешь чтобы я не была несчастна, слышишь, ты не долженъ этого говорить, слышишь! Я рѣшила: я могу быть съ Гоницынымъ счастливою, я за него пойду, и такъ должно быть! Если ты меня любишь и не хочешь моего несчастья, ты долженъ мнѣ повѣрить и быть довольнымъ моимъ рѣшенiемъ. Прощай и помни чтó я тебѣ сказала. Съ этими словами княжна еще разь поцаловала брата крѣпко и особенно нѣжно и убѣжала. У дверей она остановилась.

— Сегодня вечеромъ я поѣду къ Гагаринымъ! сказала она веселымъ голосомъ, и, пославъ поцалуй брату, вышла за дверь.

Она пришла въ свою комнату.

Когда вошла, и дверь прихлопнулась за нею, этотъ звукъ притворившейся за нею двери произвелъ на нее ужасное впечатлѣнiе; она вся затряслась, голова у нее закружилась, она покачнулась; еще минута и она бы упала, но она ухватилась за стоявшiй возлѣ двери шкапчикъ. Онa очнулась. «Да, подумала она, этоть звукъ прихлопнувшейся двери былъ ужасенъ: это зaкрылacь навсегда дверь моего счастiя навѣки; теперь я въ тюрьмѣ, я скована по рукамъ и по ногамъ, навсегда, все кончено!” Дрожь пробѣжала по всему тѣлу ея. Она oглянула комнату: все что въ ней было какъ будто облеклось въ траурный цвѣтъ; цвѣты на окнѣ и тѣ завяли; книжечки ея, портреты, вещицы ея любимыя — все покрылось внезапно какими–то, не то пылью, не то плесенью, не то цвѣтомъ чего то стараго; канарейки ея не поютъ, онѣ сидятъ прiунывши въ какомъ–то грустномъ раздумьи. Княжна схватила себя за голову, медленно опустилась на землю, и въ эту минуту разомъ всѣ силы ея духа исчезли: она упала, машинально взглянула на образъ стоявшiй въ углу комнаты, и захотѣла помолиться этому образу, но ни уста не шевелились, ни сердце не билось. Она не знала съ чего начать молитву; она глядѣла на образъ, глядѣла пристально, но какъ будто его не видѣла, какъ будто между ею и образомъ сталъ какой–то густой, непроходимый туманъ, въ которомъ она видѣла то, чего не хотѣла видѣть, и не видѣла того, на что глядѣла.

«Ужасно!” прошептала она! «Ужасно!” повторила она: слезы не лились; но лицо ея искривилось какимъ–то выраженiемъ душевной муки, свыше ея силъ; и затѣмъ, стоя на колѣняхъ, изнеможенное ея тѣло начало клониться то въ одну, то въ другую сторону, какъ будто отъ нестерпимыхъ болей, и вдругъ она зарыдала; слезы, какъ потокъ черезъ прорванную имъ плотину, брызнули и полились градомъ по ея лицу. Тутъ прошли судороги лица и какъ будто затихли боли...

Минутъ черезъ пять послѣ этого княжна была уже на ногахъ; блѣдная какъ полотно, она сидѣла за своимъ письменнымъ столикомъ и держала перо въ рукахъ. Откинувши слегка головку назадъ, какъ бы въ знакъ того что она храбро приступаетъ къ дѣлу, княжна записала въ свою книжку слѣдующiя строки. «Сегодня я счастлива. Я съумѣла о себѣ позабыть совсѣмъ. Какъ трудно, но послѣ какъ хорошо!" Двѣ горячiя слезы упали на бумагу, какъ бы во свидѣтельство что бѣдная себя обманываетъ и что ей вовсе не хорошо. Она быстрымъ движенiемъ отерла эти слезы и продолжала писать: «Все о чемъ я мечтала для своего счастья не будетъ никогда; но за то будетъ все то, чего я не желала. Это значитъ что Богъ хочетъ то, чего я себѣ не желала, и не хочетъ того, что я желала. Неужели мнѣ не повиноваться? Какая страшная тайна — жизнь! Могла–ли я вчера думать что сегодня”... Здѣсь княжна остановилась, перо выпало изъ рукъ. Она встала: «Да молчи–же, молчи, молчи, мое сердце, моя душа! я не хочу чтобы вы говорили, все кончено; слышите, я рѣшила: не искушайте меня, прошу васъ, не искушайте меня!” проговорила мысленно княжна, страстно и торопливо, и затѣмъ войдя въ свою спальню, стала на колѣни передъ кiотомъ своимъ и начала опять молиться. «Боже”, проговорила она тихимъ голосомъ, «благослови счастье моего брата, — это главное для меня, а со мной да будетъ то что Тебѣ угодно, а не мнѣ; отдаюсь въ Твои руки”.

Княжна встала и позвонила: вошла горничная.

— Скорѣе позови мнѣ Анастасью Михайловну, и скажи чтобы она пришла ко мнѣ совсѣмъ готовою чтобы ѣхать.

Черезъ три минуты пришла Анастасья Михайловна вся сiяющая.

— Ну, княжна, поздравить васъ можно: ужь семья я вамъ скажу — преблаговѣрная! начала она.

— Настя, душа моя, мы сейчасъ ѣдемъ къ отцу Iоанну, мнѣ очень нужно его видѣть. Да, голубушка, ты и меня поздравить можешь: я... Княжна не докончила.

— Да что это съ вами, княжна? лица никакъ на васъ нѣтъ.

— Ничего, это такъ, отъ радости, я немного плакала.

— Мери! раздался голосъ князя Свѣтозарова въ комнатѣ возлѣ.

Княжна вздрогнула; она вышла изъ спальни къ дядѣ.

— Что? спросила она твердо.

— Мери, душа моя, ты куда это собираешься? погоди, ангелъ мой, мнѣ надо съ тобой поговорить, я какъ очумѣлый, ничего не понимаю: ради Бога, опомнись; такими вещами шутить нельзя. Мери, ангелъ мой!

У князя Свѣтозарова дрожалъ голосъ, глаза полны были слезъ, онъ протягивалъ свои объятiя племянницѣ; но княжна стояла вытянувшись и будто холодная какъ истуканъ.

— Дядя, милый мой дядя, если вы меня любите, прошу васъ больше ни слова объ этомъ; я рѣшилась, и все кончено!

Сказавъ эти слова, княжна бросилась въ объятiя дяди, и также твердая, также вытянувшись, такая–же на видъ холодная, она вырвалась изъ его объятiй.

— Ну, Настя, ѣдемъ скорѣе! Я черезъ часъ буду назадъ, дядя, подождите меня: мы вмѣстѣ поѣдемъ къ Гагаринымъ.

И затѣмъ княжна вышла.

Отца Iоанна княжна должна была дожидаться съ четверть часа времени.

— Вотъ ужь не ждалъ васъ сегодня, сказалъ отецъ Iоаннъ, благословивъ княжну. Усталъ маленько, но ничего, съ вами не уставать, а отдыхать, чай дурныхъ вѣстей съ собою не привозите. Да что это вы никакъ разстроенными выглядите? прибавилъ священникъ.

— Мнѣ очень нужно, батюшка, съ вами поговорить, сказала твердымъ, но тихимъ голосомъ княжна.

Отецъ Iоаннъ указалъ на сосѣднюю комнату, гдѣ онъ обыкновенно исповѣдывалъ приходившихъ къ нему духовныхъ дѣтей, и гдѣ стоялъ налой передъ иконами.

Княжна послѣдовала за отцомъ Iоанномъ; онъ вошелъ и затворилъ дверь.

— Сядьте пожалуйста, проговорилъ онъ, указавъ княжнѣ на стулъ. По взгляду егo было видно что онъ въ эту минуту позабылъ и про усталость, и про обыденную жизнь, и весь, такъ сказать, былъ уже въ своемъ призванiи — стоять близко, очень близко къ душѣ страдальца–человѣка.

— Что у васъ на душѣ? спросилъ отецъ Iоаннъ, и взглядъ его свѣтло и тепло–вопросительный устремился прямо въ глаза княжны.

Она опустила глаза.

— Я пришла, батюшка, сообщить вамъ о своемъ рѣшенiи, и открыть вамъ состоянiе моей души, которое въ эту минуту невыносимо, начала княжна. Сегодня меня позвала къ себѣ мама, и сказала что у нее просилъ моей руки одинъ молодой человѣкъ, одинъ князь Гоницынъ. Я его очень мало знаю: танцовала съ нимъ нѣсколько разъ. Мама прежде мнѣ сказала что предоставляетъ мнѣ полную свободу принять его предложенiе или отказать ему, но потомъ сказала что если я соглашусь идти за князя Гоницына, то она согласится на бракъ моего брата съ Гагариною.

— И вы согласились?

— Да, сказала княжна, сейчасъ–же.

— Отчего же такъ скоро? спросилъ отецъ Iоаннь.

— Если бы я обдумала, батюшка, можетъ быть я была бы не въ силахъ на это рѣшиться; но теперь я рѣшилась. А я знаю мама: Всеволодъ никогда бы не получилъ согласiя ея иначе, о нѣтъ; а онъ такъ любитъ свою невѣсту...

