<РГАЛИ, ф. 212.1.28. Письмо Ф. М. Достоевского к А. Г. Достоевской>

Эмсъ. 7/19 Iюня. Суббота.

Милый мой голубчикъ[1] Аня, Прошу тебя очень, еще разъ, пиши мнѣ акуратно каждыя трое сутокъ, чтобъ мнѣ приходилось получать отъ тебя извѣстiя непремѣнно въ три дня разъ, ‑ иначе пропаду съ тоски по васъ и скуки здѣсь. Самъ тоже буду писать въ три дня по разу акуратно, (кромѣ разумѣется какихъ нибудь самыхъ экстренныхъ случаевъ). ‑ Все таки надѣюсь получить отъ тебя что нибудь сегодня, но не навѣрно. Теперь 11 часовъ, а почта откроется лишь въ часъ (т. е. послѣ прихода почты и разбора писемъ). Что то съ вами? Эти 4 дня что не получалъ письма кажутся вѣками. Я же по прежнему: скучно, грустно, гадко и смутно. Насморкъ мой прошелъ. Въ свое время былъ у доктора (хожу въ каждые 5 дней по разу), онъ не нашелъ лихорадки. Но я однако же сильно кашляю, по вечерамъ потѣю, въ груди хрипъ сильнѣе чѣмъ зимой и отхаркиванье тугое. Можетъ быть дѣйствiе водъ, а можетъ быть и просто отъ подлѣйшаго здѣшняго климата. Это Петербургъ въ своемъ родѣ. До третьяго дня все шелъ дождь вчера же и сегодня хоть и солнце, но страшно холодно, по утрамъ 13 градусовъ и даже меньше, въ три по полудни, при солнцѣ, 15 ‑ точь въ точь какъ у насъ въ Старой Русѣ въ серединѣ Апрѣля. ‑ Пью я по три стакана въ 6 унцовъ утромъ и по 2 въ 4 унца вечеромъ. Но рана въ груди все продолжаетъ сказываться. Впрочемъ сегодня[2] всего еще 8^й день лѣченiя. Слишкомъ горько будетъ если не получу совсѣмъ облегченiя и ѣздилъ даромъ, убивъ и деньги и время. ‑ Въ теперешней квартирѣ моей мнѣ не совсѣмъ хорошо: подъ окномъ, въ спальнѣ моей, въ домѣ рядомъ ‑ мастерская, слесаря и лудильщика; встаютъ раньше 5 часовъ и начинаютъ стучать молотками. Два дня сряду пробуждался я въ 5 часовъ утра. Я жаловался хозяевамъ; хозяинъ

// л. 39

ходилъ просить чтобъ начинали работу въ 6 часовъ, но за то днемъ опять таки цѣлый день безъ остановки тикъ-тикъ[3], одурѣешь совсѣмъ и нервы разстроиваются. Въ Ville d’Alger рядомъ квартира опросталась ‑ и вотъ не знаю съѣхать ли мнѣ или нѣтъ? Не рѣшаюсь и колеблюсь. Между тѣмъ работа еще не начиналась. Я даже не понимаю какъ я напишу что нибудь. Положимъ мнѣ еще здѣсь пробыть недѣли 4, но что я сдѣлаю одинъ безъ тебя, и притомъ я еще не готовъ прямо сѣсть и писать, не выдѣлалъ плана въ частностяхъ. Но ужъ послѣ этихъ 4^хъ недѣль, (а можетъ и всего только 3^хъ) когда выѣду отсюда, предвижу писать уже нельзя будетъ: въ Петербургѣ надо биться нанимать квартиру, прiѣхавъ же къ вамъ тотчасъ опять собираться въ путь ‑ когда же работать? Все тяжелыя мысли и сомнѣнiя и вѣчно одинъ самъ съ собой. Не повѣришь до какого изступленiя, до какой истерики мнѣ здѣсь скучно. Ни одного знакомаго лица, ни одного слова не съ кѣмъ сказать, все одинъ и одинъ ‑ нѣтъ, это невыносимо! Никогда въ жизни не было у меня времени подлѣе. ‑ А вдругъ ктому же пожалуетъ припадокъ и нельзя будетъ ужъ совсѣмъ писать! Охъ, тяжела даже мысль объ[4] этомъ, а это можетъ быть навѣрно будетъ.

Жду что хоть что нибудь напишешь, надъ чѣмъ можно будетъ пожить душой хоть минутку, т. е. фактовъ и фактовъ, это главное. Вѣроятнѣе всего что почтмейстеръ скажетъ мнѣ сейчасъ nichts da.

Пуцыковичь началъ мнѣ присылать «Гражданинъ»<.> Съ Базуновымъ я уговорился о Русскомъ Вѣстникѣ чтобъ прислали 5^ю книгу сюда, и вдругъ здѣсь, изъ объявленiя о выходѣ ея въ Моск. Вѣдомостяхъ читаю что безъ Анны Карениной. Такъ что и тутъ скука. Однако каково-же: я покрайней мѣрѣ прервалъ романъ у Некрасова кончивъ 2^ю часть, а тутъ прерываютъ прямо на срединѣ 3^й части. Не очень-то церемонятся съ публикой. ‑ ‑ Намъ будетъ предстоять кажется

// л. 39 об.

