<РО ИРЛИ, ф. 100, № 29647. Письмо Н. Д. Богатинова к Ф. М. Достоевскому>

Милостивый

Государь,

Ѳедоръ Михайловичъ!

Препровождая при семъ три рубля, имѣю честь, покорнѣйше просить Васъ высылать одинъ экземпляръ возобновляемаго Вами съ будущаго 1881 г. «Дневника Писателя» по слѣдующему адресу: «Въ г. Острогъ Волынской Губерніи Н. Д. Богатинову, Директору Учительской Семинаріи.»

Прошу вмѣстѣ съ симъ позволенія представить Вашему просвѣщенному вниманію мои статьи, написанныя мною въ разное время. Прошу принять ихъ, какъ выраженіе глубочайшей моей благодарности за Ваши дышащія

// л. 3

горячею, пламенною любовью слова, а слова поэта – дѣла его въ защиту родныхъ началъ нашей русской жизни. Мнѣ уже 47 лѣтъ, уже 24 года я служу. И[1] впервые послѣ Хомякова и его собраній[2] я слышу и читаю въ печати изъ устъ свѣтскаго человѣка такую горячую защиту христіанскихъ началъ жизни — личной и общественной. Я самъ — свѣтскій человѣкъ; но всею теплотою русской души, русскаго сердца люблю родную церковь. И разъясненію нѣкоторыхъ сторонъ церковно-народной жизни, разъясненію именно всечеловѣческаго начала жизни Церкви посвящены мною двѣ изъ 3хъ статей, нынѣ посылаемыхъ Вамъ. 1. «О Божественно-человѣческомъ значеніи Церкви<»>. 2. <«>Старые обычаи и новые взгляды». Болѣе, нежели увѣренъ, что Вы не читали этихъ статей.

// л. 3 об.

Прочтите, прошу Васъ, и особенно остановитесь на уясняемыхъ мною обычаяхъ, сопровождающихъ въ нашей Церкви таинство брака. О, я увѣренъ, Вы своею глубоковѣрующею душею и горячолюбящимъ сердцемъ раздѣлите со мною то восторженно-умиляющее чувство, которое долженъ былъ я испытывать, пиша эти статьи... Въ послѣднемъ выпускѣ Дневника Вы пишете: <«>объ этомъ предметѣ (о просвѣщеніи нашего народа изъ началъ Христіанства) буду говорить и писать, пока держу перо...» О помоги Вамъ, Христе Боже, говорить, горячо говорить объ этомъ всечеловѣческомъ значеніи нашей православной Церкви... этого неоцѣненнаго сокровища полной всечеловѣческой жизни, цѣны которой мы-то «русскіе европейцы» ‑ интеллигенты — цѣны которой вовсе не знаемъ… Возьмите одну церковную

// л. 4

поэзію: Житейское море воздвизаемое зря напастей бурею, къ тихому пристанищу Твоему притекъ, вопію Ти: «возведи отъ тли животъ мой, Многомилостиве!»... Какіе образы? Тутъ пища для сердца, побужденіе для воли, живой образъ для ума… всѣ силы души отражаются въ словѣ, и слово это, всевоплощающее духъ человѣческій, служитъ Богу… То ли католическій органъ?... Возьмите неподражаемыя мелодіи нашего[3] церковнаго пѣнія… Турчанинова нашего безсмертнаго, Бортнянскаго, даже Львова, какъ редактора изданныхъ придворною капеллою нашихъ церковныхъ пѣснопѣній… сколько неисчерпаемыхъ богатствъ заключено въ ихъ изданіяхъ!. А это только небольшая часть церковнаго пѣснотворства!.. И мы не знаемъ нашей матери Церкви — мы недостойные пасынки ея, а не родныя дѣти… Посылаемыя мною

// л. 4 об.

статьи не единственныя; у меня есть ихъ немало. Помѣщались они въ Руководствѣ для сельскихъ пастырей, въ Воскресномъ чтеніи, т. е. въ Кіевскихъ изданіяхъ, по мѣсту моего жительства. Прежняго то есть... И оттого, что мы не знаемъ Церкви, оттого-то мы такъ и жалки, и бѣдны духовно, и нищи любовью къ народу…

О помоги Вамъ, Христе Боже, высоко, высоко, какъ только возможно человѣческому слову и духу, вознести великій образъ Церкви, и своею вдохновенною рѣчью, текущею изъ глубины убѣжденій — возбудить спящихъ, и особенно спасти нашу отторгнутую отъ Церкви молодежь... Страшные, грозные уроки даны были намъ русскимъ

// л. 5

въ эти послѣдніе годы Божественнымъ Провидѣніемъ... Можно было думать, что они пробудятъ въ обществѣ дремлющее чувство самосохраненія, и поймутъ, что сила и крѣпость общества въ нравственныхъ началахъ жизни, а, понявъ это, захотятъ начать улучшеніе съ-начала-же — съ дѣтей, съ воспитанія въ духѣ религіозно-нравственномъ, или,[4] что для насъ русскихъ[5] равносильно — въ духѣ церковномъ. О, ничуть же не бывало!. Въ одной изъ Духовныхъ Академій студенты пьютъ чай передъ обѣдней. Будучи въ Кіевѣ, я слышалъ въ одномъ учебномъ заведеніи всенощную подъ воскресный день ‑ отправлена ровно въ часъ ‑ но какъ отправлена? Какъ пѣлась? Какъ особенно читалась?. Нельзя было придумать большаго, чтобы убивать[6] всякое религіозно-церковное

// л. 5 об.