— Признаюсь, вы меня озадачили, сказалъ отецъ Iоаннъ; и видно было по лицу его что онъ, этотъ простой и прямой человѣкъ, дѣйствительно былъ озадаченъ словами княжны, въ которыхъ онъ сознавалъ признаки чего–то очень сложнаго и неяснаго для простаго душевнаго пониманiя.

— И вы не любите нисколько того, за котораго хотите идти замужъ? спросилъ онъ.

— Нисколько! сказала какъ бы разбитымъ отъ отчаянiя голосомъ княжна, но я постараюсь его полюбить.

— И вы никого не любите или не любили другаго?

— Никого, какъ бы торопясь чтобы не дать мысли опомниться, сказала княжна, и взоръ ея, хотѣвшiй взглянуть прямо въ лицо отцу Iоанну, внезапно, какъ бы повинуясь какой–то непобѣдимой внутренней силѣ, опустился.

Настало мгновенiе молчанiя. На лицѣ княжны было видно отраженiе какой–то острой и сильной душевной боли.

— И вы говорите правду? спросилъ онъ, устремивъ въ нее свой свѣтлый взоръ.

— Батюшка! не задавайте мнѣ этого вопроса, умоляю васъ: я никогда не лгала въ моей жизни, но въ этомъ случаѣ я должна такъ сказать; я иначе не могу, это мой долгъ: я и Богу и своей совѣсти должна сказать, что я не люблю никого. И Богъ не разсердится на меня за это, я увѣрена.

Отецъ Iоаннъ глядѣлъ на княжну съ глубокимъ чувствомъ и съ удивленiемъ: онъ чувствовалъ, что каждое изъ ея словъ звучало чисто и какъ–бы свято.

— Пусть будетъ по вашему, сказать онъ. Но мнѣ кажется, что вы все–таки должны, прежде чѣмъ раскаяться, пообдуматься: человѣческая сила есть все–таки безсилiе.

— Обдумывать это — невозможно, батюшка; вся моя сила заключается въ мысли, что мой братъ будетъ счастливъ; я же, не все–ли равно, одна ли я буду, или съ мужемъ? Я рождена для другой жизни, чѣмъ та, которую я веду съ дѣтства; но Богу не угодно дать мнѣ жить такъ, какъ я бы желала: значитъ не все–ли равно? А безъ брата оставаться мнѣ одной въ домѣ моей мамы мнѣ будетъ слишкомъ тяжело. Одну минуту я думала, я не знаю... мнѣ казалось, что Богъ открываетъ мнѣ новую дорогу, что–то впереди какъ будто посвѣтлѣло, улыбнулось, но я ошиблась, я увлеклась, забылась. И потомъ все пошло по старому!

— Да, это такъ, добрая княжна; но подумайте только о томъ, что все это вы говорите себѣ въ настоящую минуту, сегодня; а потомъ, когда надо будетъ вамъ выходить замужъ, когда вы выйдете замужъ, когда уже измѣнить что бы то ни было въ вашей судьбѣ будетъ невозможно, тогда что?

Княжна содрогнулась, и закрыла невольнымъ движенiемъ глаза.

— Мнѣ кажется, батюшка, что я изъ такихъ существъ, которыя не должны думать о своемъ будущемъ, съ грустною полу–улыбкою сказала княжна.

— Отчего это? спросилъ отецъ Iоаннъ.

— Отчего — трудно объяснить, но мнѣ кажется, что есть такiе люди, которые въ себѣ носятъ убѣжденiе, что они не должны собою занимать другихъ на землѣ; если ихъ жизнь кому нибудь нужна, они должны ее отдавать съ радостью, въ этомъ должно заключаться ихъ счастье; a себѣ они ничего не должны ни брать, ни просить; они на все что кругомъ ихъ живетъ смотрятъ, и имъ кажется что все это чужое, а не ихнee, и что касаться ни до чего они не смѣютъ: я, по крайней мѣрѣ, я давно такъ привыкла смотрѣть на жизнь, улыбаясь прибавила она, и оно лучше, вреда меньше другимъ приносишь!

Отецъ Iоаннъ глядѣлъ на княжну взглядомъ, въ которомъ сказывалось, что онъ первый разъ слышалъ изъ устъ человѣка такое воззрѣнiе на жизнь.

— Такъ вы чего же хотите отъ меня: совѣта, или утвержденiя васъ въ вашемъ pѣшенiи?

— Утвержденiя, твердо сказала княжна.

— Я самъ передъ вами стою теперь смущенный, сказалъ отецъ Iоаннъ, вы мнѣ сказали что–то такое, на что я вдругъ отвѣтить не могу вамъ; утвердить васъ въ вашемъ рѣшенiи я не могу поэтому самому, ибо на душѣ не ясно; подумаю, помолюсь, и тогда приду къ вамъ и скажу вамъ. Шагъ слишкомъ важный: связать свою жизнь съ другою жизнью — это, такъ сказать, послѣднiй жизненный шагъ.

— Вѣдь я одна буду отъ него зависѣть, робко проговорила княжна, почему я должна его бояться?

— Да развѣ ваша жизнь есть ваша собственность, а не Божья?

— Другаго средства сдѣлать счастливымъ брата моего нѣтъ и не будетъ, сказала княжна: я это знаю; и если я не выйду за Гоницына, я все–таки счастливѣе не буду, а братъ мой будетъ несчастный и невѣста его будетъ несчастна: о чемъ же мнѣ задумываться?

Отецъ Iоаннъ всталъ; на лицѣ его видны были тревога и забота; видно было тоже что онъ внутренно молился, ибо отъ времени до времени глаза его подымались какъ бы къ небу. Онъ молча сталъ ходить по комнатѣ.

— А если, вдругъ сказалъ онъ, остановившись передъ княжною, выйдя замужъ за князя, вы полюбите кого нибудь другаго, — что тогда съ вами будетъ, княжна? вы вѣдь въ свѣтѣ жить будете, а не въ заточенiи; a свѣтъ полонъ не только видимыхъ, но невидимыхъ искушенiй: борьба съ ними бываетъ иной разъ и не по силамъ.

Княжна слушала эти слова внимательно, но видно было что они не входили въ ея внутреннюю жизнь, а скользили какъ бы по поверхности ея духовнаго мiра: мысли эти казались ей относящимися до чужой чьей–то жизни.

— Батюшка, сказала она вставъ: идя къ вамъ, я произнесла Богу молитву въ которой я раскрыла предъ Нимъ свою душу, и все высказала: я отдала Ему свою жизнь, и Онъ поведетъ меня куда захочетъ, не къ вреду, а къ добру моему.

— Вы отдали себя Богу совсѣмъ? спросилъ отецъ Iоаннъ.

— Совсѣмъ, отвѣтила княжна, и склонила голову, какъ бы чувствуя въ эту минуту, что между ею и отцомъ Iоанномъ есть еще третье лицо, и это третье лицо есть именно тотъ Богъ, Которому она отдала свою жизнь.

— Если вы отдали свою жизнь Богу, тогда будетъ Его воля надъ вами! сказалъ отецъ Iоаннъ: духъ смущенiя да не внидетъ въ васъ моими рѣчами; а пускай молитвы наши осѣнятъ васъ духомъ мiра!

Тогда отецъ Iоаннъ подошелъ къ аналою. Княжна сдѣлала нѣсколько шаговъ, и подойдя къ аналою, склонила колѣна.

— Боже милосердый, сказалъ отецъ Iоаннъ, взявъ въ руки крестъ, и осѣняя имъ склоненную голову княжны Мери, «осѣни Твоимъ благословенiемъ, Твоимъ разумомъ и Твоею любовью прибѣгающую къ Тебѣ рабу Твою Марiю, и да будетъ во всемъ ея жизнь такъ, какъ Ты хочешь”.

Княжна тихо плакала; въ ея душѣ происходило что–то таинственно–торжественное; она чувствовала что стояла прямо лицомъ къ лицу передъ Богомъ; ей было и страшно, и въ тоже время какъ–то чудесно–хорошо, спокойно и безопасно; ей чувствовалось что она, отрекаясь отъ своей воли, выходила изъ какой–то бурной стихiи въ какую–то мирную пристань; ей чувствовалось также, какъ отходило отъ души какое–то больное бремя всего того, что было ея собственнымъ мiромъ, и гдѣ предстояло ей много, много бороться, падать, изнемогать, страдать; и она видѣла какъ будто все это отлетало отъ нея куда–то, въ видѣ какихъ–то образовъ. «Больше не будетъ тебѣ этихъ искушенiй и этихъ страданiй”, шепталъ ей какой–то звучный сладостiю голосъ. «А можетъ быть и земныя радости и прiятныя минуты улетають вмѣстѣ съ искушенiями?” вдругъ мелькнуло въ душѣ княжны, и она какъ будто земнымъ взоромъ сожалѣнiя взглянула въ то духовное пространство, гдѣ она видѣла улетающимъ бремя души ея; но тотчасъ же она испугалась какъ будто этого земнаго взгляда, и вся отдалась ощущенiю себя въ какой–то тихой пристани гдѣ чувство безопасности отъ всего земнаго окружало и наполняло все ея существо. «Кончено!” вырвалось изъ ея души въ ту минуту когда отецъ Iоаннъ кончилъ свою молитву, и она встала, и цалуя губами крестъ, чувствовала какъ горѣла въ ней душа, и какъ всею этою горѣвшею душою она цаловала крестъ.

