<НИОР РГБ, ф. 93.II.5.73. Письмо Д. Д. Кишенского к Ф. М. Достоевскому>

Милостивый Государь

Федоръ Михаиловичъ.

Ваше письмо меня глубоко разочаровало насчетъ моей драмы, именно потому, что я вамъ все еще вѣрю и я думаю не перестану, по крайнѣй мѣрѣ, не вижу причины, почему бы перестать вѣрить? Я думалъ, что я написалъ, что нибудь дѣйствительно глубокое, высоко-талантливое, а оказалось что идеи мои, которыя я провожу, не видны, или не понятны! Иначе я не могу объяснить себѣ Вашего письма въ нѣкоторыхъ случаяхъ. Но лучше приступить прямо къ дѣлу:

1^е Гордѣева Вы[1] ставите рядомъ съ Ольгой и Бородинымъ? Но Гордѣевъ не нигилистъ, а гражданинъ и человѣкъ. Въ Гордѣевѣ я хотѣлъ провести именно Евангельскую любовь и всепрощеніе. Гордѣевъ у меня идеаленъ, но иначе не сдѣлаешь. Вся его жизнь прощеніе и любовь, въ немъ есть Вѣра, и онъ, въ послѣднемъ монологѣ[2] одинокій, убитый личнымъ горемъ, — говоритъ о любви и что только ею, можно убить порокъ и зло, и этому я вѣрю самъ. Что онъ говоритъ Вѣрѣ, женѣ или невѣстѣ, то онъ говоритъ, какъ знатокъ человѣческаго сердца, что «молъ я старъ, полюбите вы другаго, но[3] я не казню васъ а прощу<»>. Поэтому Гордѣевъ не пройдетъ ни одну подлость съ похвалой! Вотъ какимъ я хотѣлъ сдѣлать Гордѣ<е>ва, т. е. хотѣлъ олицетворить всеобъемлющую любовь и прощеніе! Почему? потому что у молодаго поколѣнія нѣтъ этаго, а есть ненависть, есть желчь и проклятье!

// л. 3

И это стало быть мнѣ не удалось.

2^е Дошли мы до Вѣры. Вѣра, жена Гордѣева, умирая говоритъ, что у нее отняли основаніе, т. е. вѣру, семью. Липочка говоритъ, что она счастлива, что возвратилась къ Богу! Ольга, предъ смертью, вспоминаетъ свою мать, ея вѣру, говоритъ, что вѣра утѣшеніе, опора, и смѣется надъ собой, что понадѣялась на свою силу! Весь монологъ Ольги, монологъ отчаянія, глухаго отчаянія, онъ показываетъ, что даетъ жизнь атеистамъ. Но выше всего необходимость вѣры доказывается Пургинымъ и Катей! прочтите ихъ. «У насъ нѣтъ вѣры чтожъ остается намъ?[4]» и нигилистамъ я[5] выставляю ихъ идеалъ, т. е., атеиста, отвергнувшаго семью, обязан<н>ости и пр. и нигилисты робѣютъ, сами ругаютъ свой идеалъ (Хватовъ, Старинъ) содрогаются при видѣ его!

Вы хотите, чтобъ я вписалъ въ мысль о необходимости брака въ практичномъ отношеніи, еще мысль о необходимости вѣры въ бракѣ? разсмотримъ эту мысль, не въ отношеніи вѣры или истины, высказываемой Вами, а относительно общества. Есть ли на свѣтѣ книга выше, гуманнѣе, въ которой содержалось бы больше истинны какъ Евангеліе? Нѣтъ! Кто читаетъ въ обществѣ Евангеліе? Никто! Ступайте въ церковь, въ гостинную, начните говорить проповѣдь — никто слушать не будетъ! Это факты. Да, грустный фактъ, что въ обществѣ корчатъ всѣ атеистовъ и книгу[6] гдѣ дѣло идетъ о вѣрѣ, ту читать не будутъ. Поэтому то, мнѣ кажется, не слѣдуетъ помѣщать еще о вѣрѣ въ моей драмѣ. Мысль о вѣрѣ западетъ въ душу мыслящаго, при видѣ на сценѣ или при чтеніи, потому что увидитъ, что даетъ[7] и что дѣлаетъ атеизмъ съ людьми! и этаго покуда довольно! Если же помѣстить болѣе,

// л. 3 об.

