<НИОР РГБ, ф. 93.I.6.18. Письмо Ф. М. Достоевского к С. А. и В. М. Ивановым>

Дрезденъ 7/19 Мая/1870

Милые друзья мои, Сонечка и Вѣрочка, слишкомъ долго ужъ я не писалъ Вамъ. Происходило все не отъ лѣности, а отъ разныхъ накопившихся тревогъ и вообще непріятнаго душевнаго моего настроенія. Теперь не знаю даже какъ Вамъ и адрессовать: на Московскую квартиру Вашу боюсь, предполагая что Вы уже въ Даровомъ, а если въ Даровое, то опять колеблюсь не зная навѣрно тамъ-ли вы и опасаясь, что залежится[1] письмо. Рѣшаюсь впрочемъ адрессовать въ Москву, думая что если Вы и выѣхали, то сдѣлали-же какое нибудь распоряженіе, чтобы могущія[2] прійти письма пересылались Вамъ въ деревню. Но болѣе всего надѣюсь на то, что кто-нибудь изъ Васъ, напримѣръ Сонечка, покамѣстъ остались въ Москвѣ. Во всякомъ случаѣ, если сейчасъ не получу отъ Васъ на письмо мое отвѣта, то напишу Вамъ[3] и въ Даровое. А Васъ[4] прошу что-нибудь мнѣ отвѣтить, чтобъ мнѣ не сомнѣваться и не думать о[5] пропажѣ письма. Да и очень ужъ хочется получить отъ Васъ какую-нибудь вѣсточку.

Объ насъ вообще скажу, что мы живемъ все еще въ Дрезденѣ и, покамѣстъ слава Богу[6]. Люба милый и довольно здоровый ребенокъ; мы за ней ходимъ со страхомъ, разъ уже потерявъ ребенка. Аня ее кормитъ и кажется ей съ каждымъ днемъ это не подъ силу. Она очень ослабѣла, очень похудѣла и притомъ тоскуетъ по Россіи.[7] Я тоже въ этой-же тоскѣ и вотъ въ этомъ-то и заключаются всѣ мои волненія и безпокойства. Дѣла мои въ самомъ худомъ положеніи. Положимъ еще есть на что существовать (хотя и слишкомъ ужъ не богато), но о переѣздѣ въ Россію трудно

// л. 1

даже и мечтать, а между прочимъ возвращеніе въ Россію необходимо до послѣдней степени, до того, что оставаться здѣсь долѣе становится полною невозможностію. — Чтобъ подняться отсюда въ Петербургъ надо, во первыхъ, сдѣлать это никакъ не позже Октября; позже не возможно будетъ, по холоду, не рискуя[8] простудить[9] Любу. Во вторыхъ, чтобъ подняться только отсюда надо, на расплату[10] съ здѣшними одними долгами не менѣе трехсотъ рублей, потомъ проѣздъ весьма длинный нѣсколькимъ лицамъ, потомъ первое, хоть какое-нибудь, устройство въ Петербургѣ — все это уже составляетъ чрезвычайно значительную сумму разомъ. А между тѣмъ это еще почти ничего, главное кредиторы. Имъ, съ процентами накопилось до 6000^∞. Менѣе одной трети, т. е. 2000 руб. имъ нельзя предложить съ тѣмъ чтобъ въ остальномъ они подождали хоть годъ. Да и тутъ, т. е. предложивъ[11] даже треть, трудно ожидать отъ нихъ соглашенія еще подождать. Они раздражены и навѣрно накинутся на меня безжалостно, съ горечью, съ желаніемъ наказать, отомстить. Расчитайте-же сами какую сумму надо мнѣ имѣть, чтобъ воротиться и хоть чуть-чуть устроить дѣла: три-четыре тысячи. Гдѣ ихъ взять? Самое главное на что я могу расчитывать — это мои работы. Уѣзжая три года назадъ я тоже на это расчитывалъ. Тогда успѣхъ одного моего романа былъ очень значителенъ и понятно, что вселилъ въ меня большія надежды написать и еще романъ, такой который разомъ, черезъ годъ-же, дастъ мнѣ возможность раздѣлаться со всѣми кредиторами. Но тогда, именно потому что я уплатилъ разомъ 7000 руб. тремъ кредиторамъ, — всѣ остальные взволновались и набросились на меня: зачѣмъ только этимъ тремъ уплата, а не всѣмъ намъ? Подали ко взысканію и я уѣхалъ поскорѣе, именно съ надеждой, написавъ романъ, черезъ годъ расплатиться. Случилось-же такъ что все лопнуло[12]. Романъ вышелъ неудовлетворителенъ, но кромѣ того вышло и то, чего я не могъ даже и предвидѣть прежде: Вышло то, что

// л. 1 об.