Отецъ Iоаннъ глядѣлъ на нее пристально.

Какое чудное лицо было въ эту минуту у княжны Мери! Лобъ ея былъ открытъ. Спокойствiе лежало точно новая благодать на ея челѣ. Ея щеки горѣли, и глаза блистали такъ, что казалось, получали въ эту минуту чудесный даръ все прозрѣвать дальше земнаго и въ тоже время открывать до послѣдней глубины всю ея душу.

Три раза осѣнилъ ее крестомъ отецъ Iоаннъ, и затѣмъ положилъ крестъ на аналой.

— Съ миромъ идите теперь впередъ! провозгласилъ онъ! Душу вашу Богъ если соединитъ съ другою душою, то вѣрно ко благу и въ Свою славу! А я за васъ буду по прежнему молиться.

— Больше прежняго, сказала княжна.

____

Князь Гоницынъ въ это время кончалъ завтракъ у Дюссо, и обтирая салфеткою свои длинные, шикарные усы, думалъ про себя: «куда я теперь поѣду, въ клубъ, или къ?”....

— Sapristi, черезъ три часа рѣшится моя участь, лѣзть или не лѣзть мнѣ въ петлю жениха: надо–же еще немножко позабавиться. Après tout, сдѣлаться серьознымъ государственнымъ человѣкомъ я всегда успѣю!

_______

ИСТОРIЯ МОЕГО ДѢТСТВА.

(Воспоминанiя двороваго).

Часть вторая*).

I.

Ни при смерти, ни при похоронахъ стараго князя, молодой нашъ помѣщикъ не присутствовалъ; женившись передъ этимъ временемъ, онъ уѣхалъ за–границу, гдѣ и прожилъ около полугода.

Въ самомъ началѣ его владѣнiя нами, и отецъ и другiе крестьяне, сбиравшiеся было заочно начать свое ходатайство, по здравомъ размышленiи разсудили что гораздо лучше будетъ дождаться возвращенiя изъ за–границы и прiѣзда въ наше село молодаго князя, которые, рано или поздно, — должны же были послѣдовать.

Между тѣмъ князь не торопился ѣхать, и прошло больше полгода со смерти стараго помѣщика до того дня, въ который, наконецъ, въ нашу вотчинную контору пришло давно жданное извѣстiе о прибытiи молодой княжеской четы.

Извѣстiе это сопровождалось подробной инструкцiей — ремонтировать барскiй домъ, расчистить пруды, подрѣзать дорожки, подстричь деревья, и такъ далѣе, изъ чего можно было заключить, что молодые владѣльцы разсчитываютъ провести въ своемъ родовомъ имѣнiи болѣе или менѣе продолжительный срокъ.

Закипѣла оживленная работа. Я, цѣлыми днями, и съ утра до вечера, — просиживалъ въ конторѣ за составленiемъ барщинныхъ нарядовъ, за разсчетомъ нанятыхъ мастеровъ и рабочихъ и проч. Отецъ взялъ на себя непосредственный надзоръ за приведенiемъ въ порядокъ садовъ и парка, а на Антипа Степановича, какъ на художника, былъ возложенъ ремонтъ дома, гдѣ онъ, вмѣстѣ съ мастеровыми привезенными изъ города, возился за подновленiемъ плафонной живописи, чищеньемъ золоченыхъ рамъ, заключавшихъ въ себѣ нѣсколько поколѣнiй фамильныхъ портретовъ, крашеньемъ стѣнъ снаружи и внутри, и прочее.

Не смотря на такую массу хлопотъ никто не тяготился своими обязанностями; всѣ, не чувствуя усталости, работали съ веселыми лицами и необыкновеннымъ усердiемъ. Всѣ ждали чего–то хорошаго...

Работы кончились. Все село Гремиславово приняло какой–то нарядный, торжественный видъ, и съ томительнымъ нетерпѣнiемъ стало ожидать прибытiя своего владѣльца. Уже цѣлую недѣлю отецъ не снималъ своего параднаго чернаго сюртука.

Старики крестьяне, — для большаго парада собираемые отцемъ встрѣчать помѣщика, — съ утра до вечера не расходились почти съ барскаго двора.

Повару отданъ былъ строгiй приказъ — постоянно имѣть на–готовѣ свѣжiй бѣлый хлѣбъ для поднесенiя молодой четѣ.

Наконецъ прiѣздъ состоялся. Встрѣча, исполненная согласно заранѣе составленной программѣ, — удалась совершенно, и произвела, какъ было замѣтно, самое отрадное впечатлѣнiе на княжескую чету, и въ особенности на прекрасную молодую княгиню.

Прiѣздъ помѣщиковъ внесъ въ монотонное, въ теченiи десяти лѣтъ ни чѣмъ не нарушаемое, существованiе нашего села, — особенную жизнь, имѣвшую какой–то праздничный характеръ.

Причиною этого обстоятельства было то, что давно ходившiе слухи о необыкновенной добротѣ и привѣтливости молодаго князя — оказались совершенно справедливыми. О княгинѣ совершенно нечего и говорить: не прошло и недѣли пребыванiя ея въ нашемъ селѣ, — какъ она своимъ ласковымъ обращенiемъ, дышавшимъ ангельской добротой, достигла того, что не только наши крестьяне, но даже и весь околотокъ чуть не молился на нее. «Желанная”, «голубушка наша” — другихъ названiй не имѣла молодая помѣщица.

Простота обращенiя и ласковость обоихъ супруговъ доходили до того, что старики крестьяне, и особенно старые дворовые — выросшiе въ другой школѣ, не могли надивиться имъ, и, въ одно и тоже время, подобное поведенiе и нравилось и вызывало осужденiе.

«Ишь–ты, говорили дворовые, собравшись въ общую застольную, — «каждому шапку ломаетъ. Словно и не князь...” Всѣмъ казалось непонятнымъ, даже неестественнымъ, что молодой помѣщикъ обходился не только безъ зуботычинъ и ругани (вещей въ тѣ поры такихъ обыкновенныхъ), но что даже до сихъ поръ никто не уловилъ у него грознаго или хотя–бы косого взгляда...

II.

Какъ только опредѣлилась личность молодаго князя, крестьяне желавшiе выйдти на волю стали осаждать моего отца неотступными просьбами — сдѣлать починъ этому дѣлу, считая почему–то неудобнымъ обойдти начальство и самимъ утруждать князя.

Отецъ же медлилъ и откладывалъ исполненiе завѣтной и многолѣтней мечты — со дня на день.

— Надо обождать, братцы, — постоянно отвѣчалъ онъ на просьбы мужиковъ. — Пусть хорошенько осмотрится... Нельзя–же такъ сразу... Вотъ ужо оброкъ соберу, понесу, ну тогда и припаду... Пусть сначала усердiе наше посмотритъ...

Мужики тоскливо соглашались.

Настоящею причиною медленности отца не могли быть приводимые имъ крестьянамъ резоны. Князь жилъ у насъ уже около полутора мѣсяца, — слѣдовательно имѣлъ полную возможность осмотрѣться; далеко необременительный оброкъ уплачивался зажиточными крестьянами нашей вотчины постоянно аккуратно, такъ что и на этотъ разъ, при полученiи денегъ, молодой помѣщикь не могъ усмотрѣть особой заслуги... Просто–на просто мысль о полученiи свободы (хлопоталось исключительно для меня) была такимъ больнымъ мѣстомъ отца, что онъ лучше соглашался подольше оставить ее еще не исполнившейся мечтой, нежели приблизить увѣренность въ окончательной ея несбыточности.

Обласканный и взысканный милостями двухъ княжескихъ поколѣнiй, отецъ фанатически былъ преданъ своимъ владѣльцамъ, жилъ ихъ жизнью, радовался ихъ радостями, и безмѣрно гордился ихъ богатствомъ, могуществомъ и знатностiю; но въ тоже время, въ интимыхъ разговорахъ съ матерью, часто вырывались у него горькiя сѣтованiя на судьбу за то, что владѣлецъ ихъ не какой нибудь мелкопомѣстный дворянинъ, который разумѣется съ радостiю бы отпустилъ на волю (за пять–шесть тысячъ, которыя могъ предложить отецъ) такую малочисленную семью какъ наша. А что составляли эти пять–шесть тысячъ для князя Бѣжецкаго–Гремиславова, десятками считавшаго свои родовыя имѣнiя, разбросанныя въ восьми лучшихъ, хлѣбороднѣйшихъ губернiяхъ?..

Tакимъ образомъ, богатство князя и родовое нерасположенiе къ отпуску на волю, отличавшее всѣхъ предшествовавшихъ нашихъ владѣльцевъ (если только оно было унаслѣдовано и молодымъ княземъ) — были главными обстоятельствами дававшими возможность сильно сомнѣваться въ осуществленiи самой завѣтной мечты нашего семейства. Вся надежда была на доброту князя и на его ласковость и расположенiе къ отцу.

