<РО ИРЛИ, ф. 287, № 52. Письмо Ф. М. Достоевского к Н. Н. Страхову>

Дрезденъ ¹⁸/₃₀ Мая /71. <Год поставлен карандашом. – Ред.>

Многоуважаемый Николай Николаевичь, Вы прямо такъ-таки и начали Ваше письмо съ Бѣлинскаго. Я это предчувствовалъ. Но взгляните на Парижъ, на коммуну. Неужели и Вы одинъ изъ тѣхъ, которые[1] говорятъ что опять не удалось за недостаткомъ людей, обстоятельствъ и проч. Во[2] Весь XIX вѣкъ это движенiе или мечтаетъ о раѣ на землѣ (начиная съ фаланстеры) или, чуть до дѣла (48 годъ, 49 ‒ теперь) – выказываетъ[3] унизительное безсилiе сказать хоть что нибудь положительное. Въ сущности все тотъ же Руссо и мечта пересоздать вновъ мiръ разумомъ и опытомъ (позитивизмъ). Вѣдь ужъ кажется достаточно фактовъ что ихъ[4] безсилiе сказать новое слово – явленiе не случайное. Они рубятъ головы – почему? – Единственно потому что это всего легче; Сказать что нибудь несравненно труднѣе. Желанiе чего нибудь не есть достиженiе. Они желаютъ счастья человѣка и[5] остаются[6] при опредѣленiяхъ слова[7] «счастье» Руссо, т. е. на фантазiи, неоправданной даже опытомъ. Пожаръ Парижа есть чудовищность: «Не удалось такъ погибай мiръ, ибо комуна выше счастья мiра и Францiи». Но вѣдь имъ (да и многимъ) не кажется чудовищностью это бѣшенство, а напротивъ красотою. И такъ эстетическая идея въ новомъ[8] человѣчествѣ помутилась. Нравственное основанiе общества[9] (взятое изъ[10] позитивизма[11]) не только не даетъ результатовъ, но и не можетъ само опредѣлить себя, путается въ желанiяхъ и въ идеалахъ. Неужели наконецъ мало теперь фактовъ для доказательства что не такъ создается общество, не тѣ пути ведутъ къ счастью и не оттуда происходитъ оно какъ до сихъ поръ думали. Откуда-же? Напишутъ много книгъ, а главное упустятъ: На Западѣ Христа потеряли (по винѣ Католицизма) и оттого Западъ падаетъ, единственно оттого. Идеалъ перемѣнился и – какъ это ясно! А паденiе

// л. 44

Папской власти рядомъ съ паденiемъ главы Романо-Германскаго мiра (Францiи и друг.). Какое совпаденiе!

Все это требуетъ большихъ и долгихъ рѣчей, но вотъ что я собственно хочу сказать: Еслибъ[12] Бѣлинскiй, Грановскiй и вся эта шушера поглядѣли теперь, то сказали бы: <«>Нѣтъ мы не о томъ мечтали, нѣтъ, это уклоненiе; подождемъ еще, и явится свѣтъ и воцарится прогрессъ и человѣчество перестроится на здравыхъ началахъ и будетъ счастливо!» Они никакъ бы не согласились что разъ ступивъ на эту дорогу никуда больше не придешь какъ къ комунѣ и къ Феликсу Пiа. Они до того были тупы что и теперь бы уже послѣ событiя, не согласились-бы и продолжали мечтать. Я[13] обругалъ Бѣлинскаго болѣе какъ явленiе Русской жизни нежели лицо: Это было самое смрадное, тупое и позорное явленiе Русской жизни. Одно извиненiе – въ неизбѣжности этого явленiя. И увѣряю Васъ что Бѣлинскiй помирился-бы теперь на такой мысли: «А вѣдь это оттого не удалось комунѣ, что она все таки прежде всего была французская, т. е. сохраняла въ себѣ заразу нацiональности. А потому надо прiискать такой народъ, въ которомъ нѣтъ ни капли нацiональности и который способенъ бить, какъ я, по щекамъ свою мать (Россiю)». И съ пѣной у рта бросился бы вновь писать поганыя статьи свои, позоря Россiю[14], отрицая великiя явленiя ея (Пушкина) – чтобъ окончательно сдѣлать Россiю вакантною нацiею, способною стать во[15] [16] главѣ общечеловѣческаго дѣла. Iезуитизмъ и ложь нашихъ передовыхъ двигателей, онъ принялъ бы со счастьемъ. Но вотъ что еще: вы никогда его не знали, а я зналъ и видѣлъ и теперь осмыслилъ вполнѣ. Этотъ человѣкъ ругалъ мнѣ Христа по матерну, а между тѣмъ никогда онъ не былъ способенъ самъ себя и всѣхъ двигателей всего мiра сопоставить съ[17] Христомъ для сравненiя: Онъ не могъ замѣтить того, сколько въ немъ и въ нихъ мелкаго самолюбiя, злобы, нетерпѣнiя, раздражительности, подлости, а главное самолюбiя. Ругая Христа онъ не сказалъ себѣ никогда: Чтожъ мы поставимъ вмѣсто него, неужели

