<РО ИРЛИ, ф. 100, № 29768. Письмо С. Е. Лурье к Ф. М. Достоевскому>

15^го Августа 1876 г.

Петербургъ.

Многоуважаемый

Ѳедоръ Михайловичъ!

Я пишу Вамъ изъ Петербурга слѣдовательно я не поѣхала туда, да и никогда не поѣду. [1]Я знаю, Вы понимаете[2] какъ мнѣ тяжело, нѣтъ этого слова слишкомъ мало, — порываться и сидѣть на мѣстѣ, говорить и не дѣлать… но что мнѣ дѣлать, Боже мой, если я дала честное слово? Однако я ужасно безтолково говорю и никакъ нельзя понять въ чемъ дѣло:

Когда я черезъ нѣсколько дней намѣрена была отправиться, вдругъ прiѣхалъ мой отецъ (7^го числа). Здѣсь онъ не могъ не узнать объ этомъ; даже первый намекъ его поразилъ, но онъ, что это шутка, узнавъ отъ окружающихъ, что это совершенно серьезно, мой папаша приступилъ къ усовѣщанiямъ, потомъ прямо къ угрозамъ: что я несовершеннолѣтняя, что онъ мнѣ ни гроша не дастъ и полицiей заставитъ воротиться въ Минскъ. Угрозы не подѣйствовали; я думала продать цѣнныя вещи, тѣмъ болѣе что мой медальонъ одинъ стоитъ 100 р., но папаша былъ внѣ себя, за нѣсколько дней онъ до того измѣнился что его не узнавали, какого[3] было мнѣ сознавать себя причиной его горя, наконецъ, наконецъ онъ приступилъ къ

// л. 5

къ просьбамъ, просилъ если твоя гибель, жизнь, счастье для тебя ничего не значатъ, то пощади мое имя, свою будущность ради меня и несмотря на мое недоумѣнiе, чѣмъ я порчу будущность и врежу его имени, онъ отвѣчалъ, что я слишкомъ молода чтобъ понимать это, папаша плакалъ передо мною; Вы не можете знать, что это[4] значитъ, мой папаша, гордый аристократъ, (у евреевъ есть своя аристократiя и папаша считаетъ свой родъ чуть ли не съ царя Давида и Пророковъ) понятно что уже[5] было слишкомъ даже для дочери, чтобъ броситься ему на шею, успокоить его и дать, не по требованiю, честное слово, что не поѣду; на просьбу ѣхать домой я отвѣчала рѣшительнымъ отказомъ; все что я смогу дѣлать для нихъ отсюда, я понятно сдѣлаю, чтобъ моя совѣсть была чиста; а развѣ была физическая возможность, нѣтъ физическая была, взять да уѣхать, но человѣческая возможность развѣ была поступить иначе? Пожалуйста извините, что я Вамъ такъ много пишу о себѣ, но мнѣ, кажется, легче будетъ, если Вы будете знать въ чемъ дѣло. Я еще такъ возбуждена, что рѣшительно не въ состоянiи заниматься серьезно.

Хоть я знаю, что не имѣю ни малѣйшаго права и Вы быть можетъ мнѣ и не отвѣтите, но мнѣ очень хочется знать и я хочу у Васъ спросить (я читала Вашъ послѣднiй Дневникъ) почему Вы меня жалѣли, когда я собиралась ѣхать? Меня ни въ чемъ

// л. 5 об.

никогда не нуждавшуюся съ надеждами, цѣлями, мечтами о будущемъ, отчего[6] меня было жалѣть, вѣдь только теперь мнѣ тяжело, а еслибъ я поплакала и никто бы этимъ огорченъ не былъ, я была бы вполнѣ счастлива, сколько я не думала, никакъ не могу понять почему?

Еще разъ прошу извиненiя, что я Вамъ такъ много пишу, но оно право само какъ-то пишется, вѣдь исключая Васъ никто[7] этого знать не будетъ.

Мои болѣе близкiе знакомые знали что я собираюсь ѣхать, теперь они подшучиваютъ надъ этимъ говоря, что вся храбрость на словахъ, но развѣ я могу всякому разсказать, что отецъ мой плакалъ передо мною, да и поймутъ ли они что это значитъ? Впрочемъ мнѣ теперь не до нихъ. Ѳедоръ Михайловичъ! я Вамъ буду очень, очень благодарна если Вы удостоите меня отвѣта, а то я сижу безъ дѣла, даже ѣсть не могу; а Вы вѣдь имѣете на меня влiянiе.

Отъ глубоко Васъ уважающей и преданной

Вамъ Софiи Лурiе.

Мой адрессъ: Лѣсной Корпусъ большая Объѣздная дача № 28 для Софьи Ефимовны.

// л. 6