Молодой помѣщикъ всѣми силами старался показать отцу знаки своей благодарности — чуть–ли не за двадцатилѣтнее, дѣйствительно образцовое управленiе княжескими имѣнiями. Называлъ его не иначе какъ Иванъ Ѳедоровичемъ; постоянно въ шутку трепалъ его по плечу, ежедневно (къ неописанному изумленiю всей дворни) по выслушанiи доклада по хозяйству, собственноручно наливалъ и подавалъ отцу серебряную чарку водки, изъ которой тутъ–же предварительно выпивалъ и самъ. Формально подарилъ отцу (страстному пчеловоду) подъ новую пасеку — три десятины самаго подходящаго для этого предмета лѣса, и вообще рѣзко отличалъ его отъ остальныхъ дворовыхъ, и былъ съ нимь даже внимательнѣе чѣмъ съ моимъ бывшимъ наставникомъ Антипомъ Степановичемъ, который своею безотвѣтностiю и услужливостiю (выразившеюся въ мастерскомъ ремонтѣ дома), а также нѣкоторой драматичностiю своего прошедшаго, скоро снискалъ себѣ полное расположенiе нашихъ владѣльцевъ, и особенно сердобольной, нѣсколько сантиментальной молодой книгини. При этомъ, впрочемъ, не слѣдуетъ забывать что Клещукъ все–таки не былъ крѣпостнымъ, и, благодаря своему почетному гражданству, принадлежалъ почти къ привиллегированному сословiю.

Наконецъ послѣдняя милость, оказанная моему отцу, была до такой степени экстраординарна, до такой степени невѣдомая въ лѣтописяхъ села Гремиславова, что чуть не на три дня дала пищу заобѣденнымъ разговорамъ въ людской застольной.

Как–то подъ вечеръ, во время княжескаго чая, отца потребовали къ помѣщику для какого–то совѣщанiя по хозяйству. Князь принялъ его въ столовой, и не смотря на присутствiе нѣсколькихъ постороннихъ лицъ, — приказалъ (впрочемъ въ первый разъ) сѣсть, при чемъ молодая княгиня собственноручно налила отцу одинъ за другимъ два стакана чая!..

При первомъ извѣстiи объ этомъ отличiи дворовые на–отрѣзъ отказались вѣрить ему, такъ что Дашѣ (горничной прислуживавшей при чаѣ) стоило большаго труда увѣрить дворовыхъ что это дѣйствительно было такъ.

Всѣ эти обстоятельства были какъ бы противовѣсомъ тѣхъ мѣшающихъ причинъ, которыхъ такъ боялся отецъ (то есть — богатство князя и постоянный отпоръ, даваемый прежними владѣльцами каждому ходатайству о выходѣ на волю) и поддерживали вь немъ надежду.

Какъ ни молодъ я былъ въ описываемый перiодъ времени, но всѣ мельчайшiя обстоятельства, относящiяся къ исторiи моего выхода на волю, рѣзко сохранились въ моей памяти. Въ то время, я, не принимая разумѣется участiя въ разговорахъ происходившихъ между отцомъ и матерью (хотя жадно ловилъ каждое слово) — переживалъ въ душѣ самыя разнообразныя ощущенiя. Всякая новая милость князя къ отцу приводила меня въ неописанный восторгъ, и за то какимъ тяжелымъ камнемъ ложились на мое дѣтское сердце нескончаемые разговоры о томъ что гремиславскiе крѣпостные «съ–поконъ вѣка” на волю не выходили, и что этого и заведенiя никогда не было...

Однажды вечеромъ, когда молодой нашъ помѣщикъ съ женою уѣхалъ верстъ за пятнадцать — отдать визитъ однимъ изъ сосѣдей, при чемъ возвращенiя ихъ въ тотъ–же день не ожидалось, отецъ мой, человѣкъ чрезвычайно осторожный и все время пребыванiя владѣльцевъ бывшiй «на–чуку”, — пригласилъ къ себѣ «на чай” Антипа Степановича, для того (какъ онъ замѣтилъ матери) чтобы хотя немного «отвести душу”... Было очевидно что неизвѣстность и опасенiе за возможность неуспѣха предпрiятiя становились для него совершенно невыносимыми. Не смотря на милости князя, на полное наружное благоденствiе, старикъ видимо страдалъ. Онъ даже похудѣлъ.

Изъ другой комнаты, какъ–бы углубившись въ чтенiе какой–то книжки, я былъ незамѣченнымъ свидѣтелемъ конца разговора, происходившаго между отцемъ и бывшимъ моимъ учителемъ.

— Такъ ты говоришь будетъ толкъ? — слышался необыкновенно веселый голосъ отца, нѣсколько заглушаемый звукомъ похожимъ на тотъ, который происходитъ отъ чоканья одной рюмки о другую.

— Я тебѣ говорю будетъ! — громко, хотя коснѣющимъ языкомъ отвѣчалъ Клещукъ. Обыкновенно при разговорѣ съ отцемъ бывшiй мой наставникъ держалъ себя весьма почтительно: «вы–съ, Иванъ Ѳедоровичъ”: и тому подобное. Изъ этого «ты”, а такъ–же изъ интонацiи голоса, я понялъ что отецъ «отводить душу” не однимъ разговоромъ съ художникомъ, но не смотря на это, весь обратился въ слухъ.

— Мнѣ что? — Мнѣ много–ли и жить–то остается?.. — снова заговорилъ отецъ. — Пáрня, пáрня жаль... Только для него и хлопочу... Больно онъ у меня понятливый... и опять же съ поведенiемъ... Благодарю моего Создателя! — закончилъ онъ съ глубокимъ вздохомъ.

— И тебѣ будетъ, и Cepёге будетъ, и всѣмъ вамъ будетъ... за доброту! — безапеляцiонно рѣшилъ Антипъ Степановичъ.

— Ну, а если что, къ случаю... Ты уже того... припади... Вишь сама то: понятiе о тебѣ имѣетъ...

— Толкуй еще! Я для Серёги... знаешь что? Bсе! Стану на колѣнки и простою цѣлый день! Что со мною подѣлаешь?.. а?.. Скажу: пишите меня опять въ крѣпостные — только Серёгу увольте!.. уже совершенно несвязно (и нелѣпо) отвѣчалъ Клещукъ.

— Антипъ Степановичъ, вы бы еще выкушали... послышался голосъ моей матери и затѣмъ, снова раздался звукъ чоканья рюмками.

Долго еще продолжалась эта бесѣда, и знай мои родители и наставникъ, что я слышу все отъ слова до слова, — вѣроятно они были бы менѣе щедры на похвалы моей особѣ, и на увѣренiя что — «такого парня жаль”, «что ему надо дать дорогу, потому что очень понятливъ, и опять же, съ поведенiемъ”...

Между тѣмъ главный герой этой исторiи (то есть вашъ покорный слуга) оставался неизвѣстнымъ своимъ владѣльцамъ. Проводя первую половину дня въ докучной конторѣ, куда еще помѣщикъ не заглянулъ ни разу, мнѣ въ эти полтора мѣсяца пребыванiя у насъ молодаго князя и его супруги не случилось попасться имъ на глаза, и только изрѣдка, въ антракты отъ переписки одной бумаги до другой, въ конторское окно, выходящее въ барскiй садъ, я съ благоговѣнiемъ смотрѣлъ на прогуливающуюся барскую чету, отъ согласiя или несогласiя которой зависила вся моя дальнѣйшая будущность...

III.

На другой день послѣ этого разговора, часа въ два дня, возвратились изъ гостей наши помѣщики, и князь тотчасъ–же потребовалъ къ себѣ моего отца.

— Здравствуй, Иванъ Ѳедоровичъ, проговорилъ молодой владѣлецъ въ отвѣтъ на низкiй поклонъ отца. — Мнѣ съ тобою нужно поговорить о большомъ дѣлѣ. Видишь ли: черезъ недѣлю жена моя будетъ имянинница, — ну, я хочу задать обѣдъ, ну и балъ для сосѣдей; да еще хотѣлось бы устроить деревенскiй праздникъ, что–ли тамъ, чтобы пѣсни пѣли, хороводы водили, — знаешь, какъ въ старину бывало?

— Это все возможно, ваше сiятельство!

— Еще хотѣлъ бы я иллюминацiю устроить, бочки со смолой зажечь... фонарей навѣшать... Какъ же ты думаешь, можно будетъ все это устроить? послѣ минутнаго молчанiя закончилъ князь.

— Да какъ–же нельзя, ваше сiятельство? — въ формѣ вопроса отвѣтилъ отецъ, все еще не могшiй освоиться съ совершенно непривычной ему формой княжескаго разговора. — Дѣвокъ, али парней нѣту — что–ли у вашего сiятельства?.. (въ томъ–же духѣ продолжалъ онъ), — али можетъ за бочками да за смолой къ cocѣдямъ поѣдемъ?.. Али денегъ на фонари занимать надо?.. — обиженнымъ тономъ пересчитывалъ отецъ. Въ голосѣ его слышалась даже нота какой–то укоризны. При покойномъ (царство небесное!) родителѣ вашемъ, въ мою уже бытность, нетокмá иллюминацiю — фейверки дѣлали, — ракеты спущали! Всѣ пруды огнемъ горѣли!.. нѣсколько помолчавъ добавилъ отецъ.

Князь быстро къ нему повернулся.

— Да развѣ здѣсь это можно устроить? Откуда–же взять–то? Да здѣсь и мастеровъ такихъ нѣтъ?

