<ОР РГБ, ф. 93.II.1.124. Письмо Ф. А. Бурдина к Ф. М. Достоевскому>

Милостивый Государь

Ѳедоръ Михайловичъ!

Доведенный до крайности оскорбительными выходками Вашего журнала во все мною не заслуженными я рѣшаюсь разъ и навсегда объясниться съ Вами.

Не подумайте что мое письмо имѣетъ цѣлью оправданiе или угрозу — въ первомъ случаѣ я слишкомъ уважаю себя, а во второмъ Васъ. Я просто хочу изложить Вамъ дѣло какъ оно есть и можетъ быть Вы на него взгляните иначе чѣмъ смотрѣли прежде.

Однажды г. А. Григорьевъ явился ко мнѣ съ предложенiемъ пьесы Шекспира

// л. 1

для моего бенефиса <«>Много шуму изъ пустяковъ[1]<»>, переведенную имъ для меня съ просьбою дать ему 200 р. Слишкомъ хорошо зная г. А. Григорьева я сначала просилъ принести мнѣ пьесу и не далъ денегъ. Онъ обидѣлся и разразился потокомъ первыхъ ругательствъ и съ этого времени начались оскорбленiя и самыя пошлыя выходки поддерживаемыя у Васъ и въ другихъ журналахъ его прiятелями въ родѣ г. Аверкiева и др.

На сколько они честны судите потому что вѣрно г. А. Григорьевъ признавалъ во мнѣ дарованiе если для меня перевелъ пьесу Шекспира; если же онъ хотѣлъ только взять съ меня деньги компрометируя Шекспира имя, то онъ не долженъ бы смѣть[2] и говорить объ искусствѣ[3].[4] Это было мною ему высказано при жизни въ присутствiи г. Васильева 2.[5]

// л. 1 об.

Не угодно ли Вамъ, М<илостивый> Г<осударь> перечитать его статьи<.> Вы увидите только личности, брань, оскорбленiя и ничего похожаго на критику. Вся желчь его статей по преимуществу направлена противъ меня, играю я или нѣтъ, говоритъ ли онъ о драмѣ или оперѣ но ужь ругаетъ непремѣнно меня.

Кромѣ того эта злоба поддерживалась нѣкоторыми закулисными его прiятелями которые сами по себѣ такъ гадки что я стыжусь[6] называть ихъ — довольно прочесть статью чтобъ догадаться кто они.

Это М<илостивый> Г<осударь> не критика, это лексиконъ площадныхъ выраженiй, которыя не долженъ былъ бы допустить на свои страницы ни одинъ порядочный журналъ уважающiй самъ себя.

Критика М<илостивый> Г<осударь> спокойна, она смотритъ на дѣло а не на лицо, она говоритъ съ равнымъ уваженiемъ объ искусствѣ[7] и объ исполнителяхъ, она указываетъ имъ истинный путь, а не топчетъ ихъ въ грязь площадными выходками, а критическія статьи Вашего журнала имѣютъ цѣлью только произвести скандалъ.

// л. 2

Вы М<илостивый> Г<осударь> кричите о прогрессѣ, о человѣческомъ достоинствѣ забывая одно что человѣческое достоинство прежде всего заключается въ томъ чтобъ уважать себя — уважая другихъ, а гдѣ у Васъ проявилось уваженiе къ личности?

Если бы[8] Вы дѣйствительно честно смотрѣли на дѣло, Вы бы хоть уважили въ высшей степени добросовѣстное исполненiе моихъ обязанностей, что всегда выкупаетъ болѣе или менѣе недостатокъ[9] дарованiя. Вѣдь есть же во мнѣ какiя нибудь достоинства если А. Н. Островскiй поручаетъ мнѣ главныя роли въ своихъ произведенiяхъ, а его къ тому ни заставить, ни подкупить нельзя.

Зная въ Редакцiи <«>Эпохи<»>, Васъ какъ Главнаго дѣятеля и порядочнаго человѣка и будучи убѣжденъ что Вы ни руководитесь ни интригами ни сплетнями, я просилъ А. И. Европеуса передать Вамъ на словахъ мою покорнѣйшую просьбу въ критическихъ статьяхъ на будущее время оставить въ покоѣ личность

Всегда готоваго къ Вашимъ

услугамъ Ѳ. Бурдина

P. S. Что <и> Ваши сотрудники не всегда руководятся однѣми эстетическими воззрѣнiями, то прилагаю при семъ копiю съ письма, которое я нашелся вынужденнымъ послать г. Аверкiеву.

// л. 2 об.

[1] Исправлено. В рукописи было: Много шуму изъ пустякомъ

[2] Вместо: не долженъ бы смѣть — было: смѣлъ-бы

[3] Исправлено. В рукописи было: исскуствѣ

[5] Запись: Это было ∞ г. Васильева 2. — сделана на полях внизу под чертой под авторским знаком (×).

[6] Вместо: стыжусь — было: стужусь

[7] Исправлено. В рукописи было: искуствѣ

[9] Исправлено. В рукописи было: недостакокъ