<РО ИРЛИ, ф. 100, № 29811. Письмо Плещеева А. Н. к Ф. М. Достоевскому>

<Карандашом поставлен год рукой А. Г. Достоевской: 1864. – Ред.>

Москва. 1^го Декаб.

Любезный другъ Ѳедоръ Михайловичъ. –

1) Я послалъ тебѣ при письмѣ небольшую статейку о Шенье. Получилъ ли ты её, и если получилъ намѣренъ ли напечатать. ‑

2) Пришли мнѣ пожалуйста поскорѣй отдѣльный оттискъ Попутчиковъ, если ты не забылъ моей просьбы о немъ. У меня нѣтъ Эпохи; и я долженъ былъ доставать чтобы прочесть; а на театръ отдать нѣтъ экземпляра.

3) Пришли, если можешъ деньги, за эти сцены; за вычетомъ 24 или 25 руб. Гаврилову, которые я состою ему долженъ за продажу Униженныхъ. – Нельзя ли во избѣжаніе пересылки по почтѣ – перевести здѣсь на кого нибудь изъ книгопродавцевъ. Или передать той дамѣ, которая доставитъ это письмо къ Базунову, и оставитъ у него свой адресъ. (Я не знаю твоего адреса, и пишу на Базунова, что неудобно. Пожалуйста напиши, гдѣ ты живешъ).

// л. 34

Позволь мнѣ въ заключеніе сдѣлать тебѣ маленькій «репримандъ». – Въ воспоминаніяхъ Г. Страхова о Григорьевѣ – два раза упоминается обо мнѣ. Одинъ разъ Григорьевъ пишетъ въ письмѣ своёмъ что не слѣдовало печатать дрянной нѣмецкой пьесы, по рекомендаціи хорошаго человѣка П... (это я рекомендовалъ драму Гебеля) [Такъ какъ тутъ] /Въ другомъ мѣстѣ/ сказано что я нахожу въ статьяхъ Григорьева много поучительнаго; и Григорьевъ прибавляетъ: Еще бы. Получше люди находили. – Въ первомъ мѣстѣ, моя фамилія означена буквой П; вѣроятно отъ того что я названъ хорошимъ человѣкомъ; во второмъ фамилія моя выставлена вполнѣ, вѣроятно также потому, что подъ словомъ «получше люди» /ясно/ подразумѣвается что я – дрянь человѣкъ. – Мнѣ это показалось страннымъ, потому что [всё, что] /вездѣ, гдѣ/ есть въ письмахъ Григорьева что нибудь оскорбительное для людей живущихъ еще – фамилія послѣднихъ – обозначена

// л. 34 об.

только начальной буквой. Исключеніе сдѣлано единственно для меня. Г. Страховъ конечно могъ это сдѣлать; но наша съ тобой давнишняя пріязнь – давала мнѣ нѣкоторое право надѣяться, что ты подобной вещи не пропустилъ бы; и что ты меня дрянью не считаешъ. Разумѣется – я очень хорошо понимаю, что люди умнѣе и крупнѣе меня – могли находить въ Григорьевѣ больше [даж] чѣмъ я находилъ; и будь это сказано инымъ тономъ – ничего бы оскорбительнаго тутъ для меня не было. Но le ton fait la musique. И /подобный/ le ton въ печати – да еще въ журналѣ гдѣ участвуешъ, ‑ [особенно] /не/ можетъ никому быть по сердцу.

Все это я тебѣ высказываю, потому что считаю себя вправѣ быть съ тобой искреннымъ. На тебя я смотрю не какъ на редактора только но какъ на стараго друга.

За тѣмъ желаю тебѣ всего, чего ты самъ себѣ желаешъ и жму твою руку. ‑

Твой весь

А. Плещеевъ.

// л. 35