— Оченно можно устроить коли отъ вашего сiятельства приказанiе выдетъ!.. У насъ въ городѣ такой офицеръ живетъ, изъ благородныхъ значитъ, (въ антилерiи прежде служилъ), только при великой бѣдности теперь состоитъ... Такъ они это съ аптекаремъ (вдоемъ — значитъ) — орудуютъ... Какую душѣ угодно иллюминацiю устроютъ... Конечно ваше сiятельство имъ на бѣдность можетъ что пожалуете.

— Вотъ и прекрасно! — радостно заговорилъ князь, быстро вставая съ дивана, и кладя обѣ руки на плечи моего отца. — Ай да, Иванъ Ѳедоровичъ!... Какъ это ты ловко выдумалъ! Ну хлопочи, братъ, хлопочи! Я и самъ у тебя въ долгу не останусь...

— И такъ безъ мѣры взысканъ!... поймавши и поцаловавши княжескую руку, дрожащимъ голосомъ проговорилъ отецъ.

— Ладно, ладно, сочтемся. А ужь ты, Иванъ Ѳедоровичъ, пошли за этимъ офицеромъ–то...

— Коли дозволите, ваше сiятельство, я бы лучше самъ съѣздилъ въ городъ и предоставилъ бы его вашей милости?

— Прекрасно! прекрасно! — весело повторялъ князь, расхаживая по кабинету и потирая отъ удовольствiя руки.

— За мною дѣловъ теперича нѣтъ, такъ я бы сейчасъ смахалъ?...

— И отлично! Поѣзжай сейчасъ–же! Да позови–ка ко мнѣ Антипа Степановича.

— Слушаю–съ. Счастливо оставаться, ваше сiятельство!

Когда отецъ послѣ этой аудiэнцiи у князя вошелъ въ каморку, занимаемую бывшимъ моимъ учителемъ, то засталъ тамъ и меня, такъ какъ я имѣлъ обыкновенiе, по окончанiи занятiй въ конторѣ, заходить на нѣсколько минутъ къ Антипу Степановичу.

Безпредѣльно счастливый и нѣсколько взволнованнымъ голосомъ, разсказалъ намъ отецъ о затѣѣ князя, объ удачномъ своемъ предложенiи, о новыхъ ласкахъ помѣщика, и передалъ художнику приказанiе князя — явиться къ нему.

— Это, Ивань Ѳедоровичъ, нашему козырю въ масть, — вотъ что! Разуважимъ господъ на славу! Я тоже стариной тряхну: такой транспарантъ «въ сурпризъ” напишу — чудо! — весело проговорилъ Антипъ Степановичъ, и сталъ натягивать на себя черный сюртукъ. Обыкновенно бывшiй мой наставникъ одѣвался «по домашнему”, то есть сидѣлъ въ нанковыхъ панталонахъ и одной рубахѣ, сверхъ которой, наперекрестъ надѣвались подтяжки, или, говоря вѣрнѣе, жалкое воспоминанiе о томъ что на этомъ мѣстѣ дѣйствительно были когда–то подтяжки, и даже весьма роскошныя (подарокъ покойнаго князя); впрочемъ, эту часть туалета Антипъ Степановичъ надѣвалъ исключительно ради красоты и многолѣтней привычки, такъ какъ благонадежнаго сидѣнья панталонъ онъ достигалъ простѣйшимъ способомъ, опоясываясь вкругъ тальи тонкой (изъ подъ сахарной головы) пеньковой бичевкой.

Клещукъ отправился къ помѣщику, а черезъ пол–часа, по деревянному мостику, перекинутому черезъ обширный барскiй дворъ отъ большой дороги, весело прогремѣли колеса щегольской отцовской таратайки, въ которой онъ, самъ правя лошадью, отправился въ находящiйся верстахъ въ пятнадцати отъ насъ уѣздный городъ.

Черезъ день снова закипѣла въ Гремиславовѣ самая оживленная дѣятельность, хотя на этотъ разъ тщательно скрытая въ одномъ изъ свободныхъ (а такихъ было много) и наиболѣе отдаленныхъ отъ барскаго дома людскихъ флигелей.

Одна изъ комнатъ этого флигеля была обращена въ лабораторiю, гдѣ, привезенный моимъ отцомъ изъ города, «находящiйся при великой бѣдности” офицеръ — съ помощiю аптекарскаго ученика и нѣсколькихъ откомандированныхъ кь нему дворовыхъ мальчишекъ, — занимался составленiемъ различныхъ снадобьевъ начинки ракетъ, римскихъ свѣчей, устройства бенгальскаго освѣщенiя, различныхъ фонтановъ и прочаго.

Въ другой комнатѣ, подъ руководствомъ недавно опредѣленнаго къ нашей церкви пономаря, — въ бытность его въ семинарiи квартировавшаго шесть лѣтъ у переплетчика, и, по его собственнымъ словамъ, вмѣстѣ съ церковнымъ уставомъ и нотнымъ пѣнiемъ «постигшимъ и сiе искуство”, нѣсколько горничныхъ были заняты клеенiемъ цвѣтныхъ фонариковъ, всевозможныхъ колеровъ, размѣровъ и фасоновъ.

Третья комната была отдана подъ мастерскую Антипа Степановича, гдѣ онъ, на громадномъ промасленномъ кускѣ полотна, натянутаго на подрамокъ, старательно выписывалъ транспарантъ съ вензелемъ молодой княгини, родовыми гербами обоихъ супруговъ, и прочими атрибутами.

Въ тоже время, подъ личнымъ наблюденiемъ помѣщика и моего отца, нѣсколько барщинныхъ крестьянъ вколачивали колья вдоль аллей парка и вокругъ громаднаго пруда, натягивали веревки, дѣлали помосты и пристани для предполагавшагося катанья на лодкахъ, то есть исполняли всѣ приготовительныя работы къ предстоящимъ иллюминацiи и фейерверку.

Первымъ окончилъ свою работу Антипъ Степановичъ. Транспарантъ вышелъ чрезвычайно эффектенъ. Когда, на предварительной пробѣ, въ присутствiи князя освѣтили вензель, помѣщикъ остался въ восторгѣ, и горячо благодарилъ Клещука за его работу. Остальныя приготовленiя шли тоже весьма успѣшно, что несказанно радовало нашего владѣльца, и тѣшило его какъ ребенка. Все это дѣлалось для того, чтобы доставить удовольствiе прекрасной молодой княгинѣ....

До предполагаемаго торжества оставалось еще четыре дня. Антипъ Степановичъ, покончивши съ транспаратомъ, принялъ дѣятельное участiе въ остальныхъ приготовленiяхъ. Всюду, гдѣ только было возможно примѣненiе художественныхъ свѣденiй Клещука, онъ съ необыкновенiемъ рвенiемъ примѣнялъ и предлагалъ таковыя. Руководилъ развѣшиванiемъ фонарей, подборомъ цвѣтовъ, устройствомъ гирляндъ и тому подобнаго, такъ что являлся весьма компетентнымъ помощникомъ князя, человѣка (какъ я имѣлъ случай узнать впослѣдствiи) обладавшаго огромнымъ художественнымъ тактомъ, и серьозно знакомаго со всѣми мельчайшими подраздѣленiями всѣхъ пластическихъ искуствъ. Не смотря на признательность князя и на полное сознанiе необходимости въ его особѣ, художнику, какъ я замѣтилъ, было что–то не по себѣ. Наконецъ, онъ не выдержалъ, и зазвавши вечеромъ меня въ свою каморку, сталъ изливать передо мною тревожившiя его соображенiя.

Антипъ Степановичъ говорилъ и много, и долго, и несвязно. Изо всего разговора я понялъ только то, что всѣ свои труды, относящiеся къ предстоящему празднованiю имянинъ молодой княгини, художникъ считалъ какъ бы обязательными для себя, — трудами давнымъ давно оплаченными — даваемой ему квартирой и столомъ, и это–то обязательство глубоко его сокрушало. Ему хотѣлось–бы доставить — благоволившей къ нему ласковой, молодой помѣщицѣ, (а онъ всю жизнь такъ мало видѣлъ ласки) какое–нибудь удовольствiе, которое истекало бы лично отъ него, помимо иницiативы князя, но, къ сожалѣнiю, черезъ–чуръ часто и искуственно возбуждаемое воображенiе отказывалось работать, и бѣдный Антипъ Степановичъ, не могши ничего придумать, приходилъ въ полное отчаянiе.

— Hу чтó, ну чтó я могу сдѣлать?... — съ неподдѣльнымъ сокрушенiемъ говорилъ художникъ обращаясь ко мнѣ и выпивая пятую или шестую рюмку изъ стоявшаго передъ нимъ полуштофа... — Портретъ по–памяти написать?.. могу!.. Тàкъ какъ прежде — не напишу, — а все могу!.. Да развѣ этимъ удивишь? Ты видѣлъ ея портретъ? (Нѣтъ, ты не видалъ!). Чья это работа? а? Б–ва!!.. вотъ, братъ, чья!.. (при этомъ Антипъ Степановичъ назвалъ одно изъ самыхъ крупныхъ художественныхъ именъ того времени). — Ну, могу–ли я даже имя такое произносить, — даромъ что товарищами были? — продолжалъ онъ, какъ–бы находя какое–то удовольствiе въ самобичеванiи.

