<НИОР РГБ, ф. 93.II.6.43. Письмо А. Н. Майкова к Ф. М. Достоевскому>

[1]25 февр<аля> 1870.

Ради Бога, любезнѣйшiй Ѳедоръ Михайловичь, не сердитесь на меня что я такъ неисправенъ въ моихъ отвѣтахъ; но это не значитъ чтобы я былъ неисправенъ въ дѣйствiяхъ. Получивши Ваше письмо, немедленно отправилъ я головомой Кашпиреву, и получилъ въ отвѣтъ, что деньги ужь посланы. Засимъ принялся ходить къ Стелловскому чтобъ отъ него узнать въ какомъ положенiи дѣло о продажѣ Вашихъ сочиненiй (т. е. Идiота); былъ шесть разъ, и этого господина долго не заставалъ, и онъ былъ такой скотъ, что хотя и живетъ подлѣ меня[2] (въ Кукановомъ домѣ) и я просилъ его зайти ко мнѣ, — не зашелъ. Между тѣмъ, получивъ от Паши записку, въ коей онъ проситъ денегъ, приписалъ ему мягко, что видно Вы раздумали продавать Идiота, и желаете потому, чтобъ онъ довѣренность доставилъ мнѣ. На другой день явился Паша, торжественно вручилъ мнѣ довѣренность, и проболтался, что онъ обиженъ, и накаталъ Вамъ письмо. Поговоривъ однако со мной, успокоился и письма къ Вамъ не пошлетъ. Отъ него я узналъ, что дѣло все на томъ же, т. е. что Стелловскiй безъ денегъ, и обѣщалъ[3] на 1^й недѣлѣ поста увѣдомить его есть ли у него деньги или нѣтъ. Я еще хотѣлъ было подождать вамъ писать, но Стелловскiй Богъ знаетъ когда отвѣтитъ, а Вы между тѣмъ томитесь. Вотъ почему и пишу вамъ съ сожалѣнiемъ, что не имѣю ничего путнаго и положительнаго Вамъ сообщить. Безпокойствъ и предположенiй Вашихъ о Пашѣ, я ему не высказывалъ, ибо, кажется, онѣ не основательны. Онъ вѣтрогонъ, хвастунъ, съ замашками серьознаго дѣловаго человѣка, сквозь которые прорывается юность и задоръ, но не думаю чтобъ былъ наклоненъ сдѣлать что либо худое; своими же манерами вредитъ себѣ

// л. 12

чрезвычайно; являясь искателемъ вретъ и хвастаетъ, и тѣмъ не располагаетъ людей[4] у коихъ проситъ, такъ что рекомендовать его,[5] кромѣ ужь самыхъ близкихъ, очень трудно рѣшиться. Вѣчно въ планахъ; разъ даже ужь былъ въ мечтахъ посланникомъ, и это казалось ему почти навѣрное. Такъ явясь къ Кускову, огорошилъ его манерами своими, и тотъ порекомендовалъ его, но выгораживая себя отъ отвѣтственности; Кускова я не виню; я бы то же сдѣлалъ. Главная рекомендацiя, конечно, Ваше имя,[6] которое и заставляетъ только хлопотать.[7] Вотъ съ братомъ Леонидомъ, такъ какъ онъ его знаетъ, все таки успѣли мы дать ему работу по переписи жителей въ Петербургѣ, и пока онъ ею занятъ. Теперь у него въ головѣ: только бы фракъ и вся бальная пара, то онъ бы великолѣпную карьеру сдѣлалъ. «Вотъ, говоритъ,[8] получилъ я приглашенiе отъ M^me Померанцевой на вечеръ — досталъ на прокатъ фракъ — все это мнѣ страшныхъ денегъ стоило! и видѣлъ тамъ людей, съ которыми заведя связи, могъ бы» и пр. Вотъ образецъ его слога, и все скороговоркой, и какъ будто о страшныхъ деньгахъ говоритъ какой нибудь кавалергардъ! Вотъ это то его и разрекомендовываетъ.

Теперь о Кашпиревыхъ. Медленность и неумѣлость этой редакцiи, откладыванiе на завтра что можно и должно сдѣлать сегодня, просто въ отчаянiе приводитъ. Я ужь имъ разрывныхъ писемъ (и все по поводу Васъ) писалъ нѣсколько; но чортъ ихъ возьми, во всемъ у нихъ такое добродушiе и свѣтлодушiе,

// л. 12 об.

что сердиться на нихъ можно только заочно. Это —[9] помѣщичье старыхъ временъ хозяйство, добродушное, сонное; между тѣмъ Кашпиревъ въ годъ посѣдѣлъ. Нерасчетливость страшная, страхъ кредита, ожиданiе денегъ отъ управляющихъ изъ деревень, тѣ опаздываютъ, словомъ какъ вс<е> поразберешь, руки опускаются, обвинять нѣтъ духу. Но Господь хранитъ еще журналъ: первыя двѣ книжки обращаютъ на себя вниманiе. Прочелъ Вѣчнаго Мужа — узналъ исторiю Яновскаго[10], и его характеръ, такъ что для меня былъ двойной интересъ. Читалъ съ удовольствiемъ и интересомъ; но вотъ какой осадокъ остался въ результатѣ впечатлѣнiй: во всемъ созданiи есть раздвоенность интереса трагическаго и комическаго; всего рельефнѣе это выражается въ сценѣ съ урыльникомъ: не знаешь которому впечатлѣнiю отдаться. Урыльникъ мѣшаетъ трагизму, но недостаточно обстановленъ, чтобы разсмѣшить. Зато Лиза, смерть ея, вечеръ на дачѣ, легкiя черты какими обрисованы юноши новаго поколѣнiя, и бездна другихъ сценъ и чертъ, напр<имѣръ> явленiе на похоронахъ Вѣчнаго мужа — все это прелестно. Не умѣю я на письмѣ отдавать отчетъ въ своихъ впечатлѣнiяхъ. Но, между прочимъ, знаете ли что мелькаетъ передо мною? Вамъ, для писанiя, необходимо вернуться домой. Я чувствую у Васъ уже усилiе воображенiя, тогда какъ жизнь, встрѣчи и пр.[11] моменты, всегда доставляли Вамъ богатыя краски, неимовѣрно свѣжiя. Это я говорю въ видахъ будущаго романа. Да и есть ли расчетъ жить заграницей? Если припадки не оставляютъ Васъ — то слѣд<овательно> главной причины заграничное житье не устраняетъ; съ

// л. 13

другой стороны отсутствiе своей среды, впечатлѣнiй общихъ, разговоровъ, общихъ интересовъ, всего[12] калейдоскопа жизни влiяющаго на нашу мысль — все это не можетъ быть полезно для здоровья. Такъ мнѣ кажется. И не одно желанiе Васъ видѣть здѣсь говоритъ во мнѣ. Впрочемъ въ дѣлахъ другаго трудно судить.

А что же скажу о нашихъ дѣлахъ? Да ужь такъ много Вамъ неизвѣстнаго, что надобно бы было написать для васъ цѣлую хронику жизни за два, за три года. Теперь всѣ говорятъ объ адрессѣ лифляндскаго ладтага[13] [14] Государю съ сепаративными тенденцiями. Не знаю въ чемъ состоитъ дѣло, потому и ничего не пишу<.> О Нечаевскомъ дѣлѣ мало кто интересуется:[15] какова должна быть Рашфоровская шайка, что этотъ убiйца провозглашается его газетой le grand patriote russe, и является ея сотрудникомъ! Вѣдь тутъ ужь не мнѣнiя политическiя, тутъ уголовное дѣло, — неужели новая нравственность съ этихъ подпольныхъ заговорщиковъ снимаетъ даже кровь, и дозволяетъ всѣ средства! Это ужасно! Послѣ этого и жить окажется невозможно — не равно не понравишься великимъ патрiотамъ, и они изъ за угла убьютъ! И гдѣ же завидится этотъ шанкеръ! посреди русскаго государства! Въ землѣ добродушнаго и монархическаго русскаго народа![16] А какiя явленiя въ обществѣ отъ новыхъ доктринъ! Вѣрите ли, что если взять хоть кругъ моихъ знакомыхъ, въ рѣдкомъ семействѣ отецъ и мать не несчастнѣйшiе люди въ мiрѣ отъ сынковъ, и особенно отъ дочекъ, ибо прямо идутъ въ развратъ, въ холодный развратъ по убѣжденiямъ! Тяжкая борьба предстоитъ обществу — и на что оно обопрется? У меня растутъ дѣти: вѣрите ли со страхомъ смотришь въ свою и ихъ будущность! Но до-свиданiя! Кланяйтесь милой Аннѣ Григорьевнѣ; объ ней часто вспоминаетъ моя жена, какъ объ одной изъ лучшихъ встрѣтившихся ей на пути женщинъ, а моя Анна Ивановна не очень способна смотрѣтъ на людей въ розовомъ свѣтѣ; вотъ почему ея отзывы объ Аннѣ Григорьевнѣ для меня такъ вѣски, и я за Васъ радуюсь, любезнѣйшiй другъ. Вашъ А. Майковъ.[17]

// л. 13 об.

[1] Первоначально на листе была запись: Милостивый Государь

[10] Яновскаго заштриховано, возможно, рукой Ф. М. Достоевского.

[12] Вместо: всего — было: всей

[13] Так в рукописи. Нужно: ландтага – ред.

[14] Далее было: объ адрессѣ

[15] Вместо двоеточия была точка с запятой.

[16] Вместо: Въ землѣ добродушнаго и монархическаго русскаго народа! — было: Въ добродушномъ и монархическомърусскомъ народѣ!

[17] Запись: объ ней часто вспоминаетъ ∞ Вашъ А. Майковъ. — сделана на полях слева.