<РГАЛИ, ф. 212.1.28. Письмо Ф. М. Достоевского к А. Г. Достоевской>

Эмсъ 15/27 Iюня/75 Воскресенье

Милый мой голубчикъ Аня, Письмо пошлю завтра, въ Понедѣльникъ, пишу же его теперь въ Воскресенiе, свечера, для того что по утрамъ теперь намѣренъ работать, а писанiе писемъ ужъ конечно[1] очень бы отвлекало меня отъ работы; и такъ всегда теперь будетъ. ‑ Письмо твое отъ Понедѣльника (9^го) получилъ вчера въ Субботу[2]; каждый разъ, получая твое письмо, радуюсь хоть тому что съ вами ничего не случилось худаго, но на другой же день, каждый разъ, опять начинаю сомнѣваться и опасаться за Васъ. Скоро-ли кончится моя здѣшняя мука ‑ не знаю. Но врядъ-ли больше 2¹/₂ недѣль здѣсь проживу, много трехъ. Леченiе мнѣ кажется идетъ на пользу, но Богъ знаетъ, особенно при такой погодѣ; впрочемъ вчера и сегодня покрайней мѣрѣ дождь нейдетъ, хотя барометръ упорно продолжаетъ стоять на Regen un Wind. Про работу мою думаю такъ, что пропало дѣло: началъ писать, но чтобъ я поспѣлъ къ 25 Iюля доставить въ Редакцiю, то этого видимо быть не можетъ. А не поспѣю доставить, тогда Некрасовъ разсердится и денегъ не дастъ въ самое нужное время; да и роману плохо. Здѣсь-же, въ такомъ уединенiи и въ такой тоскѣ, чувствую что не напишется хорошо; кромѣ того ‑ каждый день жду припадка. Голубчикъ мой милый, Аня, мнѣ тебя не достаетъ, вотъ что. При тебѣ все пошло-бы лучше во всѣхъ отношенiяхъ. Еслибъ не было ежечастной, тяжелой думы объ этой работѣ, можетъ быть мнѣ было бы легче. Особенно тоска подступаетъ ко мнѣ всегда къ вечеру; по утрамъ же легче; вотъ почему и выбралъ утреннее время для работы.

Спасибо тебѣ за подробности о дѣтяхъ, онѣ меня здѣсь ужасно оживляютъ. Непремѣнно заведи такую книжку и слова ихъ записывай. Спасибо тебѣ

// л. 45

тоже за то, что отгоняешь отъ себя дурныя мысли и мечты на счетъ своего положенiя, какъ ты пишешь; Только правда-ли? Если ты и впрямь стала умнѣе, и отгоняешь опасныя фантазiи, то за то я здѣсь объ тебѣ думаю и опасаюсь за тебя день и ночь, и все потому что мы въ разлукѣ. Кромѣ того мечтаю о тебѣ, и цалую тебя день и ночь безпрерывно.... Я стараюсь много ходить и утомлять себя, сплю даже мало, почти менѣе семи часовъ. Да какъ ходить здѣсь, когда вотъ только теперь, сегодня чуть-чуть просохло. Развлеченiй же здѣсь никакихъ, да и не пошелъ бы я никуда и безъ того, еслибъ и были. Все кажется что я время теряю, а въ результатѣ хоть и дома сижу ничего не работается: едва лишь началъ первую страницу, да и тѣмъ недоволенъ. ‑ ‑ Пуцыковичь прислалъ мнѣ 2 № Гражд. разомъ. Ну ужъ до чего дописался Князь Мещерскiй въ своемъ «Лордѣ-апостолѣ» такъ это ужасъ. А Порѣцкiй уже окончательно съ ума сошелъ на Толстомъ. ‑ Изъ развлеченiй была у насъ здѣсь одна «Regatta» т. е. по просту призовая гонка на здѣшней рѣчонкѣ лодокъ, на пари Франкфуртцевъ съ Кёльномъ. Избрали же нашу рѣчонку, потому что здѣсь Императоръ, такъ чтобъ потѣшить его и проѣхать мимо него. При этомъ разумѣется нескладные нѣмецкiе хоры, похожiе на ревъ, музыка, а пуще всего то что дѣло происходило въ проливной дождь, но буквально вся публика[3] высыпала къ периламъ набережной и такъ простояла болѣе 2¹/₂ часовъ подъ сильнѣйшимъ[4] дождемъ. Императоръ же смотрѣлъ изъ окна воксала. Публика здѣсь прескучная, всего больше нѣмцевъ. Нашихъ русскихъ довольно, мужчины еще туда сюда, но дамы русскiя ужасны. Пищатъ, визжатъ смѣются, наглы и трусихи вмѣстѣ. По смѣху ужъ слышно что она смѣется не для себя, а для того чтобъ обратили на нее вниманiе. Нѣмки не таковы: та и захохочетъ и закричитъ, и кавалера

// л. 45 об.