то драму не прочтутъ! Не лучше ли, чтобъ понемногу проникала въ общество мысль о вѣрѣ, чѣмъ сразу отпугнуть его многимъ? Надо имѣть еще въ виду журналы, этихъ поставщиковъ проститутокъ и атеистовъ, загалдятъ они о ханженствѣ, о среднихъ вѣкахъ и проч. Ну, и никто не прочтетъ драму, вѣдь мало того, что ее прочтутъ вѣрующіе! Думайте теперь! Поправить я Вамъ вѣрю, слова Гордѣева въ 1^мъ дѣйствіи о томъ, что онъ дозволяетъ невѣстѣ любить другаго, и что онъ приметъ ее опять, вычеркните. Но вставить, вставляйте, но чтобъ не испортить дѣло! — 3^е. Дальше: Вы обвиняете меня въ томъ, что я падаю ницъ предъ Бородинымъ и Ольгой: не доказываетъ ли вся драма ихъ негодность, т. е. ихъ принциповъ: Бородинъ самъ себя признаетъ никуда негоднымъ, лишнимъ человѣкомъ, болтуномъ. Его убиваютъ товарищи революціонеры! Онъ, Ольга, отвергаютъ семью и сами образецъ семьи, Ольгу поддерживаетъ одна семья, т. е. любовь матери и гибнетъ она, какъ нѣтъ семьи! Хватовъ семьянинъ! Всѣ они смѣются, ругаютъ[8] дармоѣдовъ, получающихъ вознагражденіе не по труду, — а сами немыслимое въ 6—12 тысячь жалованье получаютъ! Наконецъ Катя, Пургинъ, эти типы современныхъ подлецовъ, неужели недостаточно доказываютъ всю гадость, невозможность, нигилизма? Но дѣло то въ томъ, нигилисты не отвѣтятъ мнѣ, что я вру, я выставляю честныхъ и подлецовъ и всѣ падаютъ, потому что основы нѣтъ! Вѣра загнатая въ развратъ, Бородинъ въ гробъ, Ольга въ содержанки, Липочка въ развратъ, Гордѣевъ въ кабакъ, наконецъ, эти чудовищи разврата Катя и Пургинъ, неужели они не доказываютъ, и не доказываютъ сильно

// л. 4

негодность, вредъ, нигилизма! въ такомъ случаѣ моя драма не удалась!

4[9]. У меня тоже есть больное мѣсто — это народъ русскій и Россія! и мнѣ гадко смотрѣть, какъ ихъ грабятъ, какъ напр. Губонинъ накралъ 12 милліоновъ крови народной, да еще въ дворяне пожалованъ! Не службу на желѣзной дорогѣ, а службу въ конторахъ при постройкѣ желѣз. дор. хочу я хлестать, потому что это конторы грабежа!

5[10]. Гордѣевъ долженъ быть писатель, потому что, иначе, въ[11] его послѣднемъ монологѣ[12] нѣтъ смысла! Но, кромѣ того, что мнѣ хочется хлеснуть генеральство журналовъ и партій, это противунигилистически. Они мужа рисуютъ дуракомъ, деспотомъ, я ставлю идеала[13] мужа и ихъ принципы губятъ все таки жену! Этого одного я не могу измѣнить! А остальное — дѣлайте, что угодно, многоуважаемый Федоръ Михаиловичь, только примите къ свѣденію и мои замѣтки, и въ сихъ поправкахъ я Вамъ вѣрю, и что вы по сему законно учините спорить и прекословить не буду!

Не шутя, я прошу еще пощады всѣмъ конечнымъ монологамъ! Не хочется мнѣ ихъ уменьшать.

А все таки грустно, что я обманулся, и драма вышла не велика, не общечеловѣчна!

Съ нетерпѣніемъ жду письма или 1^го дѣйствія драмы. Съ глубокимъ уваженьемъ и преданностью

остаюсь Вашъ

Д. Кишенск<ій.>

1873 года

27 Iюля

Москва.

NB. При поправкахъ имѣйте, будьте такъ добры, въ виду театральную цензуру, мнѣ хочется непремѣнно поставить на сцену въ чемъ не можете ли Вы, добрѣйшій Федоръ Михаиловичь, подать руку помощи? простите за помарки и поправки, тороплюсь!

// л. 4 об.

[4] Вместо вопросительного знака была запятая.

[12] Вместо: послѣднемъ монологѣ — было: послѣднiй монологъ