// л. 44 об.

себя, тогда какъ мы такъ гадки. Нѣтъ онъ никогда не задумался надъ тѣмъ, что онъ самъ гадокъ. Онъ былъ доволенъ собой въ высшей степени и это была уже личная, смрадная позорная тупость. – Вы говорите онъ былъ талантливъ. Совсѣмъ нѣтъ и Боже – какъ навралъ о немъ въ своей поэтической статьѣ Григорьевъ. Я помню мое юношеское удивленiе когда я прислушивался къ нѣкоторымъ чисто художественнымъ его сужденiямъ (н<а>прим<ѣръ> о Мертв<ыхъ> Душахъ)<.> Онъ[18] до безобразiя поверхностно и съ пренебреженiемъ относился къ типамъ Гоголя и только радъ былъ до восторга, что Гоголь обличилъ. Здѣсь, въ эти 4 года я перечиталъ его критики: Онъ обругалъ Пушкина, когда тотъ бросилъ свою[19] фальшивую ноту и явился съ повѣстями Бѣлкина и съ Арапомъ. Онъ съ удивленіемъ провозгласилъ ничтожество «Повѣстей Бѣлкина». ‒ Онъ въ повѣсти Гоголя Коляска не находилъ художественнаго цѣльнаго созданiя и повѣсти, а только шуточный разсказъ. Онъ отрекся отъ окончанiя Евгенiя Онѣгина. Онъ первый выпустилъ мысль о камеръ-юнкерствѣ Пушкина. Онъ сказалъ, что Тургеневъ не будетъ художникомъ, а между тѣмъ это сказано по прочтенiи чрезвычайно-значительнаго разсказа Тургенева «Три портрета». Я бы могъ вамъ набрать такихъ примѣровъ сколько угодно, для доказательства неправды[20] его критическаго[21] чутья и «воспрiимчиваго трепета», о которомъ вралъ Григорьевъ, (потому что самъ былъ поэтъ.) О Бѣлинскомъ и о многихъ явленiяхъ нашей жизни судимъ мы до сихъ поръ еще сквозь множество чрезвычайныхъ предразсудковъ.

Неужели я Вамъ не писалъ про Вашу статью о Тургеневѣ? Читалъ я ее, какъ всѣ Ваши статьи, ‒ съ восхищенiемъ, но и съ нѣкоторой маленькой досадой. Если Вы признаете что Тургеневъ потерялъ точку и виляетъ и не знаетъ что сказать о нѣкоторыхъ явленiяхъ Русской жизни (на всякiй случай относясь къ нимъ насмѣшливо) то должны бы были и признать, что великая художественная способность его ослабѣла (и должна была ослабѣть) въ послѣднихъ его произведенiяхъ. Такъ оно и есть въ самомъ дѣлѣ: онъ очень ослабѣлъ какъ художникъ. Голосъ говоритъ что это потому, что онъ живетъ за границей; но причина глубже. Вы же признаете и за послѣдними произведенiями его[22] прежнюю художественность. Такъ-ли это? Впрочемъ я можетъ быть ошибаюсь (не въ сужденiи о Тургеневѣ, а въ Вашей статьѣ). Можетъ быть Вы не такъ только выразились... А знаете – вѣдь это все помѣщичья

