<РО ИРЛИ, ф. 287, № 52. Письмо Ф. М. Достоевского к Н. Н. Страхову>

Дрезденъ 28 Мая / 9 Iюня / 1870

Благодарю Васъ за письмо, добрѣйшiй Николай Николаевичь. Вы пишете всегда такiя коротенькiя письма, но[1] имѣющiя[2] свойство шевелить меня. Мнѣнiе Ваше о критической Вашей дѣятельности считаю и неполнымъ и неправильнымъ. Во 1^хъ я такъ думаю: Не будь[3] теперь Вашихъ критикъ и вѣдь у насъ совсѣмъ ужъ не останется никого, въ цѣлой литературѣ, кто-бы смотрѣлъ на критику, какъ на дѣло серьозное и строго-необходимое. Не останется даже никого изъ пишущихъ критиковъ кто-бы сколько нибудь цѣнилъ потребность (и уваженiе къ нему) правильнаго философскаго осмысленiя текущихъ и минувшихъ вещей, а стало-быть цѣнилъ и критику, т. е. собственное дѣло свое. И такъ за Вами, прежде всего, этотъ строгiй и философскiй взглядъ на критику чего у другихъ нѣтъ – чтò и дѣлаетъ[4] Зарю единственнымъ журналомъ, имѣющимъ критику и правильный взглядъ на нее<.> (Въ Русскомъ Вѣстникѣ критика легкомысленная, правда впадающая въ тонъ общаго направленiя журнала, но слишкомъ мелкая. По моему ихъ П. Щ. имѣетъ нѣкоторое сходство съ Милюковымъ). А стало-быть еслибъ за Вами только это и было, ‒ то ужъ это громадно много. А потомъ позвольте Вамъ сказать, что влiянiя не такъ скоро создаются, что сумбуръ нашего современнаго общества имѣетъ-же смыслъ, т. е. свои законы движенiя, и что, наконецъ, Вы даже не имѣете никакой возможности судить о непосредственной[5] полезности и влiятельности Вашихъ статей и дѣйствительно-ли они пишутся для тѣхъ только, «кто и безъ Васъ также думалъ». Это неправда.

Вотъ Вамъ однакоже, по моему соображенiю и нѣкоторая мѣрка судить о влiянiи: Журналъ Заря, по преимуществу журналъ направленiя и критики; число подписчиковъ черезъ 2‒3 года покажетъ и вліянiе ея въ публикѣ, а съ тѣмъ вмѣстѣ несомнѣнно и влiянiе критики, потому что критика есть главная черта Зари, главная ея спецiальность для публики. Публика, хотя безсознательно, но всегда такъ обнаруживаетъ себя.

А вѣдь я думалъ что Вы похвалите Струве! Покрайней мѣрѣ за доброе намѣренiе. – Шваховатъ я въ философiи (но не въ любви къ ней; въ любви къ ней я силенъ). Мнѣ, впрочемъ, когда я внимательно читалъ диссертацiю Струве[6], самому

// л. 30

показалась новымъ матерьальность души. Любопытна-же мнѣ была диссертацiя главное потому, что я предчувствовалъ, что это именно теперешняя,[7] послѣдняя манера мыслить нѣмецкихъ философовъ. Только знаете, Николай Николаевичь, вѣдь они Васъ сочтутъ за отсталаго старика, сражающагося еще лукомъ и стрѣлами, тогда какъ у нихъ уже давно ружья пошли. Что касается до меня, то я Вашу статью прочелъ два раза и съ наслажденiемъ. Кромѣ того, ‒ Вы удивительно умѣете писать. Литературный языкъ Вашъ лучше чѣмъ у нихъ, у всѣхъ. А это, какъ хотите, не можетъ быть подъ конецъ не замѣчено. Я очень порадовался, что Вы съ такимъ презрѣнiемъ относитесь къ теперешней манерѣ философствовать, но и очень-бы желалъ чтобъ Вамъ они отвѣчали.

А какой ерыжный тонъ во всей теперешней литературѣ! Про безпорядокъ и сумятицу въ идеяхъ – Богъ съ ними, они[8] и должны были произойти. Но этотъ тонъ всеобщiй! Какая ерыжность, какая уличность! И ни одной-то усвоенной крѣпкой мысли, хоть какой нибудь, хотя-бы и ложной! Что у нихъ[9] за философы, что у нихъ за фельетонисты[10]! Полная дрянь. Но есть за то, единицами, люди, которые и мыслятъ и влiянiе имѣютъ – и такъ всегда бываетъ при всякомъ безпорядкѣ. Только чтобъ эти единицы пересилили сумбуръ публики и Вы увидите, что она приметъ ихъ тонъ наконецъ.

Кстати: Кто этотъ молодой профессоръ, который, передовыми[11] статьями въ Голосѣ[12], «совершенно убилъ Каткова, такъ что ужъ того теперь и не читаютъ?» Имя этого счастливца! Напишите мнѣ ради бога скорѣе, возвѣстите![13] Давно уже, еще[14] лѣтъ двадцать слишкомъ назадъ, при первомъ появленiи Ярмарки Тщеславiя въ Англiи, я зашелъ къ Краевскому и на слова мои, что вотъ можетъ быть Диккенсъ[15] напишетъ что-нибудь и къ Новому году можно будетъ перевести, Краевскiй вдругъ отвѣчалъ мнѣ: «Кто? Диккенсъ? Диккенсъ убитъ! Теперь тамъ Теккерей явился; убилъ наповалъ; Диккенса никто и не читаетъ теперь!» ‑[16] Объ этомъ профессоръ я въ Зарѣ прочелъ. Голосъ я читаю; были очень хорошiя статьи. Напишите-же, Николай Николаевичь, имя-то профессора, пожалуста.

// л. 30 об.

Да вотъ еще давно хотѣлъ Васъ спросить: Не знакомы-ли Вы съ Львомъ Толстымъ лично? Если знакомы, напишите пожалуста мнѣ какой это человѣкъ? Мнѣ ужасно интересно узнать что-нибудь о немъ. Я о немъ очень мало слышалъ, какъ о частномъ человѣкѣ.

Пишу въ Русскiй Вѣстникъ съ большимъ жаромъ и совершенно не могу угадать – что выйдетъ изъ этого? Никогда еще я не бралъ на себя подобной темы и въ такомъ родѣ. – Томлюсь мечтой устроить свое переселенiе въ Россiю въ нынѣшнемъ году; всѣ усилiя употреблю. Ахъ, Николай Николаевичь, мнѣ[17] такъ нестерпимо жить за границей, что и передать нельзя этого!

Большая у меня до Васъ просьба, многоуважаемый Николай Николаевичь, пожалуста помогите, хотя и совѣстно Васъ утруждать. Просьба слѣдующая:

Вамъ небезызвѣстно, можетъ быть, что Василiй Владимiровичь далъ мнѣ слово, ‒ (о чемъ и писалъ съ точностiю и самъ опредѣлилъ числа и сроки) – высылать мнѣ ежемѣсячно, 15^го числа каждаго мѣсяца, по 100 руб. Первая подобная высылка опредѣлена имъ самимъ къ 15^му Мая (нашего счисленiя). И вотъ уже 28^е Мая, а ровно ничего еще я не получилъ! – Вы не повѣрите Николай Николаевичь какъ разстроиваетъ всѣ мои дѣла и весь мой здѣшнiй бытъ – такое отношенiе къ дѣлу. Я такъ тогда и распорядился; 500 рублей у меня всѣ ушли (у меня и долги здѣсь и закупки необходимѣйшiя) изъ высланныхъ тогда 500 я оставилъ себѣ ровно до 15 Мая. А вотъ уже двѣ недѣли прошло съ 15 Мая. И квартира и лавочка и содержанiе – все остановилось, а въ добавокъ заболѣлъ ребенокъ и ходитъ докторъ. Вы не можете себѣ представить, какъ это влiяетъ на мои занятiя, не говоря уже ни о чемъ другомъ. Я на нѣсколько дней иногда не способенъ работать.

Если ужъ съ первой присылкой (обѣщанныхъ ста рублей ежемѣсячно) вышла такая неточность, то что будетъ впослѣдствiи, съ другими присылками? Теперь-же лѣто, у Васъ всѣ на дачахъ, застой; обо мнѣ совсѣмъ забудутъ. А я развѣ только къ зимѣ могу надѣяться на какое-нибудь полученiе[18] мимо[19] Зари. Что-же мнѣ дѣлать? Пусть не пеняютъ и на меня, если я окажусь не точнымъ.

Клянусь Вамъ, какъ это ни смѣшно, что точность высылки чуть не важнѣе для меня самихъ денегъ. Въ концѣ концовъ деньги, какiя-нибудь и откудова нибудь, все-таки вѣдь явятся; но спокойствiя[20], но возможности избавиться отъ заботъ хоть на время работы – этого уже не будетъ. Это уже нарушено.

// л. 31

Вся просьба моя къ Вамъ: Напомните обо мнѣ Василiю Владимiровичу, сдѣлайте это для меня какъ старый прiятель! И вотъ еще: Я раскаяваюсь теперь, что просилъ его высылать помѣсячно; Я предчувствую что каждый мѣсяцъ такъ будетъ. Если только возможно для него – не лучше-ли чтобъ онъ мнѣ выслалъ всѣ 500 разомъ (обѣщанные въ разбивку по 100 ∞ ежемѣсячно.) Если только возможно! – Если же нѣтъ, то хоть 300 или даже 200, – все таки не въ[21] каждый мѣсяцъ будетъ у меня это безпокойство и потрясенiе жизни. Дѣйствительно потрясенiе; вѣдь я мѣсяцевъ пять еще ни отъ кого не могу ждать ничего, кромѣ этихъ 100 руб. ежемѣсячно. И потому остановись они и жизнь останавливается.

Все это[22] подробности мелкiя, дрянныя, но помогите мнѣ пожалуста Николай Николаевичь, переговорите съ Василiемъ Владимiровичемъ. Я очень нуждаюсь.[23]

Жена Вамъ кланяется и благодаритъ за память. Она тоже нездорова, кормитъ ребенка, а теперь и ночей не спитъ съ нимъ по болѣзни.

Вамъ искренно преданный и сочувствующiй

Вашъ

Ѳедоръ Достоевскiй

// л. 31 об.

[2] Вместо: имѣющiя ‑ было: имѣютъ

[4] Вместо: дѣлаетъ ‑ было: дѣлаютъ

[5] непосредственной вписано.

[6] Вместо: Струве ‑ было: Штруве

[8] Вместо: они ‑ было: онѣ

[10] Вместо: фельетонисты ‑ было: фельетотисты

[12] Вместо: Голосѣ ‑ было: голосѣ

[13] Далее было: <нрзб.>, убилъ, уничтожилъ

[14] Далее было начато: при

[15] Вместо: Диккенсъ ‑ было: Дикренсъ

[20] Вместо: спокойствiя ‑ было: спокойствiе

[23] Я очень нуждаюсь. Вписано.