<РО ИРЛИ, ф. 287, № 52. Письмо Ф. М. Достоевского к Н. Н. Страхову>

Дрезденъ ²⁴^Марта/₅_Апрѣля/₁₈₇₀

Спѣшу отвѣтить Вамъ, многоуважаемый Николай Николаевичь, и прежде всего о себѣ. Скажу Вамъ откровенно и окончательно, что[1] разсчитавъ все, я никакъ не могу и не смѣю обѣщать романъ для осеннихъ книжекъ. Мнѣ кажется что это положительно невозможно; да и Редакцiю я-бы просилъ не стѣснять меня въ работѣ, которую я хочу сдѣлать начисто, со всѣмъ старанiемъ, — такъ, какъ дѣлаютъ тѣ господа (т. е. великiе). За одно я отвѣчаю, что къ Январю будущаго года поспѣю. Мнѣ эта работа моя дороже всего. Это одна изъ самыхъ дорогихъ мыслей моихъ и мнѣ хочется сдѣлать очень хорошо. Теперь-же, въ настоящее время, я работаю одну вещь въ Русскiй Вѣстникъ, кончу скоро. Я туда еще остался значительно долженъ. Еслибъ, имѣя теперь крайнюю нужду, я обратился теперь, описавъ все, къ Каткову, то ясное дѣло, что и будущая работа моя должна принадлежать ему. Я откровенно Вамъ все объясняю. (На вещь, которую я теперь пишу въ Русскiй Вѣстникъ я сильно надѣюсь, но не съ художественной а съ тенденцiозной[2] стороны; хочется высказать нѣсколько мыслей, хотя-бы погибла при этомъ моя художественность. Но меня увлекаетъ накопившееся въ умѣ и въ сердцѣ; пусть выйдетъ хоть памфлетъ, но я выскажусь. Надѣюсь на успѣхъ[3]. Впрочемъ кто же можетъ садиться писать не надѣясь на успѣхъ?).

Теперь повторю Вамъ, что говорилъ еще прежде: Я всегда всю жизнь работалъ тѣмъ, кто давали мнѣ впередъ деньги. Такъ оно всегда случалось и иначе никогда не было. Это худо для меня съ экономической точки зрѣнiя, но что же дѣлать! За то я, получая деньги впередъ, всегда продавалъ уже нѣчто имѣющееся, т. е. продавался только тогда, когда поэтическая идея уже родилась и повозможности созрѣла. Я не бралъ денегъ[4] впередъ на пустое мѣсто, т. е. надѣясь къ данному сроку выдумать и сочинить романъ. Я думаю тутъ есть разница. Теперь-же я и въ работѣ хочу быть спокоенъ. Я въ Русскiй Вѣстникъ кончу скоро и за романъ сяду съ наслажденiемъ. Идея этого романа существуетъ во мнѣ уже три года, но прежде

// л. 28

я боялся сѣсть за него за границей, я хотѣлъ для этого быть въ Россiи. Но за три года созрѣло много, весь планъ романа и думаю что за первый отдѣлъ его (т. е. тотъ который назначаю въ Зарю, могу сѣсть и здѣсь)[5], ибо дѣйствiе начинается много лѣтъ назадъ. Не безпокойтесь о томъ, что я говорю о «первомъ отдѣлѣ».[6] Вся идея потребуетъ большаго размѣра объемомъ, по крайней мѣрѣ такого-же какъ[7] романъ Толстаго. Но это будетъ составлять пять отдѣльныхъ романовъ, и до того отдѣльныхъ, что нѣкоторые изъ нихъ (кромѣ двухъ среднихъ) могутъ[8] появляться даже въ [9] разныхъ журналахъ какъ совсѣмъ отдѣльныя повѣсти[10], или быть изданы отдѣльно какъ совершенно законченныя вещи. Общее названiе впрочемъ будетъ: «Житiе великаго грѣшника» при особомъ названiи отдѣла.[11] Каждый отдѣлъ (т. е. романъ) будетъ не болѣе 15 листовъ. Для втораго романа я уже долженъ быть въ Россiи; дѣйствiе во второмъ романѣ будетъ произходить въ Монастырѣ и хотя я знаю русскiй монастырь превосходно, но все таки хочу быть въ Россiи. Я ужасно-бы хотѣлъ поговорить съ Вами подробнѣе; но что-же выскажешь на письмѣ?