Долго еще толковалъ Клещукъ про свою погибшую жизнь, про свой — самимъ имъ загубленный — талантъ, про свою ничтожность и такъ далѣе; и толковалъ до тѣхъ поръ, пока не допилъ всего полуштофа, и пока не свалился, не раздѣваясь, на свою койку... Мнѣ отъ души было жаль бывшаго своего наставника, но чѣмъ же я могъ помочь ему?..

Наконецъ судьба сжалилась надъ бѣднымъ художникомъ, и если можно только такъ выразиться въ примѣненiи къ данному случаю, его осѣнило вдохновенiе.

(Окончанiе будетъ).

И. Богдановъ.

_______

ИЗЪ ТЕКУЩЕЙ ЖИЗНИ.

Какая въ самомъ дѣлѣ грустная вещь — законъ вырожденiя! А онъ существуетъ... Разъ замѣчено было въ «Гражданинѣ”, какъ можетъ выродиться цѣлый институтъ: это говорилось объ институтѣ мировыхъ посредниковъ. Когда приходится разсказывать курьозный анекдотъ изъ дѣятельности посредника, почти всегда входить въ разсказъ дѣйствующимъ лицомъ волостной старшина или волостной писарь, а иногда и тотъ и другой. Двумъ послѣднимъ типамъ нечего выраждаться: вспоенные и вскормленные могучимъ соблазномъ, они уже давно обросли такою плотною корою, которую не смоетъ теченiе жизни; въ ней они и будутъ доживать свой вѣкъ. А посредники положительно выродились, — выродились эти дѣятели, нѣкогда столь почтенные и многополезные, a теперь остающiеся какими–то не очень видными, но странными наростами на необъятномъ тѣлѣ русскаго государства. Чтобы освѣжить въ памяти читателей сдѣланное когда–то въ нашемъ журналѣ замѣчанiе, мы подобрали новую маленькую коллекцiю курьозовъ, для обозрѣнiя которой пройдемся слегка по лицу земли русской — отъ востока на западъ, значитъ по солнцу.

Начнемъ съ поволжья, гдѣ живутъ нѣмецкiе колонисты, привольно разселившiеся вдоль луговаго берега Волги, въ предѣлахъ Саратовской губернiи. Посылали они своихъ дѣтей учиться въ саратовскую Александро–Марiинскую лютеранскую школу, но школу эту преобразовали въ реальное училище, въ которое маленькимъ колонистамъ, нѣмцамъ сущимъ, трудно стало попадать безъ подготовки въ русскомъ языкѣ. Зануждались колонисты въ такомъ первоначальномъ заведенiи, въ которомъ дѣти учились–бы и нѣмецкому и русскому языкамъ, чтобы, утвердившись въ послѣднемъ, могли безпрепятственно поступать въ среднiя учебныя заведенiя. Такого рода приготовительными заведенiями представлялись имъ такъ называемыя «филiальныя” школы, на учрежденiе которыхъ у нихъ имѣлось разрѣшенiе московской евангелическо–лютеранской консисторiи. Только что принялись они за утройство такихъ школъ, какъ вдругъ возсталъ мѣстный мировой посредникъ и тотчасъ–же совершилъ курьозъ: онъ, по словамъ корреспондента, вмѣсто того чтобы, «въ интересахъ русскаго дѣла”, поощрить распространенiе такихъ школъ, началъ оспаривать самую законность ихъ существованiя и послалъ куда–то донесенiе о томъ, что въ Екатеринштадтѣ (одна изъ самыхъ большихъ и богатыхъ колонiй) богатые колонисты самовольно открываютъ какiя–то филiальныя школы, вводятъ въ нихъ преподаванiе русскaгo языка и даже поручаютъ завѣдыванiе ими русскимъ учителямъ!.. Колонисты, какъ и слѣдовало отъ нихъ ожидать, стали въ тупикъ; размышляютъ и не могутъ разобрать — что это? «Съ одной стороны, жалуются они, про насъ говорятъ и пишутъ, что мы упорно не хотимъ учиться русскому языку; а съ другой — когда мы сами, безъ посторонняго побужденiя, вводимъ въ наши школы обязательное преподаванiе русскаго языка, намъ объявляютъ, что мы поступаемъ незаконно”... А загадка разрѣшается просто — однимъ самодурствомъ или, выражаясь вѣжливѣе, «самоуправствомъ”, за котороое, какъ говорятъ, сей дѣятельный посредникъ уже и «привлекается къ суду сената”.

Съ Волги подвинемтесь ближе къ Дону, въ Воронежскую губернiю, въ уѣздъ Бобровскiй. Тамъ у одного посредника завелся крестникъ, котораго онъ, разумѣется, и посадилъ въ волостные писаря. «Избалованный властолюбiемъ и сознанiемъ своего превосходства надъ крестьянами” (такъ выражается корреспондентъ «Воронежскаго Телеграфа”), писарь–крестьянинъ не замедлилъ забрать въ свои руки и всю власть старшины, и власть надъ самимъ старшиною, за которымъ оставилъ только одно право — коптить печать и прикладывать по указанiю. Особенно полюбилъ сей властолюбецъ денежные штрафы и сталъ усиленно накладывать ихъ, отъ имени старшины, на такъ называемыхъ стариковъ, стоящихъ у крестьянъ въ почетѣ; деньги же штрафные пропускалъ куда–то мимо общественной кассы. Старики поглядѣли–поглядѣли, да и «стали противъ своихъ волостныхъ начальниковъ”: они учли старшину и начли на него 900 рублей общественныхъ денегъ, а писарю, вмѣсто просимой имъ прибавки жалованья, предложили сложить съ себя писарскiй санъ. Писарь — къ крёстному; крёстный немедленно явился чинить расправу. Сначала онъ пустилъ–было начальническую власть, приказывая мiру оставить писаря на мѣстѣ и прибавить ему жалованья; но старики вдругъ явили нежданное упрямство: не желаемъ, да и только. Посредникъ къ хитрости — къ ласкамъ и увѣщанiямъ; но это было уже — не разсчетъ: старики смекнули, что и въ нихъ есть сила, уперлись и устояли. Крестникъ получилъ абшидъ, а крёстный... ничего! За нимъ только осталась его некрасивая роль.

Далѣе, перенесемся въ губернiю Курскую, откуда курьозное сказанiе пришло въ газету «Современность”. Тамъ, въ нѣкоемъ селѣ устроилась школа старанiемъ мѣстнаго священника, который преподавалъ въ ней законъ Божiй, а школьный учитель былъ и регентомъ хора, съ которымъ имѣлъ обыкновенiе становиться на клиросъ сельскiй писарь. Этотъ писарь какъ–то согрубилъ священнику, и священникъ по соглашенiю съ регентомъ, запретилъ писарю становиться на клиросъ. Узналъ объ этомъ мировой посредникъ и вскипѣлъ. Прiѣзжаетъ онъ въ село и «публично” обращается къ писарю съ вопросомъ: «Ты почему не становишься на клиросѣ?” «Попъ не велитъ”. «Становись, я приказываю; попъ не имѣетъ права сгонять съ клироса; а если чтò... я его поучу”. Послѣдствiемъ этого властнаго распоряженiя было то, что униженный и оскорбленный священникъ отказался отъ всякаго участiя въ школѣ... Почему и какая связь имѣлась между писаремъ и посредникомъ съ одной стороны, и школою съ другой, — о томъ въ сказанiи не упоминается, но за то повѣствуется, что отношенiя посредника къ священнику опредѣляются не однимъ стоянiемъ писаря на клиросѣ, но и слѣдующимъ обычаемъ. «Посредникъ, подъ праздники и воскресные дни, когда ему вздумается, посылаетъ вечеромъ своего лакея къ священнику съ письмомъ, въ которомъ прописываетъ: «Завтра, вы, отецъ, потрудитесь сказать проповѣдь о томъ–то, разъясните то–то и то–то”... Бѣда, коль скоро онъ (священникъ) вздумаетъ по какимъ нибудь, вовсе иной разъ отъ него независящимъ причинамъ, отказаться отъ исполненiя желанiя своего повелителя: тогда поднимается на него цѣлая буря начальническаго гнѣва; онъ честится неучемъ и другими подобными эпитетами; но и этимъ дѣло не оканчивается: посредникъ выставляетъ своего проповѣдника. Призывается управляющiй его имѣнiемъ и ему заказывается проповѣдь, которая въ урочное время и произносится во всеуслышанiе съ церковной каѳедры”.

Согласитесь, что такiя дѣянiя могутъ даже казаться нѣсколько невѣроятными; но ужь если они въ самомъ дѣлѣ — чистая дѣйствительность, то объяснить ихъ придется развѣ только тѣмъ, что человѣкъ, не знающiй къ чему приложить пристегнутое къ нему званiе, можетъ дойдти отъ нечего–дѣлать до всякой блажи, до всякихъ наинелѣпѣйшихъ хотѣнiй.

