<РО ИРЛИ, ф. 100, № 29684. Письмо Л. В. Григорьева к Ф. М. Достоевскому>

 

Анапа. 9ое Мая 1878. года.

Нескрою отъ Васъ, глубокоуважаемый Ѳедоръ Михайловичъ, что письмо Ваше отъ 27го Марта с. г., я прочелъ съ чувствомъ истинной радости. Оно освѣжило меня, напомнило мнѣ много отраднаго прошлаго и освѣтило настоящее. Малымъ Вы сказали много; теперь я все, или почти все, понимаю. Мое душевное, русское спасибо Вамъ, что не побрезгали, отвѣтили, забытому, да и совершенно почти незнакомому человѣку, — но нечужому, мы всѣ свои, родные, и если тѣломъ живемъ обособленно, то духомъ, я увѣренъ, живемъ родственно. И если не мы, то идеи встрѣтятся какъ родные и пожмутъ руки, точно такъ же, какъ бы и я желалъ, пожать Ваши при первой встрѣчѣ.

Я увѣренъ, Вы заняты, Вамъ быть можетъ некогда разговоры разговаривать со мной, быть можетъ я врываюсь ужъ очень безцеремонно въ Ваше спокойствіе и уединеніе; Вы работаете, а я буду мѣшать. Но я хочу воспользоваться Вашимъ же выраженіемъ и скажу: «но это все равно.» Я поступаю такъ, какъ говоритъ мнѣ сердце и думаю, что Вы безъ осужденiя и критики отнесетесь къ моему чувству, которое руководило мною, говоря съ Вами. Какъ мнѣ грустно стало читая Ваши слова, что тѣ люди (т. е. 60 г.г.) сдѣлали свое и уступили дорогу новымъ людямъ. А знаете ли почему грустно? Я сейчасъ примѣнилъ это къ себѣ; но и до сихъ поръ не могу сознаться, что я отжилъ, — нѣтъ я еще не жилъ. Какъ я, такъ и тѣ, мнѣ кажется, еще не отжили и имъ теперь

// л. 1

 

не мало можетъ быть работы, они должны объ руку итти съ новыми людьми, дружно помогая грядущимъ и отрѣшаясь отъ своихъ недостатковъ, безъ вины унаслѣдованныхъ; я не знаю, но если такое сочетанiе возможно, (по моему оно должно) то это можетъ быть грандiозное явленiе, работа облегчается, сила увеличивается, а чего нельзя сдѣлать силой….

Виноватъ, но я Васъ долженъ предупредить, что я большой идеалистъ, незнаю, хорошо это или дурно, но слава Богу, что я остался такимъ; только это святое чувство и спасаетъ меня (да и мало ли другихъ?) отъ той тины и засасывающей дѣйствительности, въ какую пришлось окунуться мнѣ, въ нашей благословенной глуши въ теченiи 16 лѣтъ. Много разбилось, много расплылось силъ. Скажу Вамъ откровенно, по секрету, я и до сихъ поръ живу прошлымъ; мнѣ все кажется, что это было вчера или очень недавно. Вотъ почему я ясно, ясно до мельчайшихъ подробностей помню мою петербургскую жизнь, а потому помню и Васъ и все что я писалъ въ первомъ письмѣ. Вы забыли Юрасова, я постараюсь подробнѣе описать это время, можетъ быть припомните. Николай Ивановичъ Юрасовъ былъ въ Академiи Худож. и кажется Степендiатомъ Мар. Никол. Жилъ онъ въ 60 и 61 годахъ на Надеждинской ул. № 25. въ д. Мясникова, а я тогда юнцемъ, тоже жилъ тамъ. Покойный Михаилъ Михайловичъ, бывалъ часто у Юрасова, гдѣ я съ нимъ и познакомился, помню какъ сейчасъ Михайла Михайловича, онъ на меня всегда производилъ строго-прiятное впечатлѣнiе[1], вѣдь онъ былъ такой серьёзный, да это былъ перiодъ

// л. 1 об.

