<РО ИРЛИ, ф. 100, № 29672. Письмо Е. М. Гаршина к Ф. М. Достоевскому>

Многоуважаемый

Ѳедоръ Михайловичъ!

Я не имѣю чести Васъ знать, но моя молодость и Ваши произведенія побуждаютъ меня относиться къ Вамъ не какъ къ чужому человѣку, и потому я осмѣливаюсь безпокоить Васъ своимъ письмомъ.

Въ данный моментъ я обладаю такимъ фактомъ, который считаю своимъ долгомъ довести до Вашего свѣдѣнія по двумъ причинамъ: 1) въ будущемъ году Вы предпринимаете изданіе Дневника, а 2) въ выходившихъ до сихъ поръ №№ Дневника, въ «Братьяхъ Карамазовыхъ» Вы не разъ до корня затрогивали жгучій вопросъ отношеній отцовъ и дѣтей.

Изложеніе мое будетъ нѣсколько дубовато, но я не писатель.

// л. 1

Но прежде еще нѣсколько словъ о томъ, кто я самъ таковъ. Вѣроисповѣданія православнаго (въ Бога вѣрю); мои занятія — студентъ-филологъ, мое соціальное положеніе — мыслящій пролетарій, но никогда не голодаю, благодаря своей работѣ, а потому не озлобленъ. Еще забылъ сказать, что я дворянинъ. Теперь къ Дѣлу.

Семь лѣтъ тому назадъ, еще въ 3^мъ классѣ гимназіи я встрѣчалъ одного помѣщика. Тогда онъ былъ притчей во языцѣхъ всего нашего уѣзда, благодаря слѣдующему обстоятельству. Было у него 4 сына. 3^хъ старшихъ онъ опредѣлилъ въ Катковскій лицей, но для сокращенія расходовъ онъ вошелъ съ Катковымъ въ такое соглашеніе: помѣщикъ уплатилъ единовременно Каткову 10,000 р., а Катковъ долженъ обучить всѣхъ 3^хъ сыновей помѣщика. Сынки тогда уже подавали надежды[1]: отецъ съ восторгомъ хвалился, что старшій за 3 мѣсяца получилъ 48 замѣчаній<.>

// л. 1 об.

Черезъ годъ я перешелъ въ гимназію въ Харьковъ, а помѣщика потерялъ изъ виду, но, не совсѣмъ равнодушный къ «дыму отечества», я, встрѣчая пріѣзжихъ изъ своего уѣзда, не могъ удержаться, чтобы не разспросить о всѣхъ землякахъ.

Спрашивалъ и про помѣщика и[2] про фокусъ его съ дѣтьми. Біографическія данныя объ отцѣ (въ уѣздѣ онъ у насъ человѣкъ новый, на невѣдомыя деньги купилъ имѣнье) мнѣ рекомендовали почерпнуть въ мемуарахъ кн. Голицына, который шатался когда-то съ русскимъ хоромъ; тамъ-де упоминается какая-то романическая исторiя и скверная въ ней роль (кажется, подставного мужа) какого-то армяшки[3].

Фокусъ съ дѣтьми не удался помѣщику. Ни одинъ не кончилъ курса; всѣхъ Катковъ года черезъ 2-3 выгналъ, а деньги оставилъ себѣ. Теперь помѣщикъ проситъ даже не напоминать объ этомъ.

Немного погодя слышу о такомъ уже безстыдствѣ. Помѣщикъ съ восторгомъ и публично разсказываетъ, что его старшій сынъ, уже юнкеръ какого-то полка, у богатой барыни на содержаніи.

// л. 2

4^ый и самый младшій сынъ помѣщика (изъ-за него-то и письмо мое къ Вамъ) съ ранняго дѣтства оказалъ невѣроятныя способности къ музыкѣ; съ 9 лѣтъ онъ ученикъ[4] Николая Григорьевича Рубинштейна, ученикъ Первый и любимый. Отъ товарищей его по московской консерваторіи я слышалъ о своемъ землякѣ (лично мнѣ не извѣстномъ) такой отзывъ: это прелестный мальчикъ, съ нѣжно-аристократической манерой и наружностью; способности колосальныя, играетъ не хуже самого Рубинштейна (это въ 17 лѣтъ!), но застѣнчивъ и скроменъ.