очень тяжелая осень въ Петербургѣ другъ ты мой Аня. Во первыхъ, твое состоянiе, тутъ же моя работа, деньги и рѣшенiе на будущiй годъ, ‑ т. е. что я стану дѣлать, чѣмъ промышлять, издавать ли «Дневникъ» или неудастся? Обо всемъ этомъ думаю безпрерывно, и уже всю голову изломалъ на этомъ. Дѣти мнѣ даже снятся ночью. Надобно для нихъ работать, нельзя ихъ безъ ничего оставить, ‑ а какъ это сдѣлать? Задача. Жду твоего содѣйствiя во всемъ. Притомъ же Богъ располагаетъ. Но это еще далеко. Только бы намъ поскорѣе увидѣться. А и увидѣться спѣшить ‑ хочется нравственно, а дѣйствительныя[5] обстоятельства не позволяютъ: не написавъ хоть сколько нибудь романа нельзя домой ѣхать.

Деньги все таки идутъ. Здѣсь не такъ-то дешево. Такъ или этакъ а все идутъ. Кормить меня стали (изъ отеля) плохо и я тамъ на время отказалъ, хочу поискать чего нибудь получше. А то стали приносить сущую гадость. ‑ Вообще 22 или 23 непремѣнно надо начать писать уже начисто и успѣть сдѣлать планъ, иначе ничего не успѣю привезть въ От. Записки. Милый другъ мой, цалую тебя какъ моего добраго ангела, безъ котораго, вижу, что жить не могу. Безъ дѣтей тоже жить совсѣмъ не могу.

Здѣсь, для меня покрайней мѣрѣ, никакихъ происшествiй. Все глухо и мертво. У Кургауза и въ паркѣ тѣснота и толкотня невыносимыя (мнѣ уже облили пальто изъ стакана Кренхеномъ). Рожи нестерпимыя. Слышится и русскiй говоръ, но все чортъ знаетъ кто. Какiе то Мясоѣдовы, Вараксины и проч. Вчера вечеромъ ушолъ бродить за городъ, мѣста хорошiя, но грустныя. Здѣсь теперь очень много цвѣтовъ. До свиданiя ангелъ мой, обнимаю и цалую тебя до того, что и самой тебѣ бы надоѣло. Цалую твои ручки и ножки. Смотри, смотри ради Христа за дѣтками; умоляю ангелъ мой. Благословляю дѣтей и цалую. Карточку Гамбеты[6] отыскалъ, но старую и нехорошую; лицо ужасно глупое, но все таки въ письмо не вложу: возбудитъ подозрѣнiе на почтѣ, распечатаютъ, будутъ читать и письмо пропадетъ или запоздаетъ. Не большая бѣда

// л. 40

если и подождутъ, самъ привезу. ‑ Здѣсь долженъ былъ пожертвовать 3 талера на русскую церковь, и талеръ на глухонѣмыхъ.

‑‑‑‑

Сейчасъ ходилъ на почту и получилъ отъ тебя письмо,[7] и удивился: письмо помѣчено тобою отъ 31 Мая (Суббота), а штемпель на конвертѣ отъ Старо Русскаго[8] почтамта отъ 3^го Iюня! Неужели 4 дня лежало на почтѣ? Непремѣнно такъ, потому что еслибъ не такъ, то до 3^го Iюня ты бы навѣрно уже успѣла получить мое письмо изъ Берлина и что нибудь мнѣ объ этомъ приписала[9]; да и странно: Я изъ Берлина написалъ во Вторникъ, 27 Мая, такъ что даже и въ субботу, 31 Мая, отъ котораго ты пишешь, ты уже должна бы его получить. ‑ Итакъ въ результатѣ твое письмо отъ 31 Мая пришло ко мнѣ 7^го Iюня! Прошу покорно![10] Прошу тебя распроси въ Старо-Русскомъ Почтамтѣ и внуши имъ; что же это такое? Ужъ не читаетъ-ли кто нашихъ писемъ! Смѣшно. Я привезу конвертъ въ Старую Руссу: Ясно на немъ отмѣчено что письмо отправлено 3 Iюня. Клеймо С. Петербургск<аго> почтамта отъ 4^го Iюня. Но как<ъ> же это Берлинское мое письмо не дошло? Если даже оно въ Среду пошло изъ Берлина, а не во вторникъ (какъ я положилъ) то въ Субботу уже должно было быть у тебя. И вотъ теперь уже я безпокоюсь: Это ужасъ: и Эмское мое письмо должно было уже ко Вторнику дойти къ тебѣ: Я его послалъ къ тебѣ 29 Мая отсюда (по нашему стилю).

Пишешь что у тебя разстроены нервы, жалѣю тебя очень, ради Бога развлекайся, гуляй, ходи въ театръ. Не подражай мнѣ въ скучанiи. Спасибо[11] за нѣсколько строчекъ. Спаси Богъ тебя[12] и дѣтей

Тво<й> весь

Ѳ<.> Достоев<скiй.>

А въ Почтамтѣ поговори. Я сохраню конвертъ.

// л. 40 об.

[2] Исправлено. В рукописи было: сегодя

[3] Вместо: тикъ ‑ было: такъ

[4] Вместо: объ ‑ было начато: б

[5] Вместо: дѣйствительныя ‑ было: дѣйствительная

[6] Вместо: Гамбеты ‑ было: Гамбету

[7] Далее было: одну крошечную страничку,

[8] Вместо: отъ Старо Русскаго ‑ было: изъ Старой Руссы

[9] и что нибудь мнѣ объ этомъ приписала вписано.

[12] Вместо: тебя – было: тебѣ