 

изданiя журнала «Время». Вотъ тутъ-то я и Васъ видѣлъ, кажется, раза два-три. Потомъ все это какъ-то странно кончилось, Юрасовъ уѣхалъ заграницу, я за грустилъ и… и вотъ очутился въ трущобѣ…

Я ставлю точки и обрываю мою мысль. А какъ бы мнѣ хотѣлось съ Вами поговорить о многомъ, многомъ, о сдѣшнемъ краѣ, о людяхъ, о порядкахъ, о духѣ народномъ (насколько, конечно, я въ состояніи былъ бы это выполнить). Но при одной мысли, какое же я имѣю право говорить съ Вами обо всемъ этомъ, какъ бы навязываясь, — я останавливаюсь. Вотъ еще что то хотѣлъ сказать но мнѣ помѣшали. Я занимаюсь такимъ дѣломъ, что не всегда могу располагать свободно времянемъ; но если Вамъ угодно будетъ, а главное, если будетъ у Васъ время и Вы пожелаете говорить со мной, то я всегда съ величайшей моей охотою, съ величайшей любовью и довѣрiемъ готовъ подѣлиться всѣмъ чѣмъ могу, что знаю; быть можетъ что нибудь и съ пользою будетъ для дѣла. Вы съ Вашимъ великимъ талантомъ съумѣете пристроить, все къ мѣсту, кстати. Это я говорю только лишь въ томъ случаѣ, если Вы поправитесь, будите бодры и здоровы и примитесь опять за «Дневникъ». Многiя[2] Ваши идеи въ «Дневникѣ» наводили и меня на мысль, я много[3] слышалъ въ нихъ родственнаго, особенно тамъ гдѣ они касались народа и жизни. Вѣдь я уже сколько лѣтъ живу въ народѣ, и мнѣ кажется, кое-что понимаю. Впрочемъ, если хотите, объ этомъ послѣ..

Теперь позвольте Васъ еще побезпокоить, потрудитесь сдѣлать распоряженiе о высылкѣ мнѣ еще 2х томовъ «Дневника»

// л. 2

 

за 1876 и 1877 годы, на что прилагаю пять рублей. Сдѣсь есть Ваши горячіе поклонники, а потому мнѣ очень бы хотѣлось знать, могу ли я надѣется получить непосредственно отъ Васъ, всѣ Ваши сочиненiя, начиная отъ «Бѣдныхъ людей» и кончая Вашимъ послѣднимъ пока «Подросткомъ» ‑ и что всѣ они будутъ стоять.

Отъ всей души желаю Вамъ поправиться и быть здоровымъ. Съ чувствомъ глубокаго, сердечнаго къ Вамъ Ѳедоръ Михайловичъ, уваженiя, жму отвѣтно, искренно протянутую Вами руку и остаюсь

Вашимъ

Покорнымъ слугой

Леонидъ Григорьевъ. ‑

PS. ‑ Быть можетъ адресъ забыли, то вотъ онъ:

Въ г. Анапу (черн. округа)

Леониду Васил. Григорьеву.

// л. 2 об.

 

<На конверте:>

Въ Ст. Русса[4]

Денежный

Со вложенiемъ Пяти руб. (5 р. с.)

Его Высокородію

Ѳедору Михайловичу

Достоевскому.[5]

Греческiй проспектъ, подлѣ Греческой церкви,

домъ Струбинскаго, кв. № 6й.

<Штемпели:> 1) С. ПЕТЕРБУРГЪ 30 МАЯ 1878; 2) СТАРАЯ-РУССА 31 МАЙ 1878; 3) С. ПЕТЕРБУРГЪ 29 МАЙ 1878



[1] Исправлено.В рукописи было: впечатленіе

[2] Далее было: о

[3] Вместо: много — было: многое

[4] Въ Ст. Русса вписано.

[5] Далее было: Въ С. Петербургѣ.