Проникаемъ, наконецъ, совсѣмъ на западъ — въ Минскую губернiю, въ уѣздъ Рѣчицкiй (напечатано: Рѣжицкiй но это очевидно опечатка: городъ Рѣжица — въ Витебской, а не въ Минской губернiи). Тутъ, сообразно мѣстнымъ бытовымъ условiямъ, въ дѣлѣ является еврейская закваска. Въ какой–то деревнѣ Рѣчицкаго уѣзда отдавалась въ арендное содержанiе мельница. Взять ее желали — одинъ еврей, да крестьянинъ Табулинъ. Послѣднiй далъ высшую цѣну, и мельница осталась за нимъ. Еврею стало это досадно, и онъ прибѣгъ за помощью къ другому еврею, который арендуетъ винокуренный заводъ у мироваго посредника. Образовалась нѣкотораго рода нить, которая привела къ распоряженiю со стороны посредника объ отобранiи мельницы у Табулина и о передачѣ ея еврею. На грѣхъ Табулинъ оказался человѣкомъ бывалымъ и не чуждымъ веденiю кой–какихъ дѣлъ: онъ является къ посреднику за объясненiями и требуетъ выдачи ему копiи съ постановленiя объ отобранiи у него мельницы. На такое предерзостное требованiе посредникъ отвѣтствуетъ тѣмъ, что отправляетъ Табулина въ волостное правленiе и тамъ приказываетъ при себѣ наказать его 60–ю ударами розогъ. Получивъ это прiятное удовлетворенiе, Табулинъ не успокоился, а пошелъ дальше съ просьбами и жалобами, по которымъ, наконецъ, велѣно было сдѣлать «дознанiе”; его сдѣлали, но такъ что жалобы признаны кляузными. И тутъ однако не угомонился Табулинъ: онъ полѣзъ еще дальше и еще выше. Тогда посредникъ призналъ за благо принять противъ безпокойнаго человѣка рѣшительную мѣру. Такою мѣрою явился приговоръ сельскаго общества объ удаленiи Табулина на жительство въ отдаленныя губернiи Сибири какъ человѣка неблагонамѣреннаго и безнравственнаго. Приговоръ получилъ надлежащiй ходъ; но когда съ крестьянъ, подписавшихся подъ приговоромъ, потребованы были деньги на путевые расходы ссылаемого ими сочлена, то они изумились существованiю такого приговора. Не смотря на изумленiе, деньги все–таки были взысканы, и Табулинъ прослѣдовалъ въ губернскiй острогъ... Тутъ только дѣло начинаетъ принимать совсѣмъ иной оборотъ: на мѣсто всѣхъ этихъ скорбныхъ событiй командируется членъ губернскаго по крестьянскимъ дѣламъ присутствiя, для производства уже настоящаго дознанiя; Табулинъ, просидѣвъ чуть не годъ въ острогѣ, возвращается на родину, а вопросъ о «мнимомъ”, изумившемъ крестьянъ приговорѣ готовится стать предметомъ формальнаго судебнаго слѣдствiя. Нить, cтало быть, еще не порвалась, и куда она приведетъ окончательно господина посредника — еще неизвѣстно.

Однако... какова коллекцiя!

____

Два горячо закипѣвшiя въ послѣднее время дѣла — одно въ Москвѣ, дpyroe въ Петербургѣ — обозначили преобладающiя сердобольныя стремленiя двухъ столицъ: Москва — больше о духѣ, Петербургъ о плоти. Смиряемся и падаемъ во прахъ предъ высотою духа надъ плотью, но... на сей собственно разъ, по немощи плоти, невольно склоняемся сердцемъ къ петербургскому стремленiю, потому что оно ужь очень близко къ нуждамъ жизни, ужь очень прямо и непосредственно идетъ на помощь немоществующему человѣку. Въ Москвѣ формируется и, говорятъ, совсѣмъ готово осуществиться большое и кажется прочно обставленное «Общество для устройства народныхъ читаленъ и чтенiй”. Въ Петербургѣ — скромно и просто устроилось и, 2–го апрѣля, открылось «ночное дежурство врачей”. Въ размѣрахъ того и другаго предпрiятiя, безъ сомнѣнiя, такое огромное неравенство, какъ между духомъ и плотью. За то тѣлесное врачеванье внезапно заболѣвающихъ въ Петербургѣ можетъ быть началось уже съ первой ночи дежурства, и теперь можетъ быть уже есть спасенныя жизни. Beликiй же подвигъ предпринимаемаго духовнаго врачеванья московскаго темнаго люда такъ труденъ... Намъ говорятъ: «Моделью народной читальни будетъ служить Варварская (т. е. бывшая на Варварской площади) читальня, а чтенiй — народныя чтенiя «Солянаго Городка”, въ Петербургѣ”. Вѣримъ, что это будутъ прекрасныя читальни и прекрасныя чтенiя, и слушатели чтенiй... О слушателяхъ чтенiй и объ oбразѣ воспрiятiя ими слушаемаго мы умолчимъ въ настоящую минуту; но непремѣнно сберемся когда нибудь коснуться этого, пока еще очень темнаго и сложнаго предмета.

____

Еще игорный домъ — на Пескахъ; еще внезапное накрытiе онаго!.. Радуемся новому открытiю зла, этого червя, точащаго благосостоянiе нашего слабодушнаго ближняго; а затѣмъ — размышляемъ не о самомъ злѣ, а о внезапномъ накрытiи. Знаете, это flagrant délit — вѣдь оно очень эффектно; къ нему даже можно пристраститься. Вотъ одна газетка повѣствуетъ, какъ 7–го сего апрѣля, гдѣ–то на Лиговкѣ, у дoмoвладѣлицы М., было, въ 12 часовъ ночи, внезапно накрыто полицiей страшное преступленiе: пѣнiе куплетовъ Монахова подъ звуки рояля! Да! и протоколъ, будто бы, составленъ околодочнымъ надзирателемъ. Барышнино рожденiе, видите–ли, такъ они.... Монаховскiе куплеты! каковы!

____

Въ Звенигородѣ прочли какую–то газетную статейку. Поразились, вознегодовали, сообразили, и — къ одной мѣстной помѣщицѣ внезапно нагрянула полицiя «съ секретнымъ предписанiемъ” исправника: допросить ее, какъ автора статейки.... Такъ, по крайней мѣрѣ, разсказываютъ въ «Соврем. Извѣстiяхъ”.

Въ воздухѣ, значитъ, что–то такое.

____

Говорятъ, что недавно, не далѣе какъ 2 апрѣля, быль случай, послѣдствiемъ котораго могла быть такая сцена. Дѣвица Франциска Зибановичь, усердная католичка, приходитъ къ патеру съ просьбою... положимъ, сдѣлать окликъ о предстоящемъ вступленiи ея въ бракъ. — «He могу, отвѣчаетъ ей съ сокрушеннымъ сердцемъ патеръ, — не могу, ибо ты, Франциска Зибановичь, по волѣ Бога умерла, и самъ я предалъ землѣ твое тѣло”. — Франциска Зибановичь ощупываетъ свое тѣло и убѣждается, что оно не предано землѣ; а между тѣмъ, думаетъ она, и патеръ не могъ сказать неправду: патеръ никогда не говоритъ неправды. — Онъ дѣйствительно не сказалъ неправды: онъ предалъ землѣ Франциску Зибановичь, но только — подставную; ему вмѣсто нея подсунула, — конечно по разсѣянности, — православную покойницу Евфросинью Артамонову — Обуховская больница. Подумаешь, право: грѣхъ какой! Да правда ли? Вѣдь цѣлый сюжетъ для романа!

_______

ОБЪЯВЛЕНIЯ.

Вышелъ и поступилъ въ продажу у всѣхъ извѣстныхъ книгопродавцевъ

ФАНТАСТИЧЕСКIЙ РОМАНЪ К. В. М.

«ОДИНЪ ИЗЪ НАШИХЪ БИСМАРКОВЪ”.

Содержанiе: Часть первая. Гл. I. Кто онъ и чѣмъ занимался. — II. Приготовленiе. — III. Въ клубѣ. — IV. Наканунѣ выѣзда въ Камарино. — V. Что дѣлалось пока въ Камаринѣ. — VI. Отъѣздъ и прiѣздъ. — VII. Первые шаги. — VIII. Большой прiемъ. — IX. Ормуздъ и Ариманъ. — X. Приготовленiе къ обѣду. — XI. Обѣдъ. — XII. Извнѣ и внутри. — XIII. L'amour et le земство. — XIV. Схватка съ неблагонадежными. — XV. Мѣсяцъ спустя. — XVI. Объѣздъ Камаринскаго края. Приготовленiе къ нему. — XVII. Le dessous des cartes! Сущность дѣла. — XVIII. День отъѣзда. — Часть вторая. Гл. I. Въ каретѣ. — II. Ревизiя волостнаго правленiя. — III. Уѣздный городъ. Графъ Обезьяниновъ знакомится съ уѣздомъ за вечернимъ чаемъ. — IV. Графъ Обезьяниновъ даетъ о себѣ знать. — V. Графъ Обезьяниновъ производитъ ревизiю. — VI. На прощанiе. — VII. Les мужики и графъ Обезьяниновъ. — VIII. Графъ Обезьяниновъ и сельскiй попъ. — IX. Графъ Обезьяниновъ пируетъ въ своемъ имѣнiи. — X. Изъ отчета графа Обезьянинова объ объѣздѣ ввѣреннаго ему Камаринскаго края. — Часть третья. Гл. I. Графъ Обезьяниновъ на духу. — II. Графъ Обезьяниновъ въ вагонѣ. — III. Первыя минуты въ Петербургѣ. — IV. Графъ Обезьяниновъ наталкивается на непредвидѣнныя обстоятельства. — V. Графъ Обезьяниновъ утѣшается въ скорбяхъ. — VI. Графъ Обезьяниновъ раздувается и рисуется. — VII. Ces dames et ces messieurs. — VIII. Графъ Обезьяниновъ ростетъ. — IX. Мѣсто, мѣсто! Графъ Обезьяниновъ идетъ. — X. Съ высоты.

