<РО ИРЛИ, ф. 100, № 29768. Письмо С. Е. Лурье к Ф. М. Достоевскому>

28 Марта <1877>[1]

Минскъ.

Многоуважаемый и добрый

Ѳедоръ Михайловичь!

Странно, что нѣсколько недѣль прошло, а я все еще не отвѣтила на Ваше, проникнутое теплымъ чувствомъ письмо; а, между тѣмъ, мнѣ хотѣлось, даже очень хотѣлось писать къ Вамъ, но я ждала развязки этой исторiи съ докторомъ. 6 недѣль тому онъ уѣхалъ изъ Минска, (былъ командированъ куды-то[2])<.> Я этому была очень рада, но на дняхъ мамаша получаетъ письмо, гдѣ говорится о скоромъ возвращенiи и о томъ… что хотя у меня только 12 тыс. приданнаго, а не 30 т. какъ у моей подруги, но онъ предпочитаетъ меня; послѣ этаго я наотрѣзъ отказала мамашѣ, даже говорить о немъ. Что же это въ самомъ дѣлѣ такое, ну а если у меня и совсѣмъ не будетъ приданнаго, что тогда? Нѣтъ, онъ меня не понимаетъ и Богъ съ нимъ. Родители страшно сердились и мамаша сказала, что такимъ образомъ будешь сидѣть до сѣдыхъ волосъ, ну и пускай, а спѣшить мнѣ не зачѣмъ, да вообще меня гораздо больше занимаетъ теперь Викторъ Гюго, чѣмъ всякiе женихи.

// л. 12

Почему Вы, Ѳедоръ Михайловичъ, до сихъ поръ не совѣтовали мнѣ читать Гюго. Я читаю его «Misérables[3]» и положительно въ восхищенiи. Его слова объ аббатѣ Myriel: «…son regard ne se fût[4] pas détourné[5] un seul instant de cette contemplation sereine où t’on voit rayonner distinctement, au-dessus des fictions et de haine de ce monde, au dessus du-va-et-vient orageux des choses humaines, ces trais pures lumières, la Verité, la Justice et la Charité.»

Если у Гюго нѣтъ той глубины философскаго ума, тѣхъ мiровыхъ истинъ, что у Гете[6] того пѣнящаго остроумiя, мѣткости и психологической вѣрности какъ у Шекспира, то нѣтъ у нихъ, по моему, тѣхъ прочувствованныхъ, изъ души вылившихся мѣстъ, той любви и вѣры въ человѣчество, того горячаго патрiотическаго чувства, которыми проникнуто каждое его слово и, которое имѣетъ[7] такое оживляющее, воскрешающее влiянiе на молодой умъ. Или я ошибаюсь и оно мнѣ такъ кажется? Вѣдь если любятъ, то преувеличиваютъ, а я полюбила Гюго.

_____

29^го Марта.

Письмо не было отослано, разскажу Вамъ забавный случай[8]. Только что была въ библiотекѣ. Входитъ барышня и презрительно (не знаю почему) оглядѣвъ всѣхъ обращается, къ молодой дѣвушкѣ которая раздаетъ книги, записываетъ все съ вопросомъ: нѣтъ у васъ[9] романовъ Бѣлинскаго?

// л. 12 об.

— Такихъ романовъ нѣтъ.

(Бар. презрительно улыбается) А повѣстей Писарева?

‑ И этого нѣтъ.

Наконецъ романы Добролюбова, есть же?

— Нѣтъ.

— Чтобъ нельзя было достать ни одной нужной книги! И удалилась, а я не могши удержаться хохотала, зачѣмъ непремѣнно эти три имени! Коли до случаевъ, то ихъ не оберешься, только не надоѣсть бы Вамъ? На дняхъ встрѣчаю молодаго человѣка, знакомаго. Обращаюсь къ нему.

<—> Я слышала, что вы получаете много газетъ и жур<наловъ>. Нельзя ли достать у васъ «Дневникъ Писателя».

— Такого Дневника нѣтъ, вы ошибаетесь, есть Варшавскiй дневникъ.

‑ Да есть же, говорятъ вамъ

‑ А кто издаетъ?

‑ Ѳ. М. Достоевскiй.

<—> Тотъ-же?

‑ Да

‑ Развѣ онъ изъ Сибири пишетъ?

‑ Изъ какой Сибири?

‑ Да его же сослали…

А это одинъ изъ лучшихъ молодыхъ людей у насъ, какая тоска съ ними! Ѳедоръ Михайловичъ! Вѣдь я Васъ слушаюсь (а мамаша говоритъ что никого) что мнѣ съ собой дѣлать, скажите мнѣ?! Не готовиться ли къ экзамену? Согласiя родителей я никогда не получу и даже папаша говоритъ, что и средствъ не дастъ, да это глупость, я не знаю только, что изъ этаго выйдетъ?

На дняхъ я должна быть представлена директору народныхъ училищъ, такъ какъ даю уроки (конечно

// л. 13

безплатные и безъ вѣдома родныхъ) въ одномъ училище, а мои ученицы отлично учатся и успѣваютъ, я этому очень рада. У меня есть 25 (вѣрно) бѣдныхъ гдѣ я бываю, помогаю на сколько возможно, но развѣ я виновата, что не такъ добра, чтобъ это наполнило мою жизнь? –

Я буду очень довольна если Вы въ своемъ Дн. Пис. помянете[10] Гинденбурга, если Вамъ угодно, то поставьте всю его фамилiю, для него еще больше чести если больше людей будутъ о немъ знать, да и имъ не хуже, только, конечно я тутъ ни при чемъ. О немъ уже былъ отзывъ въ «Herold»ѣ это писалъ мой учитель нѣмецкаго языка[11].

Поздравляю Васъ съ праздниками, желаю Вамъ хорошо, весело и счастливо провести ихъ, да не поздно ли прибудетъ мое письмо? Да, все равно. Преданная Вамъ

вся Ваша Софiя Лурiе

которая съ нетерпѣнiемъ будетъ ждать отвѣта.

// л. 13 об.

<На конверте:>

Его Высокородiю

Ѳедору Михайловичу

Достоевскому

Лурье[12]

С. Петербургъ.

Греческiй Проспектъ, возлѣ Греческой Церкви, домъ Струбинскаго, кв. № 6

// л. 14

<На оборотной стороне конверта цветная монограмма: S. L. – Ред.>

<Штемпели на обороте конверта:> 1) МИНСКЪ 31 МАР. 1877; 2) МИНСКЪ 1 АПР. 1877; 3) С.ПЕТЕРБУРГЪ 3 АПР. 1877

// л. 14 об.

[1] Год вписан карандашом рукой неустановленного лица.

[3] Исправлено. В рукописи было: Miserables

[4] Исправлено. В рукописи было: fut

[5] Исправлено. В рукописи было: detourné

[6] Вместо: Гете — было: Гетевскаго Фауста

[7] Вместо: имѣетъ — было: производитъ

[8] Вместо: забавный случай — было: забавную исторiю

[9] Вместо: васъ — было: Васъ

[10] Вместо: помянете — было: упомяните

[11] Вместо: учитель нѣмецкаго языка — было: нѣмецкiй учитель

[12] Ниже запись рукой Достоевского: Лурье. Отвѣтить скорѣе<?>