Скажу еще разъ — мнѣ невозможно обѣщать для нынѣшняго года; не торопите меня и получите вещь совѣстливую, а можетъ быть и хорошую. (Покрайней мѣрѣ изъ этой идеи я сдѣлалъ цѣль всей моей будущей литературной карьеры, ибо нечего разсчитывать жить и писать долѣе какъ лѣтъ 6 или 7.) Пусть Заря не обижается тѣмъ, что даетъ деньги за девять мѣсяцевъ раньше: я и за два года впередъ иногда получалъ. Вѣдь не посѣешь не пожнешь, а Вы знаете, Николай Николаевичь, въ точности, что это я не изъ[12] задора говорю, а потому что такъ всегда у меня складывались обстоятельства. Да и деньги-то вѣдь не большiя въ сущности. Если-же я обращусь къ другимъ, то и трудъ мой, естественно, долженъ принадлежать другимъ. Литераторъ я былъ всегда честный. Зарѣ-же желалъ-бы и самъ служить, ибо направленiе мнѣ по душѣ. Вотъ все о моемъ этомъ дѣлѣ. Объ одномъ прошу серьозно, Николай Николаевичь, — если дѣло это возможно, то увѣдомьте меня, какъ старый, добрый прiятель и сотрудникъ, поскорѣе. Мои нужды до того растутъ, что мнѣ нельзя терять времени; такъ чтобы знать ужъ навѣрно. У меня на рукахъ жена и ребенокъ, да кромѣ того нужно спокойствiе и обезпеченiе. Пусть Кашпиревъ рѣшится на что нибудь, на да или нѣтъ; по крайней мѣрѣ чтобы знать, ибо время мнѣ дорого. Въ этомъ случаѣ и нѣтъ будетъ выгоднѣе оттягивающагося да, ибо время не потеряю.

// л. 28 об.

Мартовскую книжку Зари прочелъ съ великимъ удовольствiемъ. Съ нетерпѣнiемъ жду продолженiя Вашей статьи, чтобы все понять въ ней. Я предчувствую что Вы, главное, хотите представить Г. какъ западника и поговорить объ Западѣ, въ противуположенiи съ Россiей, такъ-ли? Вы чрезвычайно удачно поставили главную точку Г. — пессимизмъ. Но признаете-ли Вы дѣйствительно сомнѣнiя его (Кто виноватъ, Круповъ, и т. д.) не разрѣшимыми? Вы это кажется обходите и, кажется мнѣ, для того чтобъ высказать спецiально Вашу главную мысль. Во всякомъ случаѣ съ страшнымъ нетерпѣнiемъ жду продолженiя статьи; тема слишкомъ задирающая и современная. И каково-же это будетъ, когда Вы докажете что Г. раньше многихъ другихъ сказалъ, что Западъ гнiетъ? Что скажутъ Западники временъ Грановскаго? Не знаю то-ли будетъ у Васъ, я только предугадываю. Кстати, (хотя это и не входитъ въ тему Вашей статьи), но неправда-ли, что есть и еще одна точка въ опредѣленiи и постановкѣ главной сущности всей дѣятельности Г. — именно та, что онъ былъ, всегда и вездѣ, — поэтъ по преимуществу. Поэтъ беретъ въ немъ верхъ вездѣ и во всемъ, во всей его дѣятельности. Агитаторъ — поэтъ, политическiй дѣятель — поэтъ, соцiалистъ — поэтъ, философъ — въ высшей степени поэтъ! Это свойство его натуры мнѣ кажется много объяснить можетъ въ его дѣятельности, даже его легкомыслiе и склонность къ[13] каламбуру въ высочайшихъ вопросахъ нравственныхъ и философскихъ (что, говоря мимоходомъ, въ немъ очень претитъ).

Женскiй вопросъ (въ Февралѣ) по моему изложенъ у Васъ превосходно. Но отвѣчаю на Вашъ вопросъ — почему я нашелъ въ Зарѣ недостатокъ самоувѣренности? Я можетъ быть не точно выразился, но вотъ что: Вы[14] слишкомъ, слишкомъ мягки. Для нихъ надо писать съ плетью въ рукѣ. Во многихъ случаяхъ Вы для нихъ слишкомъ умны. Еслибъ Вы на нихъ поазартнѣе и погрубѣе нападали — было бы лучше. Нигилисты и Западники требуютъ окончательной плети. Въ статьяхъ о Толстомъ, Вы какъ-бы умоляете ихъ согласиться съ Вами, а въ послѣднихъ статьяхъ о Толстомъ — Вы впадаете въ какое-то унынiе и разочарованiе, тогда какъ, по моему, тонъ долженъ быть торжественный и радостный до дерзости: Ну что Вы думаете — понимаютъ они въ самомъ дѣлѣ тонкiй, блестящiй юморъ Вашъ въ письмахъ Косицы? Когда я здѣсь читалъ объ г^жѣ Конради подражающей Писареву, или объ томъ гдѣ Вы просите Вашего корреспондента, послѣ того какъ Вы, къ своему удивленiю, чувствуете что не можете считать себя ни дуракомъ, ни подлецомъ, — [15] и тотчасъ-же оговариваетесь какъ-бы въ страхѣ: «Я васъ прошу понять меня какъ слѣдуетъ» — [16] то я здѣсь хохоталъ, а неужели Вы думаете, что такой тонъ имъ понятенъ? Однимъ словомъ: Вамъ подобнымъ тономъ не писать — невозможно, ибо это серьозность, любовь и почтительность къ дѣлу; есть теперь тонъ Журнала и этотъ тонъ высокъ, что и прекрасно и составляетъ сущность Зари; но иногда, по моему

// л. 29

надо понижать тонъ, брать плеть въ руки и[17] не защищаться, а самимъ нападать, гораздо погрубѣе. Вотъ что я разумѣлъ подъ самоувѣренностью. Впрочемъ можетъ быть я сужу ошибочно — изъ азарта.[18]

Двѣ строчки о Толстомъ, съ которыми я не соглашаюсь вполнѣ это,[19] когда Вы говорите, что Л. Толстой, равенъ всему что есть въ нашей литературѣ великаго[20]. Это рѣшительно невозможно сказать! Пушкинъ, Ломоносовъ — генiи. Явиться съ Арапомъ Петра Великаго и съ Бѣлкинымъ[21], — значитъ рѣшительно появиться съ генiальнымъ новымъ словомъ, котораго до тѣхъ поръ совершенно не было нигдѣ и никогда сказано. Явиться-же съ Войной и Мiромъ, — значитъ явиться послѣ этого новаго слова уже высказаннаго Пушкинымъ, и это во всякомъ случаѣ,[22] какъ-бы далеко и высоко ни пошелъ Толстой въ развитiи уже[23] сказаннаго въ первый разъ, до него, генiемъ, новаго слова. По моему это очень важно. Впрочемъ я не могу всего высказать въ нѣсколькихъ строкахъ.

Неужели Милюковъ уже до такого предѣла доходитъ? Что онъ дѣлаетъ вообще теперь?

‒ Извините, Чаева романъ Подспудныя силы, мнѣ очень понравился: очень поэтично и написано покамѣстъ хорошо. А зачѣмъ же Вы его упустили? Свекровь — строже какъ произведенiе, но вѣдь это не романъ и сверхъ того стихи. (Я т. е. сужу съ площадной точки зрѣнiя — необходимой говоря о подписчикахъ)<.>

Анна Григорьевна Вамъ сердечно кланяется. Ахъ кабы поскорѣе домой Николай Николаевичь, поскорѣе-бы!

Весь Вашъ

Ѳ. Достоевс<кiй>

P. S. Повторяю, жду отъ Васъ какъ отъ добраго, стараго прiятеля — извѣщенiя меня поскорѣе. Да и деньги ухъ какъ нужны; хорошо еслибъ Кашпиревъ не оттягивалъ присылку если скажетъ да.

Все забываю спросить: Неужели книга Данилевскаго «Европа и Россiя» — не появится отдѣльно? Да какъ-же это можно? ради Бога не забудьте объ этомъ увѣдомить.

// л. 29 об.

[3] Вместо: успѣхъ ‑ было: успѣхъ

[5] Далее было: могу сѣсть и здѣсь

[10] какъ совсѣмъ отдѣльныя повѣсти вписано.

[11] при особомъ названiи отдѣла. Вписано.

[13] Далее было начато: кал

[14] Далее было начато: сли

[15] Далее было начато: «Я васъ прош

[16] Далее было: Неужели Вы думаете что так

[18] Впрочемъ можетъ быть я сужу ошибочно — изъ [азарта.] /азарта./ Вписано.

[20] Вместо: великаго ‑ было: великому

[21] В рукописи ошибочно: Бѣлкимъ