чувство въ воспитанникахъ: форма, комедія... пустая трата времени... Между тѣмъ эти-же воспитанники — какія усилія употребятъ, чтобы разыграть какой-либо[7] драматическій пустячокъ, и цѣлыхъ недѣль досуговъ не пожалѣютъ, чтобы наилучше съиграть свои роли... Въ этомъ году я порядочно таки прокатился по Россіи; былъ на Кавказѣ, за Кавказомъ, въ Батумѣ, въ Севастополѣ... Слышалъ вокругъ себя всевозможнѣйшіе разговоры въ теченіи 3 мѣсяцевъ[8]… и ни единаго слова, которымъ-бы хотя мимовольно сказалась[9] принадлежность къ христіанскому обществу, къ Церкви… Такъ чужда христіанскаго начала жизнь нашего интеллигентнаго общества!..[10] Правда, нужны не слова, а дѣла христіанскія; но и то правда, по пословицѣ, «чтò у кого болитъ, тотъ о томъ и говоритъ»…[11] Мы живемъ точно язычники… Даже духовныя лица — заурядъ со всѣми[12] и еще этимъ щеголяютъ: ходитъ священникъ по платформѣ многолюднаго вокзала, покуривая

// л. 6

папироску и элегантно держа ее между пальцами и любуясь клубами дыма…[13] Или среди зеленыхъ столиковъ[14] гостинницы на водахъ — смотришь — и священникъ среди бѣла дня, на глазахъ сотни гуляющихъ тутъ-же — сидитъ за картами... Скажу Вамъ еще одно… Когда я написалъ статью: «Старые обычаи и новые взгляды» — вдругъ 2 духовныя лица съ академическимъ образованіемъ, доктора богословія[15] ‑ прекратили со мною знакомство, и одинъ изъ нихъ колко обозвалъ меня: «Вы — человѣкъ традицій»…

О тѣмъ дороже, тѣмъ сильнѣе Ваша свѣтская рѣчь, что такихъ горячихъ рѣчей не слышитъ никто изъ устъ духовныхъ учителей… Это гордые «книжники-фарисеи», которые уничиженно презираютъ темноту религіознаго чувства. Видите: «человѣкъ традицій» — свѣтскій человѣкъ, любящій церковь, хотя и не прослушавшій академическаго курса богословскихъ наукъ….

Однако, кто-же мнѣ далъ право такъ быть безцеремоннымъ въ[16] разговорѣ съ Вами и отнимать у Васъ Ваше время… Но, однако, думаю, я и не отнимаю… и этимъ успокоиваюсь… Господь да поможетъ Вамъ.

Какъ вѣрно Вы очертили въ Ракитинѣ воспитанника духовной школы… О, побольше[17] коснитесь этого отвратительнаго типа духовнаго гордеца «Бернары!» И эти Бернары доморощенные не менѣе «русскихъ европейцевъ» губятъ Россію... О этими Бернарами[18] биткомъ набиты въ наше жалкое время наши и духовныя Семинаріи и Академіи: Бернары и[19] на каѳедрахъ, Бернары и[20] на скамьяхъ авдиторій[21]… Гордецы!.. Хорошо разоблачилъ ихъ оберъ-прокуроръ въ Кіевѣ….[22]

Напишите по поводу этой замѣчательной рѣчи… Она — богатый матерьялъ для русскаго православнаго публициста…[23]

// л. 6 об.

<На конверте:>

Денежный

Въ С. Петербургъ,

Кузнечный переулокъ, д. 5.

Въ Книжную торговлю для иногородныхъ

Ѳ. М. Достоевскаго

На три рубля (3 р).

Изъ Острога, Волынско<й> Губ.

Отъ Богатинова

<Штемпель:> ОСТРОГЪ 17 ДЕК. 1880

// л. 7

<Штемпель на обороте конверта:> C. ПЕТЕРБУРГЪ 22 ДЕК. 1880

<В нижней части конверта стоит подпись почтового работника. – Ред.>

// л. 7 об.

[1] Вместо: служу. И — было: служу — и

[2] послѣ Хомякова и его собраній вписано.

[3] Вместо: нашего — было: нашей

[5] Вместо: русскихъ — было: русскимъ

[6] Вместо: убивать — было: убить

[7] Вместо: какой-либо — было: какую-либо

[8] въ теченіи 3 мѣсяцевъ вписано.

[9] Далее было: христіанская

[10] Далее следует авторский знак: ⁽⁺⁾

[11] Внизу листа после авторского знака «⁽⁺⁾» запись: Правда, нужны ∞ и говоритъ»…

[12] Далее было многоточие.

[13] и любуясь клубами дыма… вписано.

[14] Вместо: зеленыхъ столиковъ — было: зелеными столиками

[15] съ академическимъ образованіемъ, доктора богословія вписано. Далее было: высш[аго]/ей/ іерархіи

[16] Исправлено. В рукописи было: съ

[18] Вместо: Бернарами — было начато: Бернарад

[22] Запись: Какъ вѣрно ∞ Хорошо разоблачилъ ихъ оберъ-прокуроръ въ Кіевѣ…. — сделана слева на полях л. 3 с продолжением в верхней части листа.

[23] Запись: Напишите ∞ православнаго публициста… ‑ сделана справа на полях л. 3.