// л. 45

литература. Она сказала все что имѣла сказать, (великолѣпно у Льва Толстого). Но это въ высшей степени помѣщичье слово было послѣднимъ. Новаго слова замѣняющаго помѣщичье еще не было, да и некогда. (Рѣшетниковы ничего не сказали. Но все таки Рѣшетниковы выражаютъ мысль необходимости чего-то новаго въ художническомъ словѣ,[23] уже не помѣщичьяго) – хотя и выражаютъ въ безобразномъ видѣ.

Какъ желалъ-бы я Васъ еще застать въ Петербургѣ. Понятiя не имѣю когда ворочусь. (Между нами – мечтаю черезъ мѣсяцъ)<.> Но если не придутъ деньги и упущу срокъ, то придется остаться опять. Но это ужасно и безсмысленно.

Романъ я или испорчу до грязи до позора (я уже началъ портить) или осилю и хоть что нибудь да изъ него[24] выйдетъ хорошее. Пишу на удачу. Вотъ теперешнiй мой девизъ. (Все это между нами, ради Бога).

А я такъ мечталъ встрѣтить Васъ въ Петербургѣ перваго. Безъ сомнѣнiя проѣхаться Вамъ въ высшей степени необходимо. Но – не останьтесь какъ нибудь въ Кiевѣ совсѣмъ. Ваши письма стали страшно пугать меня за Васъ. Вы одинъ изъ людей наисильнѣйше отразившихся въ моей жизни и я Васъ искренно люблю и Вамъ сочувствую. Вы просто въ унынiи (объ смерти начали говорить!). Ахъ хорошо бы было намъ повидаться!

‒ А Заря-то кажется и совсѣмъ не выйдетъ. Неужели такъ? Какъ грустно. Я Апрѣльскаго номера вотъ уже 2 мѣсяца не получаю и въ объявленiяхъ не вижу. У меня есть мысль, что Заря могла бы спастись отъ паденiя, цѣлый планъ. Но долго описывать, да и спецiальностей о Зарѣ я не знаю. Я только вообще думаю, что не худо бы журналамъ (хоть одному начать) спецiализироваться. На примѣръ Зарѣ въ одну эстетико критическую сторону и болѣе ничѣмъ не заниматься, никакихъ другихъ отдѣловъ. А вѣдь право могло бы удасться. Жаль что не могу развить[25] передъ Вами мою мысль сейчасъ.

Объ Тургеневѣ читалъ у Васъ (въ письмѣ) съ наслажденiемъ. Эта шельма художественно вѣрна самому себѣ. Я его знаю своими боками.

Много-бы могъ разсказать но оставляю до свиданiя[26] Вашъ весь искренно Вамъ преданный Ѳ. Достоевск<iй>. Если можете черкнуть – напишите. Адрессъ тотъ-же. Жена Вамъ кланяется.[27]

// л. 45 об.

[1] В рукописи ошибочно: которое

[3] Вместо: выказываетъ ‑ было: оказываетъ

[5] Далее было начато: въ счасть

[7] В рукописи ошибочно: слово

[10] Вместо: взятое изъ ‑ было: основанное на

[11] Вместо: позитивизма ‑ было: позитивизмѣ

[12] Вместо: Еслибъ ‑ было: Если

[14] Вместо: Россiю ‑ было: Руссiю

[19] Далее было начато: фал

[21] Вместо: критическаго ‑ было: кртическаго

[26] Далее следует авторский знак: //.

[27] Запись: Вашъ весь искренно Вамъ преданный Ѳ. Достоевск<iй>. Если можете черкнуть – напишите. Адрессъ тотъ-же. Жена Вамъ кланяется. [Ѳ. Достоевск] – сделана на полях слева под знаком //.