<РГАЛИ, ф. 212.1.31. Письмо Ф. М. Достоевского к А. Г. Достоевской>

1878 г.[1]

Москва. Вторникъ, 20 Iюня, вечеромъ.

Здраствуй милая Аня. Какъ твое здоровье ‑ это главное. Здоровы-ли Ѳедя и Лиля? Смотри за ними ради Христа. ‑ А теперь опишу тебѣ лишь самое главное, безъ большихъ подробностей, которыя доскажутся при свиданiи. Дорогой я усталъ ужасно, такъ что и теперь еще не въ мочь, да сверхъ того схватилъ такой кашель въ вагонѣ (все сквозной вѣтеръ), какого почти и не запомню. Прiѣхали въ Москву въ 12^мъ часу вечера. Нанялъ въ Victoriю[2] на Страстномъ бульв. ‑ Везетъ меня извозчикъ я и спрашиваю его: Хорошая это гостинница? ‑ Нѣтъ, сударь, не хорошая. ‑ Рѣзкiй и твердый отвѣтъ удивилъ меня. ‑ Чѣмъ же нехорошая? ‑ Да тамъ ни одинъ порядочный гость не остановится никогда. ‑ Какъ такъ? ‑ А такъ что только для виду. Тамъ никто никогда не остановится, развѣ самый незнающiй. Эти номера какъ въ баняхъ. Какъ ночь, такъ съ Страстнаго бульвара кавалеры дѣвокъ водятъ, на часъ времени и занимаютъ. Всѣ знаютъ, и скандалы бываютъ. ‑ Я спросилъ какая же гостинница лучше. Онъ мнѣ очень расхвалилъ Европу, противъ Малаго Театра (тоже очень недалеко отъ Страстнаго бульвара). Я и велѣлъ ѣхать въ Европу. Дѣйствительно,

// л. 1

стоятъ все семействами и видимо почтенные люди. Мнѣ дали номеръ въ 2∞-50^к., дорогонько и въ третьемъ этажѣ, но лѣзть въ 4^й этажъ показалось мнѣ тяжело и я занялъ. Всю ночь напролетъ не спалъ мучаясь удушливымъ, разрывнымъ кашлемъ. Всталъ въ 10 часовъ утра, кашель кончился (теперь вечеромъ опять подымается). Въ 1^мъ часу поѣхалъ къ Каткову и засталъ его въ Редакцiи. (Онъ живетъ на дачѣ и только наѣзжаетъ). Катковъ принялъ меня задушевно, хотя и довольно осторожно. Стали говорить объ общихъ дѣлахъ и вдругъ поднялась страшная гроза. Думаю: заговорить о моемъ дѣлѣ, онъ откажетъ, а гроза не пройдетъ, придется сидѣть отказанному и оплеванному пока пройдетъ ливень. Однако принужденъ былъ заговорить. Выразилъ все прямо и просто. При первыхъ словахъ о желанiи участвовать лицо его прояснилось, но только что я сказалъ о 300 рубляхъ за листъ и о суммѣ впередъ, то его какъ будто что передернуло. ‑ Видите-ли что, сказалъ онъ мнѣ, мы всего только на прошлой недѣлѣ совѣщались общимъ совѣтомъ: продолжать-ли вести Русскiй Вѣстникъ или закрыть его на будущiй годъ, потому что я самъ, по нездоровью, не въ силахъ наблюдать за обоими изданiями (Моск. Вѣд. и Р. В-къ), а потому позвольте мнѣ подумать что вамъ отвѣтить, такъ какъ придется рѣшиться опять продолжать журналъ и значительно на него затратить. Узнавъ же что я всего

// л. 1 об.

въ Москвѣ на 3 на 4 дня, обѣщалъ мнѣ дать отвѣтъ завтра, въ Среду, 21 числа, для чего и просилъ меня заѣхать къ нему въ Редакцiю[3] въ 2 часа пополудни.[4]

Я теперь, въ 10 часовъ вечера, во Вторникъ, 20^го, сижу и думаю, что завтра онъ мнѣ несомнѣно откажетъ. Если же не откажетъ, то будетъ хлопотать на сильной сбавкѣ съ 300∞. Письмо это пошлю тебѣ завтра, 23, послѣ того[5] какъ увижусь съ Катковымъ, и потому оставляю[6] на завтра Post Scriptum, изъ котораго разомъ все и узнаешь.

Ливень прошелъ на минутку и между 1^мъ и 2^мъ ливнемъ я успѣлъ проѣхать къ сестрѣ Варѣ, у которой и выждалъ перемѣны погоды почти до 5 часовъ. Возвратясь въ гостинницу пообѣдалъ и въ 7^мъ часу отправился въ Нескучный Садъ къ Соловьеву. (Извощикъ туда и назадъ 2 руб.) Соловьева засталъ, очень странный, угрюмый и поношенный. Я ему разсказалъ тоже откровенно. Онъ очень удивился что Лавровъ (и еще другой кто-то) у меня не были. Теперь онъ не знаетъ гдѣ Лавровъ (но не въ Москвѣ)<.> А Юрьевъ въ другой губернiи въ деревнѣ. Тѣмъ не менѣе, желанiе ихъ прiобрѣсть мой романъ ‑ вѣрное, и люди состоятельные. И такъ съ ними теперь ни видѣться, ни списаться нельзя, а развѣ только состоится ихъ предложенiе мнѣ въ Сентябрѣ. Но думаю что тогда и еще кое-кто предложитъ. Во всякомъ случаѣ возвратясь въ Старую-Руссу примусь работать. Но если откажетъ Катковъ, то придется жить, примѣрно до Октября, Богъ знаетъ чѣмъ.

// л. 2

Съ Соловьевымъ рѣшили ѣхать въ Оптину Пустынь въ Пятницу (Калужской губер. на границѣ Тульской, Козельскаго уѣзда). Завтра Соловьевъ ко мнѣ прiѣдетъ въ гостинницу въ 5 часовъ по полудни.

У книгопродавцев<ъ> не былъ, буду завтра. У Елены Иван.[7] еще не былъ, тоже завтра. До свиданiя Аня, обнимаю тебя. Завтра Post-Scriptum, рѣшающiй въ нашей участи многое. Усталъ ужасно. Поцалуй дѣтей, скажи что папа цалуетъ. Поцалуй и Ваню[8]<.> Поклонъ Аннѣ Николавнѣ. Очень жутко за дѣтей. Цалую тебя очень. Итакъ до P. Scrip.

(Москва. Гостинница Европа, противъ Малаго Театра, занимаю № 21^й)

‑‑‑‑‑

Post Scriptum.

Среда 11 часов<ъ> утра (21 Iюня)

Новости: Сейчасъ ко мнѣ Катковъ прислалъ изъ Редакцiи разсыльнаго съ извиненiемъ, что сегодня онъ дать мнѣ отвѣта не можетъ, потому что, по встрѣтившимся внезапно обстоятельствамъ, долженъ немедленно съѣздить въ деревню (Разсыльный выразился: въ имѣнье), а потому и просилъ меня побывать у себя завтра, въ Четвергъ, 22, т. е. прiйти въ Редакцiю гдѣ и получу отъ него отвѣтъ. Онъ, стало быть завтра воротится.

Не вижу изо всего этого ничего для себя добраго. Ничего. ‑ ‑ До свиданiя, голубчикъ. Завтра напишу о результатѣ и отправлю къ тебѣ вечеромъ. А теперь отправляю это письмо[9]. Сегодня обойду книгопродавцевъ.

[10]

Дѣтей цалую

Тв<ой> Ѳ. Достоевск<iй.>

NB. Ночью спалъ опять всего 4 часа. Нервы разстроены ужасно. Желудокъ тоже.[11]

// л. 2 об.

[1] Год поставлен рукою А. Г. Достоевской.

[2] Вместо: Victoriю ‑ было: Victoria

[4] въ 2 часа пополудни. вписано.

[6] Исправлено. В рукописи было: оставлеяю

[7] Вместо: Иван. ‑ было: Павл.

[8] Вместо: Ваню ‑ было: Ваня

[9] Вместо: письмо ‑ было: письму

[10] Далее было: = Рубашекъ дневныхъ <нрзб.> на мнѣ<?> только три (а не четыре) 4^я на мнѣ. За то ночныхъ мало.

[11] Запись сделана на полях слева.