я, долго бывъ внѣ Россіи, потерялъ возможность даже и писать какъ слѣдуетъ, такъ что даже и на новое произведеніе какое-нибудь надѣяться не могу<.> ([13]Затрудненія эти не столько духовныя, сколько матерьальныя: на примѣръ невозможность личнаго взгляда и личнаго наблюденія, въ самыхъ обыденныхъ вещахъ, если говоришь о настоящей минутѣ, о текущей современности). У меня, на примѣръ, и задуманъ романъ[14], въ успѣхъ котораго я вѣрую вполнѣ; но писать его здѣсь я совершенно не рѣшаюсь и отложилъ. Въ настоящую минуту сижу надъ одной особенной[15] работой, которую предназначаю въ Русскій Вѣстникъ (въ который я еще остался долженъ). Вы помните, другъ Сонечка, какъ Вы разъ писали мнѣ по поводу одного моего романа, здѣсь написаннаго, что Вы удивляетесь какъ я берусь за такія вещи къ сроку. Ну вѣрите-ли теперь, что въ томъ что я пишу теперь въ Русскій Вѣстникъ еще труднѣе задача. Я комкаю листовъ въ 25 то, что должно-бы было покрайней мѣрѣ занять 50 листовъ, — комкаю чтобъ кончить къ сроку, и никакъ не могу сдѣлать иначе, потому что ничего кромѣ этого и написать не могу въ настоящую минуту[16], находясь внѣ Россіи. Я получилъ чрезвычайныя похвалы изъ Зари за повѣстушку, которую у нихъ напечаталъ. Въ журнальныхъ разборахъ (Голосъ, Петербург<cкія> Вѣдомости и проч<.>) — тоже были ко мнѣ вѣжливы. Но Вы не повѣрите до какой степени мнѣ омерзительно писать такія повѣсти, когда столько идей, уже совсѣмъ сложившихся, уже сидятъ въ головѣ, — однимъ словомъ[17] писать не то, что хочется. Вы поймете другъ Сонечка, что это уже одно составляетъ мученіе. Но насущное разстройство дѣлъ составляетъ другую половину мученій. Отсутствіемъ моимъ изъ Петербурга я, напримѣръ, совершенно запустилъ мои дѣла и даже преданныхъ[18] мнѣ людей отвадилъ отъ себя (хоть Идіотъ и не удался, но за 2^е изданіе его нѣсколько книгопродавцевъ готовы были дать и давали хоть и небольшія, сравнительно, деньги, но все же значительныя, полторы и двѣ тысячи. И всѣ завязывавшіеся дѣла лопнули, потому что некому ихъ было вести). И такъ вотъ

// л. 2

какое мое положеніе. Не говорю уже о томъ, что мнѣ жалко Анну Григорьевну, которой ужасно хочется домой. Всего не упишешь. —·— Но тѣмъ не менѣе я рѣшилъ окончательно, что во всякомъ случаѣ въ нынѣшнемъ году я въ Россію возвращусь, возвращусь по осени и это будетъ навѣрно. Разумѣется, даже только по дѣламъ моимъ, долженъ буду тотчасъ-же быть въ Москвѣ, если тотчасъ-же не посадятъ меня кредиторы въ Петербургѣ въ тюрьму. Во всякомъ-же случаѣ надѣюсь съ Вами со всѣми, милыя мои, непремѣнно въ началѣ[19] зимы увидѣться.[20]

Вы писали мнѣ Сонечка, что я отвыкъ отъ Васъ, потому будто-бы заподозрилъ Васъ въ какихъ-то подозрѣніяхъ на мой счетъ, по поводу моей[21] ошибки по завѣщанію тетки. Но Вы милая моя тоже очень скоры въ своихъ заключеніяхъ: Все что я написалъ Вамъ тогда, я Вамъ могъ написать безъ всякой укоризны и совершенно вѣря въ Ваши добрыя чувства ко мнѣ. А во что-же мнѣ и вѣрить какъ не въ Васъ, кто изъ друзей тогда у меня и останется?

Аня Вамъ всѣмъ очень кланяется, Люба Васъ всѣхъ цалуетъ (у ней прорѣзываются зубки и она начинаетъ говорить) и мы всѣ очень просимъ Васъ какъ можно подробнѣе о себѣ извѣстить. Дай только Богъ, чтобъ письмо не затерялось, не залежалось и дошло до Васъ. Я было хотѣлъ написать на адрессъ Горлова или Протопопова, для передачи; но чтожъ если письма доходятъ къ Вамъ распечатанными?

И такъ досвиданія и до близкаго. Тогда обо всемъ переговоримъ. Я теперь даже рѣдко письма получаю отъ кого.[22] Кстати братъ Андрей писалъ мнѣ что въ Москвѣ Варя и бабушка <…>[23]. Но братъ Андрей меня защитилъ и объяснился съ ними. Я совершенно вѣрю, что все такъ и было. Я вѣрю тоже въ совершенно дружеское расположеніе ко мнѣ Андрея Михайловича. Обнимаемъ Васъ всѣхъ и цалуемъ

Ваши искренніе

Я Ѳедоръ Достоевск<ій>, Аня, Люба.

Адрессъ мой тотъ-же, Аllеmagne, Dresden, а M^r Theodore Dostoіewsky, poste restante.[24]

// л. 2 об.

[1] Вместо: залежится — было: залежатся

[2] Вместо: могущiя — было: могущiе

[3] Далее было начато: коро

[4] Далее было: во всякомъ случаѣ

[5] Вместо: и не думать о — было: въ

[6] Вместо: Богу — было: Бога

[9] Вместо: простудить — было: везти

[11] Вместо: предложивъ — было: уплати

[12] Вместо: лопнуло — было: лопнула

[13] Далее было: Возможность

[15] Вместо: особенной — было: особенную

[16] въ настоящую минуту вписано.

[19] Вместо: въ началѣ — было: вначалѣ

[20] Далее было: Какъ это все случится я не могу Вамъ сказать, но знаю только одно

[23] Далее две строки текста повреждены, стерты. – Ред.

[24] Запись: Адрессъ мой ∞ poste restante. — сделана слева на полях л. 2 об.