Годовые подписчики «Гражданина” за 1873 и 1874 гг. могутъ получать его изъ редакцiи по предъявленiи билета на подписку или по письму въ редакцiю за 1 р. 50 к. вмѣсто 2 р. 50 к. (цѣны въ продажѣ). Иногородные прилагаютъ вѣсовыхъ 20 коп.

Поступила въ продажу во всѣхъ книжныхъ магазинахъ новая книга:

УРОКИ РУССКАГО ПРАВОПИСАНIЯ.

(Опытъ приложенiя изыскательнаго метода къ обученiю правописанiя). Руководство для учителей народныхъ и др. элементарныхъ школъ и для домашняго обученiя. Сост. Ѳ. Пуциковичъ. Цѣна 40 к., съ перес. 50 к. ОДОБРЕНО УЧЕНЫМЪ КОМИТЕТОМЪ МИНИСТЕРСТВА НАРОДНАГО ПРОСВѢЩЕНIЯ какъ «прекрасное пособiе для учителей элементарныхъ училищъ”.

Только что отпечатанъ и поступилъ въ продажу во всѣхъ книжныхъ магазинахъ романъ:

«ИДIОТЪ”.

ѲЕДОРА ДОСТОЕВСКАГО.

Четыре части, въ двухъ томахъ. Цѣна 3 р. 50 к. Пересылка за 3 фунта. Склады изданiя: въ С.–Петербургѣ: у автора, Гусевъ переулокъ, д. Сливчанскаго. кв. № 17, и при типографiи Замысловскаго, Казанская улица, д. № 33; въ Москвѣ: у книгопродавца Соловьева, Страстной Бульваръ, д. Алексѣева. Книгопродавцы пользуются уступкой. — Подписчики «Гражданина”, выписывающiе романъ черезъ редакцiю, за пересылку ничего не платятъ.

ВЫШЕЛЪ И ПОСТУПИЛЪ ВЪ ПРОДАЖУ У ВСѢХЪ ИЗВѢСТНѢЙШИХЪ КНИГОПРОДАВЦЕВЪ НОВЫЙ РОМАНЪ (СЕМЕЙНАЯ ХРОНИКА, ИЗЪ ФРАНКО–ГЕРМАНСКОЙ ВОЙНЫ)

БЕРТОЛЬДА АУЭРБАХА:

ВАЛЬДФРИДЪ.

Въ 3 томахъ (6 книгахъ). Переводъ съ рукописи, напечатанъ одновременно съ нѣмецкимъ изданiемъ, съ прiобрѣтеннымъ отъ автора исключительнымъ правомъ русскаго перевода.

Цѣна 3 р. 50 к., съ пересъ. 4 р. (Цѣна нѣмецкому изданiю назначена 6 талеровъ, т. е. 6 р. 50 к.). — Склады изданiя въ книжныхъ магазинахъ: Базунова и «Русской Книжной Торговли” — въ С.–Петербургѣ, у Соловьева — въ Москвѣ, Распопова — въ Одессѣ, Кожанчикова — въ Казани и въ Варшавѣ.

Типографiя А. Траншеля, Стремянная ул. д. № 12. Редакторъ–Издатель Ѳ. М. Достоевскiй.

---

*) Король ашантiевъ подписалъ мирный договоръ, составленный генераломъ Волслеемъ, какъ извѣстилъ телеграфъ еще 7 (19) марта, причемъ въ точности исполненiя трактата не потребовано было никакихъ особыхъ ручательствъ.

**) Относительно войны англичанъ съ ашантiями нужно замѣтить, что съ англичанами въ этой войнѣ случилось нѣчто подобное тому, что пришлось испытать намъ въ войнѣ съ Хивою. Оказывается, что съ покоренiемъ Кумаси далеко не прекратились хлопоты, доставляемыя Англiи ея владѣнiями на «Золотомъ берегу». Общественное мнѣнiе высказывается тоже касательно необходимости полнаго отказа отъ такихъ колонiй, въ которыхъ климатъ настолько вреденъ, что солдаты никак не могутъ выносить его болѣе трехъ мѣсяцевъ и жители которыхъ представляютъ зрѣлище совершенно дикаго и до крайности безнравственнаго племени. Но такiя газеты какъ «Times» энергически высказываются противъ отказа отъ этихъ колонiй, — послѣ тѣхъ потерь въ людяхъ и затратъ, какiя понесены въ войнѣ съ ашантiями. Англiя, кажется, не знаетъ чтó дѣлать съ этими колонiями... Тѣмъ болѣе, что ашантiи отказываются отъ слѣдуемой по уговору полной платы контрибуцiи и отъ уничтоженiя обычая человѣческихъ жертвъ, которыми наполнены были улицы ихъ столицы при занятiи ея англичанами, и быть можетъ понадобится вторая и третья экспедицiи противъ ашантiевъ...

*) Такъ, г. Чельцовъ говоритъ: что «соборъ 1667 года, торжественно заявивъ, что обряды именно (?) вещь измѣняемая, отмѣнилъ за тѣмъ извѣстный видъ обряда и потребовалъ послѣ того, чтобы этотъ отмѣненный имъ видъ обряда не былъ болѣе соблюдаемъ никѣмъ во всей паствѣ русской церкви». Г. Нильскiй въ чтенiи 4 декабря утверждаетъ, что соборнымъ опредѣленiемъ 13 мая 1667 года употребленiе до–никоновскаго обряда было воспрещено безусловно, только безъ клятвъ; наконецъ и о. Iосифъ держится той мысли, что соборъ запретилъ до–никоновскiе обряды безусловно, побужденный къ тому раздорническимъ настроенiемъ ревнителей до–никоновскаго обряда.

*) Доп. къ акт. истор. т. V стр. 505–506.

*) Стран. 197, проток.

*) Т. II, стр. 237.

*) To;n tuvpon tou~ timivou staurou~ oiJ palaisi; cristianoi; katÿ a[llon schsmatismo;n th~" ceiro;" e[camnan. Dhl. me; movna ta; duvo davktola th~" ceiro;", to;n meson kai; to;n licano;n, kaqw;" levgei oJ o{sio" Pevtro" Damaskhno;" (selm. 642 th`" filokaliva"), o{pou legei, o{ti h| me;n cei;r o{lh shmaivnei th;n miдan uJpovstasin tou` Cristou`, oiJ de; duvo daktuloi ta;" duvo fuvsei" aujtou`.

**) Kai; pw`" pajlin dia; tou` carakth`ro" tou` timivou kai; zwspoisu` staurou` fugadeu;ontai oiJ daivmone" kai; poikivla noshдmata, — pra`gma para; pa`sin ajnevxodoдn te kai; ajkovpoton, kai; ta; me;n aujtou` ejgcwvmia tiv" duvnatai ejxariqmh`sai, ta; de; suдmbola tou` ajgivou aujtou` carakth`ro" oiJ a[gioi patevre" parevdwkan hJmi`n, wv" to; ajntilevgein tou;" apiдstou" kavi tou;" aiJretikou;" o[ti oiJ mejn duvo davktuloi cai; hJ miva cei;r jemfaiдnousin tovn ejstaurwmevnon Kuvrion jIhsou`n Cristo;n ejn dusi; me;n fuvses… kai; mia` uJpostavsei gnwrizovmenon.

*) Возражая «Гражданину» противъ такого изъясненiя извѣстнаго текста св. Кирилла, о. Iосифъ говоритъ: «Ни логика, ни грамматика не даютъ никакого повода находить двуперстiе въ приведенныхъ словахъ». Но въ «Гражданинѣ» и не приводится той мысли, чтобы св. Кириллъ училъ сложенiю двухъ перстовъ, а указывается только на совершенное соотвѣтствiе двуперстiя какъ съ догматической пѣснiю Дамаскина: «тѣмже совершенна Того Бога и совершенно того человѣка исповѣдаще», такъ и съ этимъ текстомъ св. Кирилла, при чемъ ни логикѣ, ни грамматикѣ ни малѣйшаго оскорбленiя не нанесено. Я не совсѣмъ впрочемъ понимаю, зачѣмъ о. Iосифъ, не ограничившись логикою, аппелировалъ также и къ грамматикѣ? О. Iоаннъ Виноградовъ и г. Аскоченскiй, осуждая, подобно о. Iосифу, обращенiе «Гражданина» къ указаннымъ словамъ св. Кирилла, утверждали, что если бы эти слова имѣли приписанный имъ «Гражданиномъ» смыслъ, то въ греческомъ текстѣ стояло бы, вмѣсто множественнаго daktuvloi", двойственное daktuvloin, не зная, конечно, что въ произведенiяхъ св. Кирилла нѣтъ ни одного случая употребленiя двойственнаго числа, если не считать числительнаго duvo, которое иного числа, кромѣ двойственнаго, и имѣть не можетъ. Неужели о. Iосифъ примыкаетъ къ этому неосторожному мнѣнiю благочестивыхъ, но въ греческой грамматикѣ не сильныхъ писателей?

*) См. №№ 7, 8.