<РО ИРЛИ, ф. 168, № 16640 (3). Письмо А. Н. Майкова к Ф. М. Достоевскому>

7 Янв. 1868

Сію минуту получилъ я отъ Васъ письмо, любезнѣйшій Ѳедоръ Михайловичь, и не сходя съ мѣста принимаюсь за отвѣтъ. Нечего говорить какъ оно меня обрадовало, потому что столько мѣсяцевъ объ Васъ ни слуху, ни духу, послѣднее письмо ваше было такъ мрачно, у меня просто стало ныть сердце: что съ Вами?[1] припадки,[2] Анна Григорьевна въ ея положеніи, нужда, чужая сторона, никого близкихъ: какъ Вы все это вынесете, да и вынесете ли, не то что бы еще[3] писать[4] романъ! Потомъ не зналъ гдѣ вы? въ послѣднемъ письмѣ вы писали, что поѣдете или въ Парижъ или въ Италію – я совѣтывалъ[5] переѣхать на другой конецъ Женевскаго озера – не зналъ куда писать! да и всѣ Ваши ходятъ ко мнѣ за Вашимъ адрессомъ, Паша даже сегодня былъ и получилъ отъ меня отвѣтъ что не знаю. Но нынѣшнее письмо весьма утѣшительное, и даже сквозь него просвѣчиваетъ болѣе или менѣе свѣтлое настроеніе – хорошо! оказывается къ тому что Вы еще просто молодецъ: романъ почти написалъ и уничтожилъ[6] ([7]надѣюсь однако не огнемъ, а такъ въ портативную помойную яму кинули[8], съ которой онъ и въ Петербургъ пріѣдетъ, а потомъ можетъ быть и вычистится и возсіяетъ?) – да и новаго романа много написано: просто душка, да и только. Всѣ

// л. 7

Ваши желанія исполню, напишу когда онъ явится въ печати. Но до перваго №, кажется еще далеко, не вышли еще Ноябрь и Декабрь. Но Катковъ то каковъ! и журналистика видно не безъ добрыхъ людей. Впрочемъ въ Петербургѣ у насъ такихъ редакторовъ нѣтъ. И такъ все это хорошо, успокаиваюсь.

Напрасно мучитесь объ Пашѣ: онъ опредѣленъ на службу въ адрессный столъ, по 25 жалованія. Говоритъ что работы много, а въ ней «ничего для ума и сердца». Я ему твержу[9] что для «ума и сердца» казенной службы не полагается, а отъ него пока требуется «смыслъ и руки вотъ ими и служите». Служитъ онъ кажется уже третій мѣсяцъ.

Трудная задача взята Вами – хорошихъ людей. Съ нетерпѣніемъ жду, хочется узнать хоть бы главное – какого они сословія? чѣмъ выше тѣмъ труднѣе задача, но романъ съ хорошими людьми – героями можетъ расчитывать на успѣхъ. Много вопросовъ они возбуждаютъ: ошибаются они или нѣтъ? разочаровываются, исправляются, счастливы или несчастны….. все это раздражаетъ мое любопытство. Дай то Богъ имъ хорошую дорогу! А по части литературы все таки мы не дремлемъ, и вѣдь вотъ – не прошло и году какъ появилось Преступленіе и Наказаніе, какъ возникаетъ въ другомъ родѣ, но то же капитальное явленіе – Война и Миръ

// л. 7 об.

Толстого – я еще не досталъ чтобъ прочесть, будетъ только на дняхъ у меня, ‑ но люди весьма строгіе какъ Ламанскій и Страховъ – отъ него въ восторгѣ. Главное романъ историческій! лица изображены съ ихъ историческими и будничными недостатками, но вѣяніе, великое вѣяніе эпохи охватываетъ сердце читателя: русскимъ духомъ пахнетъ. Къ этому сводятся отзывы. Меня подобныя явленія въ русскомъ мірѣ какъ ребенка радуютъ радуютъ за Россію! побольше бы! побольше бы капитальнаго! какая мелочь въ сравненіи съ этимъ теперь на Западѣ! А вотъ и Западъ подарилъ намъ повѣсть: Тургеневъ напечаталъ въ Вѣстникѣ Европы (ехидный журналъ[10] Западниковъ, въ послѣднемъ № совѣтуется предоставить Западный край самому себѣ, дать полякамъ всѣ блага нашихъ реформъ, и быть увѣреннымъ что это примиритъ и привяжетъ ихъ: жаль что журналистовъ не посылаютъ на войну – еслибъ побывали при усмиреніи мятежа, не то бы запѣли, не посовѣтывали бы мѣръ на рискъ что, молъ, примирятъ – и возстанія новаго не будетъ) – Тургеневъ напечаталъ повѣстушку<«>Бригадиръ»…. Жалкое впечатлѣніе она производитъ. Написано въ 1867 году, а краски всѣ за десять лѣтъ до сего времени. Словно подражаніе Запискамъ Охотника: вотъ онъ абсентеизмъ, которымъ такъ обижается Потугинъ! Эхъ не понимаетъ онъ миѳа объ Антеѣ!

// л. 8

Я уже Вамъ писалъ что на нынѣшній годъ готова высыпать цѣлая ватага изъ молчавшаго лагеря. Злые языки говорятъ даже что ихъ выпускаютъ для пораженія Аксакова и Каткова, и русской партіи. Выпускаютъ или нѣтъ, а объявленій издано много, книгъ же еще нѣтъ. Увидимъ до чего они додумались….[11] Со мной самое важное случилось вотъ что: былъ я прилежнымъ въ окружномъ судѣ, двѣ недѣли ходилъ[12], сидѣлъ тамъ иногда отъ 11 утра до 5 часовъ ночи, т. е. 18 часовъ. Въ эти двѣ недѣли можно пережить пять жизней – такого біенія сердца не запомню. Интересу столько, что лучше бы не начинать писать, проговорить можно бы двое сутокъ. Поучительно, страшно, любопытно. Вѣрьте что всѣ присяжные отъ Усть Ижорскаго старосты – до доктора Штейна (что сумашедшихъ лѣчитъ, славная, теплая душа, мы т. е. присяжные[13] его всѣ ужасно полюбили) всѣ идутъ на свою жесткую скамью словно къ исповѣди и причастію, даже еще страшнѣе. Но ужь лучше не буду ничего писать – вотъ чѣмъ не терплю писемъ! По окончаніи сессіи хотѣлъ было я выразить мои впечатлѣнія въ формѣ письма къ Вамъ, да ужь очень утомился. Ну – что еще вамъ сказать на закуску – потому что хочу письмо отослать тотчасъ же, чтобъ не завалялось?.. Веселенькое развѣ: наши мелкія газеты ругаются до невѣроятности, напр. одинъ пишетъ другому: такой то фельетонистъ хвалитъ Косметическій Магазинъ такой то. Это оттого, что получивъ 10 пощечинъ, онъ получилъ тамъ мазь, утолившую его боль – и подписано: Колосовъ. Другой обзываетъ противника апраксинскою швалью. Это все болѣе или менѣе прелестно. Ну – до свиданія! Поклонъ

Аннѣ Григорьевнѣ и желаю ей молодцомъ совершить свой материнскій подвигъ. Зная по опыту что испытываетъ въ эти часы отецъ (почти тоже родитъ!) рекомендую Вамъ Ѳед. Мих. быть спокойнѣе – пожалуй лучше уйти изъ дому… Досвиданія.

вашъ А. Майковъ[14]

// л. 8 об.

[4] Далее было: восклицательный знак

[9] Вместо: твержу ‑ было: утверждаю

[12] Вместо: ходилъ ‑ было: сидѣлъ

[13] т. е. присяжные вписано.

[14] Запись: Аннѣ Григорьевнѣ и желаю ей ∞ рекомендую Вамъ Ѳед. Мих. быть спокойнѣе – пожалуй лучше уйти изъ дому… Досвиданія.

вашъ А. Майковъ – сделана на полях слева л. 8 об.