по плечу ударитъ чуть не кулакомъ, но видно что она смѣется для себя и не думаетъ что на нее глядятъ. И какъ-бы наши русскiя, особенно grand mond’a[5], гдѣ нибудь на Елагиномъ островѣ, осмѣяли ее за манеры, да жаль нельзя. Одна при мнѣ закричала подзывая кавалера: pst, pst, а какъ онъ подошелъ шлепнула[6] его по плечу. И вдругъ слышу подлѣ русскiе[7] дамскiе голоса: «Это что еще, кто такая? что за манеры», и одинъ русскiй вдругъ отвѣчаетъ имъ: Это княгиня Tourn et Taxis, (т. е. считается владѣтельнымъ домомъ). Но наплевать на нашихъ русскихъ холоповъ. Газеты тоже русскiя не могу читать: Ни на одну минуту не свободны, все читаютъ русскiе. Одинъ русскiй молодой человѣкъ держитъ въ salon’ѣ «Голосъ»[8] по цѣлымъ днямъ, не вставая съ мѣста. Ждешь, ждешь и уйдешь.

Впрочемъ мнѣ нечего, рѣшительно нечего здѣсь описывать. Вотъ не знаю только когда мнѣ увѣдомить тебя, чтобы ты перестала писать, чтобъ не посылать писемъ даромъ когда уже я уѣду отсюдова. Впрочемъ лучше не увѣдомлять: пиши до послѣдняго раза. Увѣдомь меня, не забудь, на счетъ твоего рѣшенiя о квартирѣ; непремѣнно ли я долженъ ее сыскать теперь, проѣздомъ по возвращенiи, или уже потомъ когда мы воротимся и станемъ хоть въ гостинницѣ. ‑ ‑ Но до этого еще далеко, предстоятъ еще недѣли три муки и ‑ работа, работа, ужасъ! Эта поѣздка въ Эмсъ была ужасна во всѣхъ отношенiяхъ и хоть-бы я здоровье то отсюдова вывезъ.

Ты пишешь о деньгахъ что идутъ; идутъ и у меня, голубчикъ, а они однако намъ ухъ какъ нужны. Ну а на счетъ няньки и кухарки какъ ты думаешь? Вѣдь не однимъ же намъ съ дѣтьми въ Петербургъ возвращаться.

Все боюсь что ты получишь какiя нибудь дурныя вѣсти объ Ив. Григорьевичѣ и затревожишься. Ну до свиданiя, ангелъ мой безцѣнный, будь здорова (и не снись мнѣ по ночамъ сдѣлай одолженiе). Обо мнѣ не безпокойся, какъ нибудь перемелется. Дѣтишкамъ обо мнѣ напоминай. Помнятъ ли они меня въ лицо?

// л. 46

Спроси пожалуста Ѳедю какой я собою. Бѣдные въ серединѣ лѣта принуждены будутъ въ Петербургъ воротиться.

Благословляю Васъ всѣхъ, люблю, цалую, и жду съ безконечнымъ нетерпѣнiемъ когда[9] брошу проклятый Эмсъ и ворочусь къ вамъ. Люблю васъ всѣхъ четверыхъ. До свиданiя, обнимаю тебя. Поклонъ кому слѣдуетъ

Тво<й> весь Ѳ<.> Достоев<скiй.>

P. S. Голубчикъ Анечка, прошу тебя очень, пошли немедленно хоть 3 рубля (не меньше) на Моршанскихъ погорѣльцевъ въ Редакцiю Московскихъ Вѣдомостей. Письмо же напиши такъ:

Въ Редакцiю[10] [11] газеты[12] «Московскiя[13] Вѣдомости».

Покорнѣйше просятъ принять прилагаемые три рубля на Моршанскихъ погорѣльцевъ отъ Ѳ. Л. и неизвѣстнаго.

Ѳ. Л. и неизвѣстный.

‑‑‑‑‑

т. е. отъ Ѳеди, Любы и неизвѣстнаго, но лучше написать буквами: отъ Ѳ. Л. и неизвѣстнаго, чтобъ не догадались, пожалуй, что неизвѣстный есть будущiй.

Подписка же на Моршанскихъ погорѣльцевъ открыта по разнымъ вѣдомствамъ и въ Редакцiяхъ всѣхъ почти газетъ.

Твой Д.

Еще разъ всѣхъ васъ обнимаю/

// л. 46 об.

[2] Вместо: въ Субботу ‑ было: въ Пятницу

[3] Далее было начато: высу

[4] Вместо: сильнѣйшимъ ‑ было: сильнѣйшемъ

[5] Вместо: grand mond’a ‑ было: grand monde

[6] Вместо: шлепнула ‑ было: шюпнула

[7] Вместо: русскiе ‑ было: русскiя

[8] Вместо: «Голосъ» ‑ было: «голосъ»

[10] газеты вписано и зачеркнуто.

[11] Далее вписано и зачеркнуто: жур

[13] Вместо: Московскiя ‑ было: Московскихъ