Сегодня встрѣчаю помѣщика; идетъ онъ въ[5] губернское земское собраніе, какъ главный. Цвѣтущъ, веселъ, имѣнья еще не промоталъ, умѣренно-либераленъ, однимъ словомъ восторгъ, а не помѣщикъ.

Послѣ обычнаго при встрѣчѣ разговора, спрашиваю я помѣщика про сына-артиста.

— О, онъ прекрасно идетъ. Я только что изъ Москвы. На послѣднемъ симфоническомъ

// л. 2 об.

собраніи одинъ исполнитель заболѣлъ. Николай Григорьевичъ экспромтомъ выводитъ моего сына. Онъ блистательно играетъ, публика неистово аплодируетъ, Николай Гри—чъ выходитъ вмѣстѣ съ нимъ, обнимаетъ и цѣлуетъ его. Потомъ снялъ съ себя золотыя запонки,[6] подарилъ ему и говоритъ: «Ты[7] такъ меня восхитилъ сегодня, такъ, что я повезу тебя[8] ужинать въ Эрмитажъ и къ дѣвкамъ». Представьте себѣ, повезъ его въ Эрмитажъ, накатилъ<?> хорошенько и заперъ съ дѣвкой въ номеръ. — «Папа, — говоритъ мнѣ потомъ сынъ, — поздравь меня: я началъ[9], меня Н. Гр. благословилъ». Но, ему знаете 17 л., онъ такой невинный, я увѣренъ, что онъ ничего тамъ[10] не сдѣлалъ».

Все это разсказано было мнѣ съ восторгомъ и захлебываніемъ. Вмѣстѣ съ этимъ мы распрощались. Только отошедши нѣсколько шаговъ я ощутилъ неимовѣрную скверность, и, какъ всегда со мной отъ сильныхъ впечатлѣній бываетъ, у меня стали ерошиться мои короткіе волосы.

// л. 3

Мнѣ кажется, что приведенный мной монологъ не требуетъ коментаріевъ.

Подобныя вещи надолго клиномъ врѣзываются мнѣ въ голову и стоятъ передо мной кошмаромъ. Счастливъ писатель, который отдѣлывается от<ъ> своихъ чертей, воспроизводя ихъ въ безсмертные типы.

За собой я не чувствую таланта, даже на столько, чтобы сдѣлать изъ такой темы обличительный разсказъ. Вамъ же, Уважаемый Ѳедоръ Михайловичъ, нужно сдѣлать гдѣ нибудь пóходя одинъ художественный штрихъ, чтобы смѣшать съ грязью этотъ гнусный комплотъ отцовъ-помѣщиковъ[11] и Рубинштейновъ, развращающихъ даровитую, богатую натуру.

Не написать Вамъ всего этого я не могъ. Хорошо или дурно я сдѣлалъ, напи<с>авши, ‑ не знаю, а потому всѣмъ святымъ умоляю Васъ напишите хотя[12] нѣсколько строкъ

// л. 3 об.

по этому поводу Вашему усердному читателю и почитателю.

Всегда преданный и

готовый къ услугамъ

Евгеній Гаршинъ.

Харьковъ. Старо-Московская д. 3 кв. 7.

1880 годъ 8 Ноября.

// л. 4

<На конверте:>

Заказное

Петербургъ.

Кузнечный переулокъ, д. 5.

Его Высокоблагородію

Ѳедору Михайловичу

Достоевскому – Ред.>

<Штемпель:> ХАРЬКОВЪ 9 ДЕК. 1880

<Штемпель на обороте конверта:> С. ПЕТЕРБУРГЪ 12 ДЕК. 1880

[1] Вместо: надежды — было: надежду

[2] Вместо: и — была запятая.

[10] Вместо: тамъ — было начато: съ дѣ<вкой>

[11] Вместо: отцовъ-помѣщиковъ — было: отца-помѣщика