<РГАЛИ,
212.1.23. Письмо Ф. М. Достоевского к Достоевской А. Г.>
Hombourg 23 Мая/67 10 часовъ утра
Не я святая душа, ясный ты мой
ангельчикъ, а ты, у тебя святая душа. Какое прелестное письмо ты мнѣ
прислала вчера и какъ я его цаловалъ! Въ моемъ положенiи такое письмо какъ
манна небесная. По крайней мѣрѣ знаю, что есть существо, которое
меня на всю жизнь любитъ. Добрая ты, свѣтлая прекрасная душа. Всю жизнь
тебя буду любить безконечно.
Пишу только нѣсколько
строчекъ, наскоро; Спѣшу на почту: можетъ-быть ты уже успѣла
выслать деньги и я ихъ сегодня и получу. А ужъ какъ-бы[1] надо.
Ни копѣйки нѣтъ, а сегодня навѣрно счетъ изъ отеля подадутъ,[2]
потому что сегодня минетъ недѣля какъ я сто̀ю, а у нихъ у всѣхъ
счеты подаются понедѣльно. Ну, а если не получу сегодня, ‑
нечего дѣлать, еще сутки потерплю, не безпокойся, милая.
Да вотъ что еще: Вчера вдругъ
наступила погода холодная, да такъ холодно, что даже странно, вѣтеръ и
дождь цѣлый день. Сегодня хоть нѣтъ дождя, но хмурится,
вѣтрено и холодно очень. Не знаю какъ меня угораздило вчера простудить
себѣ ухо и къ вечеру прикинулись зубы. Минутъ пять было такъ, что даже
// л. 25
дергало. Весь вечеръ просидѣлъ и пролежалъ
дома[3],
закутавшись во что попало[4].
Сегодня хоть и прошли за ночь зубы, но въ ухѣ все еще чувствую какъ-будто
нездорово, а потому простудись я снова и опять заболятъ зубы. И потому милочка:
Если я и получу сегодня деньги, то можетъ быть все еще не выѣду. Боюсь я
голубчикъ. Какъ я ѣхалъ сюда, я провелъ мучительнѣйшую ночь, отъ
холода, въ вагонѣ въ моемъ легкомъ пальто. А теперь еще холоднѣе.
Дай переждать немножко мой ангельчикъ. Совсѣмъ я тогда простужу зубы, на
нѣсколько лѣтъ. Позволь переждать, милочка, не ропщи на меня, не
сердись. Я люблю тебя безконечно, но вѣдь чтоже будетъ если я прiѣду
домой со стонами и криками. Впрочемъ надѣюсь что зубы совсѣмъ
теперь затихли и не возобновятся. Дай-то Богъ. Тогда ни минутки не
замѣшкаю. Да и во всякомъ случаѣ, всѣми силами буду стараться
не замѣшкать. Вѣрь ты мнѣ. Вѣрь. Вѣрь,
что мнѣ также хочется обнять тебя, какъ и тебѣ меня. Еще больше
можетъ-быть. Ангелъ[5]
мой, прости ты меня тоже за вчерашнее письмо, не прими за какой-нибудь хоть
самый малѣйшiй упрекъ. До свиданiя
// л. 25 об.
до
самаго близкаго, обнимаю тебя отъ всей души, цалую безсчетно
Твой безконечно любящiй
тебя муж<ъ>
Ѳ. Дост<оевскiй.>
Карандаша у меня нѣтъ, а
то-бы распечаталъ письмо на почтѣ и увѣдомилъ тебя получилъ-ли я
сегодня деньги или[6]
нѣтъ. Все равно, если вчера послала вòвремя, то ужъ навѣрно
сегодня получу. Цалую тебя еще разъ, безцѣнная моя.
‑‑‑‑‑‑‑‑‑‑‑‑‑‑
P. S. Половина
двѣнадцатаго:
Твое письмо получилъ, а
банкирскаго нѣтъ. Сказалъ мнѣ почтмейстеръ, чтобъ я на почту
зашелъ въ пять часовъ по полудни и что можетъ быть тогда будетъ. Но
врядъ-ли. Стало быть завтра навѣрно получу. Сегодня-же во всякомъ
случаѣ выѣхать невозможно; Не безпокойся, ангелъ мой, не
засижусь, постараюсь всѣми силами скорѣе.
Это хорошо, что на здѣшнiя
деньги. Такъ и надо. Но смущаетъ меня: что если здѣсь не размѣняютъ
потому что на Francfort. А впрочемъ конечно размѣняютъ.
Благодарю тебя милая отъ души
цалую и обнимаю.
Дост<оевскiй.>
P. S. Голубчикъ мой,
прочти со вниманiемъ это письмо. Холодъ страшный, а зубы ноютъ. Ну
// л. 26
если
я разболѣюсь. Да потерпи-же хоть капельку. Клянусь что употреблю
всѣ силы чтобъ прiѣхать скорѣе.
// л. 26 об.