<РГБ, 93.II.9.19. Письмо Страхова Н. Н.
к Ф. М. Достоевскому>
Вы писали
мнѣ ‑: «20, 21 или 22го я въ Женевѣ». Ну и я буду въ
Женевѣ. Я выѣзжаю — увы! — 14го Iюля!
Сегодня 10е; если до отъѣзда не будетъ
отъ Васъ извѣстiй, то я
постараюсь догнать Васъ въ
Женевѣ. Не захвачу — буду
гоняться за Вами, а догнавши уже не отстану, не отдѣлаетесь.
Вотъ и все! А затѣмъ я могъ
бы посвятить страницы три на нетерпѣнiе
видѣть Васъ, страницы три на здѣшнюю
мерзость — и пр. Но
скоро, скоро — обо всемъ переговоримъ! Я до сихъ поръ ничего не писалъ для журнала; не знаю, что со мной сдѣлалось — какой-то
переломъ. За то обѣщаю себѣ и вамъ усердно работать осенью. Дайте только установиться, не
зовите меня рыхлымъ... А впрочемъ,
нѣтъ! Браните, браните сильнѣе, милѣйшiй мой
Ѳедоръ Михайловичь!
Былъ я въ Москвѣ.
Прiѣхалъ
сюда А. Григорьевъ. Въ одно изъ
первыхъ свиданiй, заговоривъ
о «Мертв. Домѣ», онъ выразился такъ: въ настоящее время у насъ два великихъ писателя, Островскiй
и Достоевскій....
Начались
«Мысли безъ концовъ», но не
смотря на желанiе Михаила Михаиловича я не
рѣшился ихъ печатать —
И много,
много, и всего
Пересказать
во мнѣ нѣтъ силы.
Вашъ
Н. Страховъ
10 Iюля.
// л. 1