<РО ИРЛИ, Р. III, оп. 2, № 1099. Письмо Достоевского Ф. М. к Островскому А. Н.>

<Вверху на полях карандашная запись: 1861

Отъ Ѳ. Достоевскаго – ред.>

Милостивый Государь

Александръ Николаевичь,

Вашего несравненнаго Бальзаминова я имѣлъ удовольствіе получить третьяго дня и тотчасъ-же мы, я и братъ, стали читать его. Было и еще нѣсколько слушателей – не столько литераторовъ, сколько людей со вкусомъ неиспорченнымъ. Мы всѣ хохотали такъ что заболѣли бока. Что сказать Вамъ о Вашихъ «Сценахъ»? Вы требуете моего мнѣнія совершенно искренняго и безцеремоннаго. Одно могу отвѣчать: прелесть. Уголокъ Москвы на который Вы взглянули переданъ такъ типично, [ка] /что/ будто самъ сидѣлъ и разговаривалъ съ Бѣлотѣловой. Вообще эта Бѣлотѣлова, дѣвицы, сваха, маменька и наконецъ самъ герой, ‑ это до того живо и дѣйствительно, до того цѣлая картина, что теперь, кажется, у меня она въ вѣкъ не потускнѣетъ въ умѣ. Капитанъ

<На полях слева рядом с текстом: Мы всѣ хохотали такъ что… ‑ карандашом проведена вертикальная черта. – Ред.>

// л. 1

только у васъ вышелъ какъ-то частно-[лицый] /лицый/. Только вѣренъ дѣйствительности и не больше. Можетъ быть я не разглядѣлъ съ перваго чтенія. Разумѣется я [в] /В/ашу комедію прочту еще пять разъ. Но изъ всѣхъ [в] /В/ашихъ свахъ – Красавина должна занять первое мѣсто. Я ее видалъ тысячу разъ, я съ ней былъ знакомъ, она ходила къ намъ въ домъ, когда я жилъ въ Москвѣ, лѣтъ 10^ти отъ роду; я ее помню.

Кстати: нѣкоторые изъ слушателей и изъ слушательницъ вашей комедіи уже ввели Бѣлотѣлову въ нарицательное имя. Уже указываютъ на Бѣлотѣлову [на улицахъ] /и отыскиваютъ/ въ своей памяти дѣвицъ Пѣженовыхъ.

Я и братъ мы Вамъ чрезвычайно благодарны. Братъ просилъ меня Васъ увѣдомить, что въ концѣ этой недѣли (т. е. дня черезъ три отъ этого письма) онъ вышлетъ Вамъ и денегъ.

Вы пишете что задумали для насъ еще. Ради Христа не оставляйте этой доброй мысли. Торопить не будемъ, а ждать будемъ съ самымъ крайнимъ нетерпѣніемъ.

// л. 1 об.

Корректоръ у насъ очень хорошій, ‑ одинъ студентъ, знаетъ свое дѣло хорошо и если особенно попросить его, то онъ и особенное вниманіе обратитъ. Я самъ поговорю съ нимъ.

Сейчасъ только прочелъ письмо отъ Полонскаго изъ Теплица. Онъ все еще боленъ; страшно скучаетъ<.> Къ осени будетъ къ намъ. Его романъ ужасно многимъ въ Петербургѣ не нравится. Но отъ нѣкоторыхъ людей[,] мы слышали и большія похвалы. Тѣмъ лучше, что съ перваго разу не нравится. У насъ это хорошій признакъ.

Вамъ душевно преданный и уважающій Васъ

Ѳ. Достоевскій.

24 